Грузовой автомобиль «ГАЗ-53», на котором с третьего отделения колхоза «Красный луч» возвращалась кассирша, обнаружили невдалеке от дороги, в небольшом овраге, скрытым от глаз кроной деревьев.

Шофер грузовика, Сергей Краев, полулежал в кабине с открытыми глазами, и, хотя они были уже застывшими, в той позе, в которой он находился, сохранилось столько естественности, что присутствующим казалось, будто он только-только прилег отдохнуть, и сейчас ему просто лень пошевелиться, чтобы обратить на них хоть какое внимание. Но загустевшие вокруг лужицы крови рассеивали это впечатление и свидетельствовали о происшедшей здесь трагедии.

– Ну что там у вас, доктор? – нетерпеливо и грубовато спросил склонившегося над трупом медэксперта заместитель начальника областного УВД, который прибыл сюда прямо из аэропорта в явно взвинченном состоянии.

– Я же не развлекаюсь, товарищ полковник! – не оборачиваясь, резковато ответил врач, и в его голосе прозвучала обида.

Обручев сердито кашлянул, поправил очки на носу и, ничего не сказав, потоптавшись с минуту, отошел к стоявшей неподалеку «Волге».

Вскоре, подскакивая на ухабах грунтовки, подкатила еще одна машина, из которой скорее вывалились, чем вышли, двое старшин и два капитана.

– Замначальника РОВД капитан Яснов, товарищ полковник! – отрапортовал Обручеву один из офицеров.

– Так-так… Значит, Яснов! – полковник потер переносицу. – Как вас по батюшке-то, капитан?

– Виктор Палыч, простите, Павлович, – поправился офицер.

– М-да, Виктор Палыч, крепко придется здесь попотеть. Хоть ты и Яснов, но сам понимаешь, до ясности далеко. Долго в районе я не задержусь, так что инициативу не стесню, – полковник слегка улыбнулся, – Но с самостоятельных и спрос особый! Это ничего, что я сразу на ты?

– Да что вы, товарищ полковник!

– Ну и лады! Я, конечно, не провидец, но мне сдается, что узел будет крепким. В любом случае работать и контачить нам долго. Будет время познакомиться, – подытожил он. – Ты вообще-то давно здесь, в районе? – неожиданно поинтересовался Обручев.

– Почти пять лет, товарищ полковник!

– Тогда ты не знаком с ней. Завтра к вам приедет из области следователь прокуратуры Обручева Татьяна Владимировна. Будете действовать, так сказать, параллельно.

– Татьяна Владимировна… По-моему, я слышал…

– Да, она в Татьяновске начинала следователем милиции. Из здешних. Умная женщина. Нервотрепки тебе не будет, Яснов. А я ведь, к слову, тоже работал в ваших местах. Правда, очень давно. Хотя ладно, не до лирических воспоминаний, – оборвал себя Обручев.

– Разрешите! – к полковнику подошел закончивший свой осмотр медэксперт и стал кратко и четко излагать свое заключение.

– Спасибо, доктор, – сказал Обручев, когда врач замолчал. – Я помечу себе для памяти, что убийство произошло шесть часов назад, и на теле погибшего два пулевых отверстия. Да, – спохватился Сергей Петрович, – для детальной экспертизы труп отправьте в центральную анатомичку. Вы поняли, товарищ Яснов? – повысил голос Обручев. – Впрочем, извиняюсь, это в вашей компетенции, доктор.

– В центральную, так в центральную, – равнодушно согласился врач.

В это время к ним подошли майор и довольно моложавый мужчина высокого роста в коричневом костюме и такого же цвета шляпе и галстуке.

– Председатель колхоза, – словно бы виновато представился он Обручеву.

– Здравствуйте! – полковник протянул председателю руку. – Сергей Петрович Обручев, – четко отрекомендовался он.

– Извините, я как следует не назвался: Соин Денис Ильич. Привык, что меня все знают, – объяснил он. – Беда, товарищ Обручев! Зарплату нечем выдавать, не знаю, что и делать!

– Кассирша как в воду канула, товарищ полковник, и никаких следов, – пробурчал майор, приехавший с Соиным.

– Да, да! Абсолютно никаких, – подтвердил председатель. – Мы уже тут и своими силами все обыскали и обзвонили.

