Амир. Часть IV

© Екатерина Дей, 2018

ISBN 978-5-4490-4954-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Амир сидел рядом со мной и смотрел на море. Беседка в саду была тем местом, куда я приходила каждый вечер. И однажды там оказался Амир.

После ухода Роберта мы с Фисой ещё долго сидели в невозможности осознать случившееся. Когда Фиса смогла встать и попыталась выйти из комнаты, дверь оказалась закрытой.

– Рина… он всё действительно сотворил…

Надежда на то, что всё придумано для того чтобы поднять меня с постели рассеялась. Фиса тоже надеялась на это, мы обе где-то в глубине души верили – Амир так уже не сделает, он изменился, он уже не тот ирод, о котором говорили, как о самом страшном в их мире. Во всех мирах.

Дверь открылась к вечеру, но в доме никого не было. Только мы с Фисой, хотя еда в столовой появлялась, а посуда исчезала. Значит, остался обслуживающий персонал. А ещё камеры для наблюдения за моей жизнью.

И потекли тоскливые дни моего выхода из состояния амебы. Я не знаю, зачем постоянно плавала в бассейне и принимала ванны Фисы из трав. Они тоже появлялись сами по себе, достаточно было Фисе сказать, что вот закончилась такая-то травка, ванну уже не приготовить, как на следующий день пакет с нужными ингредиентами лежал в столовой.

Мы не говорили о том, что произошло: я не могла, понимая, что виновата во всём сама, а Фиса не хотела. Сбылось её предсказание, что как я – так и Амир, смогу, так повернётся к свету, не смогу… не смогла. Иногда длинными ночами я плакала в подушку от своей вины перед всеми: Яну продали в рабство, Алекс погибает от болезни, Мари неизвестно за кого отдали замуж, а Вито… жив ли. И удивительное дело, со мной ничего не происходило, никаких ломаний и потери крови, наоборот – организм постепенно физически восстанавливался. Фиса мне объяснила такую странную метаморфозу:

– Амира нет, не тянет из тебя, вот ты в жизнь и возвращаешься.

И зачем мне такая жизнь? Ответа на этот вопрос у меня не было, хотя, наверное, женщина всегда на что-то надеется, сама не понимая на что. На что надеялась я, мне самой было неизвестно, да и не думала ни о чём, просто плавала и смотрела на закат.

Я нашла эту беседку, прогуливаясь по саду, Фиса придумала прогулки на морском берегу, и я от нечего делать согласилась. Закат расцвечивал море и небо в невероятные цвета, и иногда я отвлекалась от своих тяжёлых дум, рассматривая такое чудо природы. А сегодня появился Амир.

Вздрогнув всем телом, я не сразу смогла подойти к беседке, постояла в тени большого дерева несколько минут, и только потом решилась:

– Добрый вечер.

– Здравствуй, Рина.

Он медленно встал, чуть наклонил голову в приветствии, но руки не подал. Я села рядом с ним на скамеечку и лихорадочно вздохнула, не придумала, о чём начать разговор и сцепила ладони на коленях. Мысли роились в голове, однако ни одна из них не сформировалась во внятное предложение, пока чётко не проявилось имя – Мари, надо узнать, что с ней. Едва слышно я спросила:

– Как Мари? Свадьба… уже была?

– Нет.

Мой облегчённый вздох привлёк внимание Амира, он чуть повернул голову и скосил на меня глаза, но не стал больше ничего говорить. Я осмелилась задать следующий вопрос:

– А что с Алексом… Роберт сказал, что болезнь вернулась…

– Он жив.

От волнения я провела ладонями по коленкам, но сразу одумалась и сжала кулачки. Спрашивать о судьбе Яны и Вито я остереглась, но Амир ответил сам:

– Янину я передумал продавать, покупатель ошибся в цене. Она с Мари в школе.

Я прижала руки к груди, но потом не выдержала и закрыла ладонями лицо. Холодный голос уточнил:

– Кто тебя ещё интересует? Вито тоже жив.

Мне понадобилось время, прежде чем я опустила руки и посмотрела на него:

– Амир… я благодарна тебе, что ты…

– Что я никого не убил?

Ледяной тон и тяжёлый взгляд тёмных глаз, но я уже взяла себя в руки.

