Единственная. Твоя

Глава 3

Большой… Нет, огромный! Макушкой чуть-чуть до потока не достает, а фигура – богатырская прямо. Настоящий медведь!

Взгляд жадно скользил по четкому развороту плеч и широкой грудной клетке. Ласкал крепкую шею и небрежно сунутые в карманы штанов руки. Бежал то по торсу, то обратно к лицу, подмечая каждую черточку. Борода есть. Короткая такая, аккуратная. Густая очень. И волосы густые. Темно-русые вихры встрепаны и торчат острыми пиками, липнут к умному лбу, на котором залегла глубокая морщина. А из-под нахмуренных бровей сверкают янтарные глаза. Насквозь душу прожигают, вплетая в безликие сны образ медведя на двух ногах. Хмурого такого. С поджатыми губами и желваками на высоких скулах. О, боги…

– Точно она?

Глубокий баритон срезонировал по нервам тягучей волной дрожи. Любава бесполезно пыталась вытолкнуть из себя хоть слово, но могла лишь смотреть на неожиданного гостя, чувствуя, как пол под ногами медленно превращается в трясину, а сердце ворочается тяжело и остро, распирая грудную клетку до сбитого дыхания.

Почему он хмурится? И обращается не к ней, а к дядьСтасу, словно онемевшая от неожиданности девушка – часть повседневного интерьера.

Ее не рады видеть, наверное… Внезапное мысль ужалила гадюкой, разгоняя внутри яд сомнения.

Конечно, не рады! Навязалась тут. Приехала вся такая «дамочка столичная», еще и время отнимает. Только вроде этого мужика никто в дом не приглашал… что он тут делает вообще?! Внезапная злость вернула дар речи:

– Точно она, – передразнила, ругая себя за внезапно охрипший голос. – А вы точно кто?

Широкие брови мужика медленно поползли вверх.

– Я уж думал, блаженная у них девка уродилась, – осмотрел хищно. – А ты пищать, оказывается, умеешь.

Любава так и поперхнулась. Ну… Хам! Быдло самое обыкновенное!

И это его голос она во сне слышала?! Нет, глупости! А руки так и зачесались схватить с рукомойника кружку да запустить в хмурую рожу.

– И гавкать могу, представляете?

– Не сомневаюсь, – хмыкнул, как щелбана выдал.

От взвившейся под горло обиды дыхание перехватило. Любава только рот раскрыла, чтобы ответить как следует, но дядьСтас опередил.

– Данияр, полно тебе. Да, она самая и есть. Вернулась в дом родительский.

Да-ни-яр… Под ложечкой сладко екнуло. Красивое такое имя. Надежное и крепкое, как несокрушимый кедр. Вот черт!

– Ненадолго, – пробурчала, обхватывая себя за плечи. – Мне обратно через две недели. К парню!

Ляпнула, а самой стыдно вдруг стало. Враньё это. Обсмеют ее сейчас или что-нибудь грубое скажут. Но мужик равнодушно пожал плечами и, развернувшись, пошел к выходу.

– Собирайся давай, – бросил у самой двери. – Ждать не буду

– ДядьСтас, можно я у вас останусь? – взмолилась, как только дверь хлопнула. – Готовить и убирать могу.

Ехать куда-то совершенно расхотелось. Забраться бы обратно на печку и отмотать время на час назад, когда в груди было легко и сладко.

– Что, совсем родительский дом увидеть не хочешь? Фотографии посмотреть, пожить там, где родная кровь жила.

Это был удар ниже пояса. Конечно, хотела! Разве можно от такого отказаться? Но ехать рядом с этим… медведем надутым? Вот ещё!

А сердце всё ещё трепыхалось где-то под горлом. Гнало по крови гремучий коктейль эмоций, которые она разобрать толком не могла.

Блаженная, значит… Сам он блаженный, козел. Сразу хамить надо? Поздороваться по-человечески не мог?

