Читать книгу: «Клякса», страница 2

4

Наташа открыла квартиру и вошла.

– Бабуль, я дома, – громко сказала она.

– Как хорошо, Натусечка, – послышался старческий голос из соседней комнаты. – Проходи, как раз поможешь.

Наташа скинула сандалии и прошла в комнату, где бабушка обычно принимала посетителей. Вот и сейчас в потёртом кресле сидела женщина со скорбным лицом. Её вытянутая нога с толстыми растопыренными пальцами и раздувшейся воспалённой щиколоткой лежала на низкой скамеечке. Бабушка сидела на полу, поджав под себя ноги. В руках она держала литровую банку с водой, в которой то и дело смачивала морщинистые пальцы и брызгала на ногу сидящей напротив женщины.

– Внученька, будь дóбра, – обратилась она к Наташе, – там у меня в комоде… Ну знаешь где. Тряпочки красные, заговорённые. Вставать тяжело. Принеси, моя хорошая.

Наташа молча подошла к комоду, выдвинула второй ящик и взяла красную выглаженную тряпицу из стопки. Она вернулась к бабушке и села рядом.

– Помолимся, деточка, вместе, – сказала бабка, принимая тряпицу.

Наташа сложила руки, закрыла глаза и монотонно зашептала молитву. Бабка взяла клочок бумаги в клеточку, весь исписанный кривым почерком, уложила его на больную щиколотку женщины и начала оборачивать красной тряпицей, распевно приговаривая что-то себе под нос. Когда с бинтованием было покончено, старуха взяла банку, кряхтя, встала и принялась обильно обрызгивать женщину водой.

Раздалась механическая трель. Наташа открыла глаза и перестала шептать.

– Поди, милая, открой. Кого, прости господи, принесло в такой момент? Всех прогоняй.

Наташа пошла открывать дверь. Там оказалась соседская бабка с пятого этажа.

– Мариванна, бабуля сейчас занята. Попозже приходите.

Соседке объяснять не пришлось. Та только благоговейно перекрестилась и побрела на лестницу, постукивая костылём.

– Ну кто там? – спросил голос из комнаты.

– Мариванна приходила, – крикнула Наташа, а сама пошла на кухню. Открыла холодильник и принялась изучать банки с вареньями и соленьями, размышляя, чем бы перекусить. Бабка в коридоре провожала пациентку, давая той добрые напутствия на дорожку. Хлопнула входная дверь, и она появилась на кухне с пачкой мелких купюр в руках. Послюнявив пальцы, она два раза пересчитала деньги. Убедившись, что всё верно, бабка закатала деньги в пояс передника.

– Ну что, милая, чаю попьём? Я блинов напекла.

– Блины – это хорошо, – Наташа заметила блюдо на подоконнике и закрыла холодильник. Она взяла чайник и подошла к раковине.

– Вот ведь неладная, – проворчала бабка и села у стола.

– Кто, бабуль?

– Да эта Мариванна. Глаз у неё плохой. Всё шастает. Дома ей не сидится, прости господи. Пойду к ней сейчас за семенами.

– Сходи, – отозвалась Наташа. Она включила чайник и села за стол рядом с бабкой.

– Ну вот, Наташенька, – сказала та и заправила выбившиеся из платка седые волосы, – теперь памятник новый справим. Я уже заказала и людей наняла. Была давеча в горисполкоме…

– В мэрии, бабуль, – поправила Наташа.

– Да какая мэрия, прости господи, – отмахнулась старуха. – Исполком он и есть исполком. Слов понавыдумывали теперь. Так вот, Наташенька, помощь тебе будет, как сиротке. Заживём, внученька. Все под богом ходим. Завтра на кладбище пойду, прополоть там надо. А то как же памятники ставить?

– Бабуль, в прошлом месяце пололи, – Наташа взяла с широкого подоконника тарелку с блинами и поставила на середину стола. Потом открыла холодильник, достала банку с вареньем и наполнила фигурную стеклянную вазочку.

– Как же, а дожди? Ты посмотри, сколько дождей нынче. Всё травой заросло. Вон на поле на вашем полыни по пояс.