– Да.

Усмешка скривила губы, но я не собиралась уступать, раз появился, значит, готов говорить.

– Они не виноваты в том, что оказались рядом со мной… ты можешь сделать со мной всё, что угодно, но они… это их жизнь…

– И она принадлежит мне.

Ещё несколько слов и мы поругаемся. Не так, я учиню разборку, и кто-нибудь от неё пострадает. Я сжала губы и отвернулась от него, и где тот Амир, который говорил мне, что теперь будет стремиться к мечте? Даже не о мечте речь, заставлял смотреть всех на меня, чтобы они учились жить, где он?! Где тот Амир, который так счастливо рулил кораблем вместе со мной?! Несколько раз вздохнув, чтобы успокоиться, я решила уйти, дабы лишним необдуманным словом не усложнить положение тех, о ком шла речь в разговоре:

– Спасибо, что приехал сказать… я теперь могу спокойно…

И замолчала, и что спокойно? Дальше плавать и смотреть на закат? Амир не дождался продолжения и как всегда уточнил:

– Успокоил в чём?

Тут я испугалась – а вдруг передумает, раз считает, что их жизни принадлежат ему. От волнения у меня получился растерянный лепет:

– Что они живы… просто живут…

Странный взгляд, стали едва заметны проблески синевы, да и усмешка непонятная: то ли усмехается, то ли улыбается. И как услышал мои мысли:

– Я всегда могу…

– Нет, Амир, нет, не трогай их, если я что-то делаю не так, то ты меня накажи, меня убей, только их не трогай… Я прошу тебя, умоляю, хочешь, на колени перед тобой встану…

Я сползла со скамейки и опустилась перед ним на колени, склонив голову как на казни, продолжала шептать:

– Молю, позволь им жить, у них всё впереди, я сделаю всё ради них, что прикажешь, то и исполню… отдам свою жизнь…

Амир молчал, и я не знала, что делать, только всё ниже опускала голову, посмотреть на него у меня сил уже не хватило. Наконец хриплый голос отозвался на мои мольбы:

– Рина… ты ради них готова на всё… отдашь ли ты мне свою любовь?

Я ответила раньше, чем осознала вопрос:

– Тебе она не нужна… моя любовь для тебя лишь игра.

Вот и вся моя покорность, можно стоять на коленях и подставить под топор голову, но изменить себя невозможно. В этом вся я – глупая, вздорная и наивная. Амир уже показал, что может сделать с каждым всё что угодно и мои слова для него ничего не значат. Ни мои слова, ни я сама. Прими любое его решение хотя бы для того, чтобы спасти остальных, но я уже не могла остановиться:

– Ты можешь взять моё тело, оно принадлежит тебе, как и моя жизнь. А любовь… это лишь слово для тебя.

– А для тебя? Что для тебя значит любовь?

– Зачем ироду знать, что такое любовь?

Я не выдержала и подняла голову, оказалось, что Амир стоит передо мной на коленях, руки за спиной и согнутые плечи. А глаза, они светились неожиданной яркой голубизной, и на губах появилась улыбка. От удивления я разогнулась и высоко подняла голову, Амир сразу наклонился ко мне, глаза в глаза:

– Любовь моя мечта…

– Мечта? Ты таким образом добиваешься своей мечты?

И поняла: лично я к его мечте никакого отношения не имею, он лишь пытается понять, что это такое – любовь, какое это чувство, чтобы потом найти себе настоящую женщину, свою настоящую любовь. А я как человек должна его научить этому чувству, именно научить, его ум ирода всё понимает слишком конкретно, только на живом примере… моей любви. Амир действует в соответствии со своим пониманием хитро-мудрого вождя и ирода. Кнут и пряник, масса эмоций, и энергии полезно, и я должна понять свою задачу. Плата за жизнь моего ближнего круга, вот теперь всё стало предельно ясно – зачем он позволил этому кругу появиться.

Амир не ответил на мои вопросы, улыбнулся хитрой улыбкой и подал руку, я замерла от своих мыслей, и он коснулся моей щеки горячими пальцами. Вздрогнув от прикосновения, я отвернулась в попытке увернуться, но он схватил моё лицо ладонями и прошептал в губы:

– Рина, научи меня любить… своей любовью…

– Любви научиться нельзя… можно только полюбить самому.

