Читать книгу: «Серебряный крест», страница 2

Тайные доносчики Бернара сообщали, что поиски на Священной Земле подходили к концу. Теперь нужно было не просто доставить сокровища через земли, кишащие бандитами и рыцарями, но и сохранить их во славу нового ордена. Теперь уже призывы Бернара не воспринимались аббатами как чрезмерные, и Генеральный капитул принял решение – к моменту возвращения Храмовников должна быть построена цепь аббатств: Клерво, Понтиньи, Лаферте и Моримо, с центром в Сито, где будет находиться Глава капитула – аббат Арден.

Арден уже собрался объявить собрание оконченным, как Бернар снова взял слово.

– Мои дорогие братья! Даже если мы построим надежные укрепления для нашего ордена, мы не можем чувствовать себя в безопасности!

Никто не удивился, было бы слишком просто, если бы их святой повел речь лишь о строительстве. Обсуждение самых важных вопросов он всегда приберегал напоследок.

– Если мы допустим вмешательство светских или духовных властей в наши дела, нам лучше прямо сейчас распустить орден! Нужна особая булла папы. Орден Тамплиеров должен подчиняться мне, папе римскому и никому более. Ни местным, никаким другим феодалам – светским или духовным.

Аббаты взволновались:

– Вы считаете это возможным?

Бернар был спокоен.

– Конечно, господа. Тем более что прецедент уже есть – орден Госпитальеров. Эти господа конкурируют с нами в поисках сокровищ, а нам бы следовало объединить усилия.

Аббат Арден со всей серьезностью обратился к аббатам:

– Каждый из вас обладает весом и способен решить одну из задач, поставленных перед нами. Будет правильно разделить власть и деньги. Большие деньги притягивают большие проблемы.

Все напряженно смотрели на него, стараясь уловить суть сказанного и оценить, какую из задач должен решить каждый.

Арден поспешил объяснить:

– Даже могущественному ордену не нужны проблемы с властью, будь то светская или духовная! Мы отдадим все сокровища под охрану ордена Тамплиеров. Это рыцарский орден, и при хорошей организации он сможет за себя постоять, с божьей помощью![1]

5

15 октября 2008 г. Чехия, Прага.

В пражской квартире Андрея я была впервые. Это была небольшая холостяцкая квартирка в районе Вышеграда, но она мне почему‑то сразу понравилась. Кухня у чехов считается за комнату, поэтому квартира значилась как двухкомнатная. Половину жилой площади занимала огромная кровать, и больше никаких дополнительных спальных мест во всей квартире не было, если не считать раскладного диванчика на кухне. Пара тумбочек и дизайнерская лампа на потолке составляли все убранство. Андрей показал на кровать:

– Я сплю у окна.

Я согласилась с правом обычая, но внесла коррективы.

– Тогда убери все с этой тумбочки. Я на ней расставлюсь, чтобы с кровати можно было достать что нужно.

Андрей быстро сгреб с поверхности какие‑то бумажки, проспекты, сотики и плюшевого мишку.

– Это кто?

– Друг.

Я хотела съязвить, но поленилась.

Кухня оказалась вполне оборудованной и просторной, вот только с газовой плитой. Газа я слегка побаивалась. Пока не появились пьезозажигалки, я просто включала газ и пыталась попасть в него горящей спичкой, кидая ее с безопасного, на мой взгляд, расстояния.

Небольшим сюрпризом для меня было отсутствие двери в ванной комнате.

– Не удивляйся. Я ремонт еще не закончил. Повесим простыню.

– Тогда прибей гвоздями, чтобы не падала.

Налево от входной двери располагались санузел и шкаф, из которого на меня сразу же выпала пара мусорных пакетов, набитых житейским хламом – это я двери перепутала. Андрея удивило поведение этих самых пакетов. Он стоял посреди коридора и почесывал за ухом. Поза его выражала крайнюю степень озадаченности. Я поинтересовалась:

– Раньше они что – не падали? Ты их весь год собирал?

– В том то и дело, что не падали. И весь год.

– Не поняла.