– А куда звонить-то? – обронили Яснов. – Что ж, она домой к себе или к подруге с перепугу побежала?

– Да черт его знает, что было делать! – неожиданно рассердился председатель колхоза.

– А она не могла быть замешана в преступлении? – перебил Обручев. – Сколько всего при ней было денег?

– Получили-то из банка всего 580 тысяч. Ну сколько она могла там, на отделении выдать? Думаю, тысяч около восьмидесяти, не больше, ведь на центральной усадьбе еще никому и рубля не выдали. Третье отделение хоть и самое маленькое, но выдавать зарплату начинаем с него. Дорога-то к нему, сами видите, какая! А дожди, почитай, через день. Как зарядят, ни проехать, ни пройти. Вот и стараемся всегда с третьего, с Торфеевки, по-нашему.

– А зачем все деньги-то было таскать на каждое отделение, если нужно всего от силы восемьдесят, ну пусть хоть сто тысяч? – заметил Яснов.

– А что ж вы раньше не подсказали мне эту ценную мысль? – раздраженно парировал председатель колхоза. – Не за тридевять земель ведь от нас живете, и телефон под рукой, да и за мяском по грошовой цене, небось, не раз приезжали! Могли бы и подсказать!

– Я мясо не ем, от него стареют! Это вам к сведению, товарищ Соин, – резко среагировал Яснов.

– Все умны задним числом, – примирительно проговорил майор, это был начальник Улуйского РОВД Герман Семенович Захаров. Он почувствовал, что Яснов почему-то злится, а сам сердито подумал о жене, допекшей его с мясом, ибо председательский упрек коснулся сейчас его. Жена откуда-то узнала, что в колхозе забили бычка, сломавшего ногу. Майору отвалили большой кусман, и он, завернув его в бумагу, отправился внести деньги в кассу. Кассирши не оказалось, Захаров поднялся в бухгалтерию, а как только вошел – ему сразу и передали телефонную трубку. Звонил дежурный по отделению. Уловив суть, майор пулей выскочил из бухгалтерии, забыв про мясо. И вот злополучный сверток давно протухал в конторе, а он глотал здесь пилюли председательских упреков – Герман Семенович поморщился, как от зубной боли.

– А что из себя представляет эта кассирша? – повторил свой вопрос полковник, обращаясь к Соину.

– Да как вам сказать… Молодая девчонка. Наша, местная – Настя Лобова. Родители всю жизнь здесь, в колхозе. Вот и Герман Семенович знает! – обратился председатель за поддержкой к начальнику милиции.

– Знаю, конечно. Сколько ей!? Лет двадцать. Десятилетку закончила три года назад. Училась у моей Петровны – жена моя была у Насти классной руководительницей, – пояснил он. – Неплохая девушка. Месяца четыре, как вышла замуж за одного местного тракториста.

– И тракториста ее знаешь, Герман Семенович? – слегка улыбнулся замначальника УВД.

– А как же, Сергей Петрович?! Здесь ведь, на центральной они живут. Конечно, муженька она себе подцепила, я извиняюсь! Любитель такой, что!.. – майор выразительно щелкнул себя по горлу. – Когда вышел указ, и мы позакрывали тут магазины, так он больше всех извелся. На тракторе за бутылкой пива за сорок километров, не задумываясь, махнет.

– Так может, он начало какой-то ниточки, а? Займитесь-ка его личностью, Яснов, – Обручев обернулся к капитану. – Ведь о деньгах этот муженек мог знать все, так сказать, из первых уст. Вот и осенила его идея. Шофера-то убить он мог решиться, а вот молодую жену пожалел. Мог пожалеть. Так что Настеньку надо основательно поискать. Кстати, Лобов был знаком с покойным?

– Да тут почти все знакомы, – вмешался председатель колхоза. – Но дружбы между ними, думаю, не было. Разные они были ребята. Сережа-то был стоящий парень!

– Товарищ капитан! Тут такие дела… – обратился к Яснову пожилой старшина. – Я думаю, что это залетных рук дело. Утром по району на ЗИЛе мотались какие6-то приезжие, и – не обманывает меня зрение – третьим в кабине был Димка с третьего отделения, Копыловых сынок. К слову, уже два раза «парился»; он же дружок Настиного муженька, холера ему в бок!

