Читать книгу: «Следствие ведёт некромант. Том 4. Смертельная Шпилька», страница 3

– Господин Грай, – жалобно протянул лакей, который уже явно успел проштрафиться перед начальником, – господа сами меня расспрашивать принялись, а я со всей возможной вежливостью и учтивостью удовлетворяю их любопытство.

– Ступай, – велел мажордом, – и чтоб бездельничать даже и не думал, моя угроза о сокращении жалования остаётся в силе! Милорд, – он поклонился коррехидору с достоинством, сделавшим честь древесно-рождённому, – простите меня за нерадивость обслуги. Эти бестолковые деревенщины может и способны накосить сена или убрать рис с полей, но в нашем благородном деле они совершенно бесполезны. Я слышал, вы ищете покои лейб-медика его величества?

– Да, – ответил Вил.

– Позвольте мне взять на себя смелость и сопроводить вас к господину Но́де.

Как и предполагал коррехидор покои доктора располагались в противоположной стороне замка. Двое гвардейцев сидели на любезно предоставленных табуретах и дружно вскочили при приближении коррехидора. Лейб-медик оказался высок ростом, он носил усы и его светло-русые волосы находились в беспорядке, словно он только что поднялся с кровати. Ещё Са́ймона Ноду отличали большие голубые глаза навыкате и улыбчивый крупный рот. Королевский мажордом чопорно представил коррехидора затем чародейку, поклонился и важно пошёл прочь.

– Как я полагаю, интерес господина графа вызван недавним инцидентом, – проговорил Нода с несколько неуместным смешком, – проходите, не стесняйтесь, у меня по-простому. Только тот, кому приходится иметь дело с болезнями и смертью понимают, насколько глупую, а порой и губительную роль способны сыграть всякие там условности и церемонии.

Рике доктор Нода показался типичным врачом, и она была с ним совершенно согласна: если речь идёт о жизни и смерти пациента никакому этикету места просто не остаётся.

Вил был несколько шокирован панибратским отношением доктора, но виду не подал, устроился на диванчике. Чародейка примостилась на стуле рядом с ним.

– Дело в том, господа, что я собирался сам вас искать, – заявил он, поправив сползающие очки, – картина более чем странная.

– Вы о госпоже Тиба? – уточнил Вил.

– Да, о ней, – кивнул врач, – ибо господина Буну станут пользовать похоронщики, – он ухмыльнулся собственной шутке, но не встретив поддержки от собеседников, тихо присвистнул, – вы сведущи в медицине? Я спрашиваю, насколько я могу углубиться в профессиональные подробности, дабы донести до вас свой вердикт.

– Я сведущ не более среднестатистического мужчины, здоровье которого позволяет пока обходиться без услуг ваших коллег, – ответил Вилохэд, – а вот госпожа Таками – некромантка, посвящённая богу смерти с детских лет. Думаю, с ней вы найдёте общий язык. Так что не тушуйтесь, господин лейб-медик, леди Эрика потом разъяснит мне все неясности и сложные для понимания моменты.

Услышав о специализации Рики, Нода привычно присвистнул, и было на этот раз непонятно, выражает ли этот лёгкий свист восторг или же, напротив – неодобрение и удивление.

– Тогда, начну с самого главного: допросить госпожу камеристку вы пока что не можете, хотя, как я понимаю, именно это явилось причиной вашего появления в моих покоях, – сказал он, – ибо девица эта погружена в глубокий целительный сон.

– И зачем вы это сделали? – спросила Рика, посчитав, что, если разговор перешёл в медицинскую плоскость, то она становится главным действующим лицом, – и что с ней сделалось после убийства. Командир королевской гвардии не сумел привести госпожу Тибу в чувства, хотя отвесил ей несколько основательных затрещин.

– Позвольте изложить всё по порядку, – доктор Нода уселся верхом на стул и почесал свою всклокоченную шевелюру, – пациентку доставили в глубоком обмороке. Когда солдат поместил её на кушетку, мне сразу бросилась в глаза неестественно вывернутая левая нога. У меня мгновенно появилось подозрение, что с молодой женщиной случился удар, и зрачки разного размера прекрасно подтверждали мой предварительный диагноз. И разница в размерах зрачков левого и правого глаз, доложу вам, господа, была весьма впечатляющей, к тому же правый глаз был значительно скошен к височной доле. Всё, подумалось мне, обычно подобная картина говорит о серьёзном кровоизлиянии с повреждением мозга, в нашем случае правого полушария.

