Читать книгу: «Няня для рябинки босса», страница 2

Глава 4.

Степан и Стефания.

– Стеша, а ты почему не подождала меня? – с любопытством смотрю на дочь. – Это что сейчас было?

– Ну, ты же был занят, – дочь делает невинные глазки.

– А откуда у тебя деньги? – я, когда увидел у дочери в руках стопку банкнот, сперва даже не поверил своим глазам. Я, конечно, пытаюсь ее обучить ценности денег и что сколько стоит, но не даю пятилетнему ребенку триста тысяч на карманные расходы. Я так-то из ума еще не выжил.

– Они в копилке лежали, – продолжает ломать комедию Стефания, понимая, что я не ругал ее в магазине, исключительно чтоб не позорить ее.

– В какой еще копилке? – я недоуменно смотрю на ребенка. У меня лет с десяти копилки не было уже.

– Ну, помнишь, у тебя в кабинете лежат в шкатулке деньги, – объясняет мне ребенок. – Ты сказал, что копишь на черный день. Я и подумала, что это копилка, – у меня брови наверх полезли от ее слов. Дело в том, что я верю в банковскую систему, но и историю нашей страны я знаю неплохо, поэтому всегда имею наличные деньги. Не миллионы, конечно, но энные суммы денег у меня есть дома в сейфе, и в тайнике, и на работе в сейфе. Только на днях я доставал эту самую копилку, как выразилась моя дочь, чтобы добавить туда буквально тысяч двадцать-тридцать. И тогда-то и увидел мой любознательный ребенок эту шкатулку. Именно тогда я и сказал ей, что это на черный день. Но девочка тогда больше заинтересовалась не деньгами, а выражением и все допытывалась, что же такое “черный день” и когда он наступит.

– А почему ты решила их взять? – по факту не произошло ничего критичного. У меня даже взыграла какая-то отцовская гордость, что Стеша такая самостоятельная, что и наряд себе выбрала, и смогла все оплатить.

– Ну, я подумала, что “черный день” – это плохо. А ты вот как к нему готовишься. И если у тебя не будет денег в той копилке, то и день этот не придет, – рассказала ребенок свою логику размышлений.

– Все немного не так, – я улыбнулся дочери и присел перед ней. Какая же она у меня умница рассудительная. – Черный день наступит вне зависимости от того, есть у папы в копилке деньги или нет. Но если денег не будет, то пережить этот день будет значительно сложнее.

– Значит, я зря их оттуда взяла? – и ребенок расстроенно протянул мне свернутые в трубочку деньги.

– Да, Стеша, зря, – киваю дружелюбно, так как вижу, что в глазах дочери начинают скапливаться слезы. – Давай ты не будешь больше так делать.

– Давай, – кивает ребенок. – Я не специально.

– Я знаю, – обнимаю дочь. У нее такой возраст сейчас сложный. Она учится проживать свои эмоции, учится понимать, что она чувствует. В общем, она учится жить. И мне становится порой так горько оттого, что я не могу оградить ее от всего. Не могу сделать так, чтобы ее не касались все эти житейские невзгоды.

Дочь немного успокоилась, и мы сели в машину. Я долго думал, заводить ли тему, что затронула сегодня воспитательница, и решил осторожно спросить. Вроде как с шуткой.

– Я тут утром разговаривал с Мартой Фридриховной, – вижу в зеркало заднего вида, как дочь напряглась. Я сперва не хотел говорить, откуда узнал информацию, но потом решил, что скажу. – Она мне сказала, что ты говоришь, что я скоро женюсь, и у тебя будет новая мама, – смотрю, как Стефания смущенно отводит взгляд. Ей стыдно, а значит, разговор такой был и она понимает, о чем речь. – Ты не хочешь меня тоже посвятить в подробности моей личной жизни? А то все знают, кроме меня, – и я улыбнулся дочери.

– Папочка, не сердись, – начинает дочь, делая умильное личико. Губки бантиком, бровки домиком, взглядом может айсберг растопить. Ну как на такую прелесть можно сердиться? Но я держусь и стараюсь не показывать виду,что, что бы она ни сделала, я не буду сердиться и порву за нее любого и любую. – Просто Есения сказала, что я маме своей не нужна. А я сказала, что у меня скоро новая мама появится. Вот и все, – вижу, что дочь явно не договаривает, но суть проблемы я понял.