– Ну да, – Наташа убрала банку в холодильник.

– Ты если не хочешь, не ходи. Я сама управлюсь, посижу там, помолюсь, поговорю с ними, – глаза у бабки вмиг наполнились слезами. Она принялась утираться кончиком платка. – Мне и не тяжело. Да и полоть там немного.

– Да нет, бабуль. Пойдём вместе.

– Ты моя хорошая! – бабка схватила Наташину руку и поцеловала. – Храни тебя господь. Какая же я старая, Наташенька. Господи, господи, дай сил ещё пожить, тебя на ноги поставить.

5

Не успела Леся зайти домой, как её тут же отправили в магазин за продуктами. Вернулась она совсем разбитая. Тихо прокралась на кухню, а там мать стоит у окна и курит в форточку.

– Мам, – позвала Леся.

Та вздрогнула, смутилась и быстро выкинула сигарету на улицу, даже не затушив.

– А если там внизу кто-нибудь? – Леся сгрузила на стол сумку с продуктами.

– Ты мне что тут устроила? – накинулась на неё мать. – Я тебе коробку брать разрешала? Намусорила, лук весь рассыпала.

Леся села за стол, опустила голову на руки и разрыдалась в голос. Мать тут же подскочила к ней.

– Дочь, ты чего? Что случилось? Тебя кто-то обидел?

– Мама! – выдавила Леся, захлёбываясь слезами, и кинулась ей на руки. – Какие все злые, мама! – причитала она. – Почему меня никто не любит, ведь я стараюсь…

– Ну как же, доченька, я тебя люблю, – тараторила мать, поглаживая её по плечам, целуя в щёки, в лоб. – Папа тебя больше жизни любит, он никого так не любит, как тебя.

– Мама, я так соскучилась.

– Я тоже, я тоже, родная, – мать вытерла щёки Леси. – Ты же знаешь, летом самые экспедиции. Хочешь, позвоним ему сейчас? Он рад будет.

– Давай, – Леся подошла к кухонной мойке и умылась.

– Мама, – позвала она, – не кури больше, пожалуйста. И папа не любит…

– Не буду, – пообещала мать.

6

Симкина сидела на той самой лавке в соседнем дворе и утаптывала каблуком сандалии пыль под ногами. Случайно завалявшаяся в кармане таблетка антигистаминного и ингалятор постепенно помогали. Глаза отпускало, слёзы течь перестали и отёчность, судя по ощущениям, спадала, хотя в носу всё ещё хлюпало. Ей бы домой, принять холодный душ и немного поспать, но там мать, которая обязательно догадается, что Вера опять шлялась по полю. А это грозит домашним арестом на неделю, а то и больше, и очередным походом в поликлинику к Палсимычу. Аллерголог, дай волю, посадил бы её в стерильный пластиковый мешок и держал в изоляции, никогда не выпуская.

«Хотя какая теперь разница?» – размышляла Симкина.

На улице ей делать нечего. Не с малышнёй же в песочнице куличи стряпать. С Ирой и компанией покончено навсегда. Они и сами не захотят общаться. Ведь она, Симкина, – предатель. Уж Ира расстарается, расскажет во всех подробностях и про дневник, и про запись… Жальче всего ссорится с Лесей, ведь та, на самом деле, славная и очень добрая. Однажды даже подарила Вере свой старый сотовый, когда отец ей новый из командировки привёз. А могла бы Ире отдать или хоть Наташке, или вообще никому.

Симкина достала из кармана телефон, покрутила в руках. Наверное, придётся вернуть. А она уже музыки накачала…

«Может, ещё обойдётся?» – подумала Вера, сунула сотовый назад и аккуратно поскребла зудящее веко.

– Ты тут чё забыла?

Вера вздрогнула и подняла голову.

– Да я так, – ответила она Максу, который неожиданно появился у подъезда своего дома. – Вот решила посидеть…

Макс пинал бордюр запыленным кедом, кривил пухлые губы и смотрел в сторону.

– Ну чё, похоронили? – слишком бодро спросила Вера и тут же сникла, понимая, как нелепо прозвучал вопрос.

