Навия. Проклятие

Глава шестая
Неудачная репетиция

– Дана!

– ДЯ вздрогнула, замотала головой. Где я вообще, почему лежу грудью на подоконнике, едва не вываливаясь из распахнутого окна? А на пороге комнаты стоит Дятлов, смотрит на меня внимательно и настороженно.

– Я стучал, а ты тут возишься, но голос не подаешь. Ты что, выходила погулять через окно?

– Нет… Да, – сдалась я, ощутив две насквозь мокрые меховые тряпочки на ногах.

– А кого Вилли просил окрепнуть к вечеру? Гулять по холодку – это твой способ оздоровления?

Я покачала головой, не зная, что отвечать. Врать не хотелось, да и не было сил.

– Погоди, ты чего-то испугалась? – продолжал допытываться Дятлов.

– Нет…

– Кто-то приходил, да? – Голос Сашки звучал, как перетянутая струна. – Ты что-то почувствовала… внушение? Это был он?

– Нет, просто стало очень жарко в комнате, вышла подышать, – простонала я. – И нечего сразу устраивать допрос с пристрастием.

Говорить про Орлика я не желала. Только не сегодня. Слишком много сразу появится вопросов, а я так хочу хоть немного побыть в одиночестве, обдумать то, что услышала.

Не знаю, поверил ли мне Саня, но сказал только:

– Ладно, пойду добывать тебе новые тапки и тазик с водой. И, – быстрый взгляд на валяющееся на полу одеяло с предательски торчащим мокрым краем, – одеяло тоже.

Примерно час я провалялась в комнате с выключенным светом, прикидываясь, будто сплю. На самом деле теперь, когда я знала, что Орлик жив, у меня появилась возможность думать о нем без страха и боли. Я вспоминала наше общее детство, игры на улицах Кречета, вылазки за границы города, в орешник. Куда сложнее было думать о нем сегодняшнем и совсем уж запредельно – думать о нас.

Для Орлика вроде как все просто: он уверен, что, когда воспоминания уложатся в моей голове, все лишнее отпадет само собой, я снова стану Деей, его Деей, и мы будем вместе. Так должно быть, но так не может быть, хотя бы потому, что есть Сашка. Хорошо, поставим вопрос иначе: была бы я с Орликом, не будь Дятлова?

«Да! – заголосило сердце. – С кем, если не с ним? Он мужчина всей твоей жизни, твой жребий, твой удел!»

Это так, но вот загвоздка: Орлик очень старается казаться прежним, каким был тогда, сотни лет назад. Но ведь это не так, прожитые жизни изменили его, мне ли это не понимать и не чувствовать. Он – безжалостный убийца, наемник с ожесточенным сердцем, не щадивший даже тех, у кого были лица его друзей. Да, он искал меня все эти века, но только ли потому, что так сильно любил? Я была его первой любовью, пробуждением его сердца, его мечтой, его неутоленной страстью, непознанной невестой. Потому он и не смог никого больше полюбить, что всегда имел в голове недостижимый образ первой любви. А если наконец круг замкнется и он добьется меня, то не отбросит ли через какое-то время, как расколотый орех, оказавшийся недостаточно вызревшим? Ведь я против него – девчонка, во многом наивная. Кроме того, у меня есть Параклея, а значит, я уже не смогу принадлежать ему безраздельно, чего он наверняка жаждет.

Или, может быть, Орлик в самом деле очень любит… Дею. Но тогда он скоро поймет, что я – не совсем она. Я – не его верная, живущая им одним, готовая на самопожертвование Дея. И это будет крахом для нас обоих.

Мысли сводили меня с ума. Чтобы отвлечься, я стала вспоминать Оляну. Бронзоволосая красавица, веселушка, удивительная рукодельница, она когда-то научила меня всему, что тогда полагалось уметь девушке. А мне это нелегко давалась, сколько раз, помню, она держала в своих теплых ладонях мои исколотые прялкой пальцы и стирала с моих щек горькие слезинки. Она была старше года на три, по тем временам – солидная разница. Так что не подругой я ее считала, а, скорее, старшей сестрой и в чем-то даже матерью, поскольку моя мать много лет была прикована к постели, безголосая, почти недвижная. Когда Оляна стала невестой, а потом женой Ждана, я чуточку недоумевала, как она могла выйти за такого старика, ему ведь было уже за двадцать. Но и радовалась, что мы в самом деле станем родней.

