Читать книгу: «Слово»

Святослав

скрепил ум силою своею

и поострил сердце своё мужеством

Святославу Всеволодовичу привиделся молодой Ростислав, утонувший сто лет назад в реке Стугне, и его глаза были раскалены добела, точно лампочка в сто ватт. Точно артиллерия, они били по своим. От того правнук пробудился. Солнце, целовавшее своего любимца, пропало, он очутился в темноте и внезапно понял, что она и есть основа всего. Пришлось включить свет. Зеленая лампа была принесена из дома и принадлежала лично Святославу Всеволодовичу, который и в больнице не переставал работать. Она единственная оставалась видна из центрального двора, куда выходило окно его палата. Все вокруг погружено в сумерки, оставалось только свечение одинокой лампы.

Он столько времени провел в старых особняках, что сам стал их частью. Здесь он отдавался раздумьям, как выправить достойный путь из их неправильной жизни. С тех пор, как премудрый избавился от ненужного, оставалось добиться желаемого.

Больной покоился на ложе, с которого не вставал уже которые сутки, и прислушивался к шагам: кто там, Карна или Желя. Отправив вестников с утра, он поджидал их к обеду, а покамест. смотрел телевизор, следил за репортажем с места событий. С тех пор, как Госсовет отверг его кандидатуру на пост командующего армией, он временно оставался не у дел. Его отстранили по требованию Первого отдела, мотивируя это особым положением в отношении президента, у которого он крестил старшего сына, к подобным связям там относились строго.

По ходатайству Святослава, обсуждали назначение генерала Шестикрыльцева, но его деятельность на должности ответственного по поставкам не получила положительной оценки. Также не повезло и второму протеже, ожидавшему назначение в Генштаб. Игорь узнал, что его кандидатура не рассматривается. Браво. Он узнал это от секретарши.

«Ты знаешь, как это бывает, – рассказывал он своему брату Всеволоду. – Сначала без тебя не принимают ни одного решения. У тебя есть доступ ко всем документам, ты знаешь про все дела, и вот, когда ты считаешь, что за тобой последнее слово, оказывается, что никто не желает делить с тобой пирог».

После разочарования в государевой службе, Игорь перешел в бизнес, в посредническую компанию Всеволода. Только Святослав оставался верен долгу перед государством, которому служил его род. Братьев он имел много, родных и двоюродных, и среди них считался единственным праведником. Жизнь его подходила к концу, но болезнь задержала его на выходе. Существовала конспирологическая версия, что к болезни старого генерала приложили руку половцы, в частности, сам Кончак, но доказательств не имелось. Тот получал выгоду, но и головную боль тоже, дипломат он слабый, а как организатор теракта – кишка тонка.

Святослав оторвался от созерцания двора и поковылял в больничный коридор, окна откуда выходили в парк, тут он занял местечко поудобнее и принялся поджидать гостей.

Идея собрать всех родичей принадлежала старому служаке, отмечавшему юбилей прямо в больничной палате. Клиника располагалась в одном из красивейших пригородов Москвы, палаты там были просторные, а двери – с именными медными дощечками. За стенами спали вельможи, которые составляли элиту страны, но Святослав не торопился с ними заводить отношения. Успеть бы навести порядок у себя в семье.

Из соображений безопасности мобильными телефонами не пользовались, поэтому он покрутил диск стационарного телефон и дождался гудка. На свой вопрос получил короткий ответ: с поста охраны доложили, что человек, которого он ждал, прибыл.

Игорю Святославичу удалось вырваться только ближе к обеду. Все утро продолжался кавардак с прокуратурой, обысками, допросами – некрасивая ответочка конкурентов в адрес Игоря, мера против его назначения в Генштаб. Формально отказ пришел от службы собственных расследований, которые не затруднялись объяснениями. Провели внутренний аудит, результат им не понравился. Игорь сам себе не нравился, и жаловались на него все, кому не лень. А ему жаловаться некому, кроме старшего брата, которому и с кровати встать трудно.