– Ага, – буркнул Макс.

Он не уходил, но и на разговоры был явно не настроен сегодня.

– Ну ладно… – Вера соскользнула с лавочки и медленно побрела домой.

– Тебе, кстати, бойкот, – крикнул ей вдогонку Макс.

Симкина вернулась. Она серьёзно посмотрела на Макса. Тот опять принялся сосредоточенно изучать что-то вдалеке.

– Ты теперь тоже со мной не разговариваешь? – спросила Вера.

– А я-то тут при чём? – выпалил тот. – Я вообще не с вашего двора. Меня ваши тёрки не касаются.

– Удобно, – она сощурила свои и без того заплывшие глаза. – И в школе ты меня стороной обходишь.

– И чё?

– А знаешь, ты не притворяйся особенным. Будь как все, – Вера развернулась и зашагала прочь. – Бойкот, значит, бойкот! – крикнула она, не оборачиваясь.

Макс сделал неуверенный шаг в сторону Симкиной, но передумал и быстро скрылся в своём подъезде.

Светка с интересом наблюдала за сценой между старшими, сидя в песочнице неподалёку. Как только Симкина и Макс разошлись в разные стороны, она кинулась к Рите на качелях.

– Рит! А давай тоже кому-нибудь бойкот объявим, – вдруг предложила Светка подруге.

– А кому? – спросила та и принялась оглядываться.

– Ну вон хоть Дениске с первого подъезда.

Дениска долбил мяч о стену возле подъезда, где скрылся Макс. Девчонки подошли к нему. Светка толкнула Риту. Та немного потопталась на месте, а потом неуверенно объявила.

– Дениска, мы тебе… бойкот!

– Чё? – Денис поймал мяч и недоумённо уставился на девчонок. – А это чё?

– Мы с тобой не разговариваем, – выпалила Светка.

– А… ну ладно, – флегматично ответил Денис. – А я думал, мы в классики попрыгаем.

– Свет, а давай в классики лучше? – воодушевилась Рита.

Светка строго посмотрела на обоих.

– Хорошо, – согласилась она. – А потом бойкот.

– Ладно! – засмеялись все. – У кого есть мел?

7

«Что бы такого придумать?» – ломала голову Светка, сидя на качелях и облизывая чупа-чупс. Накануне старшие ребята со двора устроили голубиные похороны и в кои-то веки разрешили им с Ритой поучаствовать. От вида мёртвого голубя подташнивало, но само действо Светку захватило. И жутко, и интересно, то есть жутко интересно! Ушли на полынное поле за соседний дом. Продирались сквозь заросли, как цепочка муравьёв с добычей. Мама категорически запрещала туда ходить, и Светка догадывалась, что неспроста. Должно быть, пряталось там что-то таинственное, загадочное и немножко опасное. И точно – голубиное кладбище! Старшие ребята вырыли ямку, Наташа пела странные песни про рай, а потом Симкина, даром что большая, струсила и решила уйти. А Ирка объявила ей бойкот, и все переругались. Вот это настоящее приключение! Не то, что ковыряться весь день в песочнице у мамы на виду. После такого Светка загорелась придумать ещё чего-нибудь, не хуже голубиных похорон. Вот только не придумывалось. Хватило ума лишь подбить Риту объявить Дениске из соседнего подъезда бойкот, а тот сделал вид, что не понял, и предложил поиграть в классики. Классики – дело, конечно, хорошее, но про бойкот-то потом забыли. Светка вспомнила уже дома, засыпая: «А Дениска не дурак, хоть и мальчишка. У него что не спроси – всё знает!»

Во дворе показалась Рита с какой-то голубой коробкой в руках.

– Смотри, что мне подарили! – закричала она издалека, и вприпрыжку подбежала к Светке, тряся у неё перед лицом пластмассовым чемоданчиком с красным крестом на крышке. – Бабушка из Москвы привезла.

– Ого! – тут же воодушевилась Света. – Давай-ка сюда, – она потянула липкие от леденца руки к чемоданчику.

– Нет, – Рита спрятала бабушкин подарок за спину. – Это моё!