– А что за ЗИЛ, не приметили поточнее? – заинтересовался Обручев.

– ЗИЛ-130, с синей будкой, товарищ полковник! Номер я не рассмотрел, – тотчас добавил старшина.

– А чем вы мотивируете, что это дело приезжих?

– Ну, во-первых, видел я этот ЗИЛ еще в шесть утра. Чего бы это без дела в такую рань появилась в районе чужая машина? Я уже выяснил у наших бабенок, что еще часом раньше она как раз проезжала по этой дороге. Кроме третьего отделения по ней никуда не попадешь. Вероятно, ездили к Димке, если я видел его в этой машине. Бабы, наоборот, его не видели: говорят, что в кабине сидело двое. Его самого, кстати, нигде сейчас нет. Я интересовался.

– Лобова тоже нигде нет! – подхватил председатель колхоза.

– А!.. пьяный спит за гаражом, – отмахнулся старшина.

– Не могу удержаться от добрых слов за вашу наблюдательность и осведомленность, товарищ старшина! – похвалил Обручев.

– Так я же всю жизнь тут, товарищ полковник! – отозвался старшина.

– Лицо мне ваше знакомо… Видимо в Татьяновске встречались, когда я еще там работал. А вот фамилию, простите, не помню.

– Иваненко, Родион Кузьмич… Так я еще что скажу, – довольный похвалой начальства, заторопился старшина. – Наш пятьдесят третий с убитым Серегой загнали в кусты уже со спущенными баллонами. И передний, и оба задних с правой стороны.

– Да это мы сразу зафиксировали, – подтвердил Яснов.

– Ну и вот, – продолжал Родион Кузьмич, – значит, они что, когда остановили нашу машину, пока говорили там с кассиршей, успели проколоть ему колеса. А точнее, вон там я прибрал в машину эти три деревяшки с гвоздями, что они им подложили.

– Ну и ну! – протянул Обручев.

– Я обнаружил их на дороге, грузовик-то их в грунт вдавил, – объяснил Иваненко.

– Из этого можно предположить, – подключился Захаров, – что налетчики допускали, если водитель пятьдесят третьего после остановки вдруг что-нибудь заподозрит и попытается рвануть, то далеко так и так не уйдет.

– Вполне допустимо, Герман Семенович, – подтвердил полковник. – Ты видишь, какой у тебя старшина!

– Вижу! Только его начальник ничего не знает, – сердито отозвался Захаров.

– Так я же только сейчас подошел, товарищ майор, – заоправдывался Родион Кузьмич. – С этой беготней и доложить ничего не успел.

– Ладно, ладно, товарищи, – утихомирил их полковник. – Я думаю, что ребята здесь и без нас завершат, что нужно, а мы поедем в отделение и там все обсудим основательно и детально. Садитесь в машину, товарищ Яснов. И ты, Герман Семенович, со старшиной садись.

– Итак, – продолжал вслух размышлять Обручев, когда «Волга» взяла с места, – налетчики подкладывают под колеса грузовика деревянные брусочки с гвоздями. Для чего? Либо стрелявший – никудышный стрелок, и таким образом он решает себя подстраховать; либо это своеобразная уловка, чтобы подкинуть следствию дополнительную задачу. Может быть и третий, пока нами не предполагаемый, вариант. Правильно или нет, а, ребята?

– Обстряпали все аккуратно, однако, – откликнулся Яснов. – И дощечки с гвоздями припасли, и баранку с рычагом скоростей тряпкой вытерли, когда после убийства Краева машину в кусты загоняли. Это значит, чтоб дактилоскопистам ничего не оставить, – зачем-то пояснил Яснов, хотя среди сидящих в машине дилетантов в области сыска не было. Пояснять без надобности – такой грешок за капитаном водился.

Захаров и Иваненко промолчали, и вопрос Сергея Петровича так и повис в воздухе.

– Предварительно я могу предложить вам такую расстановку сил, товарищи. Вы, Родион Кузьмич, кровь из носа, выясняете все, что связано с машиной. Откуда, когда, где и кто? Кассиршу продолжать искать всеми имеющимися силами. Где находился и находится Копылов – это вам, товарищ Захаров. Природу брусков с гвоздиками пусть изучат эксперты. Мужа кассирши допросить и установить наблюдение. Кстати, Виктор Павлович, вы говорили, что в кабине нет никаких следов хоть самой малой борьбы. Ну шофера они убивают сразу, когда девчонка сидела еще в кабине. Вероятней всего, что так. Тогда сама-то она, что – так взяла, да и спокойно вышла навстречу налетчикам?