– А Есения – это дочь Маргариты Алексиной, да? – я снова бросаю взгляд на дочь.

– Да, это тети Риты дочь, – кивает ребенок и делает скорбное выражение лица.

– Не обращай внимания на эти слова, – я бы очень хотел заверить дочь, что она очень нужна своей матери, и та ее любит больше всего на свете, но, к сожалению, язык не поворачивается это сказать. – Ты нужна своей маме.

– А у меня точно новой мамы не появится? – дочь смотрит с надеждой на меня. – Или ты еще с мамой помиришься, если она дядю Тимура бросит?

– Нет, малышка, – у меня от перспективки даже мороз по коже пробежал. – Дело не в дяде Тимуре, а в том, что мы с мамой разлюбили друг друга, – ох, как же сложно ребенку объяснять все эти взрослые заморочки тогда, когда даже взрослый человек не всегда способен все понять и разобраться. – И я пока жениться не собираюсь, – признаюсь как на духу. После развода я не рассматриваю женщин как спутниц жизни, только как эскорт на мероприятие и не более. Марина отбила желание к чему-то большему и серьезному. К сожалению, бывает и так.

– Хорошо, папочка, я больше так не буду, – кается дочь, но тут же ее личико просветлело. – А я теперь каждый день после сада буду к тебе на работу ездить?

– Нет, родная, – я усмехнулся. – Сегодня мы найдем тебе няню, и ты будешь проводить время с ней.

– А мне так нравится у тебя на работе, – мечтательно говорит ребенок.

– Мне тоже у меня на работе нравится, но мне не мешало бы еще и работать, – улыбаюсь дочери, и та понимает, что уговорить меня оставить все как есть невозможно.

Глава 5.

Элла.

Стою и кручу в руках купюру. Может, в кассу их положить, пока не закрыла еще? Но тогда в кассе будет излишек. Я же не обманула никого, не украла. Девочка сама мне их дала, а значит, они мои, правильно? Я словно с совестью пытаюсь договориться. И только я решаю, что можно оставить деньги себе, и защелкиваю кассовый ящик, как ко мне практически подскакивает Антонина Сергеевна.

– Ты что делаешь? – она видит закрытый кассовый ящик, видит пятитысячную купюру у меня в руке и зло прищуривается. – Решила обчистить магазин, дрянь?

– Нет, – я в шоке и от обзывательств, и от обвинений. Я слово вставить не успела, как Карина вставляет свои пять копеек.

– Воровка, – усмехается коллега и отворачивается. Ее слова – словно приговор мне, и Антонина Сергеевна расценивает их как-то по-своему. Она выдергивает у меня из рук купюру и отталкивает от кассы.

– Мы сейчас проверим, – шипит на меня змея в виде директрисы. Ей только раздвоенного языка не хватает для точности картины. Я растерянно хлопаю глазами, но отчего-то спокойна. Нет, я, конечно, в шоке от ее поведения и того, что мне не дали ни слова сказать в свое оправдание. Но я-то знаю, что ни копейки никогда не брала из кассы. Блин, да я даже воду в пятилитровых фляжках покупала, потому что из-под крана вода даже после кипячения отдавала тухлятиной и из нее чай было невозможно сделать. Покупала воду я, а чай пили все. Это если не говорить об остальных мелочах, которые я делала, но не выпячивала напоказ. Я вижу, что она выбивает чек по наличке в кассе и берет деньги, чтобы пересчитать. Вот сейчас она увидит, что там с деньгами ровно, и я наслажусь ее растерянным выражением лица. Уверена, что она прощения не попросит, но я хотя бы немного получу моральное удовлетворение.

– Так и есть. Недостача! – произносит торжествующе Антонина Сергеевна.

– В смысле? – я растерянно таращусь на женщину.

– В коромысле! – язвит директриса. – Ты настолько тупая, что не понимаешь таких простых вещей. Или в своем задрипанном ПТУ, где ты училась, такого не рассказывали?

– Но там не может быть недостачи, – я смотрю на деньги в руках Антонины Сергеевны. – Эту купюру мне дала девочка в качестве благодарности, – и я показываю на ту пятитысячную, что лежала отдельно.