Только благодаря этому «старику» она и осталась жива. Ждан, который был не слишком похож на других наших ребят, злой, порывистый, боевитый, сумел вывести ее и старуху мать из захваченного города. Помню еще, как Оляна бегала утешать меня, когда Орлик не вернулся на поляну. А потом однажды пришла с совершенно мертвым лицом, с новорожденными близняшками на руках. Пришла и попросила стать женой Властителя, чтобы этим спасти их всех.

И вот теперь она тоже в этом мире, ведет какую-то непонятную игру, и это она едва не убила Орлика тогда, у дома Кимов. Интересно, как отреагирует Инга, когда узнает… если узнает. Кошмар, они ведь даже посмотреть друг на дружку не смогут, обе в повязках…

Тут меня позвали ужинать. Еду, похоже, привезли откуда-то из ресторана, чтобы не заморачиваться. За столом сидели вчетвером: мы с Ингой и Вилли с Сашкой. Парни, само собой, обсуждали ночное дело, Инга низко клонилась над тарелкой, а я ужасно злилась на парней. Из-за Инги. Это какими нужно быть непробиваемыми, чтобы не понять, что ей тяжел этот разговор, что она скучает по миру Навии. Хотя разве мальчишки бывают другими?

Уловив что-то про палатку, я вздернула голову:

– Их будет две, как обещали?

– Само собой, – неожиданно весело отозвался Вил. В последнее время я чаще видела его в мрачном настроении. – Пока ты была погружена в свои мысли, мы как раз выработали стратегию: сначала Саша поставит свою палатку и научит этому делу меня, а потом я потренируюсь на твоей.

Чего это он развеселился? Вдруг и в самом деле у Вилли есть какие-то свои цели, которыми он забывает делиться с нами?

– Почему бы Сашке не начать с моей палатки, интересно? А то ты потренируешься, а она потом ночью рухнет мне на голову!

Дятлов одобрительно заржал:

– Ну наконец узнаю свою Данку-капризулю!

– Заканчивай, я не капризуля! Терпеть не могу это прозвище!

Я швырнула в него через стол чайной ложечкой. Саня ловко поймал ее одной рукой, изобразил огорчение:

– А вот теперь снова не узнаю. Та Богдана, которую я знал, запустила бы вилкой.

– А Дея, к твоему сведению, предпочла бы нож, так что радуйся. Кстати, она… ой, я швыряла нож лучше многих парней. Интересно, если я потренируюсь, то смогу восстановить навык?

Вилли пожал плечами:

– Возможно. Но только ради развлечения, конечно, прежние боевые навыки теперь тебе не пригодятся.

Я скосила на него глаза. Что он имел в виду? Мою безопасность или то, что у меня есть дремлющие способности куда круче? Подумав о них, я зябко поежилась. Теперь придется себя контролировать изо всех сил, а при моем характере это ой-ей-ей!

Но вот чай был выпит, Инга сама по стеночке удалилась как-то незаметно, а мы втроем остались, притихшие, посмурневшие. Каждого из нас сейчас волновало что-то свое. Я не могла поверить, что столько веков спустя снова окажусь на той самой поляне. Вдобавок мучило едкое чувство тревоги, и я пыталась понять, откуда оно берется. Вроде все безопасно, с нами сукр, в Навии мы пробудем от силы пару минут. А все равно страшно почему-то… Может, не стоило рассказывать Орлику про наши планы? Вдруг он решит как-то вмешаться, чтобы не дать мне попасть в Навию?

– Ну что, командир, есть еще слова напутствия или распоряжения? – спросил Дятлов у Вилли, тщетно стараясь говорить бодро и весело.