– Мусорка для непищевых отходов приезжает к нам редко, нужно ждать машину к определенному сроку, в определенный день. Мне всегда некогда, да и место в шкафу еще было.

– Так оно и сейчас есть.

– Сейчас есть. А пару дней назад не было.

Я уточнила:

– А ты что, пару дней сюда не заглядывал?

Он передразнил меня:

– А ты что, каждый день в кладовку заглядываешь?

– Вообще‑то нет. Но когда заглядываю, мусора там меньше не становится.

– Вот. А у меня стало. Вернее «не стало».

– Кому‑то понадобился?

– С ума сошла?

– Не уверена. Но лучше проветриться.

На улицах было безлюдно. В выходные, если не сезон, Прага пустеет. На одной из улиц нам встретился джентльмен, который старался пройти мимо нас, но прицел его подвел, и он с мягким стуком налетел на меня:

– Пардон, мадам! Закваска!

Мне стало весело. Прикольный у них язык. Мне нравятся их полусмешные названия: «студёны предкормки» – холодные закуски. С них мы и начали свой обед. Правда, Андрей предупреждал, что величина блюд здесь отменная, салатов не требуется. Кнедлики с гуляшом и прочий гастрономический чешский колорит мы запивали в уличном кафе на Вацлавской площади, согреваясь последним в этом сезоне солнечным теплом.

6

15 октября 2008 г. Прага.

Сказывалась бессонная ночь, и я тихо разомлела на солнышке. В Праге было тепло, и у меня появилась надежда, что большинство теплых вещей, которые я везла «на всякий случай», мне не понадобится. Брат взялся решить вопрос моих развлечений на ближайшие пару дней и теперь, откинувшись на спинку стула, листал яркую книжицу карманного формата. Книжка оказалась расписанием поездов и пригородных автобусов.

– Куда едем?

– Да вот, думаю. На машине нам ехать или на автобусе?

– Лучше на автобусе. Так можно и выпить, и проблем с парковкой не иметь.

– Там трудно иметь такие проблемы. Место тихое, машин мало.

– Тогда остается аргумент в пользу выпить.

– А есть за что?

Я думала, но недолго.

– Скорее «от чего». Я еще не знаю точно, но мне кажется, что я влюбилась.

– Когда успела? Помнится, пару месяцев назад разговоров об этом не было.

– Пару месяцев назад разговаривать было некогда. Все были в свадебном угаре.

Андрей подгадал свои каникулы как раз к свадьбе Людмилы, нашей двоюродной сестры. Мы с Данилом к тому времени только что вернулись из очередной китайской поездки, дома накопилась чертова уйма дел, так что с Андреем мы виделись урывками. Потом он пошел по рукам, то есть по друзьям. А когда пришел, уже нужно было улетать. Так что было не до откровений.

– Ну, можно и сейчас. Как я понял, предмет твоей страсти сейчас в Праге. И семинар, на который ты сюда приехала, – просто предлог, чтобы вырваться из дома.

– Правильно понял. Но знакомить я вас не буду. Надеюсь, что мое увлечение скоро пройдет.

Брат покачал головой.

– Какие меры профилактики приняты?

– Муж уверен, что я по делам. Маменька хоть и подозревала неладное, но выяснять ничего не стала.

– Уверена, что ввела в заблуждение все семейство?

– Точно сказать не могу, но надеюсь, что так.

– А как же дети?

– Живы, здоровы, растут. На них мои приключения не отражаются, я за этим строго слежу.

– Хочешь сказать, что и раньше пошаливала на стороне?

– Как любая порядочная женщина. Только пошаливала.

Брат усмехнулся.

– Ты знаешь, я бы не хотел ничего менять в составе наших родственников. Каждый член нашей семьи мне очень нравится.

– Я постараюсь сохранить весь состав.

– А если Данил захочет приехать? Я не смогу отказать твоему мужу в гостеприимстве! Никаких оснований!

– Ну ты же юрист. Придумаешь что‑нибудь.

– Сумасшедшая! Ладно, может, он и не захочет.

Андрей поднялся, оставил деньги на блюдце под салфеткой, и мы направились к выходу.

– Пойдем, я покажу тебе Пьяный домик.

