Читать книгу: «Винегрет. Литературный сборник», страница 2

Волшебный слон

Взмахнув ушами, слон взлетел

И песню радостно запел.

О чём он пел и сам не знал,

О том, что видел и читал.

Про розовые облака,

Про голубое небо,

Как видел мир он свысока,

Поля златого хлеба.

«Поговори со мною, слон, —

Сказал однажды мальчик. —

Быть может, вижу просто сон?

Не может быть иначе».

Но слон ответил, приземлясь:

«Поверь в свою мечту!

Так хорошо жить, не боясь,

И верить в красоту».

Об авторе

Элеонора Вячеславовна Пронина поэтесса, писатель, член Российского союза писателей и мама двух замечательных сыновей. Литературный псевдоним – Элеонора Гранде.

По образованию инженер-экономист. Более 30 лет работает в сфере управления и экономики предприятиями. Но любовь к литературе, чтению и путешествиям вылилась в желание делиться мыслями, образами на страницах произведений.

Книги автора можно найти на электронных площадках и маркетплейсах.

Детское фэнтези «Сказки снежных гор» раскрывает тему любви к Родине, природе и важность сохранения семейных традиций. Книга вошла в шорт-лист XXVI Общенациональной литературной премии им. П. П. Бажова.

Роман «Даргорея», написанный в жанре фольклорного фэнтези, вошёл в лонг-лист XXIV Общенациональной литературной премии им. П. П. Бажова и лонг-лист литературной премии «Электронная буква – 2022».

Сборник «Дед, расскажи мне о войне», составленный из стихов автора и рассказов младшего сына Александра Пронина, в электронном и аудиоформатах распространяется без оплаты. Чтобы знали люди, чтобы помнили о героях.

Стихи публикуются в альманахах Российского союза писателей. Элеонора является одним из авторов «Антологии русской поэзии», альманаха «Наследие», «Антологии «Поэты – Героям», «Родные души» и составителем литературных сборников «12 вкусов “Оливье”», «Зелёный микс», «Мимоза».

Награждена медалями за вклад в развитие русской культуры.

Александр Пронин

Мартышка и Бобёр

Мартышка весело скакала

Да песенки всё напевала.

И на хвосте она каталась

Да над Бобром вовсю смеялась.

– Зачем, пушистый, строишь дом?

– Да я хочу укрыться в нём, —

Сказал Бобёр, свалив бревно.

– Сыграем лучше в домино! —

Как было весело примату!

Бобёр молчал да строил хату.

Внезапно сильный дождь пошёл,

Бобёр укрыться предпочёл.

Мартышка мокрая дрожала

И в дом к Бобру проситься стала.

– Здесь место лишь для одного.

Тебе уж больше не смешно?

Постой-ка под дождём подольше,

«Кто мало говорит, тот делает больше⁵».

Об авторе

Александр Пронин родился и живёт в городе Екатеринбурге. Творческий псевдоним – Араяш. Увлекается дизайном, живописью и цифровым рисунком. Помогает авторам с иллюстрациями для книг и обложками.

Ирина Сидоренко

Я выбираю радость

Однажды рано утром крохотное семечко подхватил сильный ветер и принёс на вершину высокой скалы.

– Ой! – Семечко наполовину провалилось в маленькую трещину. – Как тут жёстко! Ни одной травинки, ни одного цветка вокруг. Только голые серые камни.

Вдруг оно увидело пушистое облако, напоминающее огромный одуванчик. Облако только что проснулось и моргало.

– Привет, облако! Как тебя зовут?

– Пушистик! А тебя как?

– А я Эдельвейс!

– Давай дружить!

– Давай!

– Я тоже хочу с вами дружить, – выглянуло из-за соседней горы рыжее, как апельсин, солнце. Оно протянуло к друзьям свои лучи, согрело семечко, пощекотало за бочок облако. Облако расхохоталось и брызнуло от радости тысячами росинок. Долетели капли и до согретого семечка.

– Какие приятные капельки! – Семечко напилось, стало расти и превратилось в нежный, как крылья бабочки, цветок.

Как-то вечером пролетал мимо орёл.

– Ух ты! Какой красивый цветок! Как тебя зовут?

– Здравствуйте! Я Эдельвейс. А вас как зовут?

– Меня зовут Бородач!