Игорь загнал машину на стоянку, но выходить не торопился, наблюдая в заднее зеркало. Тот, кто его выслеживает, считал себя реально крутым пацаном. Интересно, кто за ним следит. Это он выяснит позже, сейчас он занят. Ему предстояла прогулка по ботаническому биоразнообразию, которую он решил совместить с пробежкой. Весь периметр составлял километров пять или шесть, что займет у него полчаса или чуть больше. Игорь вынул кроссовки, которые возил с собой, заранее переобулся. Пиджак и рубашку он оставил в машине. У него всегда имелась в запасе майка.

Он направился к пункту доступа, позвонил по интеркому, но ответа не последовало. Видимо, дежурный отлучился. На этот случай имелся запасной план. Следовало обогнуть ограду, шагов двести, там находилась садовая калитка, которую показывал ему Святослав. Ее запирали на английский замок. На всякий случай у него в кармане хранилась палочка для перемешивания коктейлей. Он сдвинул язычок запора серебряным штырьком, и английский замок поддался.

Калитка открылась, и он вошел в парк. Здесь начиналась рекреационная зона. Садовая ограда являлась не слишком надежным уровнем защиты.

Иногда он останавливался, чтобы проверить хвост, но крутой пацан отстал. Игорь вспомнил, где видел этого человека. В офисе у Всеволода Святославича. Кто-то из разработчиков.

Серебряная палочка осталась с вечеринки у Мстислава, которую двоюродный брат давал по случаю отбытия из страны. Это произошло сразу после обыска в офисе у Всеволода. Мстислав связан с ним через Романа Мстиславича, а тот – через Давыда. Братья – бизнесмены, создают какую-то дичь, искренне считая это нестандартным ходом, который обязательно порвет рынок. Но каждый раз что-то идет не так. Игорь в этом не участвует, однако дела Всеволода задевают и его, заставляют других думать, что с его профессиональными качествами что-то не так. Его кандидатуру сразу убрали из международного отдела, срезали кредиты в валюте.

Соглядатай куда-то запропастился.

Игорь стартовал. Он практически ежедневно выходил на пробежку, участвуя в забегах и марафонах, и ноги его не болели в отличие от Всеволода, который выдыхался после недельной тренировок. С тех пор Игорь проходил дистанцию в одиночестве. Он привык быть один, и ни с кем не разговаривать. Чего обсуждать? Как болят ноги и травмы? У него не было травм.

А все же внутри болело. Как ни старайся быть здоровым, когда больно – болит.

А может, и сейчас – это совсем не сейчас, это уже было в другом месте и жило в нем, и сам он не он, а совсем другой.

Догнать его трудно, но тот человек следовал за ним по пятам. Тропинка раздваивается, и бегун скрывается за кустами.

– Кто тебя прислал? – Игорь нападает из засады, слегка придушивает соглядатая.

– Подождите. Фамилия моей матери Гельман.

Он рассказывает свою историю. А Игорь размышляет, что за придурок навязался на его голову – могла ли его история быть правдой? Вполне. Но чтобы так удивительно совпало с отставкой и обысками – нет. Игорь привык рассчитывать на свое чутье.

– Уходи, и чтобы я тебя больше не видел. Проваливай!

В больничной палате Святослав проводил едва ли не столько времени, сколько у себя дома – он и тут сумел обустроиться с удобством. Его посетители рассказывали, что такую фреску, как у него в Владыкино перед кроватью, они не видали и в соборах. Вглядываясь в росписи башни центрального терема, внимательный взгляд уловил бы (Игорь улавливал) тонкую решетку вентиляционной панели, за которой дежурил телохранитель. С Игорем они были знакомы.

– Побереги его, – сказал майор Шельбиров.

Игорь чувствовал вину за то, что испугался, когда Генштаб объявил ему войну, он схватил ноут и бежал по черной лестнице, а генерал Шестикрыльцев рыдал навзрыд – оказался слабаком и трусом. Но в широкой прессе об этом, конечно же, ни слова не сообщалось. Вот Шельбиров бы не испугался, он бравый вояка.

Ясно, что за это и еще многое другое теперь придется отмываться кровавой мочалкой перед Святославом. Старшому-то что? Он еще предстанет в форме главнокомандующего. Если останется жив.