– Я сама сейчас как Пьяный домик. Можешь показать ему меня.

Домой к Андрею мы вернулись рано, еще не было и девяти. Это по пражскому времени. У меня дома в это время было уже два часа ночи. С трудом заставив себя принять душ, я моментально отключилась.

7

12 октября 1127 г. Аббатство Клерво. Франция.

В небольшой светлой комнате, где деревянные перекрытия потолка еще хранили запах свежей древесной смолы, ученик осторожно разворачивал старый свиток. Стоявший поблизости Равви прикрикнул на него:

– Не торопись! Разворачивай бережно! Смотри, чтобы чернила не обсыпались всякий раз, когда садишься за работу. Здесь важна каждая черточка.

Расшифровка старых рукописей длилась уже больше года. С тех пор, как со Святой земли начали поступать первые свитки, ученые евреи не знали отдыха. Почти каждый день в большом зале, специально отведенном для научных бесед, собирались книжники, и временами их научная беседа напоминала скорее перебранку на базаре, чем ученый спор достойных мужей. Бернар, зная их неистощимую способность горячо отстаивать свою точку зрения, сам не принимал участия в философских дискуссиях, всякий раз грозивших перейти в потасовку. Однако ему регулярно докладывали о том, как продвигается дело.

Его личный помощник Антуан два раза в неделю являлся с докладом в кабинет аббата Клерво. Небольшая комната в самом конце коридора на втором этаже вызывала у него священный трепет. Антуан, сотни раз переступавший порог незатейливых апартаментов аббата, сегодня медлил, с трудом заставляя себя сделать последний, решающий шаг и постучать в дверь Монсеньора. С каждым разом ему все труднее было приносить неутешительные известия. Бернар уловил замешательство своего помощника:

– Как поживают наши бородатые мудрецы? Они еще не решили, какое толкование принять за единственно верное?

Антуан возблагодарил бога за то, что Монсеньор первым начал этот нелегкий разговор.

– Судя по исписанным пергаментам, дело движется.

Бернар воздел руки к небу.

– О, Дева Мария! Как можно судить о продвижении дела по количеству исписанной бумаги?! Чтобы лучше понимать ход мыслей наших книжников, я хочу, чтобы братья, у которых есть способности к наукам, посещали занятия и ученые беседы вместе с евреями.

Помощник поклонился, но легкая тень пробежала по его лицу.

– Монсеньор, наших братьев отличает скорее склонность к благочестивым размышлениям, а не к книжным трудам.

Бернар вспылил:

– Все братья знают Устав нашего ордена! И это означает, что никто не воспротивится, если их призовут к делам, более достойным, чем размышления на досуге.

– Да, Монсеньор.

– И еще.

Помощник, собиравшийся было уйти, замер в ожидании.

– Антуан, спросите у Равви, есть ли среди свитков тот, который я жду. Вернее, его ждет господин Гуго де Пейне.

Антуан отлично знал, что Гуго уже считает себя Великим Магистром ордена Храмовников и что ему надоело торчать в конюшнях храма Соломона со своей свитой. Почти еженедельно от него приходят запросы, как долго еще рыцарям пребывать в поисках на Святой земле.

Он набрался храбрости и спросил:

– Сеньор де Пейне хочет успеть к священному собору?

Бернар кивнул.

– 14 января на священном соборе здесь, в Труа, через три недели после празднования Рождества Христова, папа римский должен объявить миру о признании нового ордена.

– Насколько я понимаю, это крайний срок для расшифровки текстов?

– Вы правильно меня поняли, мой дорогой. Я должен принять решение – оставаться ли Гуго с компанией на Святой земле или позволить им вернуться. Если среди свитков не будет того, который мне нужен, Гуго останется у гроба господня до конца дней своих. И тогда великим магистром объявят кого‑нибудь другого, ввиду отсутствия самого Гуго.

– Почему?!

– Потому что он не справился с задачей и не нашел нужный мне свиток.

– А если Гуго нашел его, но документ был неправильно истолкован или отложен как недостойный внимания? Монсеньор, здесь возможно недоразумение!