– Ты живёшь здесь совсем один?!– удивился орёл.

– Нет, я тут с другом, – семечко кивнуло в сторону спящего в ущелье облака.

– Но ведь оно иногда улетает.

– Ну и что! Мне не грустно. Я давно выбрал радость! – улыбнулся всеми лепестками Эдельвейс.

– А как это, выбрать радость?

– Это просто! Думать только о хорошем! Посмотри, как плещется солнце в реке вместе с рыбами. Почувствуй, как поддерживает тебя ветер, когда ты расправляешь крылья.

– Здорово! А то я с утра подумал: «Мне скучно!». И весь день грустил. Полечу, попробую. Буду думать только о хорошем.

А на следующий день Эдельвейс наблюдал, как орёл парил высоко над скалой и только под вечер прилетел к нему поболтать.

– Спасибо, Эдельвейс! Это так здорово думать только о хорошем! Так радостно! Пойду ещё полетаю, посмотрю, как солнышко спать ложится.

– Счастливого полёта и спокойной ночи! – шепнул счастливый Эдельвейс.

Рад и Васька

В одном доме жил-был старый кот Васька. Ничего не радовало нашего серого в полоску кота. С утра он вставал, потягивался, выгибая спину, как мостик в соседнем парке.

– Грустно и скучно. Мяу.

Он даже забыл, как это мурлыкать от удовольствия, тая, словно масло на бутерброде. И вот, однажды, утром в дом принесли чёрного котёнка.

– Здравствуйте! Меня зовут Рад!

– Привет! А я Васька!

– Здорово! Теперь мы будем вместе радоваться и веселиться!

– Ну уж это вряд ли. Кругом одна скукотища! С утра каша, на обед курица, на ужин рыба или наоборот! В перерывах кто-нибудь погладит. Вот и всё. Тоска!

– Ух ты! Дождик! – Рад заскользил по стеклу подушечками лап, играя с бегущими вниз, как бисер, капельками.

– Глупый ты! Капли с другой стороны стекла.

– Ну и что! – Рад не обиделся, а предложил, – Побежали на улицу! Попрыгаем по лужам!

– Фу! Ещё лапы мочить.

– Ну, это же так здорово! Вода в лужах, как газировка.

– Ладно, – Васька лениво спрыгнул со стула и затрусил вслед за Радом.

Выскочив на улицу, котёнок с разбегу плюхнулся в лужу.

– Мя-ах! Мя-ух! Васька, прыгай быстрее сюда!

– Ну уж нет.

Рад прыгал по лужам. Капли разлетались веером, напоминая павлиний хвост. Рядом возились, чирикая от удовольствия, словно коричневые пушистые комочки, воробьи.

Васька уже не грустил. Он наблюдал за Радом.

– А что ты чувствуешь, котёнок!

– У меня внутри радость!

– Как это?

– Просто мне весело и приятно! Дождик тёплый и ласковый! Капли касаются и щекочут! Иди скорее ко мне!

Васька неторопливо слез с крыльца, макнул одну лапу в лужу:

– Фу, сыро.

Тут Рад прыгнул к Ваське. Наверх взвился и рассыпался на мелкие росинки фонтан, будто огромная рыба ударила по воде широким, как лопата, хвостом. Старый кот вмиг оказался мокрым.

– Ах, ты! Мя! – взвизгнул, как пила, Васька, – Я тебе сейчас, – кот рванул по лужам за Радом, напоминая мокрую, ободранную, меховую шапку.

– Не догонишь! Не догонишь!

Они носились друг за другом, пока не закончился дождь.

Уставшие и промокшие, коты разлеглись на крыльце. Солнышко пригревало, поднявшийся ветерок гладил и подсушивал шёрстку.

– Мрр, мрр, – мурчал впервые за долгие годы Васька, – Как хорошо! А что потом делать будем?

– Мурр, мурр! Да, хотя бы за бабочками бегать, – мотнул чёрной, блестящей головой Рад в сторону вьющихся после дождя, как фейерверк, бабочек.

Котёнок прижался к тёплому боку бывалого кота. Они почувствовали тепло друг друга.

Счастье и радость наполнили друзей.

С тех пор Васька не скучал.