Игорь был одет в спортивные штаны и несвежую майку, даже не удосужился переодеться в чистое. Зная, какое значение придавал генерал внешнему виду, небрежность родственника не имела извинений. Старика расстроил его помятый вид, который он считал непростительным для военного человека в звании полковника, хоть и в отставке. Теперь он убедился, что блага, которыми осыпали Игоря по праву рождения, стоили немного.

Болезнь состарила старшего двоюродного брата, который теперь лицом походил на черепаху.

– Что у вас с обыском? – сходу потребовал отчета.

В следственном комитете все строго. Игорь ходил туда на допрос. Вопросов к нему масса – от хранения запрещенных предметов до содействия террористам. Роману и Давыду пришлось закрывать офисы и «рещать вопросики». Это бизнес. Тут нет возможности показывать плохие результаты или быть неэффективными. Сразу выкинут с поляны.

При всех своих связях в Генштабе, Святослав не успевал наблюдать из больницы за обстановкой, которая менялась ежедневно. Собственно, он являлся автором доктрины, работал над концепцией национальной идеи. Не первый случай, когда творцов сносил поток истории, а разгребать за ним приходилось практикам.

Выяснилось, что жалобу кинул Шестикрыльцев, который шел второй, сразу после Игоря, кандидатурой в Генштаб. Был проведен обыск у Всеволода, начиная с приемной. Сам президент компании отсутствовал. Как он узнал о том, что за ним придут? Глупо спрашивать об этом человека, у которого в записной книжке под первым номером значится телефон Осмомысла, приходящегося его брату Игорю тестем.

Еще немного – и Всеволода причислят к иногентам. А как иначе назвать дельцов, которые безнадзорно раздают контракты направо и налево в недружественные страны? Но где в его договоре написано, что он не может сотрудничать с половцами?

– Что у вас за сделка с Овлуром? – морщится Святослав.

– Там много всего. Но формально мы торгуем тонером для заправки картриджей.

– Мы все заслуживаем хорошей медкомиссии, – отвечает старшой.

Даже в больнице он продолжает подковерные интриги. Святослав блестяще разыграл эту партию. Теперь за пост командующего будут бороться Шестикрыльцев и люди извне, но с ними – это уже более сложный сценарий, так как им нужно пройти жесткий отбор. Игорь в их комбинации не участвует. Он выведен из-под удара.

– Иди сюда, – велел брат Игорю. – Важное дело скажу. Надо тебе встретиться с генералом Шестикрыльцевым. Ты у него ребенком на коленях сидел, помнишь?

– Помню, он приезжал в гости, только тогда Шестикрыльцев майором был. Привез мне в подарок пилотку. Говорит, вырастешь, станешь солдатом. Не помню, куда эта пилотка делась. Забыл.

– Выменял ты ее в школе на что-то. Ты постоянно что-то продавал и покупал по мелочи.

Старческий глаз сморгнул, что означало веселье. Хитиновый покров, под ним зрачок. В нем отразилось все сразу: фреска, Игорь и санитарка.

– Ты не слушаешь, шаришь по телефону, – укорил старик.

– Новости в телеге, брат. Бои за Каялу. А у меня там партнер живет. Большая поставка на мази. Ты не представляешь, какая большая!

Святослав выглядел беспокойным, из-за ночного кошмара он не выспался. У него галлюцинации, сообщил он, из-за этого он чувствовал себя смущенным. Он находился в месте, окруженный людьми, которые издавали массу звуков. Игорь сказал, что ему тоже не по себе от такого скопища людей.

– А что вчера было? – больной обратился к Игорю:

– Тяжелый день, – последовал ответ. – Бухали с братьями.

– С Романом, Давыдом и Рюриком? Извини, про Буй Тура не вспомнил. Кто еще был?

– Мстислав.

– А кого из вас на руках домой принесли?

– Точно не скажу, – ответил Игорь, которому разговор не нравился. Ему не улыбалось служить предметом пересудов. – Ну, я пойду, брате.

– Ступай.

Игорь отметил, что старик не захотел с ним откровенничать.

В коридоре загромыхала тележка. Пришла санитарка с влажной уборкой. Игорь попрощался и вышел. Святослав окинул стопку бумажных салфеток и со второй попытки (первая неудачно) вытащил флакончик (один) с одноразовым шампунем. Санитарка сделала вид, что не заметила. Он был уверен, что возьми он два, она подняла бы хай.

