Читать книгу: «Осколки вечности в Академии Судьбы», страница 3

Глава 5. Крепость

Задыхаясь от едкого черного дыма, я отпихнула Эрика от себя. Сейчас его близость была невыносима: перед глазами стояло застывшее восковой маской папино лицо.

– Вероника… девочка моя… – хрипел Валенвайд, нащупывая меня в темноте.

Продолжая мотать головой, я сделала три шага назад и уперлась спиной в сырую каменную стену. Только после этого поняла, что вокруг темно не только из-за прогорклого дыма. Черная взвесь, щиплющая ноздри, почти рассеялась, но светлее не стало.

Воздух был тяжелый, спертый, давно забывший о свободе. Мы очутились в старом подземелье.

Багровые зрачки блеснули рядом с моим носом: Эрик подошел бесшумно, на запах. Схватил за плечи – почти бережно – и легко встряхнул.

– Куколка!

– Не прикасайтесь. Не вздумайте, – качнула головой, пытаясь выпутаться из захвата.

Его руки притрагивались осторожно, как к очень хрупкой и дорогой статуэтке, однако приносили боль. Она терзала, от нее вздымались вены на висках и дыхание тяжелело.

Невыносимо стоять рядом. После всего, что увидела.

– Еще как вздумаю. Вы моя… совсем моя…

– Зачем же вы так со мной? – опалила его диким, обвиняющим взглядом из темноты.

Эрик поморщился, встряхнул гривой. Почесал разодранное когтями плечо, увитое черной змейкой. Татуировка переместила нас как-то… куда-то. Наверное, древняя магия. Или мутация капли.

Меня снова похитили? Пленили? Не так сильно волновали вопросы «как» и «куда», насколько «зачем». Но я тряслась, всхлипывала и истерично стучала зубами. Не то состояние, чтобы качественно осмотреться и поразмыслить о своем положении.

– Тише, ягодка. Тише. Успокойтесь, – хрипел Эрик, проглаживая меня по волосам. А ощущалось, будто он острыми ядовитыми граблями расчесывает кожу до крови.

Успокоиться? Даже не прикрывая глаз, я видела издевательски замедленные картины кошмара. Дергающийся в улыбке уголок губ. Красные брызги на ботинках. Искривленное хищной жаждой лицо. Злобный оскал.

И поверженного папу… в ногах у вампира.

Эрик чиркнул жезлом по пряжке ремня, и по коридору побежал призванный световой шар. Фирменно-багровый, траурный. Красные отсветы заплясали на стенах, отбились от сводчатых потолков, очерчивая глубину нашего падения.

Паника ритмично била в грудь, заставляя делать судорожные вдохи. Мысли рассыпались в кучу.

Это я виновата, я… Я предала род, я полюбила, я добровольно вручила себя древнему вампиру, как сладкий приз в противоестественной войне. А Эрик потерял контроль. Обезумел, отбросил и совесть, и жалость. Та, другая половина, хищная, эгоистичная, бездушная и жестокая, пробудилась в нем и потребовала возмездия.

Папа провоцировал. Насмешливо, грубо. Его гадкие речи я не забыла, но оправдать не получалось. Пока – нет. И не факт, что поможет время.

Валенвайд не желал свободы. Валенвайд желал отмщения и крови Ланге.

– Только вас, куколка. Я желаю только вас, – шептал он, забираясь в уши лживым хрипом. В нем чудились страх и вина. – Все будет так… Я сделаю, чтобы было так. Обещаю.

Если бы он желал меня, то позволил бы отцу жить. Пройти тропой правосудия и понести справедливое наказание. Не заставлял бы меня смотреть на то, чего я забыть не в силах.

– Забудешь, – пообещал тихо, согревая дыханием пульсирующий от шока висок.

Я мечтала забиться в сырой угол этого подземелья, но от запаха Эрика и от голоса Эрика некуда было бежать. Он находился всюду во влажной полутьме и ориентировался намного лучше меня.

– Вы не сможете все вернуть, – прошептала я обреченно, чувствуя, как одна за другой отмирают эмоции. Новорожденное тепло убегало, пряталось под складками порванной юбки, оставляя оцепенение и ужас.

Наплевав на сопротивление, Валенвайд сгреб меня в твердые объятия и прижал к себе. Усмирял собой грохочущее сердце и ноги, норовящие сбежать.