Выбор Ваньки

Рано утром Ванька проснулся, потёр глаза, потянулся и спросил себя:

– Кто я? Какой я?

Он вспомнил вчерашний разговор со старшей сестрой Иркой:

– Вот, заноза! Кто ты? Из чего состоишь? Какой ты?

– А что я? Я, Ванька Алямсов, перешёл в четвёртый класс. Живу на каникулах с бабушкой и с тобой в деревне «Веснушки».

– И всё? Ха-Ха-Ха!

– Ну, нет! Ещё кот Бархан с нами живёт.

– Так! Поподробнее: Ванька – это кто или что?

– Это. Вот он, я, – Ванька потрогал свои светлые, непослушные, как солома, волосы, нос картошкой, как у Антошки из мультика, слегка оттопыренные уши, вытянул в трубочку пухлые губы, поморгал длинными, выгоревшими на солнце ресницами. Поискал что-то в карманах голубых шорт. Поскрёб на футболке в области груди маленькое, засохшее пятно от мороженого.

– В общем, ты – это твоё тело, – не унималась Ирка.

– Наверное.

– Всё во Вселенной состоит из маленьких частичек. Ванька, ты и цветок наполовину одинаковые.

– Ну, ты загнула!

– Всё, что ты кушаешь становится тобой: хлеб, мороженое. Но если это съест Бархан, то это станет котом. Земля даёт нам свои кусочки на время. Из них и строятся наши тела. Так в чём же твоё отличие от Бархана? – трещала Ирка, как сорока на макушке соседней берёзы.

– Ну, я стихи пишу.

– Молодец, а ещё?

– В школе учусь, в футбол играю, роботов строю.

– Так ты кто?

– Я человек.

– Людей много и все разные. Человек – это общее понятие. Одни люди добрые, всем помогают, а другие преступления совершают, – Ирка хитро прищурила свои зелёные глаза, словно соседская кошка Муська перед прыжком за птичкой.

– Ну, мне надо подумать.

Ваня пошёл в ванную, почистил зубы, умылся и побрёл в свою комнату. Там он лёг в кровать и долго строил планы на завтра, чтобы узнать – кто он и какой.

Наутро Ванька встал пораньше, прошмыгнул незамеченным из дома. Потянулся на крыльце, вдохнул сладкий, словно чупа-чупс, аромат бабушкиных цветов:

– Ммм!

Задорно чирикали воробьи, порхали, будто сверхскоростные самолёты, неугомонные ласточки.

– Раз, два! Три, четыре! – Ванька нарезал круги руками то вперёд, то назад, делая зарядку. Несколько приседаний и пробежка босиком по маленьким камешкам, как по раскалённым углям, к реке Радужке. Скрывающаяся под камнями тропинка петляла между ивовых кустов. Ветки нежно касались Ваниных рук.

– Кустики, здравствуйте!

– Привет, Ваня!

– Вы не подскажете, какой я?

– Ты ветки наши ломаешь, листья на бегу срываешь и бросаешь. В общем, сам решай – какой ты! – зашелестели, зашумели, будто перед грозой кусты.

– Я больше не буду! Простите меня, пожалуйста.

– Хорошо, Ваня! – кусты притихли, слушая соловьиные трели.

Ванька побежал дальше, осторожно касаясь веточек. И вот берег реки.

– Бульк! Ух, здорово! – Ванька нырял за улитками, ловил ладошками краснопёрку, похожую на золотую рыбку. Потом долго рассматривал стрекозу, севшую на правое плечо. Она тоже смотрела на мальчика своими огромными, словно лупы, глазами. Затем резко, как вертолёт, поднялась в воздухе и исчезла в прибрежных зарослях камыша. Ванька проводил её взглядом, выбежал из воды, вытерся полотенцем и увидел кота Бархана.

Кот, лёжа на спинке, грелся на солнышке, тая от удовольствия. Почувствовав на себе Ванькино внимание, он резко перевернулся на живот и опасливо покосился на него:

– Бежать, не бежать? Вдруг пронесёт! – кот напрягся, собрался в комок, стал похож на зимнюю шапку деда. Он явно приготовился к прыжку, будто соседская собака Матильда, почуяв зайца.

– Бархан, не убегай! Скажи мне, пожалуйста, какой я?

– Что-то ты сегодня вежливый! А, вчера за хвост дёргал. Вредный ты и больно можешь сделать.

