Читать книгу: «Категорически влюблен», страница 5

– Всем привет. – Поднявшись на подиум, Катя втиснула ладони в задние карманы шорт и принялась раскачиваться с пятки на носок. – Я Катя Сиротина, и я из Воронежа. Я «хм-хм» почти не училась в художественной школе. Ничего еще не выиграла. И, судя по всему, оказалась в МИМИ случайно. Не знаю, что еще рассказать.

– Случайности не случайны, – прошамкал Глеб, пародируя старую черепаху из «Кунг-фу панды». Он подмигнул Кате и мотнул головой в сторону экрана. – И к тому же, честно скажу, традиционное образование, конечно, важно, но для той же цифры не играет особой роли. Давай, рассказывай про свои комиксы.

Катя принялась переключать слайды, пролистывая неуклюжие рисунки, которые еще вчера казались ей классными. Единственное, что ее радовало, – она не стала добавлять в презентацию свои зарисовки и романтичные арты по Драмионе. Вот это однозначно был бы полный позор.

– На самом деле комиксов у меня не так много и в основном они все про тайную жизнь вещей. Кроме вот этого. Он про бородавку на шее у моего одноклассника, которая что-то типа чертика, она нашептывает ему всякие дурацкие идеи. Мы… Это моя подруга Саша в школе придумала, мы вместе ходили в театральный кружок и… вот. Рисовали в промежутках между репетициями.

Кате показалось или она буквально услышала, как закатились Женины глаза? Смутившись, она торопливо защелкала пультом, чтобы как можно скорее дойти до конца и прекратить, наконец, эту муку.

– Так-так, стоп, – сказал вдруг Глеб. – Давай назад. Еще назад. Вот отсюда поподробнее.

Одностраничный комикс на экране повествовал об экзистенциональном кризисе последнего огурца в банке с рассолом, задвинутой в самый угол холодильника. История была совсем короткой, но Катя столько смеялась, пока рисовала, что до сих пор считала ее одной из лучших своих работ. А еще она целиком слепила этот комикс из пластилина.

– Это пластилиновый комикс, – пояснила она, невольно улыбаясь и распрямляя плечи. Это случалось каждый раз, когда Катя говорила о том, что любит. – Я делала из пластилина тонкие колбаски и потом укладывала их близко друг к другу, чтобы получился необычный эффект, как, например, у Мунка.

– Как на картине «Крик»? – сразу понял Глеб. Катя вспыхнула от радости и кивнула, снова щелкнув пультом.

– А это не совсем даже комикс, просто ради смеха. В Воронежском ботсаду Келлера мне попалась смешная белка, и я сделала кучу фоток с ней, а потом стала придумывать разные истории: куда она идет, о чем думает. Вот тут она хочет мир поработить, например. Я дорисовывала картинки маркерами и немного поправляла в фотошопе. Вот, видите? Получилось, по-моему, смешно.

– И по-моему, – с неожиданно серьезным видом сказал Глеб. – Теперь понимаю, почему тебя взяли на курс. Без обид, но художественная часть у тебя откровенно слабая, это сразу видно. Тебе нужно больше рисовать, причем желательно с натуры: с пропорциями на иллюстрациях просто беда. Но, может, именно из-за того, что тебе никто не говорил, что правильно, а что нет, ты все делаешь по-своему. У тебя есть оригинальность! Свой взгляд. И это очень круто, потому что техника – дело практики. А вот оригинальность либо есть, либо нет. Так что я много от тебя жду.

Катя вспыхнула. Превратилась в солнце и взорвалась прямо там, в аудитории, похожей на Колизей. Но никто кроме нее этого не заметил. Только Катя знала, насколько важное событие только что произошло, хотя Таби, возможно, догадывалась, потому что показала ей два больших пальца вверх.

– Есть вопросы к Кате? – зачем-то спросил Глеб, повернувшись к студентам. Катя мысленно выстрелила ему в голову из двустволки. Ну, заче-е-ем нужно мучить ее еще сильнее? К счастью, ее ангел-хранитель как раз ненадолго вышел из комы (или запоя? Или где он там пропадает, пока Катя влипает в странные истории) и поторопил звонок. Так что даже если у кого-то из группы и был вопрос к Кате, никто этого так и не узнал.