– Да я только посмотреть, – надулась Светка.

– Лучше давай я тебя вылечу!

– А я не болею. – Светка отвернулась и начала раскачиваться на качелях, обсасывая палочку от чупа-чупса. Рыжие хвостики над её ушами заколыхались в такт.

– Ну ты чего? – захныкала Рита.

И тут Светку осенило:

– А давай голубей лечить?

– Давай! – Тут же согласилась подруга. – А как? Разве их поймаешь?

– А мы их прикормим булкой. У тебя булка есть?

– Нет.

– И у меня нет. Может, им червяков накопать?

– Голуби червяков не едят, – отрезал хрипловатый голос из-за спины. Светка оглянулась. На вершине горки, подогнув под себя ноги, сидел Дениска. Откуда только взялся?

Светка презрительно сощурилась.

– Дениска, хочешь, я тебя полечу? – Рита с надеждой открыла чемоданчик и достала пластмассовый стетоскоп.

– Не, – просипел тот и съехал с горки, не вставая с корточек, – я лечиться не люблю.

– А может, кошку найдём? – Светка опять заскучала.

«С такой компанией каши не сваришь», – подумала она уныло.

– У кошек блохи, – невозмутимо заявил Денис, подходя к девчонкам. – А ещё они царапаются. Я кошек не люблю. Другое дело – собаки. Вот у бабушки в деревне…

Светку окликнули. Она обернулась и увидела отца. Он стоял у подъезда их дома и призывно махал ей. Пришлось оставить ребят и идти к нему.

– Светка, мне срочно нужно уехать по работе, а мама ещё не вернулась. – Отец зашагал к припаркованной у тротуара машине. – Иди домой и дождись её, она вот-вот придёт, – он протянул ключи от квартиры.

Машина пискнула, и Светка ловко взобралась на заднее сиденье.

– А можно я с тобой?

– Куда со мной? – раздражённо отмахнулся отец. – А ну, вылезай! Ты слышала, что я сказал? – отец сел за руль и воткнул ключ в замок зажигания, мотор бодро заурчал. – Давай-ка без разговорчиков.

Светка неуклюже выбралась из машины, проводила тоскливым взглядом отъезжающее авто. Потом вытащила из-под футболки отцову автомобильную аптечку, ловко припрятанную сзади под футболкой, и пошла назад на детскую площадку к ребятам.

– Вот настоящая докторская сумка! – Она покрутила перед носом Риты аптечкой, расстегнула молнию и принялась выгружать на лавочку содержимое. – У меня здесь бинты, вата и пластыри, йод и даже ножницы! А ещё какая-то присыпка и таблетки.

Дениска подошёл поближе и уважительно попросил посмотреть. Рита раскраснелась и чуть не плакала. Она схватилась за ветку кустарника, росшего за лавкой, и со зла отломила её.

– Ты зачем деревья калечишь?! – неодобрительно покачала головой Светка. – Им же больно!

– Не, им не больно, – тут же встрял Денис, – у них нервной системы нет.

– А тебя кто спрашивал?

Светка подобрала отломанную палочку, покрутила в руках.

– Я её привяжу. Срастётся. Буду деревья лечить.

Светка распечатала пачку бинта и принялась приматывать отломанную палочку к ветке кустарника.

– А я послушаю дыхание! – тут же спохватилась Рита. Нацепила на уши стетоскоп и попыталась пристроиться к кусту.

Денис закатил глаза и, снисходительно поглядывая на Риту, покачал головой. Потом взял из аптечки ножницы и помог Светке отрезать бинт. Когда разобрались с «пациентом», предложил:

– А побежали к школе! Там вдоль ограды много деревьев.

Девчонки, забыв про разногласия, тут же откликнулись, и все помчались к школе. Там деревьев, нуждающихся в лечении, оказалось хоть отбавляй. Вся компания работала слаженно: диагностировала Рита, Светка смазывала «раны» и трещины йодом, припорашивала присыпкой и накладывала тугую повязку или приклеивала пластырь. Дениска ассистировал обеим, помогая находить очередного ветвистого «пациента». Ребята работали не покладая рук, пока не обнаружился особо тяжёлый случай, требующий экстренного вмешательства.