– Получается, с госпожой Тибой приключился инсульт из-за слишком сильного эмоционального переживания? – коррехидора не особенно интересовала медицинская абракадабра, он хотел услышать подтверждение либо опровержение своей идеи.

– Вы правильно уловили ход моих рассуждений, – обрадовался доктор Нода, но осёкшись под ироничным взглядом карих глаз четвёртого сына Дубового клана, добавил, – милорд. Я сам также думал, пока не раздел даму (прошу меня простить за такие не принятые в хорошем обществе подробности, но моя профессия обязывает ко множеству подчас странных и не всегда приятных вещей). И тут-то клиническая картина инсульта начала трещать по всем швам. Рефлексы. Рефлексы были в полном порядке, отличные, впору демонстрировать студентам, а сие, господа офицеры, невозможно при кровоизлиянии в правое полушарие головного мозга, о наличии которого недвусмысленно говорил закатившийся глаз и разного размера зрачки. Вывернутая нога продолжала оставаться в первоначальном положении, однако же коленный рефлекс на ней был в полном порядке. Не наблюдалось ни парезов, не спорадических подёргиваний, кои нередко присутствуют у пациентов, пострадавших от апоплексического удара. И ещё, заранее извиняюсь, но не опорожнения мочевого пузыря и самопроизвольной дефекации также не наблюдалось. Я попытался привести даму в чувства: лёд ко лубу, приток свежего воздуха из открытого окна и ядрёная нюхательная соль сделали своё дело. Госпожа Тиба очнулась. В первый момент наблюдались потеря ориентации и некоторая спутанность сознания. Затем зрачки глаз спонтанно возвратились в нормальное состояние, и девушка пожелала узнать, где она находится. Я, естественно, объяснил. Она удивлённо спросила, что случилось, и как она оказалась в моих, так сказать, руках и в обнажённом виде. Пришлось рассказать. Изумлению госпожи камеристки не было предела. Она ахала и попросила меня поклясться, что я говорю правду. Начальник гвардии его величества, лично передавший мне придворную даму, посветил меня в подробности произошедшего в тронном зале. Уж не знаю, удалось ли мне во всех подробностях изложить убийство, только госпожа Тиба вела себя так, словно впервые узнала об этом из моих уст и в этот самый момент времени. Она схватилась за голову, в тщетной надежде обнаружить в причёске свои шпильки, потом резко выдохнула и зарыдала. Она рыдала столь бурно и отчаянно, что я начал бояться за её душевное здоровье и был вынужден выдать ей успокоительного раствора вместе с бренди. После этого бедная женщина уснула мертвецким сном.

– Вам её реакция не показалась странной? – спросил коррехидор.

– В каком смысле странной?

– Я подумал, не могла ли госпожа Тиба намеренно разыграть удивление и потерю памяти, например, затем, чтобы показать вам, а в последствии и нам с коронером, что преступление ею было совершено в состоянии исступления, что она не помнит себя, и потому не может считаться виновной?

– Я абсолютно уверен, что придворной даме не удалось бы ввести меня в заблуждение, – доктор Нода прищурился и приобрёл от этого исключительно хитрый вид, – естественно, я слышал о преступниках, которые симулируют сумасшествие либо потерю памяти надежде запутать следствие и выставить себя невиновными. Но, будьте уверены, господин коррехидор, подобные дешёвые фокусы прокатывают лишь с медиками-недоучками или попросту с дураками. А я, как вы успели заметить, не имею счастья относиться ни к первой, ни ко второй категориям, – он привычно присвистнул и хохотнул своему каламбуру, – я проверил сразу же.

– Полагаю, вы убедились, что у подозреваемой начисто отсутствовало обоняние? – Рика просто не могла удержаться, чтобы не блеснуть своими знаниями в медицине.

– Приятно, невыразимо приятно встретить человека, сведущего в столь специфических вопросах, – похвалил девушку лейб-медик, – вы правы. Я подсунул госпоже Тибе вытяжку из корня болотного шпорника, – он снова со значением присвистнул, – вы ведь поняли меня?

– Нет, – отрицательно качнул головой Вил, – видимо, речь идёт о каком-то сильно пахучем растении, используемом в медицине?

