Читать книгу: «Кровь и страсть», страница 3

Глава 6

Мне вновь снилось, как я, будучи ребёнком, стояла на пороге приюта, судорожно прижимая к груди свою старую куклу. Слёзы ручьём текли по моим щекам, а дрожащая рука была вытянута вслед уходящим незнакомцам – женщине и мужчине. Они ни разу не обернулись.

Я не знала, как они выглядели, но сердце подсказывало мне, что это были мои родители.

Не уверена, произошло ли это в реальности или же моё подсознание хотело, чтобы всё было именно так.

Эти тревожные сновидения, исполненные причудливости и неопределённости, продолжали возвращаться ко мне, заставляя пробуждаться в ночной тишине комнаты, наполненной ощущением утраты, которое, казалось, окутывало каждый уголок моего существа.

Я пыталась вспомнить хоть что-то о своих родителях, но в моём сознании всплывали лишь смутные образы, лишённые ясности и конкретности. В такие моменты моё одиночество становилось особенно невыносимым.

Пробуждаясь от этих снов, я неизменно ощущала внутреннюю пустоту, и с течением времени это чувство лишь усиливалось.

– Мильяна, проснись, – услышала я взволнованный голос Тариана, который пытался меня разбудить, нежно тряся за плечо. Его мягкий тембр постепенно возвращал меня к реальности, вырывая из объятий ночного кошмара.

Я открыла глаза и увидела над собой его заботливое лицо. В душе ещё ощущалась тяжесть.

– Тебе приснился кошмар? Ты кричала во сне…

– Да… – прошептала я.

Меня вновь охватило чувство тоски по тому, чего я никогда не имела – по семье.

– Тебе вновь приснился приют? – опечалился он.

Я кивнула и села, обхватив колени руками.

Утро началось с воспоминаний, от которых хотелось скрыться.

– Всё те же лица и силуэты… Я не могу понять, отчего мои сновидения столь явственны. Как думаешь, было ли это на самом деле?

Он поджал губы и пожал плечами.

– Порой сновидения отражают наши самые глубокие желания и страхи.

– Да, ты прав, – с грустью подтвердила я.

– Как жаль, что я не могу забрать твои ночные кошмары себе, – с вымученной улыбкой произнёс Тариан.

Я вновь сделала вид, что всё в порядке, и широко растянула губы в фальшивой улыбке.

– Со мной всё хорошо. Не стоит беспокоиться. Пойдём домой?

– Карета уже ожидает нас.

Я была поражена.

– Откуда она здесь? Только не говори, что ты ходил ночью в город…

– Я не желал, чтобы ты возвращалась в приют после столь утомительной ночи, – промолвил он негромко, не поднимая на меня глаз. – Ты, должно быть, ощущаешь боль во всём теле.

В его голосе звучала такая искренняя забота, что моя напускная улыбка дрогнула, как тонкий лёд под первыми лучами весеннего солнца. Предательская влага подступала к глазам, грозя выдать всю ту боль и отчаяние, которые я так тщательно скрывала под маской безразличия.

Мне невыносимо видеть его заботу. Она лишь усугубляет мою печаль. Лучше бы он оставался безучастным и равнодушным, и, возможно, тогда я смогла бы разлюбить его. Но нет, он дарит мне редкие мгновения тепла, и в эти моменты я задаюсь вопросом: «Почему человеческое сердце не может по своему усмотрению включать и выключать любовь, подобно электрической лампочке?»

– Болит, но не стоило это делать ради меня… Я бы сама добралась до города. К тому же ты и сам неважно выглядишь. Тебе тоже досталось вчера.

Тариан ласково взъерошил мои волосы.

– Я же твой брат, и я должен заботиться о тебе.

Брат…

Прежде это слово служило для меня источником утешения и умиротворения, но теперь оно звучало как приговор. Напоминание о том, что между нами никогда не будет ничего, кроме того, что есть, и что моя любовь к нему безответна.

Я с раздражением сбросила с себя его руку.

– Довольно обращаться со мной, как с ребёнком! Я уже взрослая! Пора тебе это осознать.