– Смогу. Это просто сон, ягодка, дурной сон, – убеждал Эрик, зарываясь носом мне в волосы. – Ты заснешь, отдохнешь, а когда проснешься, все будет правильно. Ты со мной, я с тобой…

– И это нужно?..

«Обоим?»

– Очень нужно, – простонал он глухо, надсадно. – Ты же видела. Ты помнишь, как я с тобой уязвим.

Его шепот баюкал, но паника не желала сдаваться и отступать. А Эрик продолжал чертить борозды на моей спине, разминать пальцами мышцы.

– Зачем вы меня похитили? Почему сбежали от стражи?

– Потому что не могу потерять тебя сейчас, – признался он, сжимая пальцами затылок. Будто хотел шею свернуть или позвонок переломить.

Я не понимала, что с ним творится. Эрик казался то бредящим, то душевно хворым. Будто страх потери обострил чувства, сорвал предохранители.

Где этот страх был раньше, когда клыки впивались в папину шею и разбивали все хрупкое на осколки?

– Идем, куколка. Идем, – Эрик потащил меня по сырому подземелью вперед и вверх. Туда, где по стенам бледными полосами разбегался свет.

– Где мы? – сощурилась, мечтая вернуться в темный угол.

– В одном из мест, накрепко вплетенных в мою судьбу. Кровью и болью, – неохотно прошептал Эрик, уволакивая меня дальше от подвала. – Это наша крепость. Здесь нам не помешают.

Сумрачный, измотанный слезами разум едва шевелился. Крепость? Откуда у нас крепость?

Между нами все было хрупким и ненадежным, как танец лепестков на ветру. Оно не успело окрепнуть. И несколько минут назад разбилось на осколки. Навечно.

– Бывшее гнездо арканов славно защищено. Лукас на совесть укрепил новое логово, а Блэр добавил высших плетений… Морф не пройдет, ламбикур не почует ауры, – бормотал магистр, вбивая ботинки в ступени. – Обычным телепортом сюда не попасть.

– А необычным? – осторожно переспросила я, упираясь взглядом в голое плечо.

Узор, смоляными сгустками наплывавший на вены, нравился мне все меньше.

– Да, Вероника… Это самая отборная мерзость, что есть в нашем мире. Темная материя, замешанная на девичьей чистоте. Поначалу больно, потом привыкаешь… Древняя магия. Темный телепорт в места, привязанные лично ко мне.

– Кровью и болью…

– Пытками, жертвами. Не самые радостные места, – согласился Эрик. – Телепорт взывает к худшим сторонам моей натуры, работает, лишь когда я…

– Монстр?

В подвалы арканов меня утаскивала точно не человеческая половина.

– Когда зверя больше, – отрывисто кивнул он. – Когда я…

– Убиваете, – резала по живому.

– Убиваю, – безэмоционально согласился Эрик.

В мрачном молчании мы добрались до жилых этажей.

Парадная гостиная, библиотека, столовая, бесконечные коридоры, связывающие растянутое пространство. Зачахшие растения в напольных кадках, поблекшие шторы на окнах… И все же имение было не в пример живее заплесневелого «наследия» Раскова. При должном уходе и щедрой порции бытовой магии тут легко навести порядок.

Просторный замок прежние обитатели покидали в спешке. На припыленных старостью коврах валялись перевернутые кубки и графины. Стол, сервированный к торжеству, укрывала изъеденная насекомыми скатерть. Фамильное серебро так и застыло в моменте: вилки, ложки, ножи…

В вазах топорщились иссохшие палки забытых цветов. Горловины хрустальных сосудов были повязаны белыми и бирюзовыми лентами. Шторы – празднично убраны серебряными зажимами, на стульях блестели шелковые чехлы с искусной вышивкой. В имении Честеров похожие доставались только по случаю праздника.

– Должна была быть свадьба, – хмуро пояснил вампир. – Меня не пригласили, даже торта в подвал не принесли…

Я бросила на Эрика быстрый взгляд. Под тортом он, верно, подразумевал кубок невинной крови за здравие молодых.

– Кто-то предал Темного Принца. Не я, я был взаперти, – жестко хмыкнул Валенвайд. – Случилась бойня. После церемонии выжившие арканы не рискнули возвращаться сюда из храма. Моих пленных соседок, поскуливающих на другом конце подземелья, забрали еще на рассвете. А обо мне забыли. Или нет… и так было задумано.