– Почти, но не совсем, – одобрил Нода, а Рика уже было открыла рот, чтобы продолжить демонстрировать собственные познания, но доктор её опередил, – речь идёт о вытяжке из небольшого насекомого, в изобилии обитающего на рисовых полях и в болотах. Шпорники защищают своё мягонькое тельце на редкость омерзительным запахом, исходит который из наростов на задних лапках, собственно, он и получил своё прозванье. Мы используем вытяжку из ножек болотного шпорника как отличнейшее рвотное. В большинстве случаев его даже не приходится пить. Поднёс бокал с двадцатью каплями вытяжки к носу пациента, и любого наизнанку вывернет. Будьте уверены, проверено многократно, в том числе и на себе. Госпоже Тибе мною был предложен бокал бренди, куда вместе с успокоительным с моей лёгкой руки отправилась солидная порция рвотного средства. Она выпила, даже не поморщившись. Из чего мною было сделано заключение, что камеристка действительно пострадала от временной потери памяти, что никаким образом не объясняло странностей в симптомах, с какими она поступила ко мне.

– И никаких предположений по части этих странностей у вас нет? – прищурилась чародейка. Она просто не могла поверить, что такой человек, как доктор Нода, может удержаться и не построить пару-тройку стройных гипотез попавшейся ему на глаза тайны.

– Натурально, я не мог не поломать голову над этой загадкой. Понимаете, – обратился он уже к четвёртому сыну Дубового клана, – в чём-то наши профессии схожи: вы выстраиваете непротиворечивую версию преступления, и я выстраиваю картину произошедшего с пациентом. И в первом, и во втором случае у нас не хватает информации и фактов, поэтому мы вынуждены восполнять сию нехватку играми собственного разума.

– И к какому выводу привели вас игры вашего разума? – спросил Вил.

– Мой разум пришёл к совершенно парадоксальному выводу, – ответил Нода, безрезультатно приглаживающий шевелюру в очередной раз, – если бы в Каэ-доно не стояла одна из самых мощных охранных магических систем во всём королевстве, я бы сделал вывод, что госпожу камеристку заколдовали. Как врач, да ещё личный медик его королевского величества Элиаса, я должен уметь отличать хвори обыкновенные от болезней и патологий, вызванных случайным или намеренным воздействием магии на человеческий организм. Поэтому я прикладываю усилия, дабы оставаться в курсе магических исследований, которые ваши собратья, госпожа Таками, ведут, не покладая рук, в различных областях магической науки. Мне попадалась статья о заклятиях, которые приводят к кратковременной амнезии, их ещё называют «кражей времени». Человек подчас и не подозревает, что у него из жизни пропали от пары часов до нескольких суток. Однако ж, сие невозможно: если б кто-то попытался наложить на мою пациентку подобное заклятие, то переполошил бы всю гвардию.

– Невозможна любая волшба, – спросила чародейка, – или только та, что твориться непосредственно в Каэ-доно? Возможно ли тайно пронести сюда зачарованный предмет?

– Зачарованный предмет принести сюда невозможно, – ответил врач, – пару лет назад это одна горничная проверила на собственном опыте. Девица, имя её уже истёрлось со страниц моей памяти, поскольку она покинула замок сразу после происшествия, добивалась внимания со стороны одного из парней обслуги замка. Когда её усилия увенчались успехом, и объект тайных вожделений был приглашён провести ночь в девичей спальне, горничная решила действовать наверняка. Причиной тому была репутация красавчика с напомаженными волосами; он менял подруг не то, что по сезонам года, иногда новая счастливица не удерживалась на его ложе и недели. Так вот, наша горничная решила обезопасить свои чувства, поэтому прибегла к заклятию, чтобы на веки вечные привязать ветреника к своей персоне. Привораживающее заклятие было заключено в банальную щётку для волос, которой дама должна была причесать себя и кавалера (злые языки утверждали, что сделать ей сие надлежало не в самых доступных местах) после чего снять застрявшие волосинки следовало сжечь в пламени розовой ароматной свечи, пепел размешать в бокале с вином и испить из него поровну.

– И как, подействовало? – скептически поинтересовалась Рика. Она презирала любовную магию. По её глубокому убеждению, любые воздействия на сферу чувств человека не стоили и ломаного гроша.

– Уж не знаю, – развёл руками доктор, – какое впечатление ритуал произвёл бы на объект нежной страсти, но вот охранная система возбудилась до высшей степени. Виновницу схватили на входе. Она не смогла миновать даже коридора, отделяющего вход для слуг от чёрной лестницы. Так что получается, что зачарованный даже столь невинным заклятием предмет пронести нет никакой возможности. Но вот я подумал, – он поправил сползающие очки, – может, всё зависит от силы заклятия и от его направленности?