– А Данияра ты не чурайся, – продолжил дядьСтас. – Он худого никогда не сделает. Не обидит. Хороший мужик, правильный. Сам, вишь, за тобой ехать решил. А то что ворчит… встал не с той ноги, видать.

Любава поморщилась.

– Да уж, честь невозможная, – фыркнула, быстро собирая косу.

– А то. Он ведь старший над Четырьмя.

– Над кем? – не поняла Любава.

– Свида, Туросик, Стукач и Пахма. Четыре деревни наших, о четырех Главах, но над старостами Данияр ходит. Его слово – закон, он лесу хозяин и защитник.

Он?! Да ну, быть не может! Обычный мужик в мешковатой военной спецовке. Ну симпатичный, да. Рослый… фигура просто ходячий секс. Посмотреть бы без рубашки… нет, не думать о фигуре! В общем, все равно! Расписали как бога во плоти, хочется упасть в ноги и о ласковом слове молить.

– Замечательно. Буду знать.

И заодно стороной обходить. Пусть он командует хоть деревнями, хоть танковой дивизией – ей дела нет.

– На дворе подожду, – объявил дядьСтас. – И это… Мазь от комаров на полке. Забирай всю, сожрут ведь. И одевайся спокойно. Данияр ворчать не станет.

Было бы во что! Очень хотелось нормально помыться, но вчера сил хватило только привести себя в порядок. Почти трое суток в поезде тряслась. Вроде и не слишком трудно, а о душе мечтаешь. И о нормальной одежде.

Темные джинсы и удобная фланелевая кофта с глубоким вырезом вдруг показались слишком мятыми и неброским. Надо было платье брать. У нее есть, льняное такое, вроде простенькое, а по фигуре сидит – закачаешься. Посмотрела бы она тогда на этого медведя!

Любава схватилась за висевшие на спинке стула вещи. Глупости! Зачем оно в лесу, и кого тут очаровывать? Комаров? Но желание надеть сарафан и пройтись перед носом у медведя никак не хотело пропадать. Напасть какая-то!

Сердито одернув кофту, Любава поправила сбившийся амулет и, подумав, спрятала его под ворот. Не сильно прикрывает, но пойдет. Не нужны ей ещё и замечания по поводу украшения.

Собрав вещи в чемодан, решительно зашагала к выходу, но у самого порога вся храбрость вдруг исчезла.

Данияр стоял у машины – обычного уазика, похожего на военный, только очень ухоженный, и как будто из новых моделей. Но это ладно. На задних сиденьях виднелось что-то непонятное.

Любава облизнула пересохшие губы. Значит, ехать ей на переднем. Бок о бок с мужчиной.

Негнущимися руками толкнула дверь. Подумаешь, переднее сиденье. С Владимиром только так и ездила. От мелькнувших воспоминаний вдоль позвоночника холодком протянуло. Он сейчас в Москве, ее прикрывает, а она тут девичьи охи-ахи развела.

Из дома практически выскочила. И прямым ходом отправилась к ожидавшим ее мужчинам.

– Быстрая ты, – похвалил дядьСтас.

А медведь хоть бы бровью повел. Застыл, облокотившись на крыло машины, и смотрел в сторону уходившей в лес дороги. А свою пассажирку словно не заметил вовсе!

– Спасибо, дядьСтас, что встретили, – поблагодарила Любава.

И что не лез в душу. Ещё в телефонном разговоре Любава, путаясь в словах, объяснила причину и почему едет одна. К счастью, подробностей из нее выуживать никто не собирался.

– Будет тебе, – махнул рукой мужчина. – Через две недели, говоришь, поезд… да знаю. Должен быть. Ну, не опоздай, они тут теперь через пень колоду ходят.

Любава кивнула. Да, эта ветка едва дышит. Как ещё не закрыли? Смысла в ней никакого.