– Что, явился родственничек? – фамильярно спросила санитарка.

– Помолчи! – он не стеснялся резкости, это избавляло от разочарований.

– Какой именно, Святослав батькович? Тот, что директором компании или другой, что техническим директором? – уточнила она.

– Тебе ли не все равно? Сделай-ка мне чайку.

Санитарка отвлеклась от уборки. Когда еще получится поболтать с настоящим генералом. Его грубость не смущало бойкую бабенку, все равно она узнает все новости от охраны.

Игорь остановился переговорить с телохранителем:

– Майор, как служба?

– Не жалуюсь. Что-то случилось?

– Ногу растянул.

– Вызвать вам врача?

– Не надо.

Черты лица показалось Игорю знакомым.

– Мы с тобой родичи?

– Дальние. Шельбировы мы.

– Вот и хорошо. Тогда давай на «ты».

– Кто там с тобой в саду был?

– Один малец. Пришел отношения выяснять.

– У него оружие есть?

– Не видел, но вообще не знаю. У меня есть.

– Ты уходишь что ли?

– Ухожу. Ах, ты в другом смысле. Что от меня неприятности? Это верно. Пошел я, майор. Не скучай.

– Не буду, раз ты говоришь.

Майор Шельбиров, запомним. Игорь видел майора второй раз в жизни. Первый раз – майор был в обслуге, а сейчас уже – телохранителем. Быстро же в этом ведомстве делают карьеру.

В парке Игорю встретился недавний соглядатай. Этот Гельман был симпатичным молодым человеком с черными волосами, завязанными в хвостик. Его белые зубы и улыбка вызывали восхищение. Так улыбаются дети, которые хотят вызвать расположение родителей.

– Исчезни пока, – велел Игорь.

– Я твой…

– Знаю.

– За мной следил, да?

– А ты думаешь, я, полковник, не смогу справиться с дохляком-шантажистом.

– Я же ваш сын.

– Слышал. Я тут подумал, уехать тебе надо.

– А куда?

– В действующую армию.

– Хорошо.

– Хорошо, а что дальше?

– Я перестану быть твоим сыном?

– Если признаю, то будешь, а так чисто по ДНК – биологический контакт.

– Нет. Так меня не устраивает. Я хочу настоящего.

Пацан был не по годам серьезным. Он проявил твердость, чтобы проникнуть на закрытый охраняемый объект.

Игорь ощущал нереальность происходящего. Вот обыски – действительно реальность. Финансовый аудит, который длился третий день, вполне мог быть инициирован Шестикрыльцевым. А вот история с мальчишкой – уже вброс, как и связь с его матерью Гельман, с которой они были знакомы лет двадцать назад. Просто идеально совпали тайминги обысков с этим давним событием. Теперь это раскатают на весь телеграм, чтобы пустить волну и показать всем, что Игорь – рискованная фигура для бизнеса. Дальше пазл собирался легко.

Святослав обратился к Шельбирову, составлявшему список гостей на завтрашний день. К 75-летию ожидался наплыв народа, и требовалось определиться.

– Пройдемся по списку, кто там есть… – говорил генерал.

– Всеволод и ваша невестка, – отвечал он. – И еще ейный батюшка Осмомысл.

–… и еще Ростиславичей – Романа, Давыда и Святослава и Рюрика, а также и Мстислава.

Всеволода, Буй Тура, он из списка исключил.

– Теперь все? – уточнил майор.

– А про Бояна не забыли?

– И Боян, – эхом откликнулся Шельбиров.

Так что всех их завтра ждали в гости.

Боян явился на день раньше. Весть о его приходе бежала впереди его.

– Боян пришел, – объявил охранник.

– Боян, – откликнулся Шельбиров.

Подвижный старик спросил у майора, примет ли его Святослав Всеволодович.

– Если имя есть в списке, примут. Если бы вы пришли без записи, то отправились бы обратно. Тут много народа приходило, разоделись в пух и прах, только пришлось им разворачиваться.