Бернар резко повернулся и подошел почти вплотную к Антуану:

– Постарайтесь избежать подобных недоразумений! Иначе вам предстоит испытать гнев Гуго на себе!

У Антуана застучало в висках. Он был наслышан о свирепости воинов Христовых, для которых ничего не стоило признать человека язычником и сварить его заживо, а потом или съесть самим, или отдать собакам – в зависимости от степени уважения к этому человеку Вытерев со лба выступившие капельки холодного пота, Антуан поспешил заверить аббата:

– Недоразумений не будет, Монсеньор!

8

13 октября 1127 г. Аббатство Клерво. Франция.

Антуан был не на шутку встревожен. Он лихорадочно соображал, как можно проверить содержимое текстов, в которых он ничего не понимал. От самого Равви ему ничего не добиться. Тут надо действовать наверняка, и он вспомнил о юном помощнике старого еврея, которого тот постоянно держал при себе. Антуан поспешил в комнату, где работали переводчики. Под самым сводом аббатства располагалась довольно большая светлая комната, где несколько больших деревянных столов располагались прямо посередине, окруженные деревянными лавками. Множество сундуков, специально изготовленных монахами для хранения древних текстов, стояли вдоль стен. Антуан оглядел незатейливое убранство и убедился, что Равви в комнате не было. Исаак еще работал, склонившись над древним свитком и помечая в тексте какие‑то слова. Помощник Бернара вкрадчиво заговорил с молодым человеком:

– Исаак, скоро прибудут новые свитки. Часть из тех, что лежат здесь, нужно будет убрать в подвал или сжечь.

На юном лице отразился ужас: эти христиане – варвары!

– В подвал?! Там же сыро, да и крысы.

Антуан, казалось, не расслышал голоса юноши. Он продолжал:

– Отбери самые ценные, которые нужно оставить здесь.

Юноша подскочил к одному из сундуков, стоявших у стены, быстро открыл крышку и начал проворно перебирать свитки. Через какое‑то время он извлек два ничем не примечательных документа, на первый взгляд таких же как и все остальные.

– Эти? Ты уверен, Исаак?

Юноша поклонился.

– Конечно, господин. Эти два – самые ценные!

Антуан осторожно взял свитки.

– Какой из них самый ценный, по‑твоему?

Молодой человек преисполнился важности: сам помощник святого Бернара спрашивает его мнение!

Он взял в руки тот, что поменьше, и сказал:

– Вот этот, господин.

– Почему? Ведь во втором документе много цифр, а здесь лишь несколько слов.

– Слова важнее. Они появились много раньше, господин.

Антуан задумался. «Вначале было Слово»…

– Хорошо, Исаак. Сделай копии с обоих документов.

– У нас уже есть копии этих документов. Они у господина Равви.

– Равви они могут понадобиться. Новые копии нужны для самого аббата де Клерво.

Исаак поклонился и продолжил свою работу. Антуан взял его за плечо.

– Ты не понял, мой мальчик. Отложи свои дела и начинай переписывать эти два свитка.

– Прямо сейчас?!

– Прямо сейчас. И ты не выйдешь из этой комнаты, пока не закончишь работу.

Антуан повернулся и направился к выходу. В дверях стоял Равви.

С трудом сдерживая гнев, еврей спросил:

– Теперь вы здесь командуете?! Зачем он должен заново переписывать тексты?

Антуан ничуть не смутился.

– Насколько я знаю, это входит в его обязанности.

Он вплотную подошел к Равви:

– Вам лучше уйти.

Глаза Равви сверкнули темным блеском, и он, бросив в Исаака испепеляющий взгляд, вышел из комнаты.

Антуан вернулся к юноше.

– Я закрою тебя здесь одного, пока ты не закончишь работу.

Он окрикнул монаха, который проходил мимо по своим делам, и тот сбегал за привратником. Старый привратник с большой связкой ключей с интересом посмотрел на Антуана, но тот не стал удовлетворять его любопытства:

– Закрой этого юношу, брат, и побудь здесь. Когда он закончит работу, приведешь его ко мне вместе с рукописями.

Затем он обернулся к монаху.