Медведь отлип от созерцания леса и молча пошел к водительскому месту. Хоть бы помог! Но нет, забирайся, девушка, как знаешь, и чемодан свой приставай куда угодно… Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

Заднее сиденье действительно оказалось завалено. Коряги какие-то, деревяшки разные. Зачем? Но спрашивать Любава не собиралась. Просто умостила чемодан рядом, надеясь, что его не завалит ветками и прочим мусором.

На переднем сиденье устроилась с самым независимым видом. Пытаясь не обращать внимания на застывшую рядом громадину, потянулась за ремнем.

От неловкого движения из-под ворота выскользнул кулон.

– Что это?! – рявкнули над ухом.

От испуга Любава чуть из машины не выскочила.

– Зачем так орать? – возмутилась, скорее пряча кулон под кофту – отнимут еще! – Ослеп… ослепли, что ли? Украшение. Мое украшение!

И посмотрела с вызовом. Ой, зря! По сердцу как ножом полоснуло – да у него глаза светятся! Да, нет… Нет же – показалось. Просто луч солнца упал так, что светло-карий цвет превратился в расплавленный янтарь.

– Твое украшение? – прищурился медведь.

А ресницы какие пушистые! Любава поспешно отвернулась.

– Да, мое. Мне его папа дал.

Воцарившаяся тишина не принесла облегчения. По коже ровным строем шагали мурашки, а в ушах до сих пор грохотал натурально животный рык. Какая вша этого ненормального укусила? Кулонов не видел? Самый обычный. Можно сказать – грубый. Без особенных деталей.

Но все равно любимый.

Не выдержав, Любава сжала спрятанное под кофтой сокровище. И сразу полегчало. Вот просто до головокружения. Теплее стало на сердце, радостней. Ничего. Довезут ее куда надо, а там две недели быстро пролетят. Заодно с тетей познакомится, с двоюродными своими братом и сестрой. Мама мало про них рассказывала. Родители вообще про прошлое почти не вспоминали. А Любава не спрашивала. Значит, пришло время наверстать упущенное.

***

Машину трясло на ухабах, а лес становился все гуще. А Любава с интересом разглядывала все вокруг, пытаясь не обращать внимания на молчаливого мужика по соседству.

Красиво тут! Прямо-таки сказочно. Деревья один к одному толстые и крепкие – не обхватить руками. О-о-о, а это что, грибы? Как много! Любава проводила жадным взглядом яркие пятна лисичек на мху. Вот бы собрать… Но машина мчала вперед. И водитель за всю дорогу не проронил ни звука.

Любава косилась на сжимавшие руль пальцы и не решалась поднять взгляд выше. Не хватало ей новой порции криков. О, боги… А выглядел нормальным. Пока рот не раскрыл. Пытаясь успокоиться, она провела по мордочке медведя пальцем.

Машину тряхнуло.

– Черт! – рявкнул мужик.

Любава вжалась в сиденье. Нервный какой. Хоть бы скорость сбросил. Но вслух не озвучила. Ну его.

Мужик опять выругался, а она вернулась к окну. Лучше деревья посчитает. Говорят, успокаивает… Интересно, а деревня на опушке стоит? И речка есть ли рядом?..

…Деревня оказалась в самом лесу. Любава не сразу поняла, что холмики по бокам дороги – это строения рук человеческих. Началась плетёная изгородь, ведущая прямиком к резным воротам, на верхней перекладине которых красовалась деревянная голова медведя. Почти такая же, как у нее…

А у ворот их встречали люди. Небольшая толпа – человек десять, но и этого хватило, чтобы вжать голову и прикрыться рюкзаком. Лишнего внимания Любава не выносила.

– Они просто хотят поздороваться, – глухо пророкотал молчавший до этого Данияр. – Хватит трусить.

Ее красноречивый взгляд разбился о медведя, как капля воды разбивается о камень. Мужчина по-прежнему сжимал руль и не смотрел в ее сторону. Только вперёд. На стоявшую в центре молодую светловолосую женщину.

Под ложечкой противно ёкнуло. Ещё на что-то надеясь, Любава дернула ручку двери и выбралась наружу. Сбоку тоже хлопнула дверь.