– Да нет, – усмехнулся Захаров. – Я думаю, что девушка просто оцепенела от страха, а потом уже вылезала из машины в невменяемом, шоковом состоянии, когда ее просто-напросто достаточно было поманить пальцем. Знаю ее родителей. Хорошие, спокойные люди. А сейчас и представить страшно, каково матери-то.

– А шофер… Сергей Краев с кем жил? – поинтересовался полковник.

– Детдомовский он. Но парень – во! – опередил Захарова старшина и тряхнул в воздухе кулаком, словно бы подтверждал этим жестом все хорошее, что было в Сергее Краеве.

– Хоть по парню будет некому убиваться, – буркнул Захаров и добавил: – Лично я не припомню похищений в наших краях. В исчезновении кассирши какая-то странность. М-да…

– Это точно! – кашлянул старшина. – А вообще, громкие дела случались. В Татьяновске тогда, помните, Сергей Петрович, один маньяк, с какой уж не припомню фамилией, убил продавщицу, жену вместе с ее сестрой, потом сержанта с Раздольнинского РОВД, еще кого-то…

– Тополюк была его фамилия, – не задумываясь, подсказал Обручев. – Я в то время работал в Татьяновске начальником уголовки.

– Во-во, Сергей Петрович, Тополюк! – обрадовался старшина.

– И как раз расследовал это дело. А Татьяна Владимировна из прокуратуры, что к вам завтра приедет, тоже с этим делом знакома, да еще как!.. Впрочем, там была длинная история, – прервал себя полковник. – Сейчас нужно думать о сегодняшнем преступлении. А 580 тысяч, сгинувшая кассирша, да еще убийство шофера – это нам не фунт изюма, – Обручев замолчал и полез в карман за папиросой.

Неожиданно, а в общем, так ли уж неожиданно, Сергей Петрович подумал о сыне. Интересно, о чем они говорили с Таней? Полковник знал, что после освобождения из колонии сын виделся с бывшей женой. Как дальше сложится его жизнь, сможет ли он выправиться как надо? Внучка стала совсем уже взрослой девушкой. С Таней они тоже давно не встречались – пожалуй, с тех самых пор, как она перешла из милиции в прокуратуру. Ну завтра-то увидимся обязательно! – с внутренней радостью подытожил полковник.

Сергей Петрович потянулся и увидел себя в зеркальце. «Совсем седой стал замначальника управлением. Мог бы быть давно и начальником», – без обиды, но с некоторым оттенком досады подумал полковник.

Но в том, чтоб он так и остался замом, помог сынок. Правда, тогда он помог не только в этом и не только ему. Ему – опозориться, когда он моргал глазами перед товарищами после осуждения сына, а жене – превратиться в старуху лет на десять раньше. Как раз на тот самый срок, что он тогда получил. Вот ведь чертовщина какая в жизни! – ругнулся в душе Сергей Петрович. Будто я враг народа какой и учил его всяким гадостям! На мать при нем ни разу голоса не повысил. А он сам? Казалось бы, отслужил действительную в армии, невесту ему я нашел, женой стала. Сейчас она вот, пожалуйста, старший следователь прокуратуры Татьяна Владимировна Обручева, а сын – бывший уголовник. Это ж надо додуматься, залезть в номер к певице, приехавшей на гастроли!..

***

А неделей раньше до описываемых событий в Татьяновске встречались два старых друга.

– Давно я тебе говорил, куда ты денешься от Татьяновска! – Игорь и Антон приобнялись, похлопывая друг друга по плечам. – Если с бутылкой, то туфли можешь не снимать, – дурашливо разрешил хозяин квартиры.

Игорь Роликов был искренне рад, что невесть откуда свалившийся Антон Ромашинский не забыл его. В узком кругу Антона чаще всего звали Генрихом, а кличка прилепилась к нему с тех пор, как он отслужил действительную в Германии. О чем бы не заходила речь, Антон восклицал: «Вот у нас, в Германии…»

– Договорились, туфли я не снимаю, хотя мыслишка имелась, что я зря захожу в винный. Надеялся, что тебя давно исправил Егор Кузьмич, – хохотнул Антон. Он подхватил свой чемоданчик, который поставил было в прихожей, и без дополнительного приглашения двинулся на кухню. – Татьяновск – притягательный город, – согласился он. – Но главное – это друзья. Вот в Германии у меня действительно водились кореша, а теперь ты да Митька остались.