– Прости меня, Бархан! Я больше не буду тебя обижать. Ну, пожалуйста!

– Ладно, прощаю. Мяу.

Ванька обрадовался, погладил кота по серой, как у мыши, гладкой шёрстке, заглянул в его голубые, словно речка в ясный день, глаза. Поспешил на завтрак мимо соседского, как теремок, дома. Вдруг навстречу из-за угла теремка выскочила собака Матильда. Её хвост вращался, будто лопасти вентилятора, охлаждая всё вокруг.

– Привет, Матильда!

– Пррривет, Ваня!

Мальчик погладил её по голове. Матильда зажмурила от радости свои карие, как корица, глаза, заскулила от удовольствия и потёрлась о ногу мальчика, будто котёнок.

– Матильда, скажи, пожалуйста, какой я?

– Хороший! Гладишь, добрые слова говоришь, приятнее самой вкусной косточки! Печеньем делишься. В общем, классный ты!

– Спасибо, Матильда!

– И тебе спасибо, Ваня!

Ванька воодушевился и побежал дальше. Вдруг из-за кустов выбежала одноклассница Варька. Она резко затормозила, будто мчавшийся велосипедист применил экстренное торможение. Длинная, светлая коса девочки, подпрыгнула, как скакалка, выше головы.

– Ух, – выскочило из Варьки.

Увидев Ваньку, она попятилась.

– Привет! Ты чего? – удивился Ванька.

– Привет! Странный ты какой-то!

– Никакой я не странный! Я себя узнаю. Скажи мне, какой я?

– Ты… Ты меня за косу дёргаешь, словно за вожжи, и кричишь, – Но, поехали! Дразнишься: Варька – калька! Не нравишься ты мне, Ванька!

– Я, это. Ты меня прости, Варя, я больше не буду.

– Ладно, мир! – дети сцепили мизинцы правых рук. Потом подняли руки вверх и резко бросили вниз, разделяя пальцы с радостными криками:

– Мирись, мирись, мирись и больше не дерись!

Всё плохое тут же забылось, В глазах засияли звёздочки, губы расплылись в одной на двоих широкой, как у смайлика, улыбке. Внутри запели соловьи, вырываясь знакомой песней наружу:

– От улыбки станет день светлей.

Сзади подкрался закадычный друг Ваньки Эмиль. Он обхватил подружившихся за плечи и поддержал пение.

– Всем привет!

– Здравствуй, Эмиль!

– Привет! Эмиль, друг, скажи честно, я тебя тоже обижал?

– Нет, Ванька! Ты, самый лучший друг на свете! Помогаешь во всём. С тобой весело!

– Спасибо, Эмиль! Встретимся на нашем месте после завтрака!

Ванька поспешил домой. Ему так хотелось поговорить с сестрой.

В доме пахло сушёными травами, яблоками и свежим хлебом. На кухне бабушка принялась готовить тесто для блинов.

– Ба, доброе утро! Можно, я тебе помогу!

– Доброе утро, внучок! Какой-то ты сегодня другой.

– А, какой, бабуля!

– Вежливый, приятный!

И вот закрутился в Ваниных руках венчик. Запрыгали в миске яйца, растворяя сахар. Пыхнула в тесто белым, волшебным порошком мука, оставив в воздухе бархатный туман. Венчик забрякал о фарфор, борясь с мелкими комочками.

– Уфф! – Ваня старался изо всех сил.

Пышное, пушистое тесто пузырилось, просясь на сковородку. В этот момент на кухне появилась сестрёнка.

– Всем доброе утро! Блины на завтрак! Молодец, Ваня.

– Ир, я понял, кто я!

– Ну и кто же?

– Я тот, кто принимает решение: обижать или дружить, радоваться или грустить.

– Всё правильно! У тебя всегда есть выбор. Я вижу, ты его уже сделал.

– Да. Я хочу быть добрым. Но хорошее, доброе иногда бывает как-то тяжело сделать.

– Так и есть. Ты правильно подметил, – улыбнулась бабушка. Сейчас я расскажу вам одну старую притчу о добре и зле. – Однажды к старому индейцу пришёл внук и спросил совета:

«Как стать добрым? Я стараюсь, а у меня не всегда получается».