Тот, кто удостаивался приглашения на семейные торжества Святослава Всеволодовича, подтверждал статус уважаемого члена общества. Глава большого рода Рюриковичей являлся во всем блеске – будь то личный особняк, загородный ресторан или респектабельный госпиталь. Хотя последний месяц именинник не покидал стен клиники, он все получал лучшее – еду из ресторана, а сведения – из первых уст, и даже близость смерти не могла нарушить его правила.

– Идите обедать, сестры, я сам прослежу, чтобы наш больной получил свою пайку, – Боян всегда держался немного фамильярно.

В своей палате рассмеялся Святослав – судя по болтовне медицинских женщин, павлин Боян снова распустил свой хвост. Вот и сейчас он явился в палату при полном параде.

Для многих оставалась загадкой дружба генерала с болтуном из СМИ. Боян был волшебником, который оказывался во многих местах сразу. То он в Москве у одра Святослава, то у пограничной реки Сулы, играет с детьми беженцев, рассказывает им сказки. Голос у него приятный, и слушать его можно без конца, но в его присутствии невозможно высказаться, Боян заполонял собой все пространство. Впрочем, Святослав приготовился говорить, а не слушать.

– Давно не виделись, старче. Как твоя печаль? – начал вкрадчиво журналист.

– О ней я и хочу с тобой поговорить, – больной намеренно понизил голос, чтобы собеседник нагнулся к его постели. – Глядь в окно. Что там?

– Дерево.

– Не дерево, то вверх растет свеча в церковь за душу невинно убиенного Ростислава. Сил моих нет на нее смотреть.

Палата выходила на западную сторону. Окно в половину стены позволяло оценить солнце во всей его красе. Боян подошел поближе, чтобы полюбоваться кремовыми песчаными дорожками и кустарником, тронутым охрой – с ними гармонировала начавшая краснеть рябина.

– Отойди подальше. Везде шпионы, – проговорил больной.

– Ну и жизнь у вас в Владыкино.

Святослав встал и накинул желтый атласный халат с кистями, после чего они перешли в пустующую процедурную.

– Сколько тебе, Боян? – спросил он.

– Семьдесят пять. Я тебя на семь месяцев старше.

– Не свисти. Лет сто тебе, я так думаю. Ты про «Аврору» расскажи!

Старик уверял, что у него в спальне до сих пор висел вымпел с Авроры. Так бывает: пять лет учишься на журналистике, любишь корабли, умеешь управлять яликом и строить плот с парусом летом на даче, летом ходишь на байдарке, но потом устраиваешься военкором в горячей точке, это затягивает и делается профессией.

Затворились на ключ. Дело у них важное.

– Помощь мне нужна, старче.

Одногодки оба, так что и не знаешь, кто из них другого старше.

– Поговорить с тобой хотел об… одном человеке, – произнес Святослав.

Сообщение не предназначалась для чужих ушей. Боян это понял, но не стал склоняться, он обладал неплохим слухом, а при необходимости разбирал слова по шевелению губ.

– Парню стукнет сорок лет. Передашь ему подарок от меня, старче. Не думаю, что мальчишке он придется по душе, но это как раз то, что ему нужно.

Боян хмыкнул:

– Я не имел возможности его поздравить, но и не жалею.

– Боян, ты все знаешь. Что там у них за попойка?

– Не боись, чадушко. Четверо вернулись своим ходом, одного тащили на руках. Обычное дело.

– А кто же был так плох?

– Твои братья двоюродные, Роман или Давыд – точно не помню, – память Бояна стала сдавать. – Нам такие гулянки не по летам.

– Пусть без нашего подарка обходятся. Вряд ли найдется что-нибудь такого, чего у них нет.

Голос Святослава прозвучал твердо, а уголок рта насмешливо приподнялся – Боян счел это благоприятным знаком.

– Того мужа следует испытать в деле, но не будем отпускать его на волю случая, – имени по-прежнему не называлось, оба прекрасно знали о ком речь. – Тебе придется взять организацию на себя.

Святослава изложил план в деталях, он отличался обдуманностью. Трудно представить, сколько времени на него ушло и скольких людей ему пришлось потревожить. Теперь Бояну нужно приводить эту систему в движение.

– Можешь не беспокоиться, мне это по силам, – откликнулся старый друг.