– В кассе не хватает ровно пять тысяч, – и женщина при мне начинает считать вслух, и я вместе с ней проговариваю сумму, шевеля губами. Окончив пересчитывать деньги, она мне показывает чек, что выдала касса, и вопросительно приподнимает брови. – И ты по-прежнему будешь мне утверждать, что ты не брала ничего?

– Буду, – я чувствую, что на глазах от несправедливости ситуации начинают скапливаться слезы. – Я не брала ничего. Можете у Карины спросить. Она видела, что девочка вместе с отцом дали лишние пять тысяч за то, что я хорошо обслужила девочку и подобрала ей одежду, пока отец был занят.

– Меня не приплетай, пожалуйста, – Карина скривилась и замахала руками. – Я не участвую в твоих махинациях, и я своими делами занималась и не прислушивалась к твоим разговорам с покупателями, – открестилась Карина.

Я стою и хлопаю глазами от неожиданности. Я ведь ничего не брала из кассы, а кроме меня и Карины за кассой никого не было. И то у нас у каждого своя касса. Я на первой работаю, а когда приходит время мне идти в зал, я блокирую компьютер и кассовый аппарат, а Карина открывает вторую кассу. Я же не отходила от кассы ни на минуту, кроме… Кроме времени, когда обслуживала девочку, потому что Карина отказалась помочь ребенку.

– Ну так что делать будем, полицию вызывать? – Антонина Сергеевна смотрит на меня, зло прищурившись.

– А и вызывайте! – я злюсь. И зачем я терпела эти унижения? Молчала, когда меня притесняли? Надо уважать себя, в конце-то концов!

Щеки горят, понимаю, что меня сейчас пропесочат по полной, но мне надо держаться. Надо держаться. Не плакать и не выглядеть жалкой. Хочет повесить на меня всех собак? Ну и пусть! Я не прогнусь. В магазине, в конце-то концов, есть камеры. Пусть по ним посмотрят и поймут, что я ничего не трогала из кассы. Ни копеечки, ни рубля, и уж тем более пять тысяч.

– Сиди здесь, я сейчас позвоню руководству магазина и обсужу все, – поджимает губы, недовольно окинув меня взглядом и взяв чек, деньги из кассы, те пять тысяч, из-за которых возник весь сыр-бор, ушла в свой кабинет. – Карина, открой свою кассу, – бросила через плечо директриса.

– Карин, это же ты взяла деньги, – я не спрашиваю, а утверждаю. – Зачем?

– Я ничего не брала, – девушка хлопает глазами и откровенно потешается надо мной. Даже на губах играет довольная улыбка. – Но тебя сейчас уволят.

– А какой тебе от этого плюс? – я не понимаю, чем именно, каким поступком или словом вызвала непрекращающийся поток негатива в свою сторону.

– Мне на тебя вообще плевать, – Карина развернулась к кассовому аппарату и сделала вид, что занята своими делами.

Я стою как неприкаянная около кассы, словно вердикта суда жду. Да пошло оно все к чертовой матери! Пошла в подсобку и переоделась в свои вещи. Я ничего не крала. И пусть они там советуются, хоть обсоветуются, а я поехала на собеседование.

Когда я уже вышла в своей одежде из служебного помещения, то из кабинета выскочила Антонина Сергеевна. Видимо, Карина настучала, что пошла переодеваться.

– Что, сперва магазин хотела обчистить, а как за руку поймали, решила сбежать? – женщина смотрит на меня с лютой ненавистью.

– Я ничего не крала и не собиралась, – чеканю каждое слово. – Если что, у вас есть мои контакты. А если так интересно, то просмотрите камеры и выясните, кто на самом деле взял эти деньги.

– Посмотрю, ты не переживай, я посмотрю, – кивает Антонина Сергеевна.

– Ответьте мне на один вопрос, – я смотрю в упор на директрису, – что я вам такого плохого сделала, что вы так меня возненавидели?

– Я терпеть не могу таких выскочек, как ты, – отвечает женщина. – Имей в виду, если сейчас уйдешь, я вызываю полицию.

– До свидания, – я кивнула Антонине Сергеевне и направилась на выход из магазина.

– Ну ты еще об этом пожалеешь! – зашипела мне женщина вслед. – Ох, как пожалеешь.

Глава 6.

Степан и Стефания.

– Пап, мне не нравится эта няня. И та, что была до нее, и та, что была еще до той, что была до нее, и та… – дочь загибает пальцы и показывает кривляниями женщин, что успели посетить мой кабинет.