– Найди Равви и не своди с него глаз. Он не должен подходить сюда на расстояние крика…

9

20 октября 1127 г. Аббатство Клерво. Франция.

Через семь дней на столе аббата де Клерво лежали два документа. Исаак сделал много пометок возле колонок с цифрами, но ни одно из толкований не показалось Бернару правильным. Похоже, что юноша еще не был готов работать с документами такой сложности. Бернар велел привести Равви.

Старый еврей впервые переступал порог комнаты Монсеньора, служащей ему и кабинетом, и спальней. Неделю назад помощник аббата открыто выразил ему свое недоверие, и это был плохой знак. Теперь Равви не знал, чего ему ждать от этого разговора, и внутренне был готов ко всему.

Аббат де Клерво с интересом наблюдал за стариком. Выражение лица Равви менялось ежесекундно, и наконец он с вызовом посмотрел Бернару прямо в глаза и поклонился.

– Приветствую вас!

– Рад видеть вас, Равви.

Что‑то в голосе хозяина подсказывало Равви, что ему вовсе не рады.

– Вас что‑то беспокоит? Раньше меня не вызывали сюда. Вы находили боле подобающее время и место для встреч.

– Раньше я был уверен, что вы выполняете свое обещание так же, как я выполняю свое.

Бернар не предложил ему сесть, и Равви стоял, переминаясь с ноги на ногу.

– Выполняете свое обещание?

– Вы и ваши семьи находитесь под защитой нашего ордена. В Труа, как и в других графствах Франции, где существуют цистерцианские монастыри, евреев никто не смеет беспокоить.

Равви усмехнулся.

– Ваша милость не имеет границ.

– Имеет!

Пока Равви изображал удивление, Бернар совладал с собой:

– Вам больше не стоит рассчитывать на мою милость.

– Что могло вызвать ваше неудовольствие, Монсеньор?

Бернар мысленно улыбнулся. Равви очень напуган, если назвал его Монсеньором. Бернар открыл боковой ящик своего огромного стола и положил прямо перед евреем два документа.

– Мое неудовольствие вызвали вот эти тексты. Полгода назад вы отдали их моему помощнику, как нечто, не достойное нашего внимания. Вы обманули меня!

Глаза Равви стали маленькими и жесткими.

– А что мне оставалось? Из Германии доходят слухи об избиении еврейских семей и разграблении их домов! А мои люди?! Сколько они еще будут под вашим покровительством? А если мы больше не будем нужны вам? Что тогда?

Гнев аббата закипал с новой силой. Он прошипел:

– Наш договор…

Его впервые прервали в собственном аббатстве. Старик почти кричал:

– Договор между львом и кроликом!

Бернар оборвал его:

– Нет! Между львом и собакой.

Равви побледнел. Аббат де Клерво не любил собак, и все это знали.

Посмотрев на сгорбившегося от испуга человека с трясущимся подбородком, Бернар понял, что зашел слишком далеко. Если Равви уйдет, никто не сможет расшифровать древние тексты. Толкований, конечно, будет много, но никто не поручится за их достоверность. Равви нужен ему как союзник. Он призвал всю свою выдержку и сказал примирительно:

– Если вы затянете с переводами, мои средства истощатся. Без денег я уже ничего не смогу сделать для вашего народа. Подумайте об этом, Равви.

Бернар показал старику на стул. Еврей осторожно опустился на краешек и взял со стола пожелтевший свиток.

– Здесь говорится о том дне, когда была создана Земля.

– А эти цифры? Что они могут означать? Почему вы не описали их, но отдали документ как законченный?

Еврей подумал немного и решился:

– Хорошо, я вам расскажу. Эти цифры со стрелками создают линии на поверхности земли. И там, где они пересекаются, вот, видите знак, в недрах скрыты сокровища. Это не простые клады. Это отражение Луны, которое Бог вложил в нашу землю. Это…

Бернар закончил его мысль:

– Серебро! И так много!

– Самые богатые недра скрывает гора с тремя вершинами. Вот, видите?

– Бжезовая гора. Это в Чехии. Но там у нас еще нет монастырей.