А следом тишину леса разбило звонкое:

– Любимый! Ну, наконец-то!

Под колени толкнула противная слабость, и Любава привалилась к крылу уазика. Перед ней стояла жена Данияра. Беременная.

Глава 4

– Ай, девонька, краса какая! Вернулась родненькая!

Из-за беременной молодки выплыла старушка в платке и платье с передником. На шее связки амулетов. Любава не могла рассмотреть точно. Взгляд тянуло к круглому животу, который, будто нарочно, поглаживала холеная рука.

И мужчина, не обращая больше на нее внимания, пошел прямиком к девушке. Склонился и быстро мазнул поцелуем. А Любаву как хлыстом обожгло.

– Как сходила? Хорошо все? – пророкотал тихонько.

Молодка расцвела широкой улыбкой. Даже синие глаза словно посветлели.

– Устала очень, – от сахарного воркования свело зубы.

Любава чуть не фыркнула. А девушка тут же обернулась к ней и выгнула тоненькую бровку, мол, смотри, чей он. Пришлось отвернуться. Это ее не касается. Только дышать вдруг стало трудно.

– Здравствуйте, – вытолкнула из себя, обращаясь и к старушке, и к толпившимся рядом людям. – Я… ммм, ненадолго.

Боги, какая глупость! Как ей себя держать? Хоть бы кто помог, но медведь шел в сторону домов, а на его локте повисла зазноба.

Бросил. Конечно, ему дела нет. Доставил, а дальше – как знаешь. И так вдруг горько стало! Умела бы водить – запрыгнула в машину и обратно к дядьСтасу. А лучше вообще отсюда.

– Надолго ли нет, то боги знают, – хмыкнула старушка под нестройный гомон голосов. – Пойдем милая, отдохнёшь с дороги у меня. Я баньку истопила, блинов напекла.

Желудок голодно заурчал. Любава рассеяно оглянулась на толпившихся людей, но не встретила в их глазах ни осуждения, ни равнодушия. Только молчаливое одобрение.

– А тетя Яся? – вспомнила мамину сестру.

– Они семьёй на рыбалку отправились ещё с неделю назад. Скоро познакомишься.

Ох, ну раз так. Ладно. Очень хотелось в родительский дом, но если он пустой стоял, то наверняка там уборка требуется как минимум.

– До свидания, – попрощалась со всеми.

Ответом ей стали кивки и улыбки.

А старушка ловко перехватила ее под локоть и повела к себе.

– Меня тетка Радимила звать. Рада по-простому, – представилась мимоходом. – Я тут вроде местной знахарки.

Любава мысленно поежилась. Боги, куда она попала? Через одного люди в довольно специфической одежде, отдающей стариной. Дома прямо в лесу. Ворота эти странные с головой медведя.

– Знахарки?

– Можешь участковым меня называть, если привычно.

Да, а лесную тропинку – проспектом. Какая из нее участковая? На это учиться нужно… Но Любава молчала. Послушно шла за сменившей старушкой и пыталась представить, что ей делать дальше. Было немного неловко, а ещё стеснительно. Все же она рассчитывала на другое. Но деревня в лесу! Подумать только…

– А вот и мой дом, – Рада подвела ее к небольшой, вросшей в землю избушке. На крыше натуральный мох, стены из толстого сруба, а вокруг тонкая плетёная калитка, ограждающая грядки и, видимо, баню. – Проходи, не стесняйся, – распахнула перед ней дверь.

Запах топлёного масла и выпечки вскружил голову нежным дурманом. Как будто домой заглянула, когда мама свои пироги пекла! М-м-м, этот аромат невозможный!

Любава голодно сглотнула и едва оторвала взгляд от накрытого скатертью стола, где стояло угощение. Осмотрелась быстро, но в небогатой обстановке не было ничего особенного. Комната почти как у дядьСтаса. Печка, окна друг напротив друга, стол, половики домотканые, кровать широкая, и… грамоты?!