Он скрылся в темноте смежной комнаты, в которую я не решилась зайти. Зазвенел склянками, откупорил бутылку.

Пальцы мои тряслись, и эта дрожь мелкой рябью разносилась по телу. Разливалась от запястий до плеч, забиралась под лопатки, рассыпалась брызгами по пояснице и уходила в колени. Наверное, я сейчас не против выпить все, что Эрик нальет в пыльные бокалы.

– Эвер рассказывала, – жмурясь от слез, призналась я в пустоту. – Что Блэр держал вас в клетке и пил…

– Авик крепко пристрастился к вампирской крови, – объяснил Эрик, появляясь в проеме с двумя стаканами. – Я бы умер тут, если б мог. Эвер нашла.

Валенвайд выдернул из-под тарелки древнюю салфетку и стер кровь с подбородка, но вышло неаккуратно. На коже остался длинный розовый развод, убегающий к шее.

Я нервно дернулась: все в лице вампира напоминало о кошмаре. И чудо недавнего единения стиралось горечью реальности.

Зверь. Беспощадный. Бесконтрольный. Бездушный.

– Пейте. Вам станет легче. И мне… мне тоже станет.

– Не станет, – прошептала я, принимая дрожащими пальцами стакан.

Густо-бордовая жидкость пахла приторной смесью специй, вишневыми косточками и тиной. Консистенцией напоминала мутный сливовый компот, что летом разливают в деревне.

– Пей, ягодка, – Эрик поймал мой подбородок, провел шершавым пальцем по дрожащей губе и приставил к зубам стеклянный край.

Я неохотно сделала глоток и поморщилась.

– Горько.

– Так нужно. Пей, пей, маленькая принцесса, – он приподнял дно стакана, и жидкость полилась в рот. Пришлось делать судорожные глотки, чтобы не захлебнуться. – Не знаю, кто придумал, что забвение – это сладко.

За горечью проступила сахарность, но не десертная, а какая-то… неприятная. Я обиженно взглянула на Эрика: чем он меня напоил?

В теле появилась странная легкость, тут он не обманул. Дрожь перестала сотрясать кости, мышцы обмякли, я пошатнулась и позволила вампиру себя обнять.

– Вот так, ягодка… А теперь забудь, – попросил он глухо, покачиваясь со мной в гипнотическом танце. – Забудь о том, что увидела в Эстер-Хазе. Об отце. О ненависти. Вспомни, как еще недавно меня любила. Оно еще есть внутри, оно пока не стерлось, не забилось болью… Не успело.

– Все не так… – я сонно засопротивлялась.

– Будет так, я позабочусь. Я не отпущу тебя, ягодка. Я… не могу так сразу, – повинился он. – Потом, позже. Со временем. Когда буду готов.

– К чему?

– К ненависти в этих огромных кукольных глазах, – хрипел Валенвайд, монотонно наглаживая спину. – Увидеть ее слишком больно. Не смотри так. Смотри, как смотрела раньше. Мне с этим еще слишком долго жить.

Мысли вяло перекатывались в голове, скользили тяжелыми камнями.

Вампиры не отпускают свою добычу… Вампиры эгоисты и собственники. Вампиры… не отпускают…

– Судьба подарила мне тебя, чтобы сразу же забрать, больно щелкнув по вечному носу. Но я не согласен, – сердито пробормотал он, вжимая меня в каменную грудь.

Мышцы его горели, наливались силой и твердостью. Но теперь прикосновения Эрика не приносили былой боли, кожа от них не зудела, не требовала побега.

– Ваш папаша… даже умерев, умудрился победить, – шипел Валенвайд. – Отобрал у меня все!

Точно, папа.

Папа мертв. Я видела его глаза, пустые и холодные… Нельзя забывать.

Но как хотелось. Освободиться от ужаса, стряхнуть шок. И память заволакивало мягкой ватой, обещая сохранить важные моменты в надежном месте. Когда-нибудь они пригодятся и выплывут на поверхность, но сейчас и без них хорошо.

– Ты за это меня никогда не простишь, знаю, – он судорожно сглотнул. – Но если уж падать на дно, то вместе.

Да, верно, в Дебрях мы летали… а это – падение. Свои чувства к Эрику я помнила ярко. Они были чистыми, хрустальными, без примесей обиды и отчаяния.

