Читать книгу: «Как я провёл жизнь», страница 4

С вещами, как и с людьми, не ладилось. Ужасная рассеянность ставила в глупые положения. А глупые положения оскорбляли гордость. Спасением оказалась фантазия. Я создала мир чистой радости – убежище от мира реального, где нет ни боли, ни страха, где всё интересно и восхитительно! Использовала ночь, дорогу, монотонную работу, любые удобные моменты, чтобы оставить тело и улизнуть в придуманный мир. Распахнуть дверь полутёмной комнаты, а за ней – феерия красок, музыки, сказочных созданий! В первый момент захлёбываешься от восторга и прилива таких сил, о которых и не подозреваешь, сидя, притаившись, во тьме. О, там я по-настоящему жила, а не бесцветно существовала! Там превращалась в прекрасную принцессу, в отважного героя, в хитрого разбойника, в правителя целой страны. Перепробовала тысячи ролей, была со всеми и над всеми, самим Богом! А как же, ведь это я их всех придумала, они пребывают в моём воображении, как, возможно, мы пребываем в воображении Создателя. Там, на престоле моего сердца… ой, кто только ни сидел! Начиная от трёхлетнего Гены, одноклассников, однокурсников, потом случайные знакомые, брюнеты и блондины, сказочные принцы и чародеи, и так до самого, наконец, Христа. Да! Образ Спасителя, мужественный и обаятельный, всегда пленял. А с возрастом я начала присматриваться к Его отцу…

Так когда-то Зигфрид создал в воображении чудный мир Озера, населил его множеством существ. И каждую ночь ускользал из дворца туда, где ждала его заколдованная Одетта. С зарёй гений реальности, безжалостный Филин, прогонял фантазии, и они стаями лёгких птиц разлетались в синеве далей. Сколько таких Зигфридов – художников и одержимых чудаков предпочитают своё Озеро дворцовой суете и ведут как бы двойную жизнь, где повседневность – всего лишь бесцветный фон, черновой материал к ярким вспышкам творческой фантазии. Одни сражаются с Филином за свою Одетту, другие, поддавшись мимолётному обману, женятся на Одиллиях, дочерях реальности, растят детей и уж стараются на замечать окровавленной белой птицы, отчаянно бьющейся в оконное стекло – границу внешнего и внутреннего мира. Видите ли, трагедия настоящего романтика не в том, что мечты его несбыточны, а в том, что сбывшимися они ему не нужны…

Романтики! Нас так много, но каждый в своём дворце бесконечно одинок, бредит каким-то Озером и вызывает в лучшем случае недоумение окружающих. Несчастные, жалкие эти окружающие! У них нет, вообще нет Озера! Днём они заняты делами, а по ночам просто спят. В праздничные вечера ведут своих Одиллий с детьми в театр и – трогательный парадокс! – платят за то, чтобы Зигфрид на сцене обязательно победил делового Филина и соединился с Одеттой!

Мне нравится, как проведена линия моей жизни. Правильно и осторожно. Без ошибок и лишних движений. Я привыкла не давать волю эмоциям и тщательно обдумывать каждый шаг. Учёба – работа – семья, хозяйство. Каждый этап жизни имел свои цели, задачи, всегда аккуратно выполняемые. Так что моя отчётность перед Филином безупречна, мы с ним в ладу. Но если б мне предложили прожить жизнь с любого момента заново, я бы решительно отказалась. Потому что всегда и повсюду меня преследовали неизменные «нельзя», «потерпи», «не хочу», «устала», «страшно, больно» (через запятую и без). Даже редкие события, выпадающие из рутинной суеты, не ощущались как чистая радость, а были сопряжены с более-менее чувствительным дискомфортом. Видно, мои зубы не годны для того, чтобы оценить по достоинству вкус реальности… Для меня она становится съедобна лишь хорошо отлежавшись в прошлом, тщательно отфильтрованная фантазией и, по сути, ставшая фантазией.

Как известно, мир – не коробка, набитая всякой всячиной. Мир строится каждый раз заново сознанием каждого живого существа и сообщества. Пространство и время – производные жизни, а не наоборот. Правду говорят: мир один, но у всех он свой.

Когда начался строиться мой мир, моё игровое поле, большая игра на Земле продолжалась. Одни игроки уже покинули её, другим ещё предстояло родиться. Страсти кипели вокруг. Страсти кипели и во мне. Земля горела в войнах и катаклизмах, и я горела на больничной койке. Люди сражались, отстаивая свои миры, и я делала то же. Моё время и пространство как бы вкладывались во время и пространство человеческого сообщества, но были отличными от него. И для меня, к примеру, совершенно логично сначала состоялось вступление в пионерскую организацию во втором классе, и только потом – дуэль Пушкина с Дантесом, на уроке литературы, которую засвидетельствовала та же учительница, что читала поэму Ахматовой. А после уже, спустя несколько месяцев, случилось падение Римской империи, на уроке истории. Событие, конечно, грандиозное, но не настолько, чтобы сравниться с моим падением с велосипеда, которое произошло на несколько дней позже. Моё пространство расширялось по мере расширения взаимодействия с миром, построенным и проникнутым моим сознанием. Но я всегда оставалась в центре его. А вдруг по-настоящему живая только я? Остальные только притворяются, что живые, а на самом деле появились с моим появлением и исчезнут с моим исчезновением? Вдруг кроме мира «я» ничего нет?.. Читатель, наверное, здесь улыбнётся и скажет: «Совершенно точно есть. И это мир «я»!