По правую руку, рядом с окном, стояла угловая полка, а на ней не меньше десятка рамок.

В глаза сразу бросилось «СибГМУ»… Медицинский! Так что же это выходит, старушка – божий одуванчик – действительно врач?!

– А ты как думала, милая? – фыркнули за спиной. – Поди-ка, за шарлатанку меня приняла, в брехуньи записала. Говорю же, врач я. Общей практики. Ещё курс лекций по акушерству и гинекологии прошла, и даже опыта набраться успела. Тут, знаешь ли, больше сотни семей живёт. Детки каждый год родятся.

– Простите, – кое-как выдавила Любава.

А сама глаз от грамот оторвать не могла. С красным дипломом во главе…

И Рада тут живёт?! А ведь такую карьеру построить могла!

– Ну, долго ли стоять будешь? – хмыкнула женщина. – Остыло все.

Любава осторожно пристроила чемодан у стенки и пошла руки мыть. Крохотный умывальник ютился в самом углу.

– А почему вы не в городе живёте, – не выдержала любопытства.

– Зачем? Тут не хуже, а помощи иной раз больше требуется. Мой Горислав, да хранят его боги, так раны шил, да кости правил – любой хирург позавидует. Тоже с образованием. Тут, милая, ты ни одного неуча не найдешь, не ищи даже. У каждого аттестат. Данияр вот политех заканчивал…

Любава чуть в умывальник не вцепилась. Политех. Отлично. Ей зачем об этом знать? А перед глазами мелькнула круглая, как колобок, девица. И ее внимательный взгляд из-под точеной брови. Предостерегающий такой.

Напрасно. Ей этот медведь хамоватый и даром не нужен! Пусть хоть гарем из девиц держит.

– Ясно, – дернула плечом, отгоняя внезапно вспыхнувшую злость. – А мама моя и папа тоже университет окончили? Странно, но они об учебе никогда не вспоминали, а я не спрашивала…

***

Стружки завивались тугой спиралью и падали на траву, устилая ее светлым узором. Гладкое дерево ласкало пальцы – ни зазубринки, ни занозы, и взгляд цепко выхватывал места, где ещё ножом пройтись надо. Хорошо получится… А толку?

Чуткий слух уловил едва слышный скрип и лёгкий шаг следом. Сейчас явится… Нож вильнул, срезая лишнее. Черт!

В спину как дробью ударило тягуче-нежное:

– Данияр…

Зверь вскинулся, как от удара. Прошёлся когтями по измочаленным нервам и глухо заворчал.

– Слушаю, – вытолкал из себя.

– Пойдем, темнеет уже. Я постель расстелила…

Глухой рык вибрировал в горле раскатами грома, но Данияр отложил нож в сторону. Заставил себя встать.

Варвара тут же на локте повисла. Прижалась боком, а ноготки крепко так на предплечье сжала. Имеет право. А вдали едва слышно заворочалась гроза. Будет дождь. Холодное лето выдалось… Нехорошее.

Дом встретил тонким ароматом трав и меда. Расстаралась жёнушка.

– Я так соскучилась, – прошептала, хватаясь второй рукой, словно он мог бы сбежать. – Седмицу не виделись, любый. Обратно со всех ног спешила!

– Вот и отдохни. Путь не лёгкий, а тебе о ребенке думать надо.

И Данияр подтолкнул жену к кровати. Но сам не пошел. Развернулся и молча исчез в другой комнате.

Глава 5

Ее дом. Настоящий, в котором жили родители! Любава стояла среди пустой и немного пыльной комнаты и… и просто стояла. Не знала, что ей делать.

Прибраться, наверное. Пол подмести, тряпочкой окна вытереть. Проветрить постель. Но для начала разобраться, где средства уборки найти.

В общем, дел по горло, а она двинуться не может. И ощущение странное. Словно наконец-то нашла свое место, только вот остаться тут не может. Нельзя.