Как тепло внутри, как сладко… И даже горечь напитка уже не ощущалась противной.

– Как нелепо. Как нелепо, куколка, – удрученно бормотал Эрик, наглаживая мои плечи. – Вот я и стал монстром из газет. Чудовищем с первой полосы, что уводит обезволенных девушек в свое грязное логово…

Он резко выпустил меня из рук и отстранился. Растер лицо ладонью, скривился, точно сам горечи наглотался. Отступил к пыльному креслу во главе убранного стола, присел и поманил меня пальцем.

– К троллям уколы совести. Все к троллям. Иди сюда… и скажи, что любишь… так, чтобы я поверил… – хрипло велел он.

– Что вы т-творите?

Удивительно, как я смогла издать звук – язык во рту отяжелел, распух и едва шевелился.

– То, за что буду ненавидеть себя целую вечность, – легко признался клыкастый и приглашающе распахнул руки. Игнорировать приглашение не получалось, и я медленно поплелась на зов. – Мне нужно время. Нам обоим нужно время, чтобы попрощаться, любимая.

Покоряясь недвусмысленному жесту, я опустилась к нему на колени. Даже не дернулась, почувствовав горячую ладонь на бедре.

Я с ним, он со мной. И это решено. Это нужно. Разве может это невыносимое притяжение быть неправильным?

– Как низко я пал, – прокаркал он в полоток, задирая нос кверху и морщась от боли. – Ох, Судьба…

– Вам плохо? – я развернулась к нему лицом, уложила пальцы на дергающуюся скулу.

– Плохо будет потом. Будет невыносимо, – мученически корчась, пообещал он сам себе. – Когда я осмелюсь тебя отпустить. Когда ты возненавидишь – и за отца, и за то, что вместо Раскова сделал из тебя покорную куклу. Тшш!

Он приложил палец к губам, останавливая рвущиеся из меня вопросы. Добившись тишины, переместил руку на затылок и потянул вниз, к своему рту.

– Но это будет потом. Поэтому – к троллям. Иди сюда, иди… Я не обижу, ягодка. Не сделаю ничего дурного, – пообещал он надрывно. – Я потом отпущу. И ты сможешь ненавидеть столько, сколько пожелаешь. А пока мне нужно к этому приготовиться. Вечность – очень долгая штука, куколка.

Глава 6. Память

«Не вспоминай! Прошу, ягодка, забудь, что тут было».

В окне серыми пиками возвышались горы. Незнакомые. Они выросли только что или всегда тут стояли? Может, мне просто некогда было выглянуть наружу?

Да и интерьер вокруг я узнавала с трудом… Пышная столовая чужого имения. Длинный стол, убранный на две персоны. Чистая скатерть, рубиновая жидкость на дне бокалов… Гостей не ждали, но сервиз был выбран дорогой, праздничный.

«Не вспоминай. Не смей. Ты сделаешь себе хуже».

Меня снова развернули лицом к окну, не давая оглядеться.

Горы. Высокая гряда с пиком посередине и обрамлением из серых холмов-миньонов. Не Румынские Дебри, где у клыкастого имеется пыльное логово. И не наследие Раскова, насаживающее на шпиль проходимку-луну…

Сиплый голос Эрика вбирался в ухо. На плечах лежали теплые руки, они прогревали ткань черной рубашки, пропахшей кровью и травами.

Странно. Я помнила себя в свадебной сорочке с самодельными лямками. Короткой и рваной настолько, что ветер Эстер-Хаза холодил бедра.

Я была в Эстер-Хазе? Наверное. А как оказалась здесь, у чужого окна?

«Забудь. Иначе еще сильнее меня возненавидишь…»

Шепот настойчиво вплетался в мысли. Отдаваясь хриплой мелодии, я прикрыла веки. Я буду послушной куколкой и все забуду.

В ушах загудело, мир вдруг закрутился. Замок сошел с ума, сорвался с цепи.

Я моргнула… и все стерлось. И шепот, и далекие горы в окне, и то рваное облако, что напоминало прыгающего хеккара. И было ли? Привиделось, почудилось.

Голос Эрика исчез из памяти, рассыпался пеной дней. Точно я себе все придумала. И крепкие руки, и дорогой сервиз на две персоны.

Макушку грело обезумевшее солнце. Лучи липли к черной рубашке, как магией примагниченные.