– Я что-то не пойму, – коррехидор скептически поднял бровь, – то у вас нельзя колдовать вовсе, то – всё зависит от силы волшбы и её направленности. То есть – нельзя, но что-то всё-таки можно?

– Простите, если не сумел объяснить толково. Большая часть глав кланов люди пожилые, уже успевшие нажить немало различных болячек. Они привозят с собой лекарства, которые им прописали клановые врачи, и, как вам должно быть уже известно, многие лекарственные средства содержат ту или иную толику магии. Поскольку охранная система не сходит с ума всякий раз, когда в Каэ-доно происходит Совет кланов, и не реагирует на косметическую магию леди Камирэ и её придворных дам, рискну предположить, что слабенькая медицинская магия способна миновать невидимый защитный барьер.

– А леди Камирэ пользуется косметической магией? – сама того не ожидая спросила чародейка. Её шокировала мысль, что красота королевской невесты оказалась насквозь искусственной.

– Милое дитя, – улыбнулся лейб-медик, – ибо моё положение врача и по крайней мере удвоенный срок жизни позволяют так обращаться к вам. Не всем повезло от природы иметь хорошую фигуру и миленькое личико, а уж если ты жаждешь заполучить руку и сердце самого важного лица в королевстве, приходится хитрить и исправлять те недочёты, что допустила природа. Вот леди Камирэ и исправляет, причём весьма преуспела на данном поприще; с её подачи косметическая магия при артанском дворе стала нормой жизни. Его величеству весьма льстят удивлённые взгляды иностранных послов, какие они бросают на наших красавиц. Так что таблетки с толикой магии для усиления терапевтического эффекта, кремы и притирания, превращающее женскую кожу в бархат и шёлк вполне себе комфортно себя чувствуют в замке и не сводят с ума охранную сигнализацию.

– Если бы не система защиты от магии, я предположила бы, что госпожу Тибу Эдаби зачаровали, вынудив напасть на будущую королеву, – вслух рассуждала чародейка, – однако ж, заклятие это сложное и сильное. Незаметно его применить просто невозможно, да количество маны, какое потребуется для его активации, заставило бы поднять волоски на шее у любого чувствительного к магии человека в радиусе десятка сяку. Представляю, как среагировала бы на это охранная система. Если только, – девушка вопросительно поглядела сначала на коррехидора, а потом на доктора Ноду, но не успела закончить.

– Если только сообщник не отключил систему, – проговорил Вил, – кто отвечает за амулеты?

Королевский лейб-медик пожал плечами. Он не знал и посоветовал обратиться с этим вопросом к начальнику королевской гвардии.

– Приказываю вам разбудить госпожу Тибу к нашему следующему приходу, – велел коррехидор, – приведите её в чувство и постарайтесь, чтобы она снова не удумала устраивать истерику.

– Простите, милорд, – ответил Нода с видом человека, который собирается выставить целый ряд различных возражений, – для этого мне нужно хотя бы приблизительно представлять, когда состоится этот ваш следующий приход. А вот насчёт душевного состояния вверенной мне пациентки я ничего обещать не могу.

Вил дал доктору минут сорок и не стал вступать в полемику, решив, что с разбуженной госпожой Тибой справится и сам.

Как он и предполагал, начальник королевской гвардии, а им оказался тот самый мужчина с резкими чертами лица и каркающим голосом, что пытался арестовать камеристку, коротал время за чашкой крепкого кофе в кордегардии замка. То, что кофе был сварен на славу чувствовалось с пяти шагов.

Как только коррехидор и его спутница возникли на пороге, начальник и все остальные гвардейцы вскочили с мест и отдали честь.

– Оставьте, господа офицеры, формальности для другого, более уместного случая, – проговорил Вилохэд, моментально приобретая слегка надменный вид младшего сына Дубового клана, – мы с вами делаем общее дело, поэтому садитесь и проясните для нас с госпожой чародейкой некоторые аспекты охраны замка.

Мужчина шумно сглотнул. Рике показалось, что при их появлении он не успел проглотить кофе и всё это время продолжал держать напиток во рту. На его лице появилось несколько мученическое выражение, по всей видимости начальник гвардии опасался, как бы Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя не попыталась списать покушение и убийство на недочёты его ведомства.

– Полковник Шин Ме́йтси к вашим услугам, милорд, – представился он, – готов служить Кленовой короне и Совету кланов! – оставалось лишь каблуками прищёлкнуть.

– Полковник, – продолжал Вил, – где пост слежения за охранными заклинаниями, и кто за всей этой музыкой следит.