Я попыталась вырваться из его рук, но он не отпускал, смотрел мне в глаза странным синим взглядом и о чём-то думал, наконец, произнёс:

– Тебе нельзя умирать, умрёшь ты – умрут все. Я хочу, чтобы ты осознала мои слова.

Осознала слова? О чём он? Амир их убьёт! Теперь я поняла: всё, что он говорил о себе, постоянно говорил, что он ирод и убийца – правда! Маска сброшена, и сейчас определяются условия моего существования. Я должна осознать организмом: никаких потерь сознания, никаких спонтанных повреждений тела от слов и переживаний, только его приказы. Сказал любить и учить любви, значит любить.

Амир резким движением поднял меня с колен и прижал к себе:

– Я скучал… по твоему телу… по глазам и улыбке…

Не плакать, только не плакать, нельзя показать ему своё разочарование и ужас. Организм, никаких оледенений и потерь сознания, ты слышал всё, даже умирать нельзя – полное подчинение умом и телом. Я подняла голову и подставила губы для поцелуя, только посмотреть в эти глаза не смогла. Горячие губы едва коснулись моих губ:

– А ты сама хочешь меня поцеловать?

Вот и доказывай свою любовь, учи его любви любым способом, хотя бы поцелуем. И я его поцеловала, сначала робко, но организм не слушал доводов разума, он слишком долго скучал без этих губ и рук, этого сильного горячего тела, и вложил в этот поцелуй всю свою тоску. Амир не смог удержаться, его тело тоже скучало, стремилось ко мне, а руки прижимали меня к себе всё сильнее, но не ломали, а лишь делились собой, своим теплом и лаской.

Ночью я лежала в темноте и думала о том, что мы с Амиром счастливы телами, сегодняшний поцелуй очередной раз подтвердил это. Он долго не отпускал меня из своих рук, гладил по спине, целовал волосы и прижимался к ним щекой. А потом стремительно перенёс в спальню и ледяным тоном приказал:

– Завтра Вито тебя обследует, ты должна быть здорова.

Куда опять исчез тот Амир, который только что так страстно меня целовал? Тело не обмануть, оно чувствовало пламя в его крови, отвечало ему, сплеталось в едином стремлении друг к другу. Зачем меня обследовать? Для чего я должна быть здорова? Для того, чтобы учить его науке любви? И что, если я вдруг рухну в каком-нибудь очередном энергетическом или физическом коллапсе – виноват будет Вито?

Я встала с постели и долго смотрела на ночное море, освещённое полной луной. В кино в сложные моменты сюжета обязательно показывают жуткую полную луну, ещё музыку заведут такую, что сразу всем становится понятно – наступает ужас. А у меня? Тоже ужас? Амир что-то придумал, использовал весь свой опыт вождя и ирода. Ну, да, а ещё мой ближний круг выстроил в нужном ему состоянии, даже родную дочь не пожалел. Почему же я к себе требую отдельного отношения? Повелась на его слова, как глупая девчонка, хотя он при этом постоянно мне говорил, что верить ему нельзя, а я упорно заявляла, что можно. Вот и доказал свою правоту. Как тогда Роберт сказал о Вито: странно, что не убил, но видимо придумал другое использование его талантов. У вождя ничего просто так не пропадает, даже врагов использует, а уж бывших соратников тем более.

Утром я встала вся опухшая от слёз, всю ночь рыдала в подушку от обиды. Только одно слово билось в голове – дура, какая же я дура. Старая, невозможно глупая дура. Опять сама себя обманула: если ты скучаешь по молодому мужскому телу, это не значит, что и оно по тебе скучает, Амир лишь вытягивал из меня энергию и эмоции. Вот для чего ему нужна наука любви – она сплошные эмоции, и поэтому этой науке его должна обучать именно я. Для этого вся игра.

Странно, но Фисы не было, я прошла в бассейн, искупалась, но вернувшись, в комнате её опять не обнаружила. От возникшей мысли тяжело опустилась на постель – Амир её убрал, отправил куда-нибудь подальше от меня. Теперь моим телом будет заниматься Вито. А душой и сердцем муж.