Вил словно очнулся, медленно покачал головой:

– Думаю, мною сказано все, что может быть вам полезным. Дана, оденься как можно теплее.

– Во что одеваться-то? – спросила я и закашлялась, голос подсел. Хотелось надеяться, что это не трусость, а последствия болезни.

– Стопка одежды дожидается тебя на диване в гостиной. Лина обо всем подумала.

– А, хорошо. Слушай, а как мы уснем, у меня – ни в одном глазу…

Вил достал из кармана круглый пузырек из непрозрачного темно-зеленого стекла, вытряс на скатерть пару плоских матовых лепешек ярко-изумрудного цвета.

– Это шарковник, да? – оживилась я.

– Точно.

О, я знала эти таблетки, они здорово меня выручали в первый год жизни в Блишеме. Засыпалось от них на раз, во сне к человеку приходили самые счастливые его воспоминания, которые с пробуждением не таяли, как сон, а еще долго ласкали душу. Правда, в моем случае это не работало, но маяться без сна было еще хуже.

Вилли принялся рассказывать про эти штуки Дятлову, и я заметила, как тревога мимолетно отразилась на Сашкином лице. Я удивилась: ему-то чего бояться воспоминаний? А потом вдруг догадалась: он подумал о том, кого я увижу в своем сне. Самой бы хотелось это знать.

Через четверть часа мы разошлись по комнатам. Я прихватила с собой увесистую стопку одежды. Сперва думала, что Кимка поделилась своим гардеробом, но нет: все вещи были новые, даже с бирками ее любимых бутиков, и все идеально подходили мне по размеру. Лимонного цвета футболка с длинными рукавами, синий свитер плотной вязки под горло с желтым смайликом на груди, теплые мягкие брюки, куртка-пуховик цвета опавшей листвы, перчатки. Шапки не было, Кимка знает, что я их терпеть не могу, только в самый сильный холод накидываю капюшон, а он у куртки имелся.

Я оделась, села на край кровати и стала ждать, когда позовут. Старалась глубоко дышать, борясь все с той же опостылевшей тревогой. Наконец заглянул Вил и коротко скомандовал:

– Выдвигаемся!

Загрузились в его машину, мы с Сашкой – на заднее сиденье. Дятлов крепко сжимал мои пальцы, которые даже в перчатках никак не желали согреваться, противно немели. Выехали из поселка, обогнули по трассе наш городок и скоро оказались на лесной дороге. Оглянувшись на повороте, в свете луны я увидела гигантскую собаку, словно вылепленную из мрака, несущуюся следом за машиной.

– Да, а как мы доберемся до поляны, на сукре? – спросила я.

Вилли, не отрывая взгляд от изрытой колдобинами дороги, пояснил:

– Днем сукр уже обследовал местность, обнаружил заброшенную дорогу. Он ее немного почистил, так что мы сможем подъехать очень близко к поляне, а там идти всего ничего. Сукр потащит палатки, но может и тебя прихватить, только скажи.

– Сама дойду, – буркнула я.

Наездилась уже на адских песиках, хватит. А вообще, что-то я сегодня слишком Дана.

Скоро машина резко свернула в лес, теперь вместо колдобин ехали по настилу из веток и опавшей листвы. А потом остановились и начали выгружаться.

Ночь в самом деле была относительно теплая для этого времени года, безветренная и очень ясная. Звезды светили ярко-ярко, да и луна не отставала. В лесу, конечно, было мокро, но Сашка как-то очень удачно провел меня по тропинке, не успела даже традиционно заехать ногой в лужу.

А потом я оказалась на поляне и увидела те самые камни, теперь уже больше чем наполовину ушедшие в землю. Сердце сжалось, заскулило тихонько. Вот тут мы стояли в снегу со старейшиной Владдухом, дожидаясь возвращения Орлика. Ох и холодно мне тогда было. И как страшно. Сколько раз я порывалась бежать вперед сквозь снежное марево, отыскать в снегу, отогреть собой, а не получится – так хоть успеть поцеловать еще не до конца застывшие губы, свернуться калачиком на груди, разделить участь. Но Владдух удержал за руку, не пустил.