Я устремилась к выходу, ощущая на себе его тяжёлый и пронзительный взгляд, который, казалось, буквально прожигал мою спину. Подол моего одеяния постоянно путался в ногах, затрудняя бег, и мне пришлось подхватить его обеими руками. Слёзы застилали глаза, мешая мне видеть дорогу. Мне нужно было как можно скорее покинуть это душное помещение, иначе я могла задохнуться.

Свежий утренний воздух, ворвавшийся в мои лёгкие, не унял бушевавший в груди гнев. Обида разрывала сердце, и меня охватило непреодолимое желание закричать, разрыдаться и крушить всё вокруг, чтобы излить эту невыносимую пустоту, овладевшую моей душой.

Я испытывала глубокое презрение к себе за проявленную слабость, за то, что позволила себе питать несбыточные надежды на то, что он разглядит во мне нечто большее, нежели просто сестру. Я надеялась, что он увидит во мне ту, кто готова последовать за ним хоть на край света.

Осознание этой жестокой реальности причиняло мне невыносимые страдания, грозящие разорвать меня на части. Мне необходимо научиться скрывать свою боль, чтобы он никогда не узнал о моих истинных чувствах к нему.

Следует собраться с духом и научиться сохранять спокойствие, глядя ему в глаза, словно ничего не случилось.

Жить с этой неразделённой любовью – это как незаживающая рана, которая никогда не затянется окончательно.

Не обращая внимания на условности, я вскочила в карету и с силой захлопнула за собой дверцу. Лошади, испуганные резким звуком, нервно заржали и застучали копытами.

Вскоре ко мне присоединился Тариан, и мы пустились в путь.

На всём протяжении нашего совместного путешествия между нами царило гнетущее безмолвие, которое угнетало меня, словно непосильная ноша, не позволяя свободно вдохнуть.

Тариан сидел напротив меня, скрестив руки на груди и опустив голову так низко, что его лицо скрылось под капюшоном.

За окном экипажа проплывали деревья, выстроившиеся плотной стеной вдоль дороги, и стадо коров и овец, которые лениво пощипывали траву под надзором пастуха, разводившего небольшой костёр.

Постепенно лес редел, и на его месте появлялись поля и деревни, что служило верным признаком приближения к городу.

– Прости меня за мои слова и действия, – нарушил тишину Тариан, внезапно подняв на меня взгляд, исполненный тревоги. – Мне всё ещё тяжело осознать, что моя младшая сестра выросла. В моих воспоминаниях ты навсегда останешься той маленькой девочкой, которая протянула мне руку под сенью старого дерева.

Я вздохнула, пытаясь совладать с нахлынувшими на меня чувствами. Его слова пробудили во мне воспоминания, наполненные теплом и ощущением защищённости.

– Не стоит смотреть на меня сквозь призму прошлого, – произнесла я холодно. – Я уже не та, кем была прежде. Пора тебе это принять. Надеюсь, мы больше не будем возвращаться к этому разговору.

Он иронично хмыкнул.

– Ты, пожалуй, права. Ты сильно изменилась, а я и не заметил этого.

Я промолчала, стиснув зубы, и пересела ближе к пыльному оконному стеклу, за которым увидела головы врагов, насаженные на пики перед воротами. Зрелище было отвратительным, но в то же время каким-то успокаивающим. Это была демонстрация силы: враг получил отпор, люди ещё не сдались.

В горле образовался ком, и я предприняла попытку его проглотить, но тщетно. В глазах защипало, когда вспомнила о Дане. Сколько ещё жертв потребуется, чтобы положить конец этой войне? Сколько ещё невинных жизней будет погублено?

Под колёсами заскрипел гравий, и мы въехали в Грейморд – город, где не живут, а выживают. Но я не жалуюсь, в столице дела обстоят куда хуже, чем в этом убогом месте.

Пожиратели, алчущие власти, стремились поработить людей и использовать их в качестве пищи. Они неумолимо продвигались к своей цели, безжалостно уничтожая и присваивая богатства, накопленные богачами.