Я даже не стала пытаться привести своё лицо в порядок, какая есть, мой внешний вид мужа явно не интересует. А может, он и не появится на завтраке, зачем, пока Вито не проверит моё здоровье.

Когда я пришла в столовую, там меня уже ждал Вито, стоял как страж у двери. Я обрадовалась и сразу кинулась к нему:

– Здравствуй, Вито!

Он мгновенным движением опустился на колено и склонил голову:

– Приветствую тебя, жена вождя.

– Вито…

Голова опустилась ниже, и я поняла – Вито нельзя нарушать приказ Амира, только так, только жена вождя. Растерянно дойдя до стола, я обернулась:

– Вито, я понимаю, что ты вынужден так себя вести, но знай – моё отношение к тебе не изменилось, я для тебя навсегда останусь просто Риной, которую ты много раз спасал. Я это помню и буду помнить всегда.

Вито поднялся и посмотрел на меня глазами, полными боли и страдания, но когда заговорил, голос был спокоен:

– Я должен обследовать тебя до приезда Амира.

– Хорошо.

Когда приедет муж, тогда и приедет, мы сделаем всё, как приказано. Мне не удалось удержаться, и я спросила:

– А где Фиса?

– Она уехала.

Неужели Амир совсем её домой отправил? Или… нет, он её не тронет, не посмеет убить ведьму, даже если Круг позволил. Всё-таки не совсем понятно со мной, вдруг надумаю умирать, кто, кроме неё сможет меня спасти?

– Она в школу поехала?

– Я не знаю.

Вито склонил голову, напоминание о школе, это напоминание о любимой девушке, которая не стала его женой. А виной всему я.

По дороге в лабораторию, которая оказалась рядом с кабинетом Амира, я всё же тихо прошептала:

– Вито, прости меня…

Он ничего не ответил, лишь едва коснулся моего локтя, как бы поддержал. Камеры, везде камеры и Амир следит за нами.

Вся обвешанная проводками, я провела в лаборатории несколько часов. Вито работал быстро, но осмотр есть осмотр, и я порядком устала. Уже по дороге обратно в столовую я спросила:

– Каков вердикт?

– Физически ты здорова, только…

– Только?

Амир оказался перед нами и стоял мрачной скалой. Вито вытянулся и доложил:

– Нервная система не в порядке.

Я хмыкнула, а потом не выдержала и расхохоталась, нервы видите ли, не в порядке! Да где им взяться – нервам?! Это у барышень они могут быть, а у меня их давно нет, растворились в боли и страдании. Да с энергией и эмоциями Амиру достались. А раз нервы расшатаны, то можно себе позволить маленькую истерику, вот за неё Вито уже точно не отвечает:

– Амир, не подскажешь, как мне нервы лечить? И вообще, что такое нервы? У нас говорят «всё от нервов», только никто не объясняет, что это – всё. А далеко ли от нарушений в нервной системе до сумасшествия? Вито, расскажи мне, как сходят с ума? Может я уже сумасшедшая, только ещё не знаю об этом?

Обойдя Амира, я пошла неизвестно куда, оказалось, что нервы действительно на пределе, а хохот ещё добавил нервозности, вместо того, чтобы принести облегчение.

Властный голос остановил меня:

– Рина.

Развернувшись, я низко поклонилась и спросила дрожащим от напряжения голосом:

– Что прикажет мне мой господин? Ваша рабыня исполнит любой приказ.

Не долго же я удержалась в стремлении спасти всех, ну никак не получается молчать и изображать безмолвную рыбу. Амир оказался передо мной, а Вито исчез.

– Ты не рабыня.

– Как не рабыня? Я принадлежу Вам, при-над-ле-жу, я Ваша собственность, вся – с ног до головы. У меня нет ничего своего… ни дома, ни жизни, моё тело тоже принадлежит Вам. Даже моя смерть зависит от Вашего приказа.

– Рина…

– Вчера Вы сказали, что я не могу умереть, потому что погибнут остальные. Даже не смею умереть! Это рабство! А в рабстве любви не бывает, только ненависть и презрение. Вы не по адресу обратились, молодой человек, я не сумею научить Вас любви.