Я вздрогнула, ощутив прикосновение к руке. Но теперь это был Сашка, смотрел сочувственно:

– Постоишь тут немного? Мы враз поставим палатки.

– Ага. Только мою не совсем рядом с вашей.

– Да поняли уже, учтем.

Парни дружно взялись за дело, и Вилли совсем не выглядел новичком. Я чуточку отвлеклась от невеселых мыслей, наблюдая за их слаженной работой. Сукра нигде не было видно, наверно, инспектировал окрестности, хотя кого сюда могло занести среди ночи? Я все еще чуточку волновалась из-за Орлика, но нет, захоти он помешать нам, мы бы и из дома не вышли.

Вот уже установлены метрах в десяти одна от другой две новенькие яркие палатки. Синяя – для мальчишек и оранжевая – для меня. Я заглянула в свою: дно было выстлано поверх туристского коврика теплым спальником, пахло летом и цветами и носились туда-сюда два удивительных создания с головами-фонариками, полупрозрачными телами и крылышками. Я подставила руку, и доверчивые неглядки тут же опустились мне на ладонь, что-то весело болтая на своем языке.

– Ну, здравствуйте, – прошептала я и не удержалась – чмокнула каждую в светящуюся макушку.

Почему-то сразу на душе стало спокойнее и очень захотелось спать. Я нырнула в спальник, сняв только куртку, мысленно поблагодарила заботливую Кимку за штаны, такие мягкие, эластичные. За стенкой палатки ходили и негромко переговаривались парни, кричала тревожно в лесу какая-то ночная птица, покряхтывали деревья, как варганы перед пробуждением. Мне хотелось, чтобы все унялись наконец, я бы тут же приняла таблетку и позабыла свои тревоги.

Отогнув полог, в палатку наполовину просунулся Дятлов.

– Пришел пожелать спокойной ночи, Данка, – сообщил он. – Похоже, увидимся снова на этой же поляне.

– В смысле? А в Навии?

– Вил говорит, что при переходе мы не проснемся. Сукр откроет проход и разбудит меня, а тебя я просто перенесу на руках и уложу на прежнее место. Не застегивайся изнутри, а то резать придется.

– Ну мы так не договаривались, я хочу осмотреться, – закапризничала я, не слишком настойчиво, впрочем.

– А чего там смотреть, темень, да и все. Потом отправимся в дневное время и все увидим. Ну, если со мной облома не выйдет, конечно.

Я сочувственно вздохнула: тут уж результат непредсказуем и не от Сашки зависит. Будем надеяться, что дятловские деды и бабки рук в крови не испачкали.

– Ну, до встречи, – Сашка таки дополз до меня, поцеловал. Ох, слишком страстно. Прошептал, обдавая теплым дыханием мои губы: – Кто бы знал, как мне хочется заснуть тут с тобой, а не с Вилом, хотя он, конечно же, отличный парень. А может, позволишь? Все равно после этих таблеточек я сразу отключусь и твоих, э-э-э, трансформаций не замечу даже.

– Нет, нельзя, – запротестовала я. – И потом, Вилли должен видеть момент перехода, чтобы послать за нами сукра.

– О-па, меня ждет незабываемая ночь, – пригорюнился Сашка. – Я буду спать, а Вил – сидеть рядом и не сводить с меня взгляда!

– Зато точно выясним, храпишь ты или нет. Все, спокойной ночи!

Едва Дятлов покинул палатку, я достала изумрудную лепешку и закинула в рот. Навия, нам предстоит новая встреча!

…Могла бы и догадаться, что во сне я увижу дочь. Мы сидели в заросшей травой глубокой ложбинке, и головки цветов путались в наших волосах. В Блишеме полно таких мест: кажется, ты где-то в глухом лесу, а на самом деле – всего в десятке метров от стен дворца. Наверно, мы с ней уже сходили на обязательную прогулку в Брит, и подол ее серебристого невесомого платьица полон подарков от тамошних обитателей.