Оставшиеся две пары прошли гораздо спокойнее. «Инструменты векторной графики» вел Илья Иванович – полноватый мужчина средних лет, который постоянно громко вздыхал, если кто-то задавал ему вопросы, и цедил ответы с таким мученическим видом, словно самолично проталкивал каждое слово сквозь щели между зубами. Его голова была абсолютно лысой, поэтому Катя немедленно придумала ему прозвище – сначала просто ИИ (из-за имени и отчества), но они быстро превратились в ИИчко. Они с Таби ржали над этим всю пару, так что ИИчко постоянно бросал в их сторону укоризненные взгляды.

На истории искусств они обе сосредоточенно строчили названия античных развалин и колонн, которые, ясное дело, будут на зачете, но никогда больше не пригодятся им в жизни. Наконец и эта пара подошла к концу. Катя выудила из кармана телефон, который вибрировал всю пару, и со смешанным чувством вины и тоски уставилась на одиннадцать пропущенных от мамы. Та, конечно, ее убьет, но…

«Перезвоню попозже», – клятвенно пообещала себе Катя, на бегу вырубая телефон. Ирина Евгеньевна, преподаватель по истории искусств, задержала их на десять минут, так что они едва успевали на встречу первокурсников. Катя была уже почти у дверей, когда осознала, что понятия не имеет, где искать малый актовый зал. Она обернулась к Таби и тут же вписалась лбом в чье-то твердое плечо. Удар получился таким сильным, что Катя отшатнулась назад и позорно шлепнулась на задницу.

– Оу, я тебя не заметил, – произнес неуместно веселый мужской голос.

– Как можно было ее не заметить, дебил? Носи очки, если со зрением проблемы! – рявкнула Таби, бросаясь к Кате на помощь и помогая той подняться. – Ты как?

Катя промычала что-то невнятное, пребывая в полной уверенности, что половинки ее попы превратились из аппетитных булочек в две плоские лепешки. Голова немного кружилась, но новое падение ей точно не грозило. Чья-то прохладная ладонь подхватила ее с левой стороны (справа каменной стеной стояла Таби) и стиснула с такой силой, что Катя едва не зашипела от боли. Она уже было приготовила гневную отповедь на тему «Эй, мужик, не распускай свои грабли!», но вместо мужика ее заботливо поддерживала Женя из Твинсов! Катя недоверчиво опустила взгляд на свое предплечье: стальная хватка и впрямь принадлежала ее тонким пальчикам.

– Ты в порядке? – спросил все тот же мужской голос. Катя наконец удосужилась взглянуть на его обладателя, которым оказался… Стас! Парень смотрел на нее с вежливой, но чуть насмешливой улыбкой.

– Жить буду, – неловко рассмеялась Катя, осторожно пытаясь вытянуть руку из цепких Жениных пальцев. Та наконец ее отпустила и в который раз за сегодняшний день поправила волосы. Может, это у нее тик такой? Или ей религия не позволяет ходить с прикрытыми ушами? – А вот мыть лоб, очевидно, нет.

– Фанатка? – выражение лица Стаса стало более заинтересованным.

Катя повинилась:

– Есть немного.

Вблизи лицо Стаса оказалось еще более привлекательным, чем в соцсетях, хотя и не таким безупречным. Катя заметила пару прыщиков на подбородке и, кажется, порез от бритвы. Даже странно подумать, что парень из «ТикТока» настоящий! Живой и может покрываться прыщами. Глаза у Стаса были пронзительно-голубые.

– Я задумался и правда тебя не заметил. – Стас улыбнулся, и Катино сердце в панике начало качать кровь с удвоенной скоростью. Она покраснела и кивнула, не заметив, что Стас так и не извинился. Он посторонился, пропуская девушек вперед (уи-и-и, какой галантный!), но Таби, покачав головой, поудобнее перехватила лямки своего рюкзака и повернулась к Кате:

– Если с тобой все ок, я домой.

– А как же встреча с куратором? Выборы старосты?

– Я тебя умоляю. – Таби закатила глаза и, махнув на прощание рукой, широкими шагами двинулась к выходу.

Катя по-прежнему понятия не имела, где находится малый актовый зал, так что просто пошла за Женей и Стасом. Они тихонько переговаривались и, кажется, показывали друг другу какие-то фотографии в телефонах. Женя, заметив Катю, слегка дернула плечом, и Катя поспешила объясниться:

– Честное слово, я не сталкер! Просто иду в ту же сторону. Хотя, может, чуточку и сталкер, – нервно рассмеялась она. – Я на вас давно подписана, еще со времен, когда вы учились в Штатах. Вы классно рисуете.

Концовка получилась немного неловкой и скомканной, но Катя уже смирилась с собственным косноязычием. За нее будут говорить ее рисунки!