– Да я понял уже, что тебе ни одна не понравилась, – я устало потер виски. Мне, если честно, тоже. Но няня нужна. У меня скоро важная сделка, мне надо уделить все внимание работе, а не решать, в каких колготках идет дочь в сад. Выбор колготок, конечно, тоже важен и нужен, но от этого выбора не зависит благополучие компании и и нескольких сотен ее сотрудников.

– Вредные они, – вынесла вердикт моя дочь.

– Тебе нужна нормальная няня, чтобы я мог на нее полагаться, – я так устал от этих бессмысленных собеседований. Я не могу наплевать на мнение ребенка, потому что знаю, что если она решит, то сживет со свету няню, которая ей не по душе. Снова женщина просто уволится и будет еще и требовать компенсацию за седые волосы, испорченную одежду и подорванную нервную систему.

– Но с этими же тетями ни поиграть, ни пошалить, – дочь залезла ко мне на колени и заглядывает в глаза. – Папочка, ты же знаешь, как важно ребенку пошалить?

– Откуда ты этого всего набралась? – я хмурюсь и смотрю на дочь.

– В саду няня, что с нами сидит в сон-час, смотрит ролики в интернете, – со вздохом кается ребенок. – Там еще сказали, что дети в саду ведут себя хорошо, а дома плохо. Это нормально и даже хорошо.

– Да ладно? – я все больше и больше понимаю, что ребенком надо заниматься, а не сбагривать ее в детский сад. Воспитатель сует нос во все сферы жизни детей и родителей, няни ролики смотрят, да еще и не в наушниках, и дети слышат все. – А ты почему не спишь в сон-час?

– Ну так я же уже взрослая, – ребенок разводит руками и делает большие удивленные глаза. – Я даже умею говорить “Рр-р–р-рыба”.

– Ты неподражаема! – умеет дочь поднять настроение. У этой истории про “Р-р-р-рыбу” ноги растут еще с тех времен, когда дочь посещала логопеда. Оказывается, что у логопедов тоже есть последовательность постановки звуков у детей. И вот звук “Р” они ставят одним из последних. И логопед довольно часто говорила, что когда Стеша правильно скажет слово “рыба”, то она станет совсем взрослой. Ребенок запомнил и сделал соответствующий вывод, что как только она произнесет это слово без ошибок, то это будет означать ее полное взросление.

– Да, – согласилась дочь и слезла с моих колен. Она вообще была лишена ложной скромности. К примеру, я говорил: “ты моя красавица”. Она неизменно отвечала мне: “да”. Согласием она отвечала на любой комплимент или похвалу, вроде как подтверждая прописную истину. – А можно я похожу немного по коридору и в холл схожу? – все в офисе знали мою проблему с няней, и все знали мою дочь.

– Сотрудникам не мешать, никого не отвлекать, с этажа не уходить, – перечислил я предупреждение.

– Само собой, – дочь снова сделала глаза как блюдца, а я закатил глаза. Вот же актриса малолетняя!

– Позови мне следующую кандидатуру, я пока побеседую с ней, – я думал, что смогу без детских комментариев поговорить с кандидаткой, но каково же было мое удивление, когда дочь выглянула в приемную и сообщила, что никого больше нет. – Ты всех распугала? – в этой шутке была лишь доля шутки, так как я свою дочь знаю очень-очень хорошо.

– Нет, папочка, – ребенок смотрит на меня невинным взглядом. – Как я могла? Я же здесь была.

– Прости, я уже стал параноиком, – качаю головой разочарованно. – Ну, может, еще придут попозже.

– А кто такой параноик? – Стефания заинтересовалась новым словом.

– Это человек, который всех во всем подозревает, – попытался объяснить ребенку значение слова.

– А я думала, это шизофреник, – задумчиво бормочет ребенок, а у меня глаза увеличились в размерах.

– Стефания Степановна, откуда вы знаете это слово? – хмуро смотрю на дочь.

– Я гулять, папочка! – дочь рванула из кабинета и чуть с ног не снесла секретаршу, которая несла мне кофе на подносе.

– Ваш кофе, – осторожно ставит чашку на стол Анастасия.

– Настя, к нам что, больше никто не пришел? – я с надеждой смотрю на девушку, но та отрицательно покачала головой.

