Читать книгу: «Как быть папой, а не отцом. Искусство воспитания», страница 2

Часть 1
Папе тоже может быть грустно и больно
Вся проблема в папе? Расстроенные папы со всего мира рассказывают свои истории

Это не моя вина

Как-то раз мне приснился сон.

Я был водителем скоростного автобуса. Он был полон пассажиров. Мы направлялись из Сеула к въезду на платную дорогу в Вончжу. Вероятно, это был разгар летнего сезона отпусков, шоссе было забито машинами. Я пытался скорее проехать, но безуспешно.

Я колебался, но принял решение, немыслимое в реальной жизни – пересёк разделительную полосу автомагистрали. Мой долг был доставить пассажиров в место назначения.

Стоило мне пересечь полосу, как в зеркале заднего вида я увидел мотоцикл дорожного патруля с включённой «мигалкой». На мгновение я разрывался между желанием продолжить путь, но в итоге остановил автобус. Ко мне подошёл офицер в модном шлеме и солнцезащитных очках. Он глянул на меня злобным взглядом и объявил, какое страшное преступление я совершил. Во сне я немного удивился, ведь всё казалось не таким ужасным, как он это представлял.

Пассажиры бросились защищать меня, но офицер был непреклонен. Воодушевлённый поддержкой, я спокойно объяснил, что не мог проехать через въезд из-за пробки и мне просто пришлось пересечь разделительную полосу. Офицер не обращал внимания на мои слова, я не выдержал и взорвался.

Моей вины в этом нет!!!!!

Я проснулся от собственного крика. Даже когда я пришёл в себя, эти слова ещё долго звучали в моей голове.

Почему я пересёк разделительную полосу

Сны – очень важный инструмент для понимания пациента. Ядро человеческой психики описывается в психологическом консультировании в рамках «бессознательного» – термина из теории психоанализа З. Фрейда. Психоанализ подразумевает превращение бессознательного в сознательное, чтобы позволить безопасно пережить его в настоящем, «здесь и сейчас». Так называемое осознание бессознательного.

При упоминании бессознательного З. Фрейда всплывает одна картинка. Это иллюстрация сознательного и бессознательного: видимая часть айсберга, возвышающаяся над поверхностью воды, на самом деле лишь малая часть гораздо большей его части, скрытой в глубине. Фрейд говорит, что верхушка айсберга – сознательное, вся остальная невидимая часть – бессознательное. Он считал, что величайшая сила, движущая человеком, – это не сфера сознательного, что ответственна за рациональные суждения, а обширная и неведомая нам сфера бессознательного.

Однако получить доступ к миру бессознательного гораздо сложнее, чем кажется. Были сформированы различные методы, один из которых – толкование снов, которое стоит отделять от ониромантии (гадание по снам). Фрейд однажды назвал сновидения «королевской дорогой, ведущей в бессознательное». Он считал, что они – способ свободного выражения человеком скрытой внутренней сущности, находящейся вне сферы сознательного мышления.

Вернёмся к моему странному сну.

В один из дней мать, с которой я прожил всю жизнь, скончалась. Не прошло и недели, как она вернулась домой после месяца пребывания в доме престарелых, и вот уже мама стала слишком слаба, чтобы передвигаться самой. «Я туда не вернусь!» – кричала она мне, своему единственному сыну, а потом зашла в свою комнату и умерла.

Сон приснился мне в то время, когда я начал понемногу возвращаться к нормальной жизни после похорон.

Он был почти прямым отражением моего «я». Я должен был выехать на платную дорогу, даже если бы мне пришлось пробиваться силой или перекрыть движение, но я этого не сделал. Я из тех, кто всегда уступает во время споров.

Так что водитель скоростного автобуса, оставивший попытки проехать, отлично символизировал то, кем я был в реальной жизни. Я всегда считал себя слабым и привык к такому. Я привык прятаться, бояться, убегать и легко сдаваться. Я взвалил на себя ответственность за мать, которая вытерпела так много, чтобы вырастить меня. Поэтому целью моей жизни стала «безопасность», и я всегда избегал конфликтов и страха. Я должен был заботиться о матери, но у меня не было ни сил, ни денег, ни «покровителя», ни возможностей.

Пересечение разделительной полосы было в некотором смысле радикальной попыткой моего «я» сбросить бремя, которое я нес всю жизнь. Но мое бессознательное помешало ей осуществиться. Офицер во сне олицетворяет мою внутреннюю мораль, которую обычно называют «супер-эго». Столкновение с объектом, который упрекал меня и открыто намекал на глупость моего поведения, было в некотором смысле вызовом моему «я».

Выбрать бегство значило бы лишить смысла это долгожданное противостояние. В итоге сбежать бы мне так и не удалось, я только совершил бы неожиданную глупость. Одним словом – ловушка.