Вокруг вовсю суетятся в траве малышки-неглядки, собирают для нас угощение на листьях лопуха, несут из своих норок пирожки размером с мой ноготь, с обязательно запеченной внутри ягодкой, орехи в плетенных из травы корзиночках, а лепешки размером с сердцевину ромашки тащат стопками на головах. Параклея взамен собирается щедро поделиться с ними подарками: фруктами, кремовыми пирожными и набором деревянных человечков как раз в рост неглядок. Человечки одеты с ног до головы, у них изящные прически из настоящих волос и важные лица.

Я рассказываю дочери о своем отце и старшем брате. Как кормила с рук карпов в прудике возле нашего дома и так увлеклась, что свалилась в воду. Выбежавший Тур вытащил меня и повесил за лямки сарафана на сук старой яблони. Не из вредности, а просто не знал, как еще меня просушить. А потом забыл обо мне, убежал с мальчишками, и я провисела так пару часов. Свалилась – не выдержала ветка – в сумерках прямо на вошедшего во двор отца.

Параклея ахает, смеется, а потом спрашивает: «А где они сейчас, твой отец и дядя Тур? Почему я с ними не знакома?»

Я теряюсь. Как объяснить ребенку, ничего не знающему о смерти, что их больше нет в живых? Старость, болезни, убийства – в нашем мире эти страшные слова почти не звучат.

«Они остались в другом мире, родная. В том, из которого я пришла, ты ведь об этом знаешь». – «Но разве нельзя попросить папу, чтобы он пригласил их сюда? Пусть живут с нами во дворце. У всех детей есть бабушки и дедушки, а у меня – только вы с папочкой…»

– Дана, Данка, просыпайся скорее!

Я вздрогнула, выпадая из своего прекрасного сна. Рывком села, покрутила головой. Так, я все еще в палатке, полог распахнут. Край елового леса, который я могу отсюда видеть, уже не черный, а темно-зеленый, значит, дело к утру. Но как же так?

– Что случилось? – хриплым со сна голосом вскрикнула я и на всякий случай ощупала лицо и руки. – Ничего не вышло?

Сашка, не отвечая, возился в углу палатки, нащупал в кармашке фонарик, зажег его, направив зачем-то на себя. Я увидела, что лицо его бело как мел, движения суетливы, рукав синей куртки перепачкан чем-то черным, блестящим…

– Это что, кровь?!

– Дана, послушай меня, – заговорил мой друг быстро, напористо. – Я побывал там, в Навии. Совсем недолго, сукр разбудил меня, уже открыв проход.

– А как же я…

– Погоди, это сейчас не самое главное. Я не знаю, сколько там пробыл, ну еще до палатки шел с другой стороны поляны, от большого камня. А когда заглянул в нее, Вила там не было. Вещи скомканы кучей на самом пороге, будто он с кем-то дрался. Я об эту кучу споткнулся, растянулся на голом брезенте, и вот, – он показал мне ладонь, на которой алели пятна. – Похоже, на него напали, пока меня не было. Ты что-нибудь слышала?

– Нет!

Я выползла из палатки, вскочила на ноги, понеслась по направлению ко второй палатке. Дура, зачем отделилась от них, боялась, понимаете ли, что меня увидят в неподобающем виде!

В палатке было, как Саня и сказал, голое днище, спальные мешки и верхняя одежда комом громоздятся у входа. Почему-то мне подумалось, что не было тут никакой драки. Вилли ранили сразу, как только исчез Сашка, иначе он успел бы выйти, чтобы проверить меня и ждать на воздухе возвращения сукра. Вил упал, а потом кто-то выволок его наружу, он же огромный, вот и вещи все сдвинулись. И он был сильно ранен, потому что кровь везде, даже на вялых травяных стеблях в паре метров от входа в палатку, на которые случайно упал свет моего фонарика.

От ужаса у меня закружилась голова, я бы упала, не подхвати Дятлов меня за талию. Поддерживал, пока я тяжело втягивала в себя воздух, потом осторожно повел куда-то.

– Куда мы?

– К машине. Хочу как можно скорее увезти тебя отсюда.

– Как, а Вилли?!