«Хорошо, я тебе открою одну тайну. В каждом человеке постоянно идёт борьба добра и зла», – ответил дед.

«Это как? – не понял внук.

«Будто в тебе борются два волка: добрый и злой. Хочешь помочь человеку, а в голове звучит: «Да, зачем тебе? Думай о себе. Лучше пойди отдохни». А ты идёшь и совершаешь добрый поступок, помогаешь. Получается, кормишь доброго волка, и он становится сильнее. А если не идёшь или делаешь что-то плохое – злого волка. Побеждает тот волк, которого ты кормишь».

«Значит, если я буду кормить доброго волка, то вырасту добрым?»

«Да!»

Ирка с Ванькой притихли.

Спустя некоторое время Ванька поделился:

– Точно. Вот вчера валялся фантик на тропинке, я захотел его поднять и отнести в мусорный бак. А потом подумал: «Да, ладно. Это же не я его бросил. Пусть и поднимает тот, кто кинул». Но я всё равно поднял. Значит мой добрый волк стал сильнее?

– Всё верно, внучок!

– Это ещё и приятно. Кормить доброго волка. Так хорошо стало. Я свой выбор сделал. Хочу вырасти добрым.

Дети обнялись и принялись вместе помогать бабушке накрывать стол к завтраку.

А ты, дорогой читатель, сделал свой выбор?

Голос совести

Подул сильный ветер. Набежали черничные тучи. Дождь, как весёлый барабанщик застучал своими хрустальными палочками-струями по крышам домов, по спинам ребят, мчащихся наперегонки домой. Среди них был и Ванька. Вот знакомая калитка. Ванька скрипнул её дверью и бросил велосипед под куст сирени. Несколько шагов-прыжков через пузырящиеся лужи, и он под крышей бабушкиного крыльца. Разлившийся по дому запах блинов поманил Ваньку на кухню.

– Внучок, ты как раз вовремя. Блинчики ещё тёплые. Мой руки, иди скорее ужинать.

Ванька быстро разделся, подставил руки под струю тёплой воды и вдруг ощутил ноющую боль в колене. Вспомнилось, как он летел вместе с велосипедом кубарем в кусты.

– Опять сильно разогнался. Лишь бы Ба ничего не узнала. Ещё эта дырка на шортах. А то запрёт велосипед в гараж, как в прошлом году. И пиши пропало. Жди, когда кто-нибудь даст покататься, – неслось в Ванькиной голове.

Войдя на кухню, он как-то странно, боком, подошёл к столу.

– Приятного аппетита!

– Спасибо! – синхронно ответили два голоса.

Ирка, прикрыв от удовольствия глаза, смаковала во рту блинно-клубничную смесь.

– Вкусно. Присоединяйся. Как на велике покатался?

– Да всё ОК. Как обычно. Сгоняли к речке. Покидали камешки с моста. А тут дождь. Пришлось по домам разъехаться, – закончил Ванька, а внутри что-то сжалось. Ушла лёгкость, радость. И спешно добавил: – Только на обратном пути я в кусты свалился. Вместе с великом. Порвал шорты и вот… – Ванька вытянул вдоль стола правую ногу, и все увидели огромную царапину на колене.

– Ох, ты, Боже мой! Ну, ничего. Я сейчас перекисью обработаю, – засуетилась бабушка, доставая бутылочку из навесного шкафа. И вот царапина быстро покрылась шипящей, белой пеной.

– Щиплет. Не люблю я эту перекись.

– Что делать?! Потерпи немного, – бабушка говорила и потихоньку дула на царапину.

– Ба, почему, когда я соврал Ирке, ну, сказал, что всё ОК. Внутри у меня что-то сжалось. А когда признался, как всё было, то сразу полегчало.

– Это совесть, внучок. Её голос тихий. Только она не говорит словами. Просто чувствуешь внутри, что не по совести поступаешь. И всё. Каждый знает, когда врёт, а когда правду говорит. Просто с возрастом люди учатся заглушать голос совести.

– Это как?

– Соврут. Внутри некомфортно, а мысли начинают успокаивать: «Мол, по-другому нельзя было поступить, сказать. Или – это ведь такая мелочь». В общем, вариантов много. И со временем люди перестают слышать голос совести. И то, что внутри у них всё теснее становится.