Явно мужская, одежда доходила мне до середины бедра, но я не мерзла. Когда снаружи успело так потеплеть?

Голые колени ласкал ветер, он приносил запахи леса, молодой травы, сочных побегов, хвои. И что-то хлопало рядом с ухом, насыщая природный аромат запахом сажи.

Я проморгалась и обнаружила себя на знакомом крыльце. Четыре статуи по бокам, парадный пафос старинного Петербурга… Академия князя Карповского.

К почтовому ящику, выставленному на уличные ступени, сыпались морфы. Не замечая меня, они скидывали в урну корреспонденцию и с гордыми хлопками удалялись.

Грохот стоял неописуемый. Сквозь дымовую завесу я пыталась сосредоточиться и понять… вспомнить… Как я оказалась в Санкт-Петербурге? Как сюда пришла? Не пешком же с самого Эстер-Хаза?

Я больно сжала виски и застонала. Ничего не помню!

Тепло петербургского утра было обманчивым. Солнце не успело прогреть камни, и босые пятки за три минуты окоченели.

– Заболеть рискуете, мисс, – прокряхтел линяющий почтовик и пыхнул сажей в лицо, удаляясь.

Рискую, верно. Ничего не соображая, я поднялась по ступеням и толкнула входную дверь. Раз я сюда зачем-то притопала, не стесняясь стыдного вида, значит, мне было нужно… Или я просто сошла с ума.

Парадное фойе в такую рань пустовало, что было на руку: меньше однокурсниц заметит неподобающий наряд. Пугаясь шорохов и щелчков за витражными окнами, я осторожно пробралась в целительское крыло. Отдышалась у лестницы, с тревогой вгляделась в портрет на стене…

Мне определенно нужна помощь. Хорошо, если просто целительская.

– Анна не спит с рассвета. Стучитесь, леди Честер, у вас пятки черные, – протянул кто-то сзади, и я испуганно взвыла. Прочесала волосы трясущейся рукой и медленно обернулась.

Всего лишь призрак.

Молодой с виду юноша, рассыпавший голубые кудри по плечам и старинной рубашке с кружевным жабо. Он отвесил поклон, поглядел встревоженно на мои колени и кивнул на дверь больничного отделения.

Я нервно обняла себя за плечи, прислонилась спиной к стене и мотнула головой: не могу. Не могу войти к княгине Карповской. На мне мужская рубашка, пахнущая кровью, и я не помню, как ее надевала…

А что помню? Какие-то смутные обрывки. Должна была случиться свадьба, Олив заплела меня, а Ландра подменила перед алтарным камнем.

В порядке ли девочки, успел ли Квитариус их забрать? И госпоже Браун наверняка досталось за помощь с побегом…

Помню, как закуталась в плащ, надела брошь и пошла в банковское подземелье за Эриком. Папа его пленил, когда вампир получал развод. Валенвайд хотел быть со мной. Это было важно, нужно обоим.

А потом мы с ним… в пещере… Так сладко, мучительно приятно. И Эрик с замиранием сердца назвал меня любимой.

– Идите, Честер! – распылялся призрак, размахивая руками в пышных прозрачных рукавах. – Шевелите ножками. Быстрее. Вас искали. Вас ждут!

Искали?

Ох, верно, меня нашли. Нас. И это было кошмарно.

Я всхлипнула и сползла по стенке вниз, обхватила голые колени и затряслась. Резко вспомнилась ламбикурья стая, что сбрасывает золотые монеты на румынские скалы. И отряд папиных ищеек. И сам отец… с пустыми глазами на балконе аптеки.

Это было сегодня или вчера? Кошмарная картина, припрятанная сознанием до лучших времен, всплыла в отрезвляющей, детальной точности. Эрик растерзал отца на оживленной улице Эстер-Хаза, на глазах у следователя Шо и визжащей толпы.

А потом? Что было после? Я целые сутки шла в Петербург, от шока утратив ясность мыслей?

Но зачем? Почему сюда?

Не добившись от меня внятной реакции, призрак прошмыгнул в палату сквозь стену. Лязгнул металл, перевернулся столик, с шумом сложилась ширма…

Дверь распахнулась, и ко мне, на ходу заматываясь в голубой халатик, выбежала Анна Николаевна. Княгиня торопливо стянула темные волосы в пучок, забыв несколько взлохмаченных прядей за ушами, и похлопала себя по щекам, отгоняя дрему.