– В запросе в кадровые агентства вы указали довольно высокие требования, и это были все кандидатуры, что подошли. Тем более это все так срочно, – развела руками девушка. – А хорошие няни на дороге не валяются.

– Да ни один хороший специалист на дороге не валяется, – усмехнулся я, попивая кофе.

– Может, вы хотя бы возраст измените в требованиях? – с беспокойством интересуется секретарша. – Я ничего не имею против вашей дочери, но она очень смышленый ребенок. А наши сотрудники, особенно отдел маркетинга и айти, не зайчики-одуванчики. Там мат стоит порой такой, что у меня уши горят, когда я им документы отношу. У меня дочь неделю у деда с бабушкой пробыла и приехала матерщинницей. У меня отец любит красиво выругаться.

– Я знаю, Настя, но разве может девушка в двадцать-двадцать пять лет найти подход к такому сложному ребенку? – я помнил, что в требованиях я указал возраст няни: от тридцати пяти лет.

– Я уверена, что именно молодая девушка найдет подход к вашей дочери, потому что она еще сама помнит свой детский возраст, – не соглашается секретарша. Она-то как раз бы и подошла на роль няни и по возрасту, и опыт у нее есть – все-таки двое своих детей. Но это же не выход. Она мне как секретарь нужна, я без нее как без рук.

Вдруг на пороге кабинета появляется моя дочь, которая тащит за руку какую-то смутно знакомую девушку.

– Папа, я нашла себе новую няню! – и ребенок тычет в кандидатку пальцем. Девушка, кажется, тоже удивлена такому повороту событий и растерянно хлопает глазами, смотря то на меня, то на мою дочь.

Я окидываю девушку сканирующим взглядом и прищуриваюсь. Ей на вид лет двадцать плюс-минус год, и она совершенно не тянет на роль няни.

– Может, мы найдем кого-то посерьезнее и опытнее? – предлагаю, с надеждой глядя на дочь. – Нормальную няню.

– Нет, я хочу ее! – и ребенок топает ногой, складывает руки на груди и надувает губы.

Глава 7.

Элла

Если я скажу, что не волновалась и думала, что все будет хорошо и полиция во всем разберется, то я совру. Я несколько раз порывалась вернуться и попытаться поговорить, но вовремя останавливала себя. Что даст этот разговор? Меня посчитали виноватой, даже не посмотрев камеры и не выяснив ничего. Я только увижу довольную улыбку этих двух змей и больше ничего. Нет, если уж решила, то отступать нельзя.

Я ехала и всю дорогу успокаивала себя. Нельзя показать свое нервное состояние на собеседовании. Всем нужны стрессоустойчивые сотрудники. Я шла устраиваться в отдел маркетинга в строительную компанию. Зарплата, судя по объявлению, должна быть приятная и значительно выше, чем та, что я получала сейчас. Правда, есть испытательный срок, в период которого будут платить сущие копейки. Но ничего, затяну поясок потуже и перекантуюсь как-нибудь два месяца. Поищу дополнительную подработку, чтоб свести концы с концами.

На то, что мне выплатят хоть что-то при увольнении из магазина, я уже не рассчитывала, поэтому судорожно соображала, где же взять деньги на оплату жилья. Квартирная хозяйка, хоть и производила впечатление бабушки божий одуванчик, на самом деле такой не являлась. Эта акула столичного квартирного бизнеса. У нее есть еще две квартиры под сдачу. Она из них общагу сделала. Она предлагала мне место в одной из них. Две комнаты, и живут там пять девочек. Представляете, пять человек! В одной маленькой комнате две, а во второй – три. И правила такие, что я сразу поняла, что не смогу. К примеру, при осмотре жилья мне на полном серьезе рассказывали, как пользоваться унитазом. Я сперва подумала, что это неудачная шутка, но нет. Эта дама на полном серьезе мне сказала, что знает нас, деревенских, которые ходили всю жизнь в уличный туалет и не умеют ни ершиком пользоваться, ни смывать за собой, ни другую элементарную гигиену соблюдать. На кухне, так вообще, перед тем, как приготовить еду, нужно застелить пол газетой, чтобы жир не брызнул на пол. А еще чистота должна была быть на уровне стерильности. Я не против чистоты, но не когда ее настолько сильно навязывают и не когда это доведено до абсурда. Тогда при осмотре жилья я гордо отказалась. Но время шло, и найти мне квартиру не удавалось. А все из-за довольно скромного бюджета, выделенного на ее съем.