– Ужас! – прокомментировала Ирка.

– О совести хорошо поведано в одной китайской легенде.

– Ба, расскажи, пожалуйста!

– Случилась эта история в далёкие-далёкие времена. Родилась на свет совесть. Родилась она в ночной тиши, когда всё живое думает. Думает ручеёк, как завтра с солнышком встретится, цветок о прохладном дожде. Была совесть очень красивая. И пошла она к людям. Жилось ей наполовину хорошо, наполовину плохо. Совесть была, как ночная птица. Почему? Да, потому что днём её никто не слушал, не хотел с ней разговаривать. К кому не подойдёт – все отмахивались: «Мол, дел много. Не до тебя». И стала совесть по ночам к людям приходить, спрашивать: «Почему так поступил? Зачем?» Человек задумывался и переставал спать. Потом люди свои законы придумали и стали жить по ним. Совесть придёт к кому-нибудь, а он ей бумажкой с законом тычет: «Всё по закону». Переворачивается на другой бок и засыпает. А чтобы совесть к ним вообще не ходила, её в темницу посадили. Если кто-нибудь крикнет в сердцах: «Совести у вас нет!» Ему тут же отвечают: «Есть! В темнице сидит». С тех пор жили люди без совести, по своим законам. А тяжело ли было от этого – каждый решал сам, когда наступала ночь и всё живое начинало думать». Так и ты, Ваня, сегодня услышал голос совести. И поступил в ладу с ней.

– Вот бы всегда его слышать! – пожелал Ванька, – Это так здорово, когда легко и радостно.

Компания ещё долго беседовала за столом, любовалась, как за окном художник-вечер окрашивал всё в индиговые тона. Незаметно подкралась ночь. Время, когда всё живое думает.

Странные часы

Белый тостер с хрустом выкинул два кусочка хлеба. Заворчал, выпуская клубы пара чайник. В центре кухонного стола в компании нарезки колбасы, жёлтого в огромных дырах сыра, и пупырчатого, солёного огурца, напоминающего микроскопическую копию индонезийского крокодила, возвышалась горка фантиков от конфет «Белочка». Из-под неё молча выглядывал учебник по биологии пятого класса. Там он был не один, с картой далёкой страны, куда позавчера улетел Димкин дед-археолог, Евгений Иванович.

– Если бы не пандемия… – Димка заедал грусть, навалившуюся после отъезда деда. Она оказалась очень прожорливой, помимо конфет забирала желание что-нибудь делать.

– Ух, хорошо бабуля только вечером вернётся с дачи.

– Димочка, блины на столе. Обед в холодильнике, – хлопотала с утра бабушка Анна Михайловна, – Почитать не забудь. И про английский.

– Какой английский?! Родители три месяца назад уехали. Теперь дед. Эх, один ты, Васька, не грустишь, – мальчик погладил по широкому, серому в тёмную полоску лбу кота, встал со стула, на автомате прихватил чайник, плеснул кипятка в бокал. По кухне тонкими струями стал разноситься сладковатый запах горячего шоколада.

– Ммм! Хорошо!

Аромат медленно выводил Димку из состояния печали. Позвенев ложкой в бокале, Димка отхлебнул пару глотков. Приятная нега разлилась по телу. Подростка потянуло на приключения.

Почему-то на цыпочках, он подкрался к кабинету деда. Толкнул массивную дверь. Она, будто протестуя, скрипнула, но поддалась.

– Ура! Открыта!

Нос защекотали давно знакомые запахи воска, горных пород, лаванды и кофе. Со стен топографические карты рассказывали о многочисленных экспедициях Евгения Ивановича. Через щель между бархатными шторами цвета тёмного шоколада прорвался яркий июльский луч. Он разлёгся на пёстром, ворсистом ковре, окрасив его в зелёные и охристые оттенки.

Вдруг сзади раздался оглушительный грохот. Димка присел, по спине, словно муравьи побежали. Чёрные волосы на макушке поднялись без помощи расчёски. Синие глаза зажмурились. Внутри всё сжалось и похолодело, будто горячий шоколад превратился в сосульку. Придя в себя, мальчик обернулся. В углу на боку лежала фарфоровая ваза, обвитая мудрёными рисунками цветов и символов. В неё отчаянно пытался протолкнуть свои круглые бока, когда-то подобранный котёнком на даче, Васька.