– Вероника, девочка… Где вы были? Мы вас повсюду… – бормотала она, тараща на меня огромные черные глаза.

Ее взгляд горел тревогой и состраданием. В нем не было ни намека на осуждение, и я позволила себе раскиснуть.

– Папа… Мой папа… – захлебываясь горькой памятью, я тыкалась подбородком в колени. – И Эрик. Мой Эрик. Они… вчера… в Эстер-Хазе… Отец провоцировал, и господин Валенвайд его… совсем… Зачем они так со мной? Зачем?

Я обмякла всем телом и жалобно подняла брови. Ощущая себя истинно оранжерейным цветком, не знающим, не понимающим жизни за пределами красивой стеклянной клетки.

– Вчера? – Анна Николаевна сглотнула и обхватила мои щеки прохладными ладонями. Вгляделась внимательно в бледное лицо, в трясущуюся губу. – Мисс Честер, я должна провести маг-диагностику. Срочно. Поднимайтесь, прошу.

Игнорируя слабые попытки сопротивляться, упрямая княгиня затолкала меня в целительское отделение. Усадила на кушетку, застеленную свежей голубой простыней, и открыла окно, впуская в палату ароматы теплой весны.

– Мне нужно переодеться. И ополоснуться. Этот запах… – я поморщилась, водя носом от плеча до локтя.

– Всего лишь кровь, – отмахнулась целительница. – Нам нельзя терять ни минуты. Тот, кто с вами это сотворил…

– Что сотворил? Кто «тот»? – озадаченно пробормотала я, внезапно отыскав в нагрудном кармашке свой именной жезл.

Все-таки я не пешком к академии пришла. Пятки были хоть и черными, но не стертыми до крови. А в горле до сих пор стояла муть от стремительного телепорта. Ощутимо так подташнивало, точно я за одно утро переместилась раз пять, заметая следы.

От кого убегала? Зачем?

– Мы обе знаем, который «тот», Вероника, – вздохнула Анна Николаевна и неодобрительно передернула плечами. – Счет идет на мгновения. Я должна понять, что вам давали и какие заклятья применяли, пока их след окончательно не исчез. Тогда, быть может, смогу исправить… нанесенный вред…

– Мне не вредили, – заученно ответила я. – Меня не обидели. Не сделали ничего дурного.

– Уверены, мисс Честер? И кто же вам это внушил? – в проеме дверей появился ректор.

По-обычному собранный, подтянутый, застегнутый до верхней агатовой пуговицы. В отличие от супруги, он даже спросонок не был лохмат и помят. Шурховы чудеса.

Я смущенно поджала пятки под себя и завесилась подолом рубашки, надеясь прикрыться по максимуму. Зачем, зачем Анна вызвала Андрея Владимировича? Я и без его пытливого темного взгляда горю со стыда.

– Анна не вызывала, я вызвался сам, добровольцем, – мрачно поведал ректор. – Безумно интересно послушать ваш рассказ. Не опускайте детали. В них вся соль.

– Опять хотите забраться ко мне в голову?

Я поморщилась и отползла на дальний конец кушетки. «Темное соединение» меня добьет. Но если вариантов вернуть память не останется…

«Забудь. Не вспоминай. Обещай, куколка!»

Я вытряхнула из головы чужой хрип. Убийца!

Он… Он выпил папу, а меня, выходит, бросил в Эстер-Хазе? Или увел с собой, переодел в грязную рубашку, а потом уж бросил? Картину, как Эрика арестовывают, я не помнила.

– Я просто понаблюдаю за диагностикой. Издалека. Успокойтесь, Вероника, и не забывайте дышать.

Ректор напряг челюсть, заплел руки на груди и сделал два шага назад.

– Мой отец… – начала я и осеклась. Вгляделась в сумрачное лицо, не уверенная, что хочу слышать ответ на вопрос.

– Граф Ланге мертв, – выдавил из себя князь Карповский. – В его убийстве обвиняют Эрика Валенвайда. Были свидетели.

Значит, не привиделось. Не придумалось.

Я. Я свидетель. Хоть от шока моя память попыталась избавиться от горьких воспоминаний.

Меня заставят давать показания? Сидеть на твердой лавке в подземном зале магтрибунала и в красках описывать смертельный укус вампира?