«Побыстрей бы бутылку вытаскивал, – подумал Роликов. – Кореша у него водились в Германии! Забыл, видать, как по пьянке рассказывал, что били его там деды смертным боем. Били, кстати сказать, за язык, что много и красиво базарил. Таких казарма не любит». Игорь Роликов порядки армейские знал: сам служил, да не где-нибудь в Германии, а в советском стройбате.

Ничего этого вслух Игорь Роликов, естественно, не произнес. Во-первых, мысли возникли без всякого зла, а как-то случайно. Во-вторых, Игорь побаивался друга в душе, поскольку знал, что если того били давно, то сейчас он сам это отменно делал. Роликову приходилось видеть, когда Герман запускал кулаки в работу, и ждать тогда пощады не приходилось. Ну а в-третьих, он действительно обрадовался его приходу.

– Эх, чертила! – Антон опять обнял друга за плечи. – Все один! И не женился, и старую не вернул?

– Почему один? – Игорь достал из холодильника банку сайры, не первой свежести батон и кусок сыра. Затем полез в стол за стаканами.

– Да я вижу, ты совсем неплохо живешь! Продуктов навалом, в квартире тихо, чисто. Телевизор новый узрел у тебя.

– Ну так ведь ты сам намекал – борьба с пьянством и алкоголизмом. У тебя тоже поднимается жизненный уровень – факт налицо: ты даже коньячку фирменного прикупил.

– Это я ради нашей встречи. Не виделись-то сколько!.. Да… Я все мотаюсь по России. Пока без прописки и без постоянного места жительства, зато при свежих и оригинальных идеях. Так-то! – Антон придвинул к себе уже наполненный стакан. По части налить-разлить его друг никогда не медлил. – Как всегда, полный стакан набухал, – заметил Антон.

– Так ты же знаешь, я человек простой: из мензурок не пью, а коньяк не лимоном, а селедкой закусываю.

– Ну да, я помню. От коньяка с лимоном тебя мутит, – они засмеялись.

– Как там у тебя дела по женской линии? – переменил Антон тему, платком промокая губы.

– А у меня всегда нормально, – самодовольно и вроде непонимающе отозвался Роликов.

– Надеюсь, – перебил его Антон. – Но в этом деле я не за тебя переживаю. Сейчас я беспокоюсь о себе.

– Маленькая комната в твоем распоряжении, – Игорь сделал широкий жест и, разлив оставшийся коньяк, потянулся за второй бутылкой, лежавшей в раскрытом чемодане.

– Комната – это хорошо. На какой период времени я могу задержаться в ней, а, мой друг? – Генрих отодвинул стакан от себя.

– Для тебя ограничений нет, сам должен бы понимать! – Игорь поднял свою граненую емкость, наполненную вновь до краев.

– Давай-давай… Я пока задержусь, а то могу раньше времени исчерпать свои возможности. Женщины ведь давно мечтают о таком подарке, как я, и вдруг… – он захохотал. – Юлька-то здесь еще живет? Наверное, уже выросла, как раз для меня!

– Да, недавно ее видел. Она, правда, с запросами, насколько я знаю. Красит все: губы, ногти, ресницы, может еще что-то… Но если учесть, что сейчас и одеколон в цене, то с коньячком разговор может получиться. Правда, ей не больше восемнадцати.

– Ну а что? Как раз! Мне тоже еще не больше сорока. Как это пели: не расстанусь с комсомолом – буду вечно молодым! Мы ведь с тобой по сто двадцать собирались жить, а сейчас нам обоим всего ерунда, ха! Так что старуха мне не нужна! – Антон погрозил Игорю пальцем. – Давай, рассказывай, какая она, Юлька, сейчас – уважь друга!

– Ну на мордашку – ты ведь помнишь, а глаза!.. Ох, и притворяешься ты, корешок, если не забыл о девахе. Вцепился с расспросами, словно клещ!

– Да я не про мордашку и глаза! Чего прикидываешься?