– Дана, его ищет сукр. Он сам почуял неладное и тут же рванул в чащу. Наверняка взял след. Он найдет хозяина и доставит его, куда надо. В крайнем случае позовет нас на помощь. Но прежде ты должна оказаться дома.

– Давай подождем тут! – взмолилась я. – Может, сукр уже возвращается, но он же не сможет сам сделать перевязку! А бежать до дома сколько, Вил кровью истечет!

Сашка явно был против, но все же уступил. Крепко обняв меня со спины, все время крутил головой по сторонам. Я же напряженно вглядывалась в том направлении, куда, как мне было сказано, убежал сукр. По злой иронии судьбы это была та самая опушка…

– Не понимаю, кто нас мог тут выследить, да и зачем, – в ухо мне совсем тихо проговорил Дятлов.

Я покрылась липким потом: кое-кто знал. От меня.

– Знаешь, я даже рад, что в палатке кровь.

– Что? А, да…

Странно, что о Смертной Тени из нас двоих первым подумал Сашка. То есть о том, что это была не она.

Прошло пять минут, десять, потом полчаса. Ничего не менялось, и это было страшно. Все указывало на то, что здесь побывали всадники, иначе сукр давно бы уже справился и с хозяином вернулся назад. Никто не в силах победить этих адских псов, но даже они не в состоянии противиться внушению всадников или убийственному взгляду всадницы.

– Все, уходим. – На этот раз Сашка был непреклонен.

Оставив все вещи на поляне и вооружившись только фонариками, мы двинулись к машине. Я бы не удивилась, если бы ее не оказалось на месте… но она была. Сашка сел за руль и ехал очень быстро, будто опасался погони. Сбросил скорость только при подъезде к коттеджному поселку.

Скоро мы уже въехали во двор, и, заперев ворота, Сашка первым делом на руках отнес меня в мою комнату. Куда-то ушел, снова вернулся, сунул мне чашку чая. Точнее, попытался – руки мои ходили ходуном, все пролилось на одеяло. Потом я ощутила, как он осторожно снял с меня куртку, перенес с кресла в кровать и по подбородок накрыл одеялом.

– Постарайся немного поспать.

– Шутишь?

– Нет. Мы все равно пока ничего не можем сделать, разве что беречь силы.

Он хотел выйти, но я намертво вцепилась в его руку:

– Нет, не уходи, останься со мной! Пожалуйста!

С облегчением ощутила, как он ложится рядом поверх одеяла, обнимает меня, гладит по голове. Я в самом деле отключалась, – ах да, действие шарковника все еще не закончилось. Какое счастье, что можно было не думать о случившемся хотя бы пару часов.

Разбудил меня звонок мобильника. Я со сна схватила его, мало что соображая, увидела на экране фотку Кимки, разом все вспомнила. Сперва хотела отложить телефон: не дозвонившись мне, она станет звонить Сашке, пусть он расскажет ей, что случилось ночью…

Но нет, Дея никогда не была трусихой! Я коротко выдохнула и ответила.

– Ой, Данка, наконец-то! – обрушился на меня звонкий от волнения Кимкин голос. – А я звоню, звоню, с урока сбежала, так волновалась. Торчу тут, как дура, в школьном туалете. Ну как прошло?

– Плохо, – выдавила я, желая немедленно умереть на месте.

– Ой, Дан, а что случилось? Саша не смог перейти в тот мир? Поэтому у них с Вилли телефоны то наглухо заняты, то сбрасывают? Продумывают новую стратегию?

– Нет, я не прошла, – ответила я, торопливо сползая с кровати. Кимкины слова пробудил во мне надежду. Может, ребята правда на связи?

– А так могло быть? Странно. Но я в этом ничего не понимаю, думала, раз ты однажды…

Я, не вслушиваясь в слова подруги, босиком, в одной длинной футболке и с телефоном у уха пронеслась по коридорам дома. В гостиной навстречу мне со стороны столовой вышел Дятлов, свой мобильник он нес в руках. Я уставилась на него вопросительно – он в ответ мрачно помотал головой и скрылся за дверью.