Для противостояния им требовались истинные бойцы – рвачи. Жрецы, призванные защищать людей, оказались неспособными справиться с этой задачей. Обучение владению мечом занимало много времени, и результаты оставляли желать лучшего. Люди были значительно слабее по сравнению с мощью рвачей. Поэтому они стали последней надеждой для общества, несмотря на то, что сами питались человеческой кровью.

Охваченное страхом общество искало спасения у тех, кто, по сути, был почти столь же беспощаден, как и сами пожиратели.

Мои плечи поникли, взгляд был прикован к засохшим кровавым пятнам на моих руках. Сердце моё билось в груди, словно пытаясь вырваться на волю.

Легко рассуждать об убийстве, пока сам не столкнёшься с ним лицом к лицу…

Глава 7

К моему удивлению, город был полон жизни. В воздухе витал аромат свежего хлеба, а где-то неподалёку бард услаждал слух прохожих весёлой песней, перебирая струны гитары. Издали доносился лай собак, а по улицам сновали чумазые дети в рваной одежде, прося подаяния. Они выпрашивали милостыню, проливая фальшивые слёзы и цепляясь за одежду состоятельных горожан. Многие, лишь бы избежать прикосновения к их грязным, покрытым язвами рукам, бросали им монеты.

Воспитатели приюта «Надежда» проводили тщательный отбор среди беспризорных мальчиков, лишённых родительской заботы. Услышав обещания о еде и крове, эти юные создания мгновенно забывали обо всём и бездумно соглашались служить приюту, не представляя, какие испытания их ожидают.

Вскоре им открывалась суровая действительность, и вместо уютного пристанища они обнаруживали холодные казармы с жёстким режимом. Большинство мальчишек сбегали, но их находили и заставляли платить за предоставленное им убежище. Некоторых даже лишали языка, чтобы они не раскрыли тайны приюта.

Экипаж миновал массивные железные ворота, въехал во внутренний двор приюта и, миновав два ряда берёз, объехал озеро, которое служило нам излюбленным местом для купания и пикников по выходным. Это было наше священное место, вдали от мирской суеты и забот взрослой жизни.

– Тпру! – воскликнул кучер, натягивая вожжи, и пара каурых коней остановилась у подножия трёхэтажного здания с небольшим крыльцом, украшенным вьющимся плющом.

Тариан первым покинул экипаж и протянул мне руку, но я, не ответив на его учтивость, сама легко спрыгнула на землю. Не удостоив Тариана взглядом, я поднялась по каменным ступеням к большой парадной двери и оказалась в просторном холле, где меня никто не встретил.

Это было весьма странно.

В дневные часы вход обычно оберегали жрецы, а в ночные – престарелый старец по имени Патрик. Но где же они сейчас? Уж не приключилось ли чего? Тревожное предчувствие кольнуло в груди, и сердце сжалось от недоброго предчувствия.

– Как пусто! Где все? – вопросил Тариан, поравнявшись со мной.

Внезапно тишину разорвал звук торопливых шагов. Кто-то спускался по деревянной лестнице.

Мы с Тарианом испуганно переглянулись и синхронно кивнули, а затем прижались спинами к стене, готовясь к возможному нападению.

В холл спустился молодой человек с копной рыжих вьющихся волос. Мы облегчённо выдохнули, узнав Эдгара. Он остановился в нескольких шагах от нас, тяжело дыша, и медленно обернулся к нам.

Его глаза, цвета изумруда, вспыхнули радостью.

– Ты жива, Мильяна! А я уже было подумал, что ты покинула этот мир, когда не вернулась в приют… О, Господи, благодарю тебя за то, что всё обошлось!

Тариан злобно нахмурил брови.

– Только не говори, что ты причастен к её побегу.

В одно мгновение выражение лица Эдгара изменилось, приняв виноватый и растерянный вид. Он никогда не умел скрывать свои истинные чувства.

– Я? Да с чего ты взял? Просто я рад, что Мильяна вернулась!

Взгляд Тариана выражал подозрение.

– Верится с трудом.

– Хватит смотреть на меня как на преступника! Ты из меня больше и слова не вытянешь!

Тариан хитро прищурился.

– А как насчет куриных ножек? Всё ещё не хочешь говорить правду?

Эдгар на мгновение задумался, почёсывая свой маленький нос, покрытый светлыми веснушками.

– В панировке?

– Разумеется!

Эдгар вздохнул, поджав пухлые губы.

– Ну что ж, будь что будет! Рано или поздно ты всё равно узнаешь правду. Да, я помог ей сбежать!

Я слегка шлёпнула его по затылку, отчего его глаза округлились, а рот приоткрылся.

– Как всегда, в своём амплуа! Ради еды готов душу продать… Ты же понимаешь, что теперь он нам не будет доверять? Это было самое глупое решение в твоей жизни! Не считая признания в любви Катарине.

Тариан залился звонким смехом.

– О да! Это был полный провал!

Эдгар взъерошил свои мягкие кудри.

– Да ладно вам! У всех случаются ошибки в молодости…

– Я никогда не забуду, как ты пел ей серенаду под окном, пока она не вылила на тебя ведро воды, – изобразила его, играющим на лютне. – А потом ты ходил простуженный целую неделю!

Эдгар покраснел и опустил голову, засунув руки в карманы брюк.

Из-за этого романтичного поступка его едва не отчислили из приюта. В этих стенах строго запрещены романтические отношения. Лишь благодаря вмешательству Тариана его оставили, но с одним условием: он не должен пропускать ни одной вылазки по поимке пожирателей.

– Да ну вас! – обиженно воскликнул брат.

– А почему жрецы не охраняют вход? – сменил резко тему Тариан.

Тот лишь пожал плечами.

– Отошли, наверное. Главная наставница велела вам передать, что ожидает вас в своём кабинете. Она в курсе, что Мильяна была в публичном доме. Жрецы ей рассказали.

Мой обеспокоенный взгляд встретился с взором Тариана, и мы направились по длинному коридору, свернули вправо и оказались перед двустворчатой дверью. Мне никогда не доводилось бывать в этой комнате – не положено по статусу.

– Всё будет хорошо, – заверил меня Тариан, легонько постучав костяшками пальцев по дубовой поверхности.

– Войдите! – раздался грубый женский голос.

Я сделала глубокий вдох, собираясь с духом, и нерешительно переступила порог.

Наставница восседала во главе прямоугольного стола, покрытого коричневым блестящим лаком. По обеим сторонам располагались несколько стульев со старой выцветшей тёмно-красной обивкой.

Гневный взгляд женщины, словно молния, метался между мной и Тарианом. Я невольно напряглась, закусив нижнюю губу в ожидании выговора.

– Садитесь, – указала на стулья наставница. – Нам о многом нужно поговорить.

Тариан проигнорировал её приказ. Подошёл к камину, над которым стояли спиртные напитки, и наполнил бокал янтарной жидкостью. Он никогда не боялся Карлу Хоуман. Его поведение было дерзким и грубым.

Глаза Карлы сузились, а ноздри расширились, выдавая нарастающее раздражение. Её терпение было на исходе, но что ещё оставалось делать? Призвать его к порядку? Вряд ли это подействовало бы.

Я робко отодвинула стул от стола и села на него, понурив голову.

– Ты хоть понимаешь, что ты наделала, Мильяна? Пожиратели всё ещё ищут тебя. Твой запах им понравился.

От её строгого тона меня охватила внутренняя дрожь, и я вся сжалась.

– Я осознаю свои действия, – ответила я тихо, не поднимая глаз.

Из её уст вырвался насмешливый смешок.

– Осознаёшь? В самом деле? По-моему, ты совершенно не представляешь, насколько серьёзны последствия! И это не первый случай, когда ты самовольно покидаешь приют ночью. Напомнить тебе о твоих неоднократных побегах к озеру, чтобы искупаться? Девушки не должны вести себя подобным образом.

Мне стало стыдно…

Я действительно почти каждый день отправлялась к озеру, дабы обрести уединение. Это место было для меня истинным прибежищем от суеты и волнений, окружавших меня в обыденной жизни. Вода обладала удивительной способностью погружать меня в состояние умиротворения.

Шум ветра в листве, аромат скошенной травы, отражение луны на водной глади – всё это помогало мне отрешиться от мрачной повседневности и настроиться на позитивный лад. Только там я обретала покой. Это было моё единственное любимое место в этой мрачной обители.

– Молчишь? Нечего сказать? – вопрошала Карла.

Мои губы задрожали.

– Вы совершенно правы, но я более не намерена оставаться в тени. Я хочу стать зрячей. Дайте мне шанс… умоляю…

Она побледнела.

– Ты полагаешь, что это так легко? Достаточно лишь пожелать? – раздался ледяной голос женщины, острый, как лезвие бритвы. – Это не так, дорогая моя. Юным девам потребовались годы, чтобы научиться использовать свой дар, а тебя никогда не обучали. Ты не готова.

Во мне закипала ярость. Я более не желала оставаться той мягкой и податливой девочкой, какой привыкли меня видеть окружающие. Я устала прятаться и испытывать страх. Настало время принять свою истинную сущность.

– Я предпочту смерть на задании, чем вечному служению другим. Нет участи более ужасной для женщины, чем работа по дому, где её не ценят и не уважают.

– Мильяна готова к охоте, – поддержал меня Тариан, усаживаясь напротив меня. – Она не испугалась применить свой дар, в отличие от Даны. Более того, она отважно сражалась с одним из них и дважды нанесла ему раны. Никто из зрячих, даже среди опытных, не может похвастаться подобным.

– Исключено! У неё слабый дар. Она не справится.

Тариан единым махом опустошил стакан спиртного и с силой поставил его на стол, крепко сжимая в руке. Его широкая грудь поднялась от глубокого вздоха.

– Мильяна будет участвовать в охоте на пожирателей, и это не подлежит обсуждению. Она станет запасной зрячей, как это было вчера.

Женщина не смогла сдержать эмоций.

– Охота – это не игра, это опасное занятие, которое может подвергнуть риску не только её жизнь, но и жизнь окружающих. Ты готов взять на себя такую ответственность?

Он взглянул на неё с вызовом, как и она на него.

– Да, я готов. Я научу её сражаться, и Мильяна станет одновременно зрячей и жрицей.

– Ты не понимаешь, на что ты идёшь. Чтобы справиться с пожирателями, необходим ум, а его у неё нет. Она импульсивна. Ты слишком снисходителен к ней, но, полагаю, если ты начнёшь тренировать её так же строго, как и остальных жрецов, из неё может что-то получиться, – внезапно смягчилась она.

Лицо Тариана потемнело, желваки на его лице заходили ходуном. На него было страшно смотреть. Никогда ещё я не видела его таким серьёзным.

– Если это спасёт ей жизнь, я готов на всё.

– Обещаю, я буду слушаться Тариана, – добавила я.

Он взглянул на меня так, будто я произнесла нечто оскорбительное. Мужчина явно не ожидал услышать своё имя. Я всегда называла его братцем.

Взгляд Карлы обратился ко мне.

– Готова ли ты умереть ради благого дела?

Я сглотнула, чувствуя, как волна тревоги подступает к горлу.

– Никто не стремится к смерти. У каждого есть свои причины жить, но у меня их нет. Я буду сражаться с этими существами до последнего издыхания.

На мгновение её взгляд потеплел, но затем вновь стал суровым.

– С этого момента твоя жизнь принадлежит приюту. Любая попытка побега, и ты окажешься в темнице, где будешь соседствовать с крысами. Твоим наставником станет Тариан, и ты должна будешь беспрекословно выполнять все его указания. Вы будете вместе ходить на задания.

В знак благодарности я поклонилась ей.

– Наставница, вы не пожалеете о том, что приняли меня в ряды зрячих. Я не подведу вас.

Она откинулась на спинку стула и указала рукой в сторону двери.

– Вы можете идти.

Меня охватили столь сильные эмоции, что я буквально трепетала всем своим существом. Я была преисполнена решимости достичь вершин в своём ремесле. Не имело значения, было ли это лишь началом или завершением моего пути. Главное, что я больше не буду ни за кем убирать, стирать или готовить.

Впервые в жизни я ощутила острое и пронзительное желание жить. Не просто существовать, а жить полной жизнью, наслаждаясь каждым мгновением. Мир вокруг меня стал таким ярким, осязаемым и реальным.

– Тариан? Серьёзно? – с удивлением спросил братец, когда за нами закрылась дверь. – Ты никогда не обращалась ко мне по имени, что изменилось? – продолжал он, явно не понимая, чем вызвана перемена в моём поведении.

В моей душе радость сменилась печалью. Внутренности скрутило, а сердце споткнулось.

Если бы я не отправилась в публичный дом, этого поцелуя никогда бы не было. И сейчас я не чувствовала бы себя такой опустошённой.

Как теперь вернуться к прежней жизни и делать вид, что ничего не случилось?

– У меня язык не поворачивается называть тебя братом, – сделала паузу, чтобы не расплакаться, – после нашего поцелуя…

Его глаза сверкнули, словно две чёрные бездны.

– Прекрасно, так будет даже лучше. Будешь воспринимать меня как наставника.

Внезапно меня охватил леденящий холод, сковывающий движения и парализующий волю.

Он двинулся вперёд, но внезапно остановился и вернулся назад. Его лицо было непроницаемо, словно высечено из камня.

– Если ты ослушаешься меня, сделке конец, поняла?

Я с трудом сглотнула ком, застрявший в горле.

– Поняла.

– Завтра в шесть утра жду тебя на улице. Не опаздывать.

– Хорошо.

Глава 8

Я поднялась на чердак по ветхой лестнице, где свет проникал в моё скромное обиталище через единственное квадратное окно. На подоконнике стояла стеклянная банка, служившая вазой для полевых цветов, которые я иногда собирала во время коротких прогулок по окрестностям приюта.

В углу находилась одноместная кровать, застеленная белоснежным постельным бельём. Рядом с ней стоял старый стол, заваленный бумагами, на которых были изображены рисунки, плоды моего неугомонного воображения. В другом углу располагался шкаф.

Под ногами скрипел пол, и порой становилось страшно сделать лишний шаг, чтобы не провалиться вниз.

Сначала я умылась, надела свежую одежду, благоухающую лавандой, а грязное платье положила в плетёную корзину для белья. Затем я погрузилась в глубокий сон, свернувшись калачиком под мягким одеялом.

Я проснулась из-за кошмара, который никак не давал мне покоя.

В комнате было темно, как в склепе.

Я нащупала на столе одинокую свечу и зажгла её, чиркнув спичкой.

В ночной тишине раздалось мерное тиканье настенных часов с кукушкой. Маленькая птичка, выглянувшая из своего домика, возвестила о наступлении двух часов ночи.

Мой взгляд упал на стул, где лежала аккуратно сложенная чёрная форма и белое платье, а на дверце покосившегося шкафа висела длинная мантия с глубоким капюшоном. Не в силах противиться искушению, я провела рукой по гладкой ткани из тёмного шёлка. Всегда мечтала о том, чтобы носить такое одеяние.

Я осторожно спустилась по лестнице, ведущей на первый этаж, держа в руке зажжённую свечу. На цыпочках проскользнула в кухню, где сделала глоток воды из тяжёлого хрустального графина.

Увы, в приюте не было электричества – оно было нам не по карману. Только состоятельные люди могли позволить себе такую роскошь. Да и если бы даже деньги нашлись, вряд ли госпожа Хоуман одобрила бы это. Она с подозрением относилась ко всему новому, считая его происками дьявола. По этой причине в приюте не было даже простейшей масляной лампы.

– Проголодалась? – голос Тариана, прозвучавший из темноты, заставил меня вздрогнуть от неожиданности. От страха я едва не выронила стакан. – Прости… Не хотел тебя напугать.

– Почему сидишь без света?

– Свеча потухла. Присоединяйся, еды нам обоим хватит.

Я подошла к нему, и зажгла его свечу своей, отчего в комнате стало немного светлее.

– Пахнет вкусно. Сам приготовил? – спросила я, принимая из рук Тариана вилку и погружая её в аппетитное месиво из расплавленного сыра и макарон.

Неторопливо прожевав и проглотив еду, я закатила глаза от удовольствия.

– Да, – смущённо признался Тариан.

– Ты прекрасно справился, – похвалила я, вновь пробуя блюдо.

Мужчина улыбнулся, и на его лице заиграли блики света от свечей.

– Позволь мне внести ясность. Я согласился на то, чтобы ты стала зрячей, исключительно ради твоего душевного благополучия. Чтобы предотвратить возникновение ситуаций, подобных той, что произошла сегодня.

– Не беспокойся, я не стану предпринимать никаких действий без твоего ведома.

Внезапно он коснулся уголка моего рта и стёр томатный соус, после чего слизнул его с кончика большого пальца. Мои губы приоткрылись от неожиданности.

Что это было?

Прежде он уже очищал моё лицо от остатков пищи, стирал грязь с моих щёк и поправлял мою одежду. Но чтобы слизнуть – это было в новинку.

Его прикосновение было внезапным, словно маленькая искра, вспыхнувшая в ночной мгле.

– У зрячих людей печальная участь – жертвовать собой ради тех, кого они даже не знают… Но ты не умрёшь. Я защищу тебя любой ценой, – пообещал он.

Внизу живота заныло, и это странное, тягучее чувство растеклось по всему телу, как тёплый воск. Мне захотелось прикоснуться к нему. Нежно провести кончиками пальцев по его шее, чувствуя, как он вздрагивает от моего прикосновения. Вдохнуть аромат его кожи, такой манящий и неповторимый.

– Не смей подвергать себя опасности ради меня.

– Забота о тебе – мой долг.

Вилка выскользнула из моих рук и с глухим стуком упала на стол.

– Ты ничем мне не обязан.

– Обязан, – уверенно произнёс он. – Ведь ты спасла мне жизнь, когда привела сюда.

В груди закололо.

– Не я спасла тебя в тот день, а ты меня.

Тариан на мгновение замер. Он явно не ожидал от меня таких слов.

– Получается, что мы спасли друг друга?

– Похоже на то, – мои губы тронула лёгкая улыбка. – Нам придётся беречь друг друга.

– Придётся, – согласился он.

Эти слова проникли в самое сердце, и между нами воцарилось тёплое молчание, исполненное нежности и понимания.

Мы продолжили трапезу, передавая по очереди друг другу столовый прибор, лишь изредка нарушая тишину тихим скрипом вилки о поверхность сковороды. Если бы это увидела главная кухарка Грет, нам бы не поздоровилось.

На мгновение я залюбовалась им.

Какой же он был красивый! Его слегка влажные волосы были зачёсаны назад, но непокорные пряди то и дело падали на лоб, когда он наклонял голову, чтобы взять очередную порцию еды, и привычным движением возвращал локоны на место. От него исходил аромат бани, дубового веника и шалфея.

Словно почувствовав мой взгляд, он поднял глаза и одарил меня улыбкой.

– Баня ещё не остыла. Тебе не помешает помыться.

– Ты намекаешь, что от меня исходит неприятный запах? – выгнула бровь.

От меня действительно исходил специфический запах. Меня передёрнуло от этой мысли.

Его улыбка стала ещё шире.

– Нет, что ты, конечно, нет. Просто вода помогает расслабиться, особенно после тяжёлого дня.

Я успокоилась и вздохнула с облегчением.

– Не пойду. Меня могут поймать…

– Ты же теперь зрячая, забыла?

– А… да… точно… Теперь мне дозволено совершать омовения и в ночное время. Это так непривычно…

Я поспешила удалиться.

– Благодарю за трапезу! Всё было необычайно вкусно!

Я отправилась в свою комнату, чтобы переодеться и взять сменное одеяние и полотенце.

Затем я спустилась на первый этаж, вошла в библиотеку и выбралась через окно наружу, поскольку так было ближе к бане. Не было необходимости обходить весь приют.

Ночь была тёплой, и это не могло не радовать. Я, как истинный ценитель лета, не выношу холода, которого и так достаточно в моей жизни.

Накинув на голову капюшон, я привычно побежала в сторону бани, но внезапно остановилась. Больше не было нужды скрываться. Я сделала глубокий вдох и спокойным шагом продолжила свой путь, наслаждаясь окружающей природой.

Прежде я могла лишь грезить о подобном.

Однако и у зрячих были свои ограничения: запрещалось покидать пределы приюта без разрешения, а также вступать в романтические отношения до достижения тридцатилетнего возраста. После этого нас выдавали замуж за состоятельных мужчин, чтобы продолжить род зрячих. Как только у детей проявлялся дар, их отдавали в приют, а тех, кто был против, заключали в темницу. Кроме того, существовал строгий комендантский час: отбой ровно в одиннадцать, подъём в семь утра.

Многие нарушали установленный порядок, устраивая тайные вылазки, а в качестве прикрытия использовали посещение бани. В приюте проживало триста двадцать пять человек, и мыться приходилось группами, поэтому некоторые мылись ночью.

Главная наставница, уже пятый год обещавшая нам новую баню, вынуждена была отложить воплощение своего замысла из-за финансовых трудностей. В последнее время наше положение в приюте значительно ухудшилось, и государство объясняло это кризисом, охватившим страну.

Я прикрепила к дверной ручке красный лоскут ткани, который служил знаком того, что внутри находится девушка, а синий лоскут указывал на присутствие мужчины.

Я сняла с себя одежду в предбаннике и вошла в парилку. Меня тотчас же окутал тёплый воздух. На стенах под стёклами горели свечи, которые никогда не гасили. На раскалённые камни я плеснула ковш воды, и в потолок поднялся густой клуб пара.

Какое блаженство!

Я расположилась на высокой скамье и смежила веки, наслаждаясь покоем. Усталость, накопленная за день, постепенно отступала, уступая место безмятежности и умиротворению. Это было редкой роскошью, учитывая, что в этом месте обычно царит суета.

Я слезла и набрала в таз воды, и быстренько помылась, а когда вышла в предбанник, обнаружила, что мои вещи исчезли.

Этого ещё не хватало!

Я тщательно осмотрела все уголки бани в поисках какой-либо одежды, но даже малюсенькой тряпочки не нашла.

Что же делать?

Я провела долгие часы в томительном ожидании хоть какого-то движения, но, как назло, никто не появлялся, словно сговорились все.

Меня начало клонить в сон, а ведь завтра вставать рано.

Я взяла сухие дубовые веники и прикрыла ими переднюю часть тела.

С Богом!

Отворив дверь, я высунула голову и прислушалась. Осмотрелась по сторонам, но никого не обнаружила.

Я медленно вышла на улицу, и тут же меня охватил леденящий холод. Неистовый ветер трепал мои почти высохшие волосы, а мелкие камешки больно впивались в босые ступни. Стиснув зубы, я торопливо зашагала в сторону библиотеки, но обнаружила, что окно было заперто на засов.

О, как же я зла!

Я непременно отомщу воришкам за своё унижение.

Пригнувшись, я стремительно пронеслась под окнами, стараясь остаться незамеченной, но все мои усилия оказались тщетными. Из окон донёсся звонкий девичий смех.

Весело вам, да? Но будьте уверены, возмездие не заставит себя долго ждать.

Я проникла в помещение через парадный вход, стараясь не издавать лишнего шума. Мне улыбнулась удача: сторож, охранявший дверь, крепко спал, склонив голову и скрестив руки. Его сон был крепок, и лишь изредка он издавал лёгкое похрапывание.

Едва я приблизилась к лестнице, как внезапно раздался зычный голос Карлы, доносившийся с верхнего этажа.

– Что за ребячество в столь поздний час? – возмутилась она. – Смешно вам стало на ночь глядя?

– Больше не будем. Честное слово! – ответил кто-то.

Надо мной раздался стук каблуков, и я вздрогнула, едва не выронив веники.

– Раз вам не спится, всем немедленно встать на колени и поднять руки вверх. Будете стоять так, пока я не велю идти спать.

Зазвучали недовольные возгласы, а на моих губах появилась злорадная ухмылка. Поделом им.

– Так и знал, что с тобой что-то случилось, – шёпотом произнёс Тариан. – Тебя долго не было. Я не мог из-за тебя уснуть.

Меня охватила волна жара, а во рту пересохло. Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Затаив дыхание, я повернулась к нему.

«Ну почему мне сегодня так не везёт?» – мысленно посетовала я.