– Ах ты! Я тебя сейчас!

– Мя-я! – взревел девятикилограммовый кот, вытаскиваемый Димкой за задние лапы, из приглянувшейся «норы».

Васька сопротивлялся, упираясь передними лапами, не хотел сдаваться без боя. Его хвост распушился до размеров лисьего.

– Наконец-то! Ну, и здоровый ты, Василий!

Кот прижал уши. Его розовые подушечки задних лап блеснули в дверном проёме. Димка резко захлопнул дверь вслед за котом. Водрузил вазу на место. Осмотрел её со всех сторон.

– Уф, обошлось!

Мальчик направился к письменному столу деда. Провёл рукой по столешнице.

– Сколько партий в шашки и шахматы сыграно?! Дед, тебе шах и мат! – Димкина нижняя губа выпятилась от приятных воспоминаний.

И тут память услужливо намекнула мальчику про заветный ящик. Дед закрывал его на ключ. Внутри у Димки всё задрожало то ли от любопытства, то ли от нетерпения. Он потеребил, погладил рукой металл ручки заветного ящика и тихонько потянул на себя. Ящик тоскливо звякнул и медленно пополз.

– Вот это да! – Димка аккуратно перебирал содержимое. Через пластиковые пакеты смотрели угольки древнего костра. Украшение в виде полумесяца поблёскивало сквозь целлофан.

– А, это что? Часы? Компас? – Димка теребил, примерял на руку предмет, напоминающий лупу. Наконец, совместил концы ремешка, и они защёлкнулись.

– Интересно. Часы напоминают? А как они работают?

В голове мальчика промелькнули обрывки недавнего разговора деда по телефону: «Я почти на сто процентов уверен, что это … Мы с тобой видели на рисунке в пещере… У мужчины на руке такое же. Да, конечно, я буду предельно осторожным…»

Шум входной двери мгновенно выдернул Димку из воспоминаний.

– Димулька! Это я, бабушка!

Димка опрометью ринулся из кабинета, примерно так же, как десять минут назад улепётывал оттуда Васька. Предательски громыхнула дверь. На разные голоса завопил дубовый паркет коридора.

– Бабуля, привет! Ну, наконец-то!

– А, что ты в кабинете делал?

– Да, так. Фикус хотел полить. Но не успел, – соврал Димка на ходу, пряча за спиной часы. Внутри что-то сжалось.

– Что ты там прячешь?

– Ба, ты только не ругайся! Я на кухне не убрал.

– Не увиливай от вопроса!

– Да, я… Я по деду соскучился. И вот, – Димка выбросил вперёд правую руку с часами. – «Как же приятно говорить правду! – отметил он про себя. – Сразу стало легко и хорошо».

– Что это?

– Не знаю. Какая-то древняя вещица. Можно, я недолго поношу. Ну, пожалуйста! – Димка взглянул на бабулю синим небом.

– Ладно. Только аккуратно! Ты, я вижу, конфетами позавтракал. Садись за стол. Будем блины кушать.

– Хорошо!

– Как английский!

– Ещё не успел.

– Не успел он. Как тройки получать, так ты мастер! Совсем учёбу забросил. Вот учись теперь на каникулах, – ласково ворчала Анна Михайловна.

– Вот бы вместо английского итальянский выучить! – Димка мечтательно посмотрел на часы.

– Вжжж. – Часы секунду вибрировали, вспыхнули белым, холодным светом.

Бабушка подлила в розетку клубничного варенья. По кухне расплескался живительный аромат дачи, будто сам июль сел за стол завтракать.

– Ммм! Грацие! Бон аппетито! – выпалил Димка.

– Эврика! Я дождалась! Ты самостоятельно стал изучать итальянский! – Анна Михайловна была переводчиком. В совершенстве знала несколько иностранных языков.

– Да… Выучил несколько слов

– Значит, прав был дед. Не нужно на тебя напирать.

Из Димки лезли итальянские слова. На миг он прикрыл рукой рот.

«Только бы бабуля ничего не заподозрила», – Димка еле сдерживался, боясь опять не сболтнуть что-нибудь по-итальянски.

– Грацие! Я пойду погуляю?

– Пер фавор, внучек! Иди.