Вытянувшись во весь рост, я сжала кулачки и заявила чёрным глазам:

– Вы вождь, всё знаете и понимаете, сами разберётесь в тонкостях любви. А я умру, и мне будет уже всё равно, что Вы со всеми сделали, Вам без них жить свои шестьсот лет, это Ваш выбор! Моя жизнь и так ничего не значит по сравнению с Вашей, лишь мгновение беспокойства… Не смей! Не трогай меня! Отпусти!

Амир подхватил меня на руки, но я боролась изо всех сил, упиралась руками ему в грудь, и даже пиналась. Рабыня в очередной раз взбунтовалась. Он пытался угомонить меня, при этом стараясь не причинить боли и повреждений:

– Рина… ты не рабыня…

– Я брак! Я брак в твоём гареме! Отпусти! Что, убьёшь, как Заряну? Убивай!

Перестав бороться, я повисла на его руках совершенно без сил. Амир вздрогнул всем телом и прижал к себе, моя голова болталась, руки свисали как у куклы, и только из глаз потекли ручьи слёз. Голос Вито предупредил:

– Реакция организма непредсказуема, сил практически нет.

Амир оказался в спальне и положил меня на постель, тихо сказал, едва коснувшись губ:

– Ты не рабыня.

Горячая ладонь коснулась лба, и сон навалился тяжёлым одеялом.

Амиру пришлось вернуть Фису, я не хотела говорить ни с кем и ничего не ела. Когда Вито утром принёс поднос с завтраком, я лишь отвернулась, обед скинула на пол, а поднос с ужином опрокинула на себя. Придумала себе такое развлечение, по крайней мере, на то время, пока хватит сил. Есть на нервной почве я не хотела, а может, организм осознал слова Амира и был полностью со мной согласен.

Присутствие мужа в комнате на следующий день ничего не изменило – я кинула в него чашкой, подумала, рассматривая его растерянное лицо, и вслед за ней бросила блюдце. Вито в этот момент стоял у двери с каменным лицом, но думаю, получал удовольствие. Наконец, Амир решился говорить со мной:

– Рина, ты не рабыня.

В него полетела ложка, которую он поймал невидимым движением и положил в чашку. Он аккуратно держал чашку с блюдцем, умудрившись увернуться от волны капелек чая. Так же в его руках оказалось блюдо из-под печенья, само печенье рассыпалось по всей спальне.

Обед мне принесла Фиса.

– Ты что это за бардак устроила?

– Фиса!

– Тута я, из-за меня что ли?

– Восстание рабынь гарема!

– Восстание, говоришь? Поешь сначала. Вставай, належалась уже, вставай.

Она поставила поднос на столик, а сама села в кресло и задумалась. Я радостно вскочила, привела себя в порядок. Даже вместо халата надела красивое платье из тонкого льна и присела рядом с ней, обняла за плечи.

– Фиса, как Мари?

– Ох, девонька, натворил он, муж твой, ох натворил… только не думай, что ты во всём виновата, это боль его так вышла, ломает его звериное нутро, да гарем этот… будь он неладен.

Холод мгновенно остудил сердце, и я едва смогла произнести:

– Что… натворил?

Но Фиса не сразу ответила, погладила меня по руке, вздохнула тяжёлым вздохом неизбежности разговора, даже к окну отвернулась. Так и заговорила, не оборачиваясь ко мне:

– Всё правда, всё, что Родя тогда сказал. Мужа дочери своей из хасов назначил, а до свадьбы в школу отправил, охрана кругом, никуда не выпускают. Вито согнул твоим спасением, мол, ежели что с тобой случится – то его вина будет.

– Алекс?

– Жив, его Сережа как-то лечит своей энергией. Ты не причём, не твоя вина, он как узнал, что Ясеньку Амир продать решил, так с ним всё и началось…

Фиса опустила голову и повторила:

– Рина, ты не причём, виной себя не изводи, каждый своё должен пройти, им такое выпало.

– Да из-за меня он…

– Нет, птица наша святокрылая, его самого черёд пришёл, ты всё правильно делаешь, жизни его учишь, человеческой любви…

– Да какая любовь!