В общем, я переступила через себя и позвонила Надежде Дмитриевне, потому что на вокзале ночевать я не хотела, а хостел выходил дорого. Но и тогда мне не повезло. Место, что мне предлагалось, уже было сдано, но женщина предложила мне альтернативу. Пожить у нее, так сказать, по доброте душевной. Нет, не бесплатно, конечно, но за символическую плату. Я согласилась и, лишь когда приехала по указанному адресу, поняла почему. Комната была из разряда “ощути себя мальчиком под лестницей со шрамом на лбу”, потому что мне предложили для проживания кладовку. Да-да. Самую обычную кладовку, в которую поставили узкую кровать, но я на ней помещалась, тумбочка и штанга для одежды с полочками. Даже полноценный шкаф нельзя было поставить, так как дверцы бы не давали мне вообще развернуться. Хотя у меня и вещей-то было немного, так что мне хватило и этого.

Я согласилась, дав себе клятвенное обещание, что найду жилье и съеду, что это моя временная комната. Но моя бабушка говорила еще давно, что нет ничего более постоянного, чем временное. Она это говорила, когда призывала меня всегда доводить до конца все начатое и доделывать как следует, а не кое-как. У меня так вышло с жильем. Я практически не питалась дома, да и приходила только помыться, постираться и поспать. Стирала я во время душа и руками, стирать и мыться приходилось очень быстро, потому что если я чуть задерживалась в ванной, то Надежда включала на кухне воду, и меня или кипятком обдавало, или ледяной водой. В зависимости от того, какой кран ей захочется открыть. Это был ее негласный знак, что мое время на водные процедуры вышло. Также квартирная хозяйка трепетно берегла мое зрение. Просто я очень люблю читать, но так как расход электроэнергии тоже жестко учитывался, как и расход воды, то тетя Надя просто выключала свет в моей комнате, говоря, что я чтением испорчу себе зрение. К слову, называть эту скупердяйку “тетя Надя” она просила меня сама, как и говорить соседям, если те, конечно, поинтересуются, что я ее племянница, приехавшая поступать в институт в Москве. Тот факт, что я не учусь, а работаю, никто узнать не должен был, так как уезжала я рано, возвращалась поздно, а работала на другом конце города. В общем, вероятность совпадения практически равна нулю.

К слову об экономии, которая доходила до абсурда. Телефон, к примеру, я заряжала на работе. А готовить есть я перестала и в основном питалась овощами, кефиром и хлебом, потому что в первый месяц мне выставили такой счет за газ, что я была в шоке, так как всего лишь пару раз сварила себе супчик. После этого я предупредила, что газом пользоваться не буду. Тетя Надя хоть и была не в восторге, но спорить не стала. Сегодня же из-за неприятной ситуации на работе я забыла зарядить телефон, и теперь он напоминал мне о том, что может разрядиться в любую минуту, красным значком батареи.

В общем, заряда батареи хватило, чтобы дойти до нужного мне здания с офисами. А вот дальнейшую инструкцию я не успела скачать и запомнить. Телефон сдох, и потому я стала действовать интуитивно. Спрошу в холле у охраны, уверена, там у них есть список фирм и на каком этаже какая находится.

Я зашла в здание из стекла и металла и сразу же почувствовала себя букашкой. Смотрю на снующих мимо людей и понимаю, что и одета я не так, и вид у меня слишком простенький, и вообще не вписываюсь. Но мне надо попасть на собеседование. И я даже скажу больше, мне очень надо, чтоб меня взяли на работу.

– Добрый день. Простите, а вы не подскажите, на каком этаже находится строительная фирма? – обращаюсь с самым вежливым видом к охраннику.

– А название? – мужчина недовольно поджимает губы, но отшивать меня не спешит.

– Ой, – и тут я поняла, что название не запомнила. – Я не помню.

– Ну что ж вы, девушка, – укоризненно смотрит на меня мужчина.

– А у вас здесь много строительных фирм? – задала вопрос и по реакции охранника поняла, что он прозвучал как минимум с наездом. – Простите, я хотела просто посмотреть названия, может быть, вспомню, как называется та, что мне нужна.