– Я думаю, что это не будет большим препятствием для вас, Монсеньор. Наш народ живет повсюду, и я точно знаю, что эти места еще никем не заселены, а месторождения не тронуты. Вам будет довольно просто купить эти земли для строительства монастыря.

Бернар усмехнулся. Значит, Равви уже навел справки.

– Хорошо. А почему из всех текстов ваш помощник выбрал вот этот?

Бернар протянул ему копию манускрипта. Равви сокрушенно покачал головой.

– Это самый сложный документ, какой я когда‑либо видел. Здесь каждое слово имеет двойное, а иногда и тройное значение. Это древние заклинания, и к ним нужен ключ. Раньше жизнь человеческая отмерялась столетиями. В определенное время посвященный в таинство жизни произносил слова в особой последовательности. Это древний ритуал продления жизни. В тексте их порядок намеренно нарушен, и как правильно расположить слова, я пока не знаю.

Сердце Бернара заколотилось. Перед его глазами стояли колонки слов на непонятном ему древнем языке.

– Слишком много…

– Да, Монсеньор. Их возможных сочетаний – бесчисленное множество.

Бернар лихорадочно вспоминал. Ключ! Древний египетский крест странной формы, который передал ему де Монбар!

– Вы сказали, вам нужен ключ?

Бернар снова подошел к столу и вынул из нижнего ящика кожаный мешочек. Быстро развязав веревки, он вытряхнул из него металлический предмет, который с гулким стуком упал на стол.

Равви вскочил. Дрожащими от волнения руками он взял крест и прижал к груди.

– Как же я не догадался?! Конечно, Анкх! Древний ключ царства мертвых!

С безумным взглядом он вскочил и бросился к двери. Обернувшись, он прокричал:

– Я знаю! Теперь я знаю!

Глядя ему вслед, Бернар тихо пробормотал:

– Древний ритуал на кресте. Ну что ж… Теперь я тоже знаю.

Равви ушел, а Бернар еще долго пребывал в прекрасном расположении духа. Благодаря первому свитку у него появилось самое сильное орудие влияния на пап и монархов – деньги! Можно отзывать Гуго из Святой земли и готовить священный собор в Труа. Новый орден Тамплиеров будет признан церковной властью и возьмет на себя все риски, связанные с поиском, сохранением и приумножением сокровищ. Равви может не беспокоиться. Он еще не раз понадобится и Бернару, и новому ордену. Христианин не может вести дела как ростовщик и давать деньги в рост. А евреи могут. Это их предназначенье, так же как работорговля. Значит, тамплиеры будут вести свои дела через евреев и получать огромные доходы по всем командорствам, которые будут созданы на землях христианских правителей!

10

16 октября 2008 г. Прага.

Утром я проснулась оттого, что Андрей громко разговаривал с кем‑то по телефону. Он хоть и вел свои переговоры на кухне, но так громко, что проснулись, наверное, даже в доме напротив.

Я натянула шорты и майку и поплелась на кухню. В Праге было девять утра воскресенья, а мой брат уже был в полной боевой готовности – белом свитере и джинсах.

– Ты чего орешь как потерпевший?

– Да я и есть потерпевший! Вот уроды!

– Подробнее, пожалуйста.

– Наш офис обокрали.

– Так ты на работу собрался?

– Придется. Но я ненадолго. Выпей кофе и прогуляйся по центру. Там и встретимся.

Андрей схватил куртку и вылетел из дома так быстро, что я даже не успела спросить про ключи. Ну ничего, может, найдется какой‑нибудь запасной комплект. Я побулькала водой в чайнике – хватит на пару чашек. Вода быстро вскипела, и я замутила в стакане растворимый кофейный порошок. Темная жидкость неопределенного цвета навела меня на мысль, что можно купить молотый кофе и заваривать его в чашке, если уж нет возможности варить в кофе‑машине, как дома.

Наспех позавтракав, я быстро оделась и уже перед самой дверью поняла, что осталась без ключей. Обнаружив телефон, я набрала Андрея.

– У тебя запасные ключи дома есть?

– Ключи? А я тебе не оставил?

– Не вижу.

– Тогда посмотри на холодильнике. Сигнализации нет. Просто закрой верхний замок.