Это не вина водителя

Этот сон также символизировал мою маму и нашу жизнь. Пунктом назначения был Вончжу.

Вончжу.

Я вдруг вспомнил историю, которую никому не рассказывал.

На каникулы мама отправляла меня к отцу. Сейчас я осознаю всю нелепость этой истории. Мне было семь лет, на автобусе я добрался до автовокзала и оттуда уже на другом автобусе ехал к отцу в Вончжу. Он работал в автобусном парке, поэтому я назвал его имя одному из работников, тот посадил меня на свободное место и отправил в город.

Так я добрался до дома отца, где провел около месяца. Я ел, спал и играл со своими младшими братьями и сёстрами, но мне всё время казалось, что это не нравилось сожительнице моего отца. Сейчас я понимаю, что так оно и было, но семилетнему ребёнку подобные суждения были недоступны.

Рано утром отец ушёл на работу и попросил эту женщину отвести меня на вокзал. В тот облачный день я шёл за ней по длинной насыпной дороге с сумкой на плече. Я помню этот пейзаж, как сейчас. Я бездумно следовал за ней, как она вдруг обернулась, наклонилась, посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

Если ты ещё раз сюда приедешь, я переломаю тебе ноги. Понял?

Уверен, она сказала что-то ещё, но я уже не помню. Только эти слова отчётливо врезались в мою память. В тот момент от обиды я заплакал. Я заливался слезами, но продолжал идти, чтоб не потерять из виду эту женщину. Я понятия не имею, как перестал плакать, как встретил отца на вокзале или добрался до дома, но я никогда не забуду то чувство обиды и страха.

Должно быть, я рассказал о произошедшем матери, но в силу возраста не смог чётко выразить свои эмоции. Мама расстроилась и рассердилась, но не знала, как разделить мои переживания. Я даже не помню её реакции. Ясно было одно – маленький я не смог добиться понимания моих страхов и горестей, и ещё долго, вспоминая эту историю, каждый раз я чувствовал страх и боль.

Вот чем мне запомнился Вончжу. Постыдными чувствами страха и обиды, беспомощности и слабости от необходимости следовать за той женщиной с полными слёз глазами.

Мама всю жизнь считала себя слабой. Она была пассивной и вечно оправдывалась, избегала ссор и конфликтов. Такое отношение к жизни передалось и мне. Я тоже всегда боялся конфликтов и избегал ссор, приспосабливаясь к той жизни, что была мне уготована.

Тут и появилась автомагистраль. Место, где запрещено ехать быстрее 100 км/ч и медленнее 50 км/ч и где нигде нельзя останавливаться. Особенно если это скоростной автобус, полный пассажиров. Есть отправная точка, пункт назначения и определённое количество времени, чтобы добраться до последней. Неважно, насколько вы хотите спать, устали или измотаны. Автомагистраль была символом моей жизни.

Автобус должен был как-то протиснуться между машинами и доехать до Вончжу, а я не выполнил свой долг, который вращался вокруг матери. И местом, что испытывало меня, был Вончжу – город, где я ещё ребёнком испытал чувство страха, засевшее глубоко в моей душе.

Сон пробудил во мне чувство вины за то, что я не смог выполнить все свои обязанности перед матерью, и чувство долга за не сдержанные обещания. Офицер, символизирующий моё супер-эго – моральные установки – остановил автобус за пересечение разделительной полосы и указал на то, что я не смог позаботиться о матери. Автомагистраль – основа моей жизни, а пассажиры представляли мою мать. Я должен был добраться до конечной точки, до того места, где мне обещали «переломать ноги».

Слова, что я выкрикнул, очень важны для меня. Я хотел показать, что проблемы матери, болезненный опыт Вончжу и исход всего моего жизненного пути, символизируемого автомагистралью, «не моя вина». Я, взваливший на свои плечи бремя непосильного долга перед матерью и самим собой, заявил, что больше не буду нести всё на себе и прекращу корить себя за это.

С другой стороны, в моей жизни было так много пассажиров, которые стояли на моей стороне, драгоценных пассажиров, которые помнили меня как хорошего водителя, понимали и утешали меня. Это окружающие, а также моя мать. Защищавшие меня пассажиры говорили её голосом.

Это не твоя вина.

Я бы ни на что не променял эти драгоценные слова. Благодаря им я наконец смог заявить, что жизнь не зависит целиком и полностью от меня. Это был очень радостный момент. Я наконец начал освобождаться от ответственности перед матерью, что возложил на себя.

Скажи: мне тоже грустно и больно

Жизнь – это череда событий, с которыми сложно справиться в одиночку. На этом пути отцовство ложится дополнительным грузом на плечи. Безграничная ответственность, которую несут отцы за своих детей, и чувство вины, берущее начало в личных недостатках, настраивают их на решительные действия. Это трансформирует папу в человека придирчивого, контролирующего, вредного, что в свою очередь вызывает у ребёнка недоверие, злость и обиду.