– В этом нет необходимости. Свидетельств было достаточно, – отрешенно сказал Андрей Владимирович. По привычке он читал мысли, трагично-серыми тенями написанные на моем лице.

– Матушка уже знает?

Много ли нужно официальной теле-маго-грамме, чтобы долететь до замка Честер? Упасть в дрожащие руки графини Аврелии?

Вряд ли на фоне кошмарной новости она продолжает винить меня за побег со свадьбы. В разгар крупного горя мелкое забывается. Или и в смерти папы обвиняет тоже? Скорее всего, так и есть. Порченая ягодка. Позор целого рода.

Андрей Владимирович переглянулся с супругой и осторожно кивнул. Выходит, маму успели известить.

Эта атмосфера заговора начинала нервировать: все вокруг знали больше меня! Они хоть что-то помнили и могли доверять своей памяти.

Странно, но теперь я вспоминала о папиной смерти почти спокойно. Эмоции били в грудь приглушенно. Пошевелилась злость, вспыхнуло отчаяние, попыталась взыграть ненависть, откликнулось отрицание… И вдруг стерлось все – за ненадобностью. Будто я за неполные сутки успела примириться с горькой действительностью.

Анна Николаевна пританцовывала вокруг меня, растирая до искр ладони и вытягивая сияющие струны из кольца-талисмана. Вряд ли тонкий золотой обод имел иглу. Я бы не стала подозревать княгиню в применении темной магии. Но все равно нервно заерзала на кушетке.

В последний раз меня диагностировали в «Эншантели» – на предмет невинности. Процедура вышла неловкой и неприятной, а потом я получила от матушки письмо с помолвочным кольцом. Это случилось в какой-то иной, прошлой жизни.

В этот раз ощущения были другими. Искристыми, баюкающими. Анна Николаевна ласково вытягивала невидимые ниточки из головы. Кружево зависало в воздухе перед ее носом, давало целительнице информацию и тут же рассыпалось в пыль.

Княгиня действовала до того ловко и умело, что диагностика напоминала танец пальцев и сверкающих струн. Как чародейка-арфистка, выуживающая невероятные ноты прямо из воздуха.

– Почему я не помню, как сюда пришла? – решилась я на вопрос, с любопытством поглядывая на сопящий нос княгини.

– Потому что… Ммм…

Завороженная диагностической картиной, она замолкла и закусила губу. Отвлеклась от беседы, сощурилась. Что-то проверила, подняла брови изумленно.

– Потому что вам давали «Иммору» и Ублиум Мортис, мисс Честер. В гомеопатических дозировках, но регулярно.

– Вы помните, как выпили или съели что-то горько-сладкое, приторное, отдающее миндалем и водорослями? – вторгся в шоковую тишину голос ректора.

– Смутно. Почти нет.

Я неуверенно пожала плечами и отвела глаза. Сквозь серое облако памяти продиралось воспоминание. Последнее из тех, что во мне сохранились.

Стекло бокала. Теплый палец на подбородке. Напиток, удививший язык неприятным вкусом… И темнота, обрыв.

Где это было? Кто меня опоил? Из чьих рук я послушно приняла зелье?

– Отсюда провалы… Пробелы…

– Пигалица, проверь… – хрипло отозвался Андрей Владимирович с угла кабинета.

– Уже проверила, – сообщила она и виновато на меня поглядела. – Прошу прощения, Вероника, что заглянула так глубоко без разрешения. Но я обязана была убедиться. Имелось столько свидетельств от очевидцев, что вы были связаны, покусаны и окровавлены, а после похищены силой…

– И? – требовательно поторопил князь, ничуть не смущенный ее незаконным вторжением.

– Телесных повреждений нет. Она в порядке, просто в шоке и без памяти, – с облегчением выдохнула княгиня. – Он не сделал дочери графа ничего дурного. Остались бы… следы. Не на теле, так на ментальном уровне. Я даже серьезной кровопотери не вижу. Отметины на шее есть, но… он брал мало и осторожно.

– «В гомеопатических дозировках», – фыркнув, хмуро договорил Карповский.

Он растер лицо и со скрипом уселся на стул у двери. Махнул рукой, позволяя супруге продолжить маг-диагностику.

Пока Анна Николаевна окуривала меня дымком из голубой сферы и разбирала изменчивый пар на волокна, я вглядывалась в свои запястья. За ночь отметины от веревок прошли. Да и ссадины на коленях, оставленные колючими стражами Дебрей, стали незаметны.