– Кимка, – решилась я, – случилось что-то очень плохое. Пока Сашка был в Навии, а я спала, Вилли исчез. Мы думаем, на него кто-то напал.

Мертвая тишина в трубке.

– Кимочка! – заорала я испуганно. – Ты что, ты там?!

– Да, – раздалось в ответ. – И я немедленно еду к вам.

Отбой. Я бросила телефон на стол и снова кинулась искать Сашку. Он был в столовой, сидел на краешке табуретки, мобильник с горящим экраном валялся перед ним на барной стойке.

– Кому ты звонишь?

Сашка перевел на меня отупевший от усталости взгляд.

– Я на рассвете разбудил Ингу, пошел с ней к сукру, к оставшемуся. Она знает язык, объяснила ему задачу, я отвез его на место. Теперь он тоже обследует территорию. У Вила в кармане джинсов был мобильник, теперь вот набираю его. У дневных сукров, Инга сказала, нюх не такой хороший, как у лунных, зато слух очень острый.

– Господи, нужно было его еще ночью послать!

– Не нужно. Он мог тоже попасть под удар, и мы бы остались совсем без защиты. Как там Лина, это же она звонила?

– Она. Мчится сюда, конечно. Или не нужно было говорить? Я уже ничего не соображаю.

Сашка только головой покачал. Потом спросил:

– Будешь есть?

– Да что ты, мне кусок в рот не полезет. Вот пить очень хочется.

Дятлов тут же включил чайник, движения его были замедленными, вялыми. Похоже, не спал совсем, ушел сразу, как я отключилась. Я неуверенно скосила глаза на дверь:

– Позвать Ингу?

– Не стоит. Она просила ее без особой нужды не беспокоить.

– Ясненько…

Чай я пила машинально, даже не замечала, что обжигаю язык. Каждый глоток давался с трудом, как будто что-то подпирало горло. Да еще щека разболелась… Хотя, когда Дятлов вытащил ложечку из моей чашки, сразу стало легче.

– Что мы будем делать? – спросила я друга, потому что идей не было никаких.

Сашка уже перестал без конца обновлять вызов и отодвинул телефон в сторону. Можно было догадаться, что у аппарата Вилли кончилась зарядка.

– Пока ждать. Может, сукр принесет известия или как-то иначе дело прояснится. Если через сутки все останется по-прежнему, то я отправлюсь в Нутряной мир.

– Зачем? – поразилась я.

Он так запросто об этом говорил, словно в Питер на денек собрался смотаться.

– Попрошу о помощи. Властитель ведь захочет защитить тебя, верно? – Пришлось кивнуть. – Насчет всего остального по ходу решим, что им там можно знать, а что не обязательно.

– Это ясно, но ведь ты даже языка не знаешь!

– Вилли говорил, что его папаша на всех языках мира как птичка поет. И сестра, кстати, тоже.

– Так до Блишема еще добраться нужно… Хотя ты же сукра возьмешь, – спохватилась я.

Но Сашка резко дернул головой:

– Если второй сукр не отыщется, то этот останется с вами.

– Ага, толку-то от него, если против нас играет всадник и, возможно, не один! Но дело, Сань, даже не в этом. Сукр не переходит по наследству, как домашняя собачка. Пара дней без хозяина, и он начинает терять ориентиры, идет отказ всех функций, понимаешь? Становится непредсказуем и опасен. А если возьмешь его с собой, он поймет, что возвращается к самому первому хозяину, к Властителю, и отведет тебя за милую душу.

– Ладно, подумаем.

За забором прошелестела машина, тормознула у дома. Я напряглась:

– Это Кимка, наверно…

Через пару мгновений моя подруга в самом деле вбежала на кухню, обвела нас запавшими и красными, но еще полными надежды глазами:

– Есть новости?

Мы дружно покачали головой, а я поспешила ей навстречу. Мы крепко обнялись, и Кимка тихонько заплакала мне в плечо. Но уже меньше чем через минуту резко выпрямилась и попросила рассказать, что произошло.