– Ааа… В общем, первый сорт. В твоем и моем вкусе. Фигура стройная, сама худенькая, но ножки в норме. Мода сейчас паршивая. Я бы этих, как их там по-научному, дизайнеров убил: всюду макси. Но я теоретически вычислил, что там может быть…

Они засмеялись.

– А может, практически? – прищурился Антон.

– Ты же знаешь, что я малолетками не увлекаюсь, – заметил Роликов и пояснил: – Много возни и разных расходов типа конфеты, духи, коньяк. А мне самому на простую русскую водку не хватает. Я уважаю баб, которым за тридцать. С ними интересней по всем статьям. Жизнь они понимают, опыт имеют и губы не кривят, когда их приглашаешь в автобус, а не в такси.

– Ладно, твоим объяснениям можно верить. Хотя один раз я уже тебе поверил… Однако, замнем для ясности. Я шучу.

– Ух! А коньячок хорош! – выдохнул Игорь и потянулся вилкой за куском сыра. – Но водка простая все-таки лучше. Это ты интеллигент, – не удержался он, чтобы не кольнуть.

– Болван ты! Я уже тебе сказал, что приехал со свежими идеями. Воплотим их в жизнь – и тебе перестроиться придется. Вольемся в цивильное общество! Но это потом. А пока валяй дальше про Юльку.

– Ростом вымахала с меня, – сообщил Игорь, похоже стараясь хоть чуточку уязвить самолюбие друга, который был значительно ниже крупного Роликова.

– Акселерация. Их сейчас большинство только под твой рост, – спокойно отреагировал Ромашинский. – Но зато под мой темперамент. Ха-ха-ха!.. Владик никуда не уехал? – резко обрывая смех, спросил он без всякого перехода.

– Здесь.

– Шоферит, небось… Хочу встретиться, и с Димкой тоже.

– Организуем. Только они все пьют, – заметил Игорь и хихикнул.

– На выпить нам пока хватит. Ты ведь знаешь, как я приезжаю к друзьям с золотых приисков. Ну так как, сможешь сейчас позвать Юльку? Поговорить надо.

– Поговорить… Попробую. Предлог найти нужно. Какая там статья за совращение малолетних? – осклабился Игорь.

– Заранее страхуешься? – ухмыльнулся Антон. – Что-то ты стал боязливым. Я тебя по делу не потащу – можешь оставаться спокойным. А так, за подобное 119-я и 210-я УК РСФСР. По последней максимум пять лет, – заключил Антон, одновременно блеснув перед другом своей правовой осведомленностью. – Сидят невежды! А поэтому нужно изучать уголовный кодекс! – поучительно резюмировал он.

– Что ж. Раз так – пойду, схожу, – Игорь икнул и не очень охотно поднялся со стула.

– Простыни-то хоть чистые у тебя на кровати?

– Ты совсем обнаглел! У меня всегда и все по первому разряду! Неужели забыл? – и не делая паузы, предупредил: – Смотри, только без шума, если она заартачится или приложится к твоей роже. Дома современные, стены тонкие, соседи нервные, а телефоны у всех. Враз приедут люди в серых шинелях, – подытожил Игорь.

– Я тоже нервный…

– Вот и я говорю.

– Эксцессы исключены, старик. Я ведь интеллигент… и вообще неординарная личность! – беззастенчиво заявил Ромашинский. – Ну ладно, сходи до Юлии. Люблю все дела решать сразу! – с некоторым раздражением заявил друг.

Игорь вышел, а Ромашинский подошел к окну и, чиркнув спичкой, раскурил сигарету. «Может, устроиться в Татьяновске на работу? Можно ведь и по специальности, причем, в два счета. Вопрос с жильем тоже есть возможность решить. Но самое худшее в том, когда сам не знаешь, чего хочешь. Вот Юльку или любую другую матрешку ты всегда хочешь, или почти всегда. В этом вопросе все ясно. А вот в жизни, вообще в жизни! Ты даже не знаешь, хороший ты или плохой, и на какую меру добра или зла ты способен. Дрянное это дело – уметь все понимать и не знать, как поступать». Антон в задумчивости отвернулся от окна и с отрешенным видом прогулялся по комнате. В это время и послышался шум открываемой двери, а вместе с ним до ушей долетел женский голос. «Молодец Игорек!» – мелькнуло в голове. Скрестив руки, Антон принял добродушно-ласковый и приветливый вид. В большую комнату вошла стройная и высокая девушка. Это была та самая девочка, племянница его приятеля, и в то же время это была не она.