– Андрей, прошу, – княгиня строго зыркнула на ректора, предлагая тому покинуть палату, но он не шевельнулся. – Я уже трижды проверила разными методами… И должна задать мисс Честер два вопроса. Неловких, так что ректору Андрею Владимировичу лучше покинуть…

– Как верно заметила Анна Николаевна, Андрей Владимирович тут ректор, – мрачно напомнил Андрей Владимирович. Который ректор. – И за свои ежедневные страдания имеет право сидеть там, где пожелает.

– А потом говорит, что я упрямая, – Анна закатила глаза и смиренно продолжила: – Вероника, вы знаете, что утратили невинность? Помните, с кем?

Я сжалась в комок и нервно заморгала. Кошмар. Позор. Конечно, такие вещи видно на маг-диагностике.

Все ждала, что она добавит что-то обидное, обличающее… Матушка непременно разорилась бы длинной тирадой о предательнице чести рода Честер, спутавшейся с грязным полукровкой. Но княгиня молчала и спокойно дожидалась ответа.

– Я целитель. Вы можете говорить со мной открыто, – Анна Николаевна взяла меня за запястья и мягко сжала. – Я знаю, что господин Расков собирался соединиться древним ритуалом, а значит, рассчитывал на непорочность невесты. Предполагаю, это случилось позже… Вы помните?

– Д-да, – прошептала, полыхая с головы до пят. – Это я помню.

– Слава Судьбе-богине, – выдохнула она и сжала запястья крепче. – Значит, решение вы приняли сами и до того, как утратили память?

– Сама.

Я стала совсем его… а он! Потерял контроль и убил.

– Сгораю от нетерпения, какой второй вопрос в этой занимательной викторине, – пробубнил в кулак ректор.

Он потемнел в тон пиджаку и теперь неотрывно следил за пассами, которые совершали изящные женские пальцы над моим животом.

– Я предпочла бы сообщать это в других обстоятельствах, леди Честер… и без лишних ушей… включая призрачные… – она сердито зыркнула на подвесной шкафчик со снадобьями, и голубоватый нос быстро всунулся внутрь. – Но и молчать не имею права. Нет, нет, нужно еще раз проверить…

Она взволнованно замахала пальцами, сооружая из золотистых нитей аркан. Накинула тончайшей сетью на меня, позволила магии обнять кожу от лба до колен… Я рвалась с места – что? Что?! – видя, как напряжение на ее лбу сменяется изумлением.

Княгиня накрыла губы ладонью и отвернулась к окну. Глубоко вдохнула весенний воздух, растягивая паузу до невыносимости.

– Что со мной не так? Ответьте!

Представлялись дикие, страшные вещи. Что может напугать княгиню, победившую Блэра, давшую отпор Братству арканов, выстоявшую против натиска Верховного Совета?

У Анны Николаевны должен быть стержень из чистого серебра. Звонкий и прочный. Так почему она напугана до трясущихся пальцев? Я отравлена? Умираю? Становлюсь монстром? Покроюсь чешуей, обрасту перьями, как Эзра Грифф?

– Все не должно быть так, – прошептала она удрученно. – Это несправедливо. Да и невозможно, если верить историческим сводкам. Как могло получиться? Ему почти три сотни! Но капля…

– Что с ней? Я потеряю магию, как Элиас? Или ослабею до смерти, как Эмиль?

Проклятый род Честер! Брат чуть не умер, когда сила в нем надломилась… Но Карповские смогли помочь, спасли неблагодарного гаденыша.

– Капля в порядке. Крепка, напитана, работает усиленно на поддержание… и защиту… Такое видно на маг-диагностике лишь в одном случае, – Анна Николаевна нервно разлохматила пучок на голове и похлопала себя по щеке. – Я не знаю, как сказать такое… в нынешних обстоятельствах.

– Как-нибудь скажите, пока я в обморок от ужаса не упала, – взмолилась я.

– Вероника, ты ждешь малыша.

Ох, нет, лучше бы она молчала… Нет. Нет. Нужно проснуться. Взбить лапками морок, что меня пленил, и вырваться на поверхность.

– Да какого ж тролля! – негромко рыкнул Карповский и шумно набрал воздуха в грудь. – Он в своем уме?