– А почему только верхний? Ты надеешься, что у тебя еще несколько мусорных пакетов пропадет?

– Насчет пропажи не шути. Это сейчас больная тема.

– Хорошо. Когда встречаемся?

– Не знаю. Я еще не доехал до работы.

– Ладно, позвони, как управишься.

Холодильник был довольно высокий, но вытаскивать из‑за барной стойки стул мне было лениво. Я подпрыгнула и в прыжке смахнула рукой все, что удалось зацепить. Сначала на меня упали какие‑то счета. Я их подобрала и сунула в один из шкафов, которыми изобиловала кухня. Потом я еле увернулась от стеклянной пепельницы. Мне повезло, что она оказалась пустая и небьющаяся. Я решила больше не рисковать и принести‑таки стул. Забравшись на него, я обнаружила на холодильнике пару ручек, пачку рабочих листов с пометками Андрея, а под ней несколько нераспечатанных конвертов с пражскими штемпелями и связку ключей. Судя по количеству пыли, скопившейся на бумагах, он совсем забыл про них. Я осторожно вытащила конверты, чтобы не подцепить что‑нибудь ненужное, и сбросила вниз. Почему я отнесла к разряду нужных вещей эти конверты, я не задумывалась. Прихватив ключи, я спрыгнула вниз.

Конверты, лежавшие на полу, были подписаны по‑чешски, но имя адресата мне разобрать было не под силу. Читалось это, наверное, как Ондржей.

Да и адрес был мне не знаком: Cs.armady с.р. 371/11 Bubenec Praha 6, 1600 °Ceska republika. Поразмыслив минуту, как порядочная девушка я не стала вскрывать чужие письма. Порядочность мою подкрепляло незнание чешского. Я засунула конверты поглубже в сумку и вышла из дому.

На улице было солнечно, хотя немного прохладнее, чем вчера. Рядом с соседним домом, за углом была трамвайная остановка. Я всегда забываю, что у чешских трамваев снаружи есть кнопка – для тех, кто хочет, чтобы ему открыли дверь. У нас трамваи сами открывают двери, даже если этот номер никому на остановке не нужен. Чешский трамвай будет стоять и ждать какое‑то время, пока вы не нажмете эту самую кнопку. Я, конечно, совсем про нее забыла, и мой трамвай, постояв пару минут, уехал. Рассерженная своей тупостью и долгим ожиданием следующего, я намеревалась сразу же отыскать на нем кнопку, но этот почему‑то сразу открыл двери. Наверное, понял, что я не местная.

Проехав пару остановок, я вышла где‑то в центре, достала карту, сверилась с названиями улиц и пошла по направлению к собору Святого Вита. Нужно было найти улочку, где Кирилл, мой недавний знакомый, со своим московским приятелем, кажется Вадимом, арендовали небольшую галерею. Галерей в Праге невообразимое количество, особенно в районе Карлова моста. Прогулка по Карлову мосту является неизбежной частью программы в Праге у любого туриста. Выполнив этот пункт моего пребывания, я повернула направо. По сравнению с мостовой из крупного камня, тротуар на улочке, ведущей вверх, был вымощен чем‑то мелким и удобным для ходьбы на каблуках. Туристы уже активировались, и мне приходилось лавировать между небольшими группками европейцев. Отметив на карте пару кварталов, которые я прошла, я оказалась перед невысоким домиком в два этажа. Окна первого этажа были раскрыты настежь, и прохожим было видно, как Вадим стоял у мольберта, рисуя дежурную картину, которая никогда не будет закончена. Картина эта служила скорее для привлечения туристов, в особенности туристок к творческому процессу и к произведениям, готовым для продажи. Кирилл, мое недавнее увлечение, сидел на подоконнике рядом с табличкой, на которой черной тушью было красиво написано: «Art Gallery. The entrance and the doorbell on the right». И стрелочки, как на старинных часах, в качестве указателей.