– Здравствуй, Юлия! – Антон сделал навстречу девушке плавный шаг и галантно протянул руку. «Губы и веки действительно знакомы с косметикой», – отметил он для себя.

– Это вы?.. – она запнулась, видимо не зная, как его назвать.

Антон поспешил ей на помощь:

– Неужели я стал такой старый, чтоб называть меня на вы или Антоном Яновичем? – он широко улыбнулся и слегка пожал ей робко протянутую руку.

– Да нет… – Юля несколько смутилась. – Эта встреча неожиданна. Конечно, мы знакомы, – продолжила она после легкой паузы, – Только это странно звучит. Тогда мне было, – она расширила зрачки своих серых глаз, – ну да, четырнадцать, а сейчас уже совсем старуха… – девушка мило улыбнулась. – К тому же, вы ведь ходили к моему дяде…

– Да, Юличка, я ходил к твоему дяде. Но ведь мы и с тобой не раз выбирались и на карусели, и в кино… Кстати, что пишет дядя? Как здоровье? Он что, не попал под амнистию?

– Дамы и господа, прошу к столу! – позвал из кухни беззаботный голос хозяина. Когда имелась выпивка, Игорь Николаевич не раздумывал над другими делами. Вернувшись в квартиру, он сразу же проскользнул на кухню мимо гостей и распечатал последнюю бутылку. Но со стороны выглядело иначе, а именно, будто Роликов из чувства такта оставил Антона с Юлей один на один.

– Не пишет дядька, чернила высохли! – фыркнула Юля. – Ему и раньше никто не был нужен, а тем более посылок ему тетка не посылает, – и без всякого перехода: – А вы меня хотели увидеть или о дядьке узнать? – она бросила на него насмешливо-испытующий взгляд.

– Я очень захотел увидеть тебя, Юлия… – Ромашинский запнулся, по-видимому, подбирая подходящие слова. – Я запомнил очень красивую девочку и ждал, когда она вырастет, – проникновенно прошептал он.

– Ой! Не нужно комплиментов, Антон…Янович, – девушка немного споткнулась перед тем, как назвать его по отчеству. – Мне как-то не удобно их слышать от вас. Да к тому же, не по себе в квартире у Игоря, – добавила она, взглянув на часы, что были у нее на руке.

– Ты спешишь, Юля? – Ромашинский перехватил ее взгляд. – А ведь я совершенно искренен в своем желании видеть тебя и, планируя эту встречу, здорово помучился прежде, чем выбрать тебе подарок. – Антон извлек из кармана маленькую коробочку, раскрыл и, поставив на ладонь, протянул в ее сторону руку.

Поколебавшись мгновение, девушка изящным движением руки дотронулась до коробочки и извлекла из нее тонкую золотую цепочку, которая так и зазмеилась в ее пальцах. Юля медленно подняла глаза на Антона. Они были с чуть голубоватым белком и туманным взглядом, засветившимся тайной ласковостью. Последнее, возможно, Ромашинскому только показалось, но ему хотелось думать, что это так.

– Поверь, Юля, я от души желал сделать тебе приятное, надеясь получить для себя еще больший подарок – посидеть и поговорить с тобой, полюбоваться твоей молодостью и красотой. А на Игоря стоит ли обращать внимание! У каждого – своя жизнь. Я заметил некоторую пренебрежительность в твоем голосе, когда ты упомянула Игоря. И тем не менее, ты назвала его только по имени, а ведь мы одного с ним возраста. И мне бы лично польстило – называй меня такая девушка просто по имени. Это бы значило, что я действительно еще молод и могу быть любим. Знаешь, Юля, а пока давай все-таки пойдем, посидим за столом, как и полагается при встрече. А этот подарок ты, Юля, возьми, – Ромашинский прикрыл ее ладонь с цепочкой своей рукой. – Вот забирай и коробочку…

Антон Янович дождался, пока она молча уложила подарок в коробочку и опустила ее в кармашек светлой юбки. Лишь после того он легонько взял ее локоть и потянул на кухню, из которой опять донесся нетерпеливый зов Роликова, а затем выглянул и он сам с крайне раздосадованным видом.