Подскочив, я заходила по комнате в нервном возбуждении, руки дрожали, слёзы готовы были выплеснуться из глаз.

– Ты не мельтеши, спокойствие от тебя надобно, коли спасти их задумала.

– Как?! Фиса, как я их могу спасти? Я вчера опять… то на коленях умоляла, обещала, что всё сделаю, как прикажет, а потом истерику закатила…

– Красиво.

– Что… красиво?

– Дерёшься, говорю, красиво.

От удивления я даже остановилась в своём лихорадочном беге:

– А откуда ты… неужели показал?

– Показал.

– Фиса… я одного не понимаю… вернее много не понимаю… зачем он всем показывает… как я…

– Так учит всех.

– Чему? Какая я идиотка? Посмотрите, какая дурочка… что все люди такие… да?

Она усмехнулась горькой усмешкой, опустила глаза и медленно проговорила:

– Амир мудрый вождь.

– Мудрый? Вот это ты называешь – мудрый?!

Я широко взмахнула руками, что натворил, какой может быть мудрый, если такое со всеми совершил.

– Учит всех… жить учит, раз любовь в себе почувствовали, бороться за неё заставляет… да на помощь от них надеется.

Фиса опять задумалась на мгновение, как исчезла в своих мыслях, а я пыталась осознать её слова.

– Рина, зверь в нём, да вождь единовластный душу с любовью делят. Амир как может тебя от них защищает, на других отыгрывается… да и то, не убил же никого… уже победа.

Она медленно встала и подошла ко мне, погладила тёплой ручкой по щеке:

– Я когда тебя на коленях-то увидела, поняла – твоя любовь всё сможет, переборет в нём зверя. Ты меня из такой тьмы достала своим прощением…

– Фиса, я не помню и думать об этом не хочу…

– Я знаю. Ты и свои страдания ради него не хочешь помнить, только ведь он-то помнит, каждый миг помнит и думает об этом постоянно, вот Тьма ему и говорит, что любить его ты не можешь… игра это у тебя. А любишь ты только их.

Мы долго смотрели друг на друга: всезнающая ведьма пыталась увидеть во мне понимание сказанного ею, а я растерянно всматривалась в её глаза в надежде найти подтверждение этих слов.

– Я с ним играю?

– Ты скажи-ка, берёзка белая, красавица, да умница-разумница, что ты за эти ночи да дни надумала? Веры в него у тебя нет, только небось и рассуждала, что он играет с тобой ради энергии, да ещё это слово сто раз повторила…

– Какое слово?

Она как смотрела в моей голове, видела все мои сомнения.

– Эмоции. Раз любовь от тебя затребовал, значит, Амиру нужны твои эмоции. Так ли думала? А ещё, что он для другой женщины старается, научится у тебя любить, да и найдёт себе настоящую жену.

Фиса сразу поняла по моему мгновенно покрасневшему лицу, что права и только тяжело вздохнула:

– А что у него в душе… как в этом бардаке твоём… подумать не смогла, ума не хватило, да гордыня не позволила.

Она опять погладила меня по щеке и неожиданно прошептала:

– Спасение ты наше, всем нам спасение. Ты меня не слушай, делай, как можешь, только живи, просто живи. Бей ирода, кидайся, чем попало, да бардаки устраивай, он счастлив от этого, душа в нём просыпается.

Вот оно – я Амира не позвала, саму возможность исключила, быть рядом не позволила, и сразу Тьма его накрыла, ирод взял верх над его душой. Фиса почувствовала изменение моего настроения и даже вздохнуть боялась, напряжённо всматривалась в мои глаза. Мои слова позволили ей задышать:

– Мы будем обедать в столовой.

Амир пришёл, когда я уже пила апельсиновый сок и говорила о том, что витамины очень полезны для восстановления нервной системы. Фиса только кивала головой, но сама сок не пила, потягивала травяной настой.

– Добрый день.

– Привет.

Строгое лицо и властный взгляд не произвели на меня должного эффекта, я продолжила:

– Амир, представляешь, я говорю Фисе, что соки полезны, а она всё о своих травах говорит.