– Пациент – рябина, – коротко констатировала Светка, внимательно осматривая сухую ветку с пожухлыми листьями. – Потребуется обрезание!

– Не обрезание, а ампутация, – уверенно поправил Дениска.

– Сделаю укол, чтобы не болело, – Рита полезла в свой чемоданчик за игрушечным шприцем.

Светка тем временем приготовила ножницы:

– Санитары, держите пациента! – приказала она.

– Я тоже доктор! – насупилась Рита.

Светка принялась пилить сухую ветку ножницами, Дениска придерживал. Они провозились минут десять, но дерево не поддавалось. Совсем выбившись из сил, Светка предложила:

– Может, просто отломаем!

– Что ты за врач такой! – возмутилась Рита. – Давай я! – она выхватила у Светки ножницы, сделала несколько быстрых размашистых движений и ойкнула. На её розовые сандалии закапали красные кляксы.

– У дерева кровь! – восторженно ахнула Светка.

Тут Рита заголосила, и стало понятно, что помощь нужна доктору. Светка застыла в нерешительности, а Дениска не растерялся, опрометью бросился к тропинке неподалёку и через несколько секунд вернулся с пыльным зелёным листком.

– Вот! Подорожник! – он плюнул на листок, пожамкал его в ладонях и приложил к Ритиному порезанному пальцу. Та заверещала ещё громче:

– Мама! Мама-а-а-а!

Проверенное народное средство, по всей видимости, не сработало, Рита трясла рукой и извивалась всем телом.

– Рита, давай я тебе укол сделаю, чтобы не болело? – с отчаянием в голосе предложила Светка.

Рита заковыляла к дому, позабыв про свой докторский набор. Ребята растерянно проводили её взглядом. Скоро пострадавшая скрылась в подъезде.

– Ну и дела… – просипел Дениска. – Я что-то проголодался. – С этими словами он сиганул с места и умчался, оставив Светку одну в полном замешательстве.

Она ещё какое-то время потопталась на месте. Потом собрала разбросанные по траве инструменты – бинты, вату и злополучные ножницы – в аптечку отца, игрушечный градусник и шприц – в голубой чемоданчик.

«И что теперь с ним делать? – соображала Светка. – Надо бы вернуть».

Она пошла к дому Риты, позвонила в домофон. Отозвался взволнованный женский голос.

– Позовите, пожалуйста, Риту, – затараторила Светка. – Она свой чемоданчик забыла.

В ответ женщина разразилась руганью, из которой Светка поняла лишь, что им с Ритой больше дружить не стоит. Светка испуганно отшатнулась от дверей и побежала было домой, но на полпути разрыдалась.

– Что это получается? – всхлипывала она. – Я же только вернуть… Она ведь сама поранилась…

Светка села на лавочку у своего подъезда, положила рядом вещи и крепко задумалась. Обида за несправедливость точила в груди. Всё-таки они с Ритой дружили, сколько Светка себя помнила. А теперь им не разрешат играть вместе. Всегда эти взрослые так: не разберутся, а уже запрещают. «Им бы только запрещать! – ворчала Светка, взгромоздившись на лавочку у своего подъезда и вытирая слёзы. – И как только умудряются всё так поворачивать, что ты всегда остаёшься виноватым? Они, конечно, умные – эти взрослые, но до чего же глупые! Им говоришь одно, а они тебе не в лад, невпопад! Вот и мама такая же. Я ей: “Не дорисовала ещё, краска засохнет”. А она: “Зубы чисти!” Я ей: “Минуточку!” А она: “Завтра к зубному отведу”. И ведь отвела! Чтобы ей подождать минуточку, и к зубному идти не надо…»

– А это у тебя фто?

Светка подняла глаза и увидела кудрявого щуплого мальчишку лет четырёх. Он разглядывал сложенные на лавке аптечку и голубой чемоданчик. В нескольких шагах от него стояла, сцепив руки в замок, толстая девочка с жидким хвостиком на затылке. Эта, кажется, была постарше Светки. Наверняка уже школьница.