– У меня в списке только названия организации и этаж. А строительная это компания или риэлтерская, я не знаю, – отвечает собеседник, нахмурившись.

– А как же мне узнать? – я растерянно хлопаю глазами и смотрю на часы, что расположены у охранника как раз за спиной. – Я уже опаздываю.

– Езжайте сверху вниз на лифте, останавливайтесь на каждом этаже и спрашивайте, чем занимаются фирмы, которые там расположены, – советует мужчина. – По-другому никак.

– Спасибо, – я киваю и спешу к лифту.

– Подождите, мне пропуск вам выписать надо, – останавливает охранник, спохватившись, что забыл что-то сделать, потому что я его заболтала.

Я раздосадованно остановилась и, порывшись, вытащила паспорт, протянула его мужчине. Теряю драгоценное время на бюрократию и крючкотворство. На все про все ушло не более пяти минут, но мне они показались вечностью. Я забрала пропуск, паспорт и снова метнулась к лифту. По совету мужчины я решила начать сверху вниз. Но на самом верхнем этаже на меня посмотрели как на дуру, чуть ниже – как на городскую сумасшедшую. Видимо, чем выше к небу, тем люди более высокого мнения и о себе, и об организации, в которой они работают. Если честно, я даже обрадовалась, что нужной мне фирмы там не оказалось. Все-таки я бы не хотела работать с такими же ведьмами и змеями, с которыми я трудилась в магазине. Я искренне надеялась, что мне повезет с коллективом.

Моя третья попытка и третий этаж сверху удивили меня. Когда двери лифта открылись, передо мной стояла девочка и внимательно и с любопытством смотрела на меня.

– Привет, – я сразу же узнала мою новую знакомую. Девочка-рябинка.

– Привет! – ребенок явно тоже меня узнала. – Ты на собеседование?

– Да, – я радостно закивала. Вот это удача! – А ты знаешь, где оно?

– Ага, – ребенок с важным видом машет рукой. А когда я выхожу из лифта, то хватает за руку и тянет меня дальше по коридору. Упираться я не стала, закралась мысль, что если я приду на собеседование с таким сопровождением, то получаю некое преимущество. Но что меня заведут в приемную, а потом и в кабинет… Я успела только прочитать часть таблички, которая начиналась со слов “генеральный директор”. Кажется, я влипла. Мамочки. Он же меня никуда не возьмет и беседовать даже не будет именно из-за того, что меня завела сюда его дочь, а еще он меня видел в магазине. Я же знаю, что во всех крупных фирмах и компаниях очень предвзято относятся к продавцам-консультантам из обычных магазинов.

В кабинете стоит тот самый мужчина, от взгляда которого хотелось судорожно сглотнуть, так как в горле резко пересыхало, и довольно миловидная девушка, но однозначно постарше меня. Хотя из меня плохой физиогномист, и определение возраста на глаз мне никогда не удавалось.

– Папа, я нашла себе новую няню! – и ребенок тычет в меня пальцем. А я удивленно таращусь на нее и пытаюсь переварить услышанное. Няню? Меня? Значит, здесь не то собеседование, на которое я рассчитывала. Вот черт!

Мужчина переводит взгляд то на меня, то на ребенка. И столько у него сомнений во взгляде, что мне даже захотелось ему сказать, что из меня выйдет классная няня, но я вовремя одернула себя. Какая няня? Окстись! Ты идешь на собеседование в крупную компанию, а не за чужим ребенком присматривать. И потом, сколько там эти няни получают? Уверена, что сущие копейки. А мне еще себя содержать, платить за комнату в кладовке и сестре с бабушкой высылать.

– Может, мы найдем кого-то посерьезнее и опытнее? – мужчина обращается к ребенку, и в его тоне столько надежды, что мне его на секундочку становится жаль. Но лишь на секундочку. Всю жалость убивает фраза, сказанная следом: – Нормальную няню.

– Нет, я хочу ее! – и ребенок топает ногой, складывает руки на груди и надувает губы. А я , если честно, хочу сделать так же. Что это значит “нормальную”? Я самая нормальная из всех возможных нормальных, между прочим.

– Так, может, она не хочет быть твоей няней? – и теперь уже строгий взгляд прожигает во мне дыру, а мне становится сложно дышать. Все ждут ответа. Мужчина, девочка и даже женщина, что уже была в кабинете, когда я туда пришла.