Фиса подняла на меня взгляд – и когда она успела это сказать – но кивнула. Амир сел на диван и сложил нога на ногу, поза уверенного в себе хозяина гарема. Только взгляд синих глаз подвёл, слишком ярко они сверкнули радостью, обрадовался, что я в хорошем расположении духа и ничем не кидаюсь.

Продолжая рассуждать о полезности витаминов для нервной системы, даже перечислила некоторые, я рассматривала Амира. Слова Фисы заставили меня в который раз посмотреть на наши с ним отношения с другой стороны. Просто моё присутствие, моя энергия и мои эмоции помогают ему бороться со своими демонами в душе. И моё очередное физическое страдание всколыхнуло в нём боль и тоску о невозможности наших отношений, не обязательно любви, просто отношений двух созданий природы. А чем мужчина может ответить на свои же мысли, любой, но особенно ирод и вождь – только гневом на тех, кому с его точки зрения лучше, чем ему. У кого всё получилось само собой, сразу тебе и любовь взаимная, и моя поддержка. Вот он, камень преткновения – с ним постоянные разборки, не так сказал, не то сделал, а к ним любовь и сострадание. Он меня к ним ревнует, даже к Мари, своей дочери и единственной надежде в жизни.

Амир смотрел на меня тёмными глазами и тоже о чём-то серьезно думал, иногда хмуря брови. Руки он сложил на груди, весь закрылся от меня, если судить по объяснениям психологов, или от себя. Вернее, меня от себя закрыл, как говорит Фиса, защищает меня от тьмы в своей душе. Что будет, если я сейчас подойду к нему… надо попробовать. Я встала из-за стола, вызвав тревожный взгляд Фисы, и подошла к Амиру, он сразу подскочил и мрачно насупился.

– Ты сказал, что я не рабыня.

– Ты не рабыня.

– Значит, я могу обратиться к тебе с просьбой?

– Говори.

– Прокатимся на яхте?

Мне было высоко на него смотреть, и голову он как-то странно повернул, но яркий блеск в глазах я заметила. Не вписывалась моя просьба в запланированную систему поведения, поэтому решение никак не давалось. Амир даже вздохнул, а я смотрела на него преданными глазами, пытаясь удержать улыбку. Не буду оценивать поведение Амира, да и своё тоже, сейчас он со мной и я хочу просто быть рядом с ним, а как будет дальше, так и будет. И вдруг неожиданный вопрос:

– Анфиса, ты с нами?

Фиса подпрыгнула на стуле и испуганно посмотрела на меня:

– Я бы лучше на берегу осталась… если что, кому-то спасать надобно будет… из пучин вод… морских…

– Спасут.

И такая строгость в тоне, что я голову опустила, но Фиса слишком сильно боялась моего руления:

– Амир, я травки заварю… ванну приготовлю… после плавания-то понадобится согреться. Я останусь на берегу.

Она даже руками за края стола схватилась, чтобы не унесли силой. Я хихикнула и попросила Амира:

– Пусть остаётся, а я с удовольствием потом полежу в ванне.

Сложно давалась вождю его роль, строгий взгляд исчезал под синевой, губы готовы были улыбнуться, хотя он и старался удержать маску недовольства. Да и против двух женщин бороться оказалось сложно, мы смотрели на него умоляющими глазами, а я даже кокетливо закусила губу. И кто бы мог подумать, что именно это движение поможет решиться грозному ироду, он задержал свой взгляд на моей губе и приказал:

– Вито, яхта.

Море готовилось к шторму, ну я так решила, когда увидела волны. Амир помог мне подняться на борт, но на руки не взял. И всю дорогу лишь чуть придерживал за локоток, вдруг запнусь на лестнице или просто за свои ноги. А я обратила внимание, что, несмотря на волны, яхта практически не качалась, стояла ровно. И пришло понимание, что я должна ему сказать.

Амир подошёл к рулю и удивлённо взглянул на меня, почему не бросилась сразу рулить, а стою и рассматриваю что-то с борта. Я ничего не увидела и решила уточнить:

– Амир, кто-то держит корабль? Или это… как… система противовесов?

Взгляд стал синим-синим от моих познаний в морском деле и неожиданности такого вопроса.

– Боевики и специальная …система противовесов.

Он не удержал строгого выражения лица и улыбнулся.

– Боевики? Они что, в воде, там?