– Это отдать нужно, – буркнула Светка. – А вы откуда?

– Рудик, пойдём, – позвала толстая девочка, собираясь уходить. – Не мешай детям, – сказала она высокомерно, будто сама была старшеклассницей.

Однако Рудик и не думал послушаться:

– А давай игать! – Он бесцеремонно подсел к Светке, положил на колени голубой чемоданчик и попытался его открыть.

Светка хотела аккуратно забрать, но он оттолкнул её руку. Тогда толстушка подошла поближе, с невозмутимым выражением на лице вырвала чемоданчик из его рук и передала Светке.

– Просто это не моё, – извиняющимся тоном промямлила заплаканная Светка. – Отдать надо. А так мне не жалко.

– Да он наглый, ты не обращай внимания, – с пониманием отозвалась толстая девочка.

– Тебя как зовут? – спросила Светка, тут же проникшись симпатией к девчонке.

– Марта, – важно заявила та.

– Это ты придумала! – засмеялась Светка, вспомнив, как сама недавно рассказывала всем, что на самом деле её зовут Снежана. А Светка – это так, прозвище для простоты.

– Почему придумала? – опешила толстушка. – Это Рудик – мой брат. А я Марта.

– Таких имён не бывает! Ты что, в марте родилась?

– Нет, в июне. Пойдём, Рудик, ома¹ ждёт.

Рудик помотал головой и опять потянулся к голубому чемоданчику. Марта недовольно сложила руки на груди, но трогать брата не стала.

– А вы к нам переехали? – спросила Светка.

– Мы у бабушки в гостях, ненадолго…

– Пока мама не умёт! – выпалил Рудик, не дав сестре закончить.

– Заткнись, Рудик! – ещё сильнее насупилась Марта.

– Я сам слыфал! – заверещал Рудик.

Светка не знала, что и сказать на такое. Она лишь разинула рот и захлопала рыжими ресницами.

– Ага…

– У нас мама болеет, – спокойно пояснила Марта. – А мы мешаем, шумим и балуемся, – она покосилась на брата. – Папа сам не справляется, поэтому нас пока сослали к бабушке. Бабушка старая и тоже всё время болеет, давление у неё. Мама поправится, и мы вернёмся домой.

– Она не поплавится, – заспорил неугомонный Рудик. – У неё лак!

– А ну, пошли! – разозлилась Марта, схватила упирающегося брата за руку и, не обращая внимания на визг, потащила его на противоположный конец улицы.

Тут заскрипела оконная рама и сверху послышался голос Светкиной мамы:

– Ну-ка домой, живо!

Светка подхватила вещи и помчалась в подъезд.

Мама вернулась уже давно – успела подогреть суп, принесла свежие булочки к чаю. Заставила Светку вымыть руки и усадила обедать.

– Мам, а ты тоже умрёшь? – вдруг спросила Светка. Её встревожил разговор с Мартой.

Мать замерла с тарелкой у плиты, потом медленно повернулась к Светке и спокойно сказала:

– Когда-нибудь, но ещё очень нескоро.

– Только на следующий год?

– Нет-нет! – затараторила мать, отложила тарелку и обняла Светку, крепко прижала к груди. – Вот когда у тебя самой будут взрослые дети и внуки, тогда, может быть.

Светка понимающе покивала. Потом заметила розовый лак на ногтях матери и забеспокоилась:

– Сотри лак! Сотри быстро!

– Что такое? – удивилась та. – Тебе не нравится цвет?

– Нет!

– Ну хорошо. Да он уже и облупился, – задумчиво проговорила мать, разглядывая ногти. – Сейчас.

– Мам, ты когда умирать будешь, меня не отсылай, ладно?

– Светочка, ты чего? У тебя что-то случилось? – мать повернула лицо дочери к свету и внимательно осмотрела её. – Ты не заболела?

– Нет! – уверенно заявила Светка. – Мам, а давай играть в прятки?

– Давай. Только сначала пообедаем.

Светка заскулила, принялась хлебать ложкой борщ.