– Идем-идем, – успокоил его Антон.

– Отличный коньячок, только холостяцкая закуска, – воодушевляясь, заговорил Игорь Николаевич. – Вы уж простите нас, молодая фея! Сегодня и для меня все неожиданно. Но тебе мы найдем даже яблоки!

– А вы, оказывается, совсем и не такой, – вспыхнула Юля, усаживаясь на придвинутый Ромашинским стул и оправляя края юбки.

– А какой же я? – живо отозвался Игорь Николаевич.

– Ну, если откровенно, – Юля поправила челку волос, – мы ведь не за сотни километров друг от друга живем… Видела я вас пьяненьким, слышала из уст кое-что…

– Ааа, – неопределенно протянул Игорь. – Тогда мы сначала выпьем, – заявил он, будто именно от этого действа зависел его ответ на брошенную девушкой реплику.

– Да-да, Юличка, выпьем! – Ромашинский ласково, но лишь на мгновенье заглянул ей в глаза, услужливо протягивая наполненный стакан.

– Господи, Антон Янович! – ужаснулась Юля. – Куда же мне полный стаканище?!

– Да что ты, Юличка! Это ведь не водка. Специалисты утверждают, что это целебнейший напиток. Ты просто смелей!

– Ох, Антон Янович!.. – Юля с решительным видом подняла стакан и, зажмурившись, стала пить, не дожидаясь мужчин и дальнейших уговоров.

Ромашинский положил перед ней яблоко и, залпом опрокинув в себя стакан, с облегчением откинулся на спинку стула. «Уже можно считать, что пройдено полпути», – с удовлетворением подумал он.

– Слушай, Юля! – заговорил Игорь Николаевич. – Ты вот сказала, что слышала там что-то из моих уст, как ты выразилась. Но неужели ты сама такая безупречная что ли, и если услышишь брань, то краснеешь и приходишь в ужас? Люди – они ведь не ангелы. А мат в наше время, это как…

– С добрым утром! – подсказала Юля и звонко засмеялась.

«Коньячок начинает действовать», – отметил про себя Ромашинский, а вслух произнес:

– Предлагаю тост: выпьем за Юлино изящество и красоту! – он встал. – Я только что слушал ваш диалог и скажу вам, друзья мои, что мне было забавно. Так какие же мы в жизни? А в жизни мы все: на людях одни, в узком кругу – совсем-совсем другие. Да ведь надо же когда-то бывать и самими собой! Конечно, я согласен с Юлей…

– Тост был произнесен! – перебил говорившего Роликов. – Поэтому необходимо выпить.

– Да-да, конечно, – легко согласился Антон и в мгновение ока справился с подсказанной процедурой, наблюдая за Юлей, успешно допивающей свой стакан.

– Итак, я согласен с Юлей в том, что на людях, то есть в обществе, блюсти себя следует строго. Ну а в узком кругу своих знакомых… По-моему, и в прошлом столетии самое светское общество не всегда отличалось благоразумием нравов и соблюдением понавыдуманных условностей. Я тут недавно прочел в одной книженции: «Ничто так не сближает людей, как коньяк».

Юля засмеялась, а Ромашинский отметил, что девушка раскраснелась и приняла вполне непринужденную позу, закинув ногу на ногу, при этом она подтянула свою длинную юбку так, что из-под нее стало виднеться волнующее колено, обтянутое капроном телесного цвета.

– Граждане-товарищи! – бодро продолжил Антон. – А у нас, я вам скажу, непорядок, – он выразительно пощелкал пальцем по бутылке, в которой осталось примерно четверть ее содержимого. – Есть дельное предложение. Учитывая проблемы, сложившиеся в последние годы с этим напитком, – Ромашинский сделал паузу и как можно эффектней извлек из кармана брюк нераспечатанную пачку пятирублевок, – я предлагаю попросить моего друга Игоря проявить все свои способности, пустив в ход располагающую улыбку и используя обширнейшие знакомства и связи в этом городе, достать сей напиток, эликсир бодрости и веселья, хоть из-под земли! – секунду помолчав и сменив интонацию, он закончил: – Ты, Игорь, просто-напросто поймай любое такси и щедро используй имеющиеся средства на общее благо.