Я бы упала, так перевесилась через борт яхты, чтобы увидеть боевиков, но Амир успел подхватить меня и поставил на палубу.

– Ты их не увидишь.

– А жаль, так интересно… получается и тот корабль тоже они…

– Нет. Он сам такой непотопляемый.

Наконец я подошла к рулю, но лишь коснулась пальцем дерева.

– Красивый… научи меня управлять яхтой.

И опять синева удивления, он даже голову наклонил, чтобы лучше меня рассмотреть:

– Ты уже управляла яхтой.

– Я не управляла, я рулила куда попало, и яхта не утонула только потому, что её удерживали боевики и система противовесов. А сейчас я хочу научиться управлять.

Я говорила спокойным серьёзным тоном и внимательно смотрела на Амира. Он сразу понял, что я имею в виду что-то другое, не просто управление яхтой:

– Что ты хочешь сказать?

– Если бы не боевики и система противовесов, то моё руление утопило бы корабль, ну и яхту. Пока я научусь… могу потопить много разных кораблей. А боевики их держат.

2

Мы так и не вышли в море. Амир долго смотрел на меня, потом подал руку и повёл в помещение внутри яхты, не знаю, как оно называется, но точно не каюта. Командный пункт адмирала. Это яхта Амира, персонально его водный транспорт.

Я походила вокруг большого стола, аккуратно обходя его, чтобы даже краем одежды не задеть, вдруг опять какой отчет о движении истребителей получу. Самый большой экран был закреплен на потолке, по всей его поверхности постоянно проходили какие-то цифры и непонятные значки. Кресло тоже космическое, вернее – адмиральское.

Амир наблюдал за мной внимательным тёмным взглядом, и когда я встала рядом с креслом, стараясь ничего не коснуться, мрачно сказал:

– Я умею управлять яхтой.

– А есть что-то, что ты не умеешь делать?

– Я могу научиться.

– Ну да, а мне даже не стоит начинать учиться управлять яхтой, одна надежда на боевиков, что они спасут меня и тех, кто осмелится плыть вместе со мной. Значит, без них мне нельзя выходить в море.

Если он не поймёт, то всё, я больше не знаю, как ему объяснить, что все те, кого он так жестоко отвёл от меня, на самом деле помогают нам обоим удержаться в штормовом море нашей любви. Интересно подумала, действительно, похоже – никогда не знаешь, с какой стороны подует ветер и когда начнётся шторм с громом и молниями. Нашей ли? Может, только моей? Не буду рассуждать, Фиса права: не надо мельтешить, хочу спасти свой ближний круг, надо быть спокойной. Значит так, повесим флаг с девизом, что Амир меня любит, только ещё не знает об этом.

Вождь есть вождь, он мыслит не так как обычные гражданские, Амир хмыкнул, усмехнулся почти улыбкой и отвёл руки за спину.

– Рина, ты удивительная женщина, готова на любые жертвы ради других.

– Не других, а своих.

– Своих?

– Все свои: Мари, Яна, Фиса, Вито…

Амир не стал дожидаться, когда я перечислю весь ближний круг:

– Почему они – свои? Разве Анфиса своя?

– Своя. Она мне очень помогла…

– Она хотела тебя убить.

– Но не смогла. Если бы она уже не стала своей, то убила бы. Фиса помогла мне понять, не так, хоть немного узнать ваш мир, в который я случайно попала.

– Не случайно.

– Не случайно, но я не об этом. Я из своей обычной жизни попала в… сказку, легенду, миф, я не знаю, как правильно сказать. И в том, что не сошла с ума именно её заслуга, она мне многое объясняла… то, о чём молчал ты. И тебе она объясняла, как с человеками общаться… Амир, если бы не они все, я бы не выжила, не в физической боли, а в одиночестве.

От напоминания о боли Амир нахмурился и опустил голову, а вот этого допустить нельзя.

– В Испании Мари спасла меня своим присутствием, своей молодостью и отношением ко мне, таким искренним и чистым.

Да, и Испанию зря вспомнила, Амир хоть и поднял взгляд, но глаза были такими, что теперь голову я опустила. А пусть, сам виноват во всём, нечего на других сваливать ошибки своего поведения.