– Сам видишь, какой мой брат. Плохой из него помощник, Боян. Хорошие часы, крутая тачка – к этому он быстро привык. И людей вокруг него крутится немало. Шереширы из Рязани, пятеро братьев, сыны Глебовы.

– А с младшими договориться пробовал? – спросил Боян. – Рюрик Ростиславич Киевский в Москве и его брат Давыд Ростиславич Смоленский. Каждый по квартире купил, значит, планируют осесть.

– Где младшие? Они и приезжают в Москву, чтобы ходить по ночным клубам. На днях Рюрика видел. Он обрит и ходит в шляпе. Говорит, что дайвер.

– Разве они не были на войне?

– Сражались, только неудачно. Боевыми успехами похвастать не могут.

Святослав вздохнул:

– И не скажешь, что откосили. Долг выполнили. И что? Дело-то не сделано.

Боян продолжил:

– Я один раз сунулся в клуб и больше туда не ходок. Музыка орет, все друг другу радуются, целуются на людях. Ударяют по плечу. Я спрашиваю Рюрика: «Откуда ты его знаешь?» А он говорит: «Понятия не имею, кто он такой. Просто хорошее настроение было».

– А почему настроение? Он под химией? – насторожился Святослав.

Боян оставил этот вопрос без ответа. Будет нужно, его друг узнает это и без него.

– Своими ушами слышал, как Ярославна дебютировала с укулеле. Пела что-то на английском и на маленькой скрипочке играла.

– А что муж? Все в его присутствии?

– Мы выпили с ним на брудершафт и поменялись часами.

Глаза Святослава сверкнули:

– То-то часы твои показались мне знакомыми. Подарил ему на день рождение. «Картье», береги, Боян, вещь дорогая.

Медсестра появилась неожиданно, как если бы белая башенка Кремля пришла в движение. Шатром прошелестел тонкий халатик. Святослав вздохнул, и его охрипшее горло просвистело на две ноты – чисто деревянная дуделка. Так всегда бывало, когда он злился.

Сестричка сообщила, что больному пора ставить капельницу. Бояна выпроваживали.

– Вот, чуть не забыл.

Он вынул из пакета несколько булочек, которые купил в Курсе.

– Это настоящее чудо, попробуй, как пекут. Полно крема, они наполняют им внутренность до краев. Вы в Москве таких булочек не пробовали.

Медичка напряглась:

– Нельзя Святославу Ярославичу булочек. Ему ничего нельзя. Он питается только из капельницы.

– Одну можно.

Между тем Боян уже разливался соловьем, разговаривая с медсестрами, и в свои семьдесят пять (они со Святославом были ровесниками), он все еще отличался мужской привлекательностью, которую придавала ему жажда жизни. Уходя, Боян прихватил кое-что из деликатесов с тумбочки больного. Не то, чтобы он был обжорой, просто никогда не знал, где удастся пообедать в другой раз.

После его ухода Святослав расстроился. День сегодня вышел порченый. Он сказал медсестре:

– Дайте мыльницу рот помыть. Прости мя грешного.

– Что случилось?

– Так узелок на память.

Когда доктор, сестра и охранник покинули палату, Святослав смежил веки. Со стороны казалось, что он задремал. На самом деле он вспоминал разговор с Игорем. Занятный он человек, но бог знает, чем занимается. То ли покупает что-то, то ли продает. Такой затейник, никогда не ответит прямо, все приходилось выпытывать.

Святослав задумался над тем, когда пришла санитарка – до Игоря того или после. Он тренировал свою память. Пора учиться обходиться без посторонней помощи.

После ухода посетителей глаза Святослава потускнели, и тени набежали, готовя спасительный сон. Медсестра, закончив с капельницей, была поражена кротостью больного и решила, что он умер. Это оказалось, не так. Святослав просто лежал с закрытыми глазами, прижимая к груди булочку из Курска. Он не мог спать и только дремал, содрогаясь от ужасов. Ему чудилось, как его поили горьким отравленным вином и накрывали на тисовой кровати чёрной тканью, а поверх сыпали крупный жемчуг. Виделся ему дом с разобранной крышей, через которую выносили покойников, а за окном каркали вороны, предвещая несчастье.

Его карие глаза одубели, и лицо оледенело, как у Олега, когда щит к воротам прибивал.