Начальник гвардии ожидал чего угодно, только не подобного вопроса, он уже обдумывал формулировку, согласно которой проверка гостей и обеспечение их безопасности была организована должным образом в соответствии с регламентами, а тут вдруг древесно-рождённый коррехидор интересуется охранной системой. Все заготовленные слова разом выпрыгнули из головы, а вместо этого Мейтси сумел выдавить из себя лишь жалкую фразу о специальной комнате, где его люди дежурят сообразно графику.

– Велите кому-нибудь проводить нас, – сказал Вил, – ибо планировка Каэ-доно весьма затейлива.

– Я сам почту за честь сделать это, – прокаркал полковник и поклонился.

За амулетами и заклятиями нынешним вечером следил полноватый гвардеец, срок ухода в отставку которого виднелся уже не за горами. Его застали за чтением душещипательного женского романа в яркой обложке из тех, что были в почёте у подруги чародейки. «Династический брак невинной ведьмы с королём демонов», – успела прочесть чародейка прежде, чем мужчина поспешно засунул томик под наброшенную на спинку стула форменную куртку.

– Какого хера ты, До́ббис, вместо того, чтобы бдительно следить за амулетами, книжки здесь читаешь? – покраснел от злости Шин Мейтси, и голос его буквально заставил зазвенеть оконные стёкла, – тут в замке преступники разгуливают, а вахтенный, – тут он брезгливо вытащил спрятанную книжку, – про невесту демона читает! Трое суток гауптвахты, как только закончится твоё дежурство!

При этом взгляд разъярённого полковника споткнулся о бутылку из-под вина, что скромно примостилась у ножки стола.

– Ты ещё и пьёшь! – заорал он, – совсем распустились! Вас всех не на гауптвахту, вас под трибунал отдавать можно!

– Дык, Лунный год ведь, – проговорил полный гвардеец, глядя на начальника чуть ли не с издевательским вниманием, – дракошку напоить требуется, чтоб ему леталось хорошо. Парни сказывали, что, коли нонешней ночью вина выпить, непременно денежки в следующем годе в карманах водиться станут. Вот я и хлебнул пару глоточков.

– Ещё трое суток! – голос полковника почти срывался, – ещё одно нарушения – и холодный карцер! Клянусь всеми богами, ты у меня до выхода в отставку хлебнёшь солдатской жизни по полной!

– Надеюсь вы разобрались со своим подчинённым, – проговорил Вил немного угрожающим голосом, ему все эти крики, более походившие на разыгрываемый для него спектакль, начали порядком действовать на нервы, – выйдите за дверь и позвольте, наконец, нам сделать то, зачем мы сюда пришли, иначе начну расценивать ваше «служебное рвение» не иначе, как препятствование проведению следственных мероприятий, коли вашей натуре столь любы бюрократические формулировки.

Полковник Мейтси мгновенно захлопнул рот и поспешил удалиться за дверь.

– Итак, проговорил Вил, представившись и усаживаясь на единственный свободный стул, – вам часто приходится дежурить в этой комнате?

Рика кожей чуяла магию, буквально витавшую в воздухе маленькой комнатки без окон, из всей обстановки в которой были лишь стол, два стула да множество полок с мутными зеркалами на подставках и лежащими возле них амулетами.

– Бывает, – ответил мужчина, – не особо частенько, так, раз в два-три месяца. В Кленовом дворце штатные сотрудники, а у нас что-то навроде очереди. Кому выпало – тот и сидит тут.

– Скажите, сегодня вы амулеты не выключали? – спросил коррехидор, постаравшись, чтобы вопрос прозвучал небрежно, как бы между прочим. Словно он интересовался этим для общего развития.

– Нет, милорд, – последовал ответ, – да и не могу я их отключить, даже коли бы захотел. Всю систему и каждый амулет маги из Академии заряжают. Ребята сказывали, будто лет пять назад один охламон сунул руку, чтобы вроде как зеркальце поправить, так ему кисть и отрезало. И крови при этом, сказывают, ни единой капельки не пролилось. Я не дурак, своими конечностями рисковать.

– Значит, ничего необычного не было?

– Нет, не было. Все зеркала мутные, спокойные, как и всегда.

Когда чародейка и коррехидор вышли в коридор, полковник Мейтси попытался было пуститься в объяснения безобразий, творившихся в его ведомстве, но, поскольку это было последним, что интересовало четвёртого сына Дубового клана этим вечером, его излияния остались без внимания.