Любава нерешительно приблизилась к печке. Дом явно убирали и поддерживали в чистоте все это время. Нет чувства запустения, и все же неуютно.

И Рада исчезла. Привела ее сюда, предложила освоиться, а сама вдруг охнула: «Ой, забыла!» и сбежала.

С другой стороны – Рада перед ней вообще плясать не обязана. И так спасибо: накормила, в баньке попарила и ночь предложила скоротать.

Спалось не хуже, чем у дядьСтаса, только без снов. Вообще глухо – как нырнула в темную топь забвения, так и вынырнула. И с самого утра здесь уже. Рассматривает свое будущее жилище на две недели…

Дверь за спиной тихонько скрипнула. Рада! Любава обернулась и едва сдержалась, чтобы не попятиться.

Препарируя ее острым, как скальпель, взглядом, на пороге стояла та самая молодка – жена Данияра.

– Ну здравствуй, Лю-ба-ва.

Медовый голосок плеснул по сердцу черным дегтем.

– И тебе не хворать, – ответила после секундной заминки.

Девушка хищно прищурилась. А в синих глазах лед и стужа. Ждала, что ей в ноги кинутся? Ну, так пусть ждет дальше!

Гостья скривилась и нехотя процедила:

– Надолго ли?

– Сколько нужно будет.

Синь потемнела, как грозовое небо. Девушка поджала губы, а Любава попыталась задавить в себе разраставшуюся ярость. Хотелось сказать какую-нибудь гадость, а еще лучше – сделать!

– А что ж в столице своей не сиделось? – зло прошипела девушка. – Сюда, поди-ка, никто не звал.

– Тебя не спросила.

Молодка так и вскинулась, шагнула ближе, и на мгновенье померещилось, что за плечами девицы тугими кольцами взвилась тьма. Потянулась вперед отравленными щупальцами, к самому горлу…

– Чёй-то ты, Варвара, тут забыла? – звонкий голос Рады хлестнул по ушам.

Любава вздрогнула, и морок исчез, оставляя перед глазами обычную беременную женщину и недовольную чем-то старушку. Когда вернуться успела? Как из-под земли выросла… Мистика какая-то.

– Да вот, Любаву проведать решила, – хмыкнула Варвара, – может, помощь требуется. Мы ведь с мужем проследить должны, – и нарочно живот огладила.

– Спасибо, не надо, – отсекла Любава.

Пусть идёт медведю своему помогает. А от нее подальше держится.

Варвара фыркнула. Взметнула подолом просторного льняного платья и с неожиданной прытью выскочила за порог. Любава чуть не ругнулась. Всего ничего знакомы, а лучше бы вообще никогда не встречались. Странно… обычно она никогда так на людей не реагировала, даже пустозвонка Раечка вызывала лёгкое раздражение, но никак ни желание плюнуть в спину.

– Ты на Варвару внимания не обращай, – подала голос Рада. – От ее ревности на сотню верст смрадом несёт. Соколом вокруг Данияра кружит, на всех клювом щелкает. Но и ты лишнего повода не давай.

Больно надо!

– Чужих семей не разбиваю, – проворчала и пошла к окну.

Хоть свежего воздуха пустить, а то от этой «соколицы» пузатой запах странный… Действительно смрад. Тоненький такой.

– Ох, девочка. Не всякая семья – семья есть… Ну да ладно, дело их, не твое.

Любава насторожилась.

А что, плохо живут? Или брак по залету? А может, корысть?

– Зачем тогда женились, если, к-хм, не семья? – не удержалась от вопроса.

Но Рада только головой покачала и посмотрела в окно, словно Варвара могла подслушивать.

Любава расстроено вздохнула.

Что и требовалось доказать! Нет уж. Хватило и одной попытки. Но стало обидно. Это что, тайна великая? Видно же по Раде, все она знает.

А старушка, как ни в чем не бывало, полезла в холщовую сумку и вытащила небольшую берестяную коробочку.