– Жаль, что не все так думают. – Женя вздохнула. – Глебу, как видишь, больше по вкусу все эти твои зверушки, бородавки, огурцы какие-то… Ты принципиально не рисуешь людей?

Катя споткнулась. Женя постоянно говорила вещи, которые совершенно не соответствовали тому, как она выглядела, и это сбивало с толку. Сейчас, например, она смотрела на Катю с таким преувеличенным вниманием, что та даже засомневалась: может, скрытая агрессия и насмешка в Жениных словах ей просто почудились?

– Если честно, у меня плохо получается рисовать людей, – призналась Катя, прижавшись к стене и пропуская шумную компанию старшекурсников. – Выходит либо ужасно уродливо, либо ужасно глупо.

– А мое слабое место – вот эти все детские смешные штучки. Как думаешь, Стас, это от того, что мы рано повзрослели?

– И поумнели, – хмыкнул Стас, не отрываясь от телефона. Краем глаза Катя заметила, что он строчит новый пост. Они с Женей выкладывали их по очереди.

– А твои носки – это такая метафора? – Женя по-птичьи склонила хорошенькую головку набок, разглядывая Катины гольфы. Катя на всякий случай тоже на них посмотрела. По-прежнему белые. По-прежнему с куриными лапками. Черт, надо было внимательнее слушать Сергея Владимировича на литературе в школе! Тогда, может, она бы и вспомнила, кто такая эта чертова метафора. Женя, почувствовав ее замешательство, прикусила губу и сложила бровки домиком.

– Метафора – это такое образное выражение. Ну, знаешь, как вечный сон – это метафора смерти. Вот я и подумала, может, твои нелепые куриные ноги – это скрытое послание о том, что ты рисуешь как курица лапой?

Стас рядом с ней громко рассмеялся, а Катя несколько раз моргнула, не зная, как вообще на такое реагировать.

– Шутка, – улыбнулась Женя, заправив за уши волосы. – Ты же не обиделась?

Э-э-э… Катя окончательно растерялась и понятия не имела, обиделась она или нет. Кажется, она была в легком шоке (в соцсетях Твинсы вели себя совершенно по-другому!), поэтому вместо ответа поспешила смешаться с внушительной толпой, которая как раз пыталась протиснуться в узкую дверь, над которой золотистыми буквами было написано: «Малый актовый зал». Вообще-то дверь была двустворчатой, но вторая створка по странной традиции всех учебных заведений была закрыта.

Давка получилась приличная. Какой-то высокий черноволосый парень в серой рубашке ткнул Катю локтем в бок. Она громко ойкнула и тут же зашипела, когда девушка в сандалях на платформе отдавила ей ногу. Девушка тут же обернулась. Ее рыжие волосы тугими кудряшками спадали на лоб, а зеленые глаза были виновато распахнуты.

– Сорри!

Катя собиралась как-нибудь пошутить на тему того, что день у нее явно не задался, но шкафоподобный амбал слева едва не расплющил ее, прижав к своему сервантоподобному дружку. Катя чувствовала себя резиновой игрушкой. Если они еще чуть-чуть надавят, у нее глаза из орбит вылезут!

– Иди-ка сюда, – схватив Катю за руку, девушка с неожиданной силой дернула ее на себя, а потом обернулась к кому-то и скомандовала: – Захар, присмотри за моей новой подружкой, а то ее тут почти затоптали.

Катю окатило нехорошим предчувствием. Нет-нет-нет…

Черт!

Из-за спины рыжеволосой кудряхи появился Захар. На его губах витала незнакомая Кате добродушная улыбка, которая тут же потухла, стоило ему увидеть Катю. Та попыталась скрыться бегством, но смогла только крутануться, повернувшись к Захару спиной, и тут же получила чьим-то локтем в висок.

– Гос-с-споди, Сиротка… – прошипел знакомый голос, а в следующую секунду кто-то дернул Катю за капюшон. Охнув, она завалилась назад и уперлась спиной в чужую грудную клетку. Над ней, источая ощутимые волны раздражения, возвышался Захар. Он не то чтобы обнял ее, а, скорее, загородил от остальных, расставив локти чуть в стороны.

Катя так удивилась, что забыла съязвить. Толпа медленно ползла к заветной двери. Захар молчал, а Катя, задрав голову, задумчиво разглядывала его лицо и мужественный подборок.

– Не выдумывай себе ничего лишнего, – тихо прошипел Захар. