Читать книгу: «Театр стекла и теней», страница 4

– В газетах, похоже, только это и было.

Джульетта сощурилась, читая плотные столбцы газетного шрифта, пытаясь хоть что-нибудь понять. Актриса упала с галереи, а потом оказалось, что она ниоткуда не падала. Полиция проводила расследование, а потом оказалось, что никакого расследования не было.

– Я не понимаю.

– Добро пожаловать в наш клуб, – сказал Юджин. – Даже тогда ходили разные версии. Куча людей видели, как она упала. Кое-кто утверждал, что слышал вопль и как мужской голос выкрикнул имя. Один или двое даже заявили, что видели тело. Другие сказали, что видели, как она завершила петлю, и понятия ни о чем не имели, пока не явилась полиция.

– Полиция? – В памяти Джульетты всплыло лицо детектива-инспектора Мансфилда.

Юджин кивнул:

– Кто-то их, должно быть, вызвал. Воцарился хаос – так все говорили. Шоу, конечно, продолжалось, и, когда приехали полицейские, многие решили, что это тоже актеры. – Он усмехнулся. – Весело было, наверное. Толпа несговорчивых театралов считает, что им тут показывают новую захватывающую историю, а ты пытаешься собрать свидетелей и взять показания. На следующий день все как обычно, Лунария на месте, отрабатывает свою петлю. Но это был последний раз, когда она появилась в Шоу.

– Имя, – сказала Джульетта. – Ты сказал, кто-то выкрикнул имя.

Юджин кивнул:

– Не имя персонажа – обычное имя. – (У Джульетты болели ладони там, где в них вонзались ногти.) – Мадлен.

Мир придвинулся вплотную, а когда отступил, оказался уже другой формы. Все очертания четче, все, чего она не знала, – рельефнее. Мадлен была Лунарией и матерью Джульетты. Джульетта родом отсюда. Она дочь всеми любимой актрисы Округа, и здесь ее настоящий дом.

– Голова кругом, да? – Юджин за ней наблюдал. – Я помню, как пришел в первый раз. Все тут облазил – хотел понять, как оно устроено. И вот я здесь и сейчас, по-прежнему пытаюсь. В процессе, заметим, я кое-что выяснил. Может, расскажу как-нибудь. – Его улыбка явно задумывалась как лукавая. – Если вернешься. Ты как – вернешься? – И когда Джульетта рассеянно кивнула, он просиял. – Я так и знал! Как только тебя увидел, сразу понял, что ты одна из нас. И кстати, о нас – нам пора спускаться.

Джульетта все еще многого не знала, но откровения этого вечера были слишком ошеломительны и пока не уложились в голове. Рано или поздно придется уехать домой, но она вернется сюда снова и найдет дорогу туда, где должна быть, и там ее будут ждать – там ее встретят, улыбаясь и распахивая объятия.

Мы по тебе скучали. Мы тебя любим. Мы наконец-то тебя нашли.

Глава 7

В баре они обнаружили за своим столом группу людей.

Коротко стриженная женщина лет пятидесяти подняла на них глаза:

– Придержали тебе место. – Она отодвинула стул для Юджина. – Еще раз бросишь перо без охраны – заберу. И мне останется добыть всего две подвески. – Она посмотрела на Джульетту. – Подруга твоя?

– Это Джульетта, – сказал Юджин. – Я подобрал ее после облома с Привратником. – Он отодвинул для нее стул и сел рядом. – Знакомьтесь, – сказал он. – Это Мейси.

Женщина подняла бокал, а Юджин указал на светловолосую девушку, почти ровесницу Джульетты. Хрупкая, с тем естественным румянцем, которому не нужен макияж, и в темно-голубом платье, сильно открывавшем плечи.

– И Эсме.

Девушка коротко улыбнулась, а Юджин между тем называл другие имена. Последним представил юношу у торца стола:

– И Ян. Редактор нашего информационного бюллетеня. – Он окинул взглядом всех. – Так, о чем речь?

– Призраки, – усмехнулся Ян. – Точнее, чем мы займемся, если умрем и возвратимся в Шоу привидениями.

Эсме задумчиво наклонила голову:

– Я бы пошла на верхний этаж и танцевала между колоннами. Посетители проходят мимо и почти меня замечают, а если глядят в упор – ничего не видят. Но уходят с ощущением, что приблизились к чему-то чудесному.

– Прекрасная идея. – Юджин повернулся к Джульетте. – Эсме замечательно танцует.

– Я тоже танцую, – сказала Джульетта. – Хотела в балетную школу, но…

– Я ходила в Лондонскую школу балета, – резко сказала Эсме. – Три года.

Тень враждебности мелькнула в ее глазах, и Джульетта ощутила, как внутри поднимается ответный холодок неприязни. Она поискала ответ, но, метнув взгляд на Эсме, вступил Юджин и вернулся к теме.

– Я бы витал над бальной комнатой, – сказал он. – Проплывал бы прямо сквозь запертые двери и нормально разглядывал те сцены, которые вечно плохо видно.

– А ты? – спросил Ян у Мейси.

Та улыбнулась:

– Я пока не планирую откидываться. И, кроме того, будь я призраком, я бы не смогла удержать ручку и добавить на стены все, что видела.

– Но ты бы видела, – возразила Эсме. – Читать – это, конечно, хорошо, но пережить все это самой – совсем другое дело.

Мейси покачала головой:

– Сомневаюсь. В первый день я понятия не имела, что происходит. И почему-то меня выбрал Архитектор – он тогда еще устраивал показы в том потайном проходе. Это было замечательно, но я вышла с ворохом вопросов, и мне даже не с кем было их обсудить. А с тех пор, как я нашла этот бар, все перестало быть просто странным опытом, которого я не поняла, – теперь это элемент большой картины. Видишь, куда вписывается твой маленький кусочек опыта. – Она улыбнулась. – А когда уходишь, оставляешь чуть-чуть себя.

Повисла пауза, а потом вокруг загрохотало: люди по всему залу вскакивали, отталкивая стулья.

– Жеребьевка. – Эсме тоже вскочила и унеслась прочь.

– Давай. – Юджин поднялся. – Надо торопиться. Сегодня здесь людно.

Джульетта пошла за ним к бару, где люди столпились вокруг деревянного ящика, ожидая своей очереди вытащить конверт.

– А что там? – спросила она.

– Билеты на Шоу. – Юджин не отводил глаз от ящика. – Власть имущие присылают сюда понемногу каждый день. Для большинства из нас слишком дорого бывать здесь так часто, как хотелось бы. – Он ухмыльнулся. – То есть, понятно, каждый день.

Джульетта попятилась.

– Я, наверное, сегодня не успею.

– Нет-нет-нет. – Юджин подтолкнул ее вперед. – Нельзя прийти в Округ и не попытаться увидеть Шоу.

Пробившись к стойке, он сунул руку в ящик и вытянул конверт. Джульетта последовала его примеру – конверт оказался неожиданно тяжелым. Внутри что-то перекатывалось. Вернувшись к столу, Юджин улыбнулся и скрестил пальцы. Джульетта вскрыла конверт; ее колебания сменились предвкушением. Встреча с Юджином, приход сюда, портрет матери – все вставало на свои места, словно так и было задумано. Пальцы покалывало уверенностью; Джульетта выудила из конверта два простых металлических жетона.

– Ой, не повезло, – сказал Юджин. – Пустышки.

– Пустышки?

– Билеты на Шоу – это ключи, – сказал Юджин. – Пустые жетоны кладут, чтобы люди не вытаскивали конверт с ключами на ощупь.

Под ребрами у Джульетты растеклась пустота разочарования. Другие последователи качали головой – все, кроме Эсме, которая взвизгнула, болтая на пальце парой серебристых ключей.

– Отлично, – сказал Ян не без зависти. – Два раза подряд, да?

– Дважды на этой неделе и один на прошлой, – ответила Эсме. – Кто-то, видимо, ко мне неравнодушен. – Она оглядела всех. – Так, ну, кто был особенно мил со мной в последнее время? – Она посмотрела на Мейси. – Не ты. Тебе ключи достались несколько дней назад, и ты меня не взяла.

– Переживу, – сухо отозвалась Мейси.

Эсме погрозила пальцем Яну:

– А ты не напечатал тот последний кусок, который я тебе дала.

Скользнув взглядом по Джульетте, Эсме поджала губы и отвела глаза. Неприязнь в Джульетте росла по мере того, как Эсме указывала на остальных последователей:

– Эники-беники ели вареники…

Юджин попятился и тряхнул головой:

– Меня не считай.

Эсме продолжила, ни на миг не сбившись, и на последних «пончиках» указала на юношу с темными растрепанными волосами.

– Тебе сегодня повезло, Генри, – ослепительно улыбнулась она. – Не возражаешь?

Глядя, как Эсме дефилирует к выходу, а за ней рьяно трусит молодой человек, Джульетта чувствовала, что грудь распирает, а к глазам подступают слезы. Она же отсюда родом. Должны же были судьба или ангел-хранитель вмешаться, направить ее руку к правильному конверту.

Юджин пихнул ее локтем. Джульетта обернулась, и он с улыбкой предъявил ей пару ключей на ладони.

– Похоже, ты принесла мне удачу. Я не выигрывал жеребьевку уже лет сто. – Он слегка переломился в поклоне. – Почел бы за честь сопроводить вас на ваше первое Шоу.

Тяжесть разочарования упорхнула, словно кто-то привязал к нему воздушные шарики. Может, судьба, или что уж тут сыграло роль, вмешалась посредством Юджина.

– Спасибо. – Джульетта улыбнулась ему. – А долго идет Шоу?

– Пока ты хочешь, чтоб оно продолжалось, – ответил он. – Вечером исполнителей больше всего, но даже если прийти в театр в пять утра, там обязательно кто-то будет. Шоу идет всегда. С ключами можно прийти и уйти когда хочешь, но, как только выйдешь, вернуться уже нельзя. Обычно мой предел – четыре часа, но я знаю людей, которые выдерживали и по двенадцать. Не знаю никого, кто продержался бы дольше.

– Саша, – встрял Ян. – Он, правда, лег спать на кровати в комнате Красной Вдовы – это он зря, через несколько часов проснулся, а вокруг стоит толпа и на него пялится. Некоторые устраивают эстафету, вычисляют паттерн в расписании, но успеха никто особо не добился. В последний раз Женщине-Иве пришлось отработать восемнадцать часов подряд, и ни один из этих людей так и не признал, что они, возможно, были не правы.

– У некоторых артистов смены очень длинные, будем честны, – сказала Мейси. – Не знаю, как они это выдерживают изо дня в день. – Она хмыкнула. – Но восемнадцать часов, пожалуй, чересчур.

– А если купишь билет, но артистов, которых хочешь увидеть, не будет? – спросила Джульетта.

Юджин пожал плечами:

– Так устроен Театральный округ. Можно увидеть всех своих фаворитов, попасть на все приватные показы, а по дороге к выходу еще и повстречать Странника. А можно часами дрейфовать невидимкой. Как повезет. Не знаю, что будет, если пожаловаться, но сомневаюсь, что в ответ получишь сердечные извинения и бесплатный билет. Тебе когда надо уходить? – Он помедлил. – Ты, вообще, где живешь?

– Сент-Олбанс. – Джульетта поколебалась и добавила: – Но я перееду в Лондон, когда найду жилье.

– Сент-Олбанс? – переспросила темноволосая девушка, которая только что пришла. – Ты же не на поезде собиралась ехать? – Джульетта кивнула, и девушка сморщилась. – Прости, но у меня плохие новости: поездов с Сент-Панкраса сегодня больше нет. Вроде бы состав сошел с рельсов.

– Как нет поездов? – Сердце Джульетты ухнуло в пятки. – И что мне делать?

– У нас есть свободная комната, – сказала девушка. – Можешь переночевать, если хочешь. Я Салли.

Паника слегка утихла, но в животе все равно ныло. Что скажет мачеха – поди угадай. Тайная, менее послушная личность шептала Джульетте, что это все ерунда, но Джульетта годами училась избегать неодобрения Клэр, и страх укоренился глубоко.

– Комната свободна? До сих пор? – переспросил Юджин. – Поразительно. Не то чтобы комнат на Окраинах пруд пруди.

– А гости могут жить в Округе? – удивилась Джульетта.

– Окраины – вроде ничейной земли, – пояснил Юджин. – Не вполне Округ, не вполне… не Округ. В аренду там сдается мало.

– А почему у вас свободная комната? – спросил Ян.

– Милли уехала пару месяцев назад, – ответила Салли. – Ты не заметил, что она больше не с нами?

Ян покачал головой:

– Она всегда была такая тихая. Вернулась домой? Не помню, чтобы она говорила, откуда приехала.

– По-моему, нет, – сказала Салли. – Она как-то мутно объясняла, но у меня сложилось впечатление, что она, так сказать, движется вперед, а не назад.

– С Театральным округом так у многих, – сказала Мейси. – Приходят, остаются на время и вроде даже любят его. А потом раз – и больше ты их не видишь. – Она пожала плечами. – Наверное, находят новые интересы.

– Интересы за пределами Округа? – Юджин изобразил шок. – Какое кощунство. – Он посмотрел на Джульетту. – Так что, нормально тебе переночевать у Салли?

– Что, по-твоему, мы с ней сделаем? – спросила та. – Разве что индоктринируем.

– Может, и не потребуется, – возразил Юджин. – Мне кажется, она уже на крючке.

– Встретимся у ворот около одиннадцати, – предложила Салли Джульетте. – Тебе должно хватить времени на Шоу.

– Спасибо. – Когда Джульетта в конце концов вернется домой, разверзнется ад – если считать адом холодный, неустанный перебор всего, чем ты за свою жизнь умудрилась оттолкнуть чужую любовь, – но это проблема завтрашнего дня. – Если не сложно, спасибо.

– Идем, – сказал Юджин. – Нам пора.

Он вытащил Джульетту из паба и вел извилистыми улицами, пока они не вернулись к очереди, которая медленно заполняла переулок меж высоких стен. Когда они протискивались вперед, он вручил Джульетте ключ:

– Храни как зеницу ока. Не знаю, что будет, если ты его потеряешь, но вряд ли капельдинеры помогут. Ты можешь никогда не выйти. Вольешься в Шоу. Та, Которая Потеряла Ключ, – так тебя назовут. – Он наклонил голову. – Нет, так слишком просто. Может, Потерянная Девушка.

Джульетту мороз обнял за спину, но поддаться фантазии не было времени. Они достигли турникетов, и Юджин вставил свой ключ в слот. Клац – и ключ отскочил обратно ему в руку. Мельком улыбнувшись Джульетте, Юджин миновал турникет. Джульетта последовала его примеру, после чего они вошли через высокие двери в холл. На вершине короткой лестницы висел полуночно-синий занавес – он опустился у них за спиной, погрузив в полную тьму. Впереди слышалась музыка, тихая и немного зловещая.

Джульетта опасливо сделала шаг, и тут позади всплеснул свет и кто-то с ворчанием толкнул ее и обогнал.

– Иди-иди, – понизив голос, сказал Юджин. – Ты ни во что не врежешься.

– Шшшшш, – неодобрительно зашипели сверху.

Юджин фыркнул, но перешел на шепот:

– Внутри нельзя разговаривать.

Пробравшись сквозь другие драпировки, они вошли в какую-то комнату – полосы темно-красного бархата по стенам, несколько дверей. Две деревянные, в темных панелях, в тяжелых рамах. Одна покрыта странным металлом, в котором искривлялось отражение комнаты, еще одна – из бакелита. Юджин направился к той, что была сделана из китайского шелка, в раме из полированной латуни. За ней обнаружился узкий коридор, дальше – пространство пошире, тускло освещенное и окутанное мутью дыма или пыли. В воздухе стоял странный запах, как будто изношенный парфюм, мужской и старомодный, и Джульетта вроде бы уловила в нем что-то знакомое.

Они миновали узкий пролом и вышли на площадь – бревенчатые стены, мерцающие витражи в искусно вырезанных рамах. Их подсвечивали сзади, и небольшая толпа наблюдала за девушкой, танцующей в разноцветном перекрестье. Ее рубашка без воротника заканчивалась чуть выше колен и была расстегнута почти до талии, изгибы маленьких грудей открывались всякий раз, когда она поднимала руки. Джульетта резко вдохнула и почувствовала укол стыда за такую предсказуемую реакцию.

Все больше посетителей подтягивалось в толпу, и Джульетта заозиралась – ее разрывало от тревоги. Вероятно, подобные сцены разворачиваются по всему театру. А вдруг она пропускает что-то важное – то, что все прояснит? Юджин смотрел представление не отрываясь, и, когда кто-то втиснулся между ними, Джульетта ускользнула.

С. Дж. Хансону, эскв.

Гриндейл-авеню, 7

Кингстон-на-Темзе

Уважаемый мистер Хансон,

спасибо за Ваше письмо. Я действительно автор «Руководства по механике и мистериям Театрального округа». Сожалею, что у Вас возникли трудности с поиском моей книги. Увы, в настоящее время она недоступна для коммерческой продажи. После переговоров с ведущими издательствами мне стало ясно, что этот проект придется по душе лишь очень специфической и взыскательной публике.

Поэтому я принял решение опубликовать книгу сам. У меня есть несколько экземпляров, и я прикладываю один в качестве подарка для Вас. Буду признателен, если Вы порекомендуете книгу любому Вашему знакомому, который может быть заинтересован в покупке, и я готов предложить скидку любому, кто упомянет Ваше имя.

В письме Вы говорили, что Вас особо интересуют персонажи, известные как передвижники. Отсылаю Вас к третьей главе книги, где я для Вашего удобства выделил соответствующий раздел. На Ваш вопрос, касающийся слухов о том, что приватные показы бывают доступны за плату, могу ответить, что мои обширные исследования не выявили никаких свидетельств подобных соглашений.

Надеюсь, Вы получите удовольствие от моего скромного подарка.

Остаюсь искренне Ваш,

Дж. Д. Хитли

Глава третья

Общепринято относить резидентов Театрального округа к четырем основным категориям: принципалы, передвижники, номады и помощники. Должен пояснить, что я использую принятую терминологию с известной осторожностью, поскольку иерархия спектакля – не статичная структура. Несмотря на то что основополагающий характер уникальной роли резидента Округа неизменен на протяжении всей его жизни, ее проявления и относительная значимость с годами могут существенно меняться. Я твердо убежден, что все резиденты начинают как номады, без каких-либо формальных сценариев. Это подтверждается тем фактом, что ни одно из явлений исчезающего малого числа детей-артистов, замеченных в более отдаленных районах Округа, не следовало каким-либо регулярным распорядкам или петлям.

Тогда как некоторые, по-видимому, остаются номадами на протяжении всей жизни, большинство получает карьерное развитие посредством повышения до передвижников или принципалов. У обеих групп есть сценарные петли, которые являются элементом грандиозной сети взаимосвязанных историй, и передвижник отличается от принципала лишь тем, что его сюжетные линии разворачиваются на улицах Округа, а не в «Доме дверей». Обычный путь к статусу принципала – главного персонажа, – по-видимому, включает в себя период передвижничества; вероятно, подобным образом Округ проверяет популярность конкретного персонажа или сюжета, прежде чем включать их собственно в Шоу; но бывает и так, что персонаж-номад возносится прямиком в статус принципала.

Что до последней категории не принципалов, то есть помощников, они выполняют конкретные задачи, не связанные напрямую с Шоу. Годами о составе и характеристиках этой группы велись серьезные дебаты. Некоторые комментаторы утверждают, что она должна включать лишь тех, чья задача – развлекать: участников самодостаточных показов в разных локациях Округа и тех, кто вовлечен в более серьезные представления, например гадания или уличные выступления. Сторонники этой позиции исключают из состава помощников всех, кто занят повседневной деятельностью, необходимой для функционирования Округа. Но поскольку нет никакого способа удостовериться в том, что взаимодействие, например, с продавцом или барменом представляет собой сугубо торговый обмен, а не служит некой цели в хитросплетении историй Округа, я предпочитаю трактовать категорию помощников либерально. Я бы, таким образом, отнес к ним всех индивидов, которые не являются принципалами, передвижниками или номадами.

В эту же категорию я бы включил и рабочих сцены. Среди комментаторов существует тенденция воспринимать их как совершенно отдельную группу ввиду того, что рабочие сцены трудятся главным образом за кулисами и взаимодействуют с посетителями, только если это категорически необходимо. Такой подход может быть по меньшей мере частично обусловлен давним и несколько буржуазным предрассудком, который коренится в истории рабочих сцены как группы. Обычно считается, что они потомки цирковых семей, которым с конца XVII века было разрешено арендовать зимние квартиры во внешних районах в обмен на оказание услуг недавно расширенному Шоу. Тот факт, что сегодня рабочие сцены по-прежнему считаются обитателями внешнего контура, а не тайных анклавов внутреннего района Округа, вероятно, тоже дает самым скудоумным комментаторам основания увековечивать подобный статус группы.

[Продолж.]

Глава 8

Пересекая пространство, через которое они входили, Джульетта разглядела впереди высокие силуэты.

Вблизи они оказались хрупкими ветвями почти голых деревьев – целого леса деревьев. Между ними вилась узкая тропа, и Джульетта шла, пригибаясь под тщедушными ветками, пока не достигла прогалины. Сверху вниз лился белый свет, в бледном луче дрейфовала пыль. Жесткий, неестественный свет прожектора, и Джульетта подождала, но потом сдалась и зашагала дальше, не зная, пропустила ли сцену или свет горел постоянно, освещая медленный танец пылинок.

Тут и там на деревьях за прогалиной висели серебряные украшения. Одного Джульетта коснулась, оно повернулось на нити, и благодушно улыбающееся стариковское лицо сменилось злобно сморщенным лицом гнома. Джульетта убрала руку, и снова явилось лицо старика, но теперь она знала, что там, на обороте, и в доброй улыбке как будто различала тень насмешки. Джульетта пошла дальше, немного волнуясь, оставляя позади крутящиеся подвески, сменяющие друг друга оскал и улыбку.

За лесом открылась улица, окаймленная торговыми заведениями с освинцованными витринами. Обычная на вид галантерея соседствовала с магазином, полным разбитой домашней утвари, а в следующем не было ничего, кроме трех богато обрамленных портретов на мольбертах за прилавком. Портреты – пожилые мужчина и женщина и девочка в высоком жестком воротнике – смотрели наружу, как трио возмущенных владельцев.

За последней витриной открылась более теплая, успокоительная сцена. В янтарном свете магазина совсем седой мужчина полировал медные гирьки старинных весов. Мимо Джульетты прошла женщина в маске с лентами, открыла дверь, и он поднял глаза, просияв, словно увидел старейшего, любимейшего друга. Бросился навстречу, схватил женщину за руку и повел ее в глубину магазина. Джульетта подождала, но дверь за стойкой не открылась, ни старик, ни женщина так и не появились, и она пошла дальше.

В конце улицы она отыскала белую дверь, утопленную в стене из тяжелого камня. Из-за двери доносился перебор нот, ярче и ближе, чем музыка, игравшая с тех пор, как она пришла на локацию. Открыв дверь, она очутилась в небольшом клубе; пары в масках сидели за столиками, потягивали напитки и слушали, как старик играет на дряхлом пианино. Выглядел он так, словно вышел из голливудского фильма: на глаза надвинута федора, сигара свисает с губы.

Дверь в дальней стене открылась, и в зал вошла женщина. Она была в голубом бисерном платье и несла клетку, где стрекотала металлическая птица на проволочной жердочке. Клетку женщина поставила возле пианино и темным, хриплым голосом повела мелодию. Хотелось остаться, окунуться во все нюансы сцены, разобраться, что все это значит, но тысячи других неувиденных событий искрили и притягивали к себе. Перешагнув порог дальней двери, Джульетта ступила в вагон. Двери купе скрывались за голубыми бархатными портьерами, а ступеньки в конце вагона вели наверх – похоже, в церковь. Когда Джульетта повернула ручку, в тяжелой двери открылась лишь одна низкая панель, и пришлось пригнуться, чтобы протиснуться в галерею, полную стеклянных снежных шаров.

В художественной студии женщина рисовала девушку, обнаженную под текучей прозрачной тканью. За ними тикали часы, вторая стрелка бесконечно застревала. В широком зале с дорогим паркетом плакала в тени темноволосая девушка, а юноша уходил прочь. С галереи открывался вид на бальный зал с воздушными занавесями, и за ними танцевала, кружилась пара, а с других балконов и через окна в вышине наблюдали лица в масках.

Залы, залы, лестница за лестницей. Этажи друг с другом не совпадали, а некоторые коридоры откровенно нарушали законы физики. Порой двери не открывались, лестницы никуда не вели, окна смотрели в комнаты, которых иначе не найти. Одни выглядели так, словно их обитатель только что вышел, оставив раскрытую книгу на неубранной кровати. Другие – как будто в них годами никто не заходил. Стены покрыты фотографиями, набросками, страницами, вырванными из детских книг, письма и записки вываливались из ящиков на захламленные полы. В неосвещенных углах висели портреты – лица расплывчаты, как призраки в темноте.

Она видела артистов в самом конце коридора или за редкой решеткой стены в лабиринте, но снова и снова не успевала их догнать. Опять и опять она смотрела не с той стороны зеркального стекла или с балкона на лица без масок, бледно отсвечивающие вдалеке. Всякий раз, когда она натыкалась на сцену, артисты как раз уже уходили, а за ними тянулась прочь толпа. И неотступно, вечно стремясь к недостижимому крещендо, играла эта тревожная музыка.

В конце сводчатого перехода Джульетта помедлила у ручейка, что бежал по стене в железную решетку в полу, и тут услышала быстрые шаги. Явился темноволосый юноша в серой рубашке, за которым следовала толпа в масках. Джульетта шарахнулась, а он ступил в воду, прижал ладонь к стене, затем ко лбу, словно совершал обряд помазания. Затем обернулся, блестя каплями воды на лице, толпа подалась ближе, и Джульетта едва удержалась в первом ряду.

Юноша скользил глазами по лицам под масками, будто что-то искал. Когда его взгляд задержался на Джульетте, пульс у нее подскочил, внутри заискрило предвкушение. Из всеобщей ажитации было ясно, что происходит нечто важное, такое, чего стоит желать и требовать, как встреча со Странником. Напряжение раздувалось пузырем, а затем юноша повернулся и протянул руку молодой женщине рядом с Джульеттой. Женщина шагнула вперед, споткнувшись от нетерпения, и вместе с артистом исчезла в боковом коридоре, а за ними по пятам устремилась горстка отвергнутых. Прочие развернулись, пошли прочь, от разочарования поникнув плечами, и оставили Джульетту в объятиях внезапной ноющей боли.

Все здесь было почти, вот-вот, но не совсем, и ее шаги были тяжелы, когда она пошла дальше и в итоге очутилась у подножия лестницы. Нащупывая путь в темноте, она почувствовала под пальцами гладкий бархат. Отодвинув портьеру, вошла в маленькую комнату с пустыми белыми стенами – штукатурка местами осыпалась. Слева стоял шкаф, ящики выдвинуты, в них плотно упакованные рулоны кинопленки, а на дальней стене двигалось, беззвучно мерцало призрачно-тонкое, расплывчатое изображение.

Танцовщица – четкость движений и баланс классической балерины – была невыносимо знакома. К горлу снова подступил ком печали, рваный по краям. Изгиб улыбки Лунарии казался заговорщическим.

Не говори ей. Не впускай ее.

Джульетта развернулась, выскочила из комнаты и побежала вверх по лестнице. Нескончаемая музыка переливалась теперь угрожающе, и Джульетта уже не понимала, где она.

В конце концов она вновь вышла к мертвому лесу. Пригибаясь под низкими сучьями, она двинулась по тропе между деревьев и вышла из театра.