– Совсем забыла, голова пустая. В теле каждую косточку назову, а вот по хозяйству память подводит. Рассыпь это по углам, а ночью выстави у порога вот это, – достала бутылочку молока и булочку. – Каждому дому защитник нужен хоть на день, хоть на долгие лета. А тут домовой давно не хозяйствует.

Любава взяла. Мама тоже мисочку молока на порог ставила, а в коробке, должно быть, бусинки и перышки.

– А теперь давай, сбегай к роднику. Ведро под печкой посмотри. Тропинка за домом, не заблудишься. Тут порядок надо навести, а я помогу.

Это было бы кстати! Оставаться одной не слишком хотелось, и пока Рада не передумала, Любава быстренько переоделась для уборки и, отыскав небольшое ведёрко, поспешила за водой.

За дом действительно вела тропинка. Тут нигде не было трёхметровых заборов, иные дома и вовсе походили на землянки, а часть были огорожены лёгким плетнем. Что странно, ведь вокруг лес. А дикие звери? Летом они, конечно, к жилью не подойдут, а вот зим…

– Ой…

Сердце сделало кульбит и рухнуло на дно желудка. У края тропинки за толстым стволом кедра стоял медведь!

Любава застыла.

Надо бежать. Нет! Нельзя бежать! Он же в один прыжок догонит и шею свернет. Боги! Откуда?! Тут же ещё секунду назад никого не было! Или она просто не заметила, увлечённая мыслями.

А по спине холодный пот градом. Липкий такой, противный. И голос пропал, только дыхание рвет со свистом.

Любава до боли сжимала ручку ведра. Бросить его надо. Не поможет, только мешаться будет. А дом в жалких двадцати метрах. Успеет ли? Сходила за водой, называется….

Медведь тоже не двигался. Застыл у дерева лохматой громадиной и смотрел прямо на нее. Глаза в глаза.

Точно сожрать хочет, вон как дышит, бока ходуном, а влажный черный нос тянет воздух глубокими порциями. Почему не двигается? Примеряется для рывка?

В голове проносился один вопрос за другим. А ноги намертво к земле приклеились. Вздохнуть боязно, не то что пошевелиться.

Медведь тихонько фыркнул и совершенно неожиданно лег на живот. Положил лобастую голову на лапы и вдруг вздохнул. Да так тяжко! Наверное, брови у нее к затылку сползли – ему плохо, что ли?!

Но разбираться Любава не стала. Раз лег, значит, фору дал. Она тихонько попятились, каждую секунду ожидая, что зверь вскочит и бросится следом, но медведь не двигался. Только смотрел.

Шаг, ещё шаг… На четвертом она не выдержала, повернулась и опрометью бросилась под защиту дома. В ушах ветер засвистал.

Дверью так хлопнула, что чуть совсем не сломала. Двинула засов, привалилась к шершавым доскам и тихонечко на пол сползла. В груди ломило от боли, и сердце такие кренделя выписывало – вот-вот через горло выскочит.

– Любавушка? – голос Рады звучал тоненьким писком где-то там, далеко. – Ты чей-то?

– М-м-ме-е-едведь, – проблеяла полушепотом.

И за кулон схватилась. Прижала к дрожащим губам до отрезвляющей боли. Неужели сбежать удалось? В поле зрения показался серый подол. Вышивка по канве странная, славянская такая.

– Ну и?

И?! Какое такое и? Там медведь! Здоровая лохматая животина, которая легко может прогуляться по деревне! А тут, наверное, дети есть!

Но на ее ошалевший взгляд Рада только засмеялась тихонько.

– Не тронет этот медведь, не трясись так.

И вот тут Любава поняла, что ничего не понимает вообще. Дикий зверь не тронет?! Бред горячечный. Или она бредит?

– Он… он что, ручной?

– Можно и так сказать, – кивнула Рады. – Рос здесь. Вот прям с младенчества голозадого.

– Боги… – тихонько выдохнула Любава.

Ручной! Ну точно! Поймали охотники в лесу медвежонка и выкормили. Или сиротинку нашли. Мало ли случаев таких. Вон в Москве любители экзотики кого только не растят. И тигров, и крокодилов. А тут – медведь.

– Предупредить не могли? – упрекнула, вытирая выступивший на лбу пот. – Я чуть на месте не преставилась! Думала, сейчас кинется. Я ведь чужачка!

А Рада нахмурилась вдруг.

– Ты эти мысли брось. Какая такая чужачка? От страха соображать перестала? Наша ты. К корням своим вернулась. Тут твои родители жили, родня твоя жить продолжает. А ты – чужачка!

Любава все-таки поднялась на дрожавшие ноги.

– Простите. Я в том смысле, что мой запах для зверя незнаком. Он дышал тяжело, – припомнила, как жадно и часто вздымались медвежьи бока.

– Дышал и дышал, что уж тут, – отмахнулась Рада. – Теперь вот знаком. Ну, где ведро-то? Эх, жди тут. Я сама схожу.

Ну нет! Любава оправила одежду и сунула кулон под кофту.

– Давайте вместе?

Старушка пожала плечами. По всему видно, зверя она совсем не боялась.

С некоторой опаской Любава заходила за дом. Мало ли, животное рядом бродит? Но нет. Кажется, медведь ушел. Сдались ему всякие нервные приезжие. Лес вокруг тихонько шумел, и ничто не выдавало рядом хищника.

– Как вы живёте? – поежилась, оглядывая деревья и зелёный ковер мха. – Звери вокруг дикие, никаких благ цивилизации.

– От этих благ на сердце мрак, – тихонько засмеялась Рада. – Электричество тут имеется – на речке не так далеко генератор стоит. Баня куда лучше ванны, ну а отхожие места подальше ставим. Септик, все по уму, чтобы и лесу не вредно. Но это небольшая плата за чистоту в душ е .

И, предупреждая ее удивленный возглас, пояснила:

– Ложка дегтя бочку меда портит, Любавушка. А один мерзавец испоганит жизнь десятку добрых людей. В большом же городе их не один и не два. Но хуже того, погань легко наверх выплывает и множит заразу. Пороки ведь они такие – малую трещинку в людском сердце найдут и корни пустят. А злоба и раздражение – так хуже цепучего репья день забьют. Вот и приходится или сердцем каменеть, или научиться отгораживаться. Жизнь в уединении – один из способов

– Тогда почему мама с папой уехали? Их ведь никто не гнал.

– Про это им ведомо, не нам. Но знай: ты имеешь такое же право тут жить, как и Варвара. Да что там! Иные поселенцы вообще посторонние – город на лес поменявшие. Если человек добр, ему везде рады. А вот и ведро.

Любава кинулась подбирать брошенную посудину. Рядом во мху виднелись примятости – следы медвежьих лап.

– Ишь ты, нос любопытный, – проворчала Рада. – Идём, пыль сама не разлетится.

***

– Где ты был?!

Голос Варвары дрожал от ярости. Того и гляди в глаза кинется когтистой кошкой. Данияр прошел к полкам и выбрал там полотенце. Надо бы в баню сходить.

– В лесу, сама ведь знаешь.

Воздух в комнате трещал от напряжения. А по бокам словно тени зашевелились, выползли из всех щелей и углов.

На обнаженные плечи легли две горячие ладошки, но встряхнуло так, словно куском льда провели.

– А помнишь ли ты клятвы, муж мой? – нежный голосок как по щелчку пальцев превратился в медовую патоку. А на его дне угроза иглами щерится.

Данияр обернулся и глянул на жену. Варвара голову не опустила – смотрела с вызовом.

– Всю до последнего слова. И ты вспомни.

Девушка отшатнулась. Открыла рот, но тут же и захлопнула – возразить было нечего, а Данияр бросил на плечо полотенце и пошел во двор. Воздуха свежего глотнуть.