Художники иногда практиковали совместный выезд в Европу на заработки. Они брали в аренду небольшую галерею целиком или комнату, а иногда просто стену в какой‑нибудь не слишком известной, но большой и современной галерее с хорошим оборудованием и освещением. Правда, небольшие каморки в районе моста хоть и стоили дорого, но доход приносили несравнимый с новостройками, куда добровольно ни один европейский турист не пойдет – пусть хоть все метро будет в афишах.

Кирилл – моя весенняя болезнь, случилась по вине моего мужа. Вернее, его увлечения современной живописью. Как‑то в начале марта Данил принес домой «на примерку» картину – «Девочка с кошкой».

– Не мог пройти мимо. Она похожа на тебя.

Хорошие художники всегда дают хорошим клиентам свои работы «на примерку». Картина может вам понравиться, да и в галерее смотреться прекрасно, но когда вы приносите ее домой и она начинает жить свой жизнью, то может выбиться из уже сложившегося характера дома. Нам уже случалось возвращать некоторые работы из‑за их полной несовместимости со мной или с Данилом. Правда, мне приходится терпеть работы китайских живописцев, но это увлечение мужа живет в его кабинете, куда никто кроме Данила не заходит. И только это обстоятельство некоторым образом примиряет меня с китайским творчеством. Девочка с кошкой сразу прижились у нас в доме, хотя моя подруга Алка съязвила, что точно не знает, на кого я больше похожа – на девочку или на кошку.

Месяца три назад Данил предложил мне зайти в мастерскую Кирилла – раз уж мне понравилась одна из работ художника – посмотреть что‑нибудь еще. Но остальные картины были слишком сложные, «не домашние», и больше подходили какой‑нибудь конторе или ресторану. Так и не выбрав ничего, я ушла, а месяц спустя мы с Кириллом случайно встретились в кафе, выпили и разговорились. Закончилось все тем, что мы договорились встретиться в Праге.

На звон колокольчика Кирилл открыл дверь и удивился:

– Ты же сегодня собиралась с братом куда‑то ехать!

Я развязала шарф, чтобы не мешал вертеть головой из любопытства.

– Не получилось. У него в офисе какие‑то срочные дела.

Вадим оторвался от работы:

– Привет. Извини, у нас тут беспорядок.

Я огляделась. Мусор исключительно художественный. Грязные тюбики в старой коробке, несколько дощечек, измазанных засохшей краской, и тряпки, о которые Вадим вытирал руки. Так что с беспорядком он преувеличивал. Стены свежевыбеленные, пол чисто вымыт, наверное, договорились с кем‑то из местных жительниц о поддержании порядка.

Большинство картин еще не было развешено, и они стояли прямо на полу у входа, лицом к стене, которая делила помещение на две небольших проходных комнаты. Направо от окна была кладовая, она же шкаф.

Меня заинтересовал художественный быт.

– А спите вы где?

Кирилл усмехнулся.

– В шкафу.

– Зачем?

– Чтобы не прерывать процесс. Тогда можно только поесть выходить. Сейчас было бы кстати.

Вадим не возражал.

– Идите. Потом смените меня, я пока ногу дорисую.

Я не удержалась от улыбки:

– Вы что, по очереди рисуете?

– Конечно. Это привлекает туристов.

Кирилл подмигнул мне:

– И туристок.

Мне было непонятно, как эта картина может кого‑нибудь привлекать. Но из вежливости уточнять не стала. Вадим, увидев мое замешательство, показал кистью на Кирилла:

– Он первый начал.

Я посмотрела на Кирилла, но он лишь отмахнулся.

Перекусить мы решили в ближайшем летнем кафе, которое, несмотря на середину осени, располагалось прямо на улице. Устроившись за пластиковым столиком возле уличной газовой горелки для обогрева особо чувствительных к прохладе клиентов, мы заказали по пицце.

Не успела официантка передать наш заказ на кухню, как запел мой телефон.

– Привет, сестра. Я свободен.

– А почему тебя так рано освободили?

– Малограмотная ты в ограблениях. За что же меня долго держать?

– Так мы едем куда‑нибудь?

– Можем. Говори, где тебя искать.

– Места я тебе точно назвать не смогу. Никаких достопримечательностей рядом нет.

– А улицу и номер дома сказать можешь?

Я огляделась в поисках указателей.

– Запоминай.