Конечно, есть множество счастливых семей, но такие не приходят ко мне на сеансы. И надеюсь, что им никогда не придётся. Так же, как и отцам, воспитывающим ребёнка в одиночку. Я желаю им только счастья.

К психологам обращаются другие люди. Я бы хотел, чтоб им приснился тот же сон. Чтобы они могли осознать всё то множество обязанностей, что отягощает их жизнь, и к чему оно ведёт. Чтобы они могли сразиться с своим «я» и во всё горло закричать «Моей вины в этом нет!».

Папе тоже может быть грустно и больно. Но что, если бросить вызов этой грусти и боли? Человек не выбирает свою жизнь, а потому не должен позволять всему давить на себя. Не всё, что происходит в жизни, – моя вина. Оно просто происходит.

Взглянуть в лицо маленькому себе

Пятнадцатилетняя Суён – так называемый проблемный ребёнок. В школе и дома она постоянно ввязывается в споры, которые перерастают в более масштабные конфликты и доставляют массу неприятностей родителям и окружающим.

Я не понимаю, что с ней происходит. У меня сердце колотится каждый раз, когда мне звонит репетитор или кто-то из школы. Откуда мне знать, почему так происходит, если она ничего не говорит?

Суён считает, что только так люди начнут обращать на неё внимание и слушать. Будучи второй дочерью, она уверена, что всё внимание, которое раньше уделялось ей, перешло к её младшему брату. Конечно, семья будет это отрицать, но для ребёнка нет ничего ужаснее, чем ощущение «никому до меня нет дела, никто меня не любит». Ребёнок пытается всеми силами выжить в этой ситуации. Полагая, что крики, ругань и слёзы привлекут к ней внимание, Суён создает все бόльшие проблемы и конфликты.

Для неё «проблемное поведение» стало «инструментом выживания».

Жизнь сорокапятилетнего Чжунхо строилась вокруг «поддерживания баланса». На первый взгляд – отличный инструмент, но Чжунхо всегда чувствовал себя неуверенно и тревожно среди людей. Порой баланс смещался в сторону «периферии», и в один момент рушил все ожидания. Несомненно, и менеджер, и начальник отдела согласятся с ним, но вот первый пристально смотрит на него, а лицо второго искажается. «Что случилось? – думает Чжунхо. – Хочется провалиться под землю».

Я пытался каждому угодить, но сейчас понимаю, что это было напрасно. Все мои усилия приносили только боль.

Отец Чжунхо – человек настроения. В один момент он хвалит сына за 95 баллов, в другой – ругает за те же 95. «Куда делись ещё 5 баллов?» – спрашивал он. Однажды Чжунхо получил 50 баллов, и отец сказал, что это нормально, ведь все совершают ошибки.

Непоследовательный стиль воспитания заставляет ребёнка всегда быть настороже, считывать настроение других людей, даже если он получил наивысший балл. Ещё в детстве Чжунхо овладел искусством понимания ситуации и научился мастерски преподносить людям желаемое.

Но пытаться удовлетворить обе стороны не значит оставить в выигрыше обе. Благодаря этому инструменту выживания Чжунхо без особых проблем находил общий язык с людьми, с коллегами, но однажды вопрос «Чего я хочу на самом деле?» настиг и его.

Инструментом двадцатисемилетней Ёвон была «зависимость». Парни играли для неё роль сильного плеча, но надолго не задерживались: плечо не выдерживало нагрузки. Зависимость девушки от них была слишком сильна, чтобы они могли с ней справиться.

Если он меня любит, разве я не могу на него опереться? Не понимаю, почему он вечно винит меня в трудную минуту.

Ёвон всегда нужен был кто-то, на кого можно положиться. Стоило одному парню уйти, как она находила себе другого, и не столь важно было, правда ли он ей нравится. Ёвон просто нужно было плечо, на которое можно опереться на какое-то время.

Мать Ёвон поставила её в позицию полной зависимости. Для ребёнка она была высшей инстанцией, указания которой нужно выполнять беспрекословно. Отец стоял поодаль, изредка выступая в роли судьи. Ёвон воспитывали в полной зависимости, так что наличие фигуры, подобной матери, которая пожертвовала всем ради дочери, стало обязательным. Ёвон всегда выглядела так, будто в любой момент готова разрыдаться. Губы сжаты, словно она пытается сдержаться. Люди нужны были ей для успокоения.

Истина проста: парни никогда не смогут заменить мать. Разбитая Ёвон требовала от них безоговорочной жертвы, а те в какой-то момент понимали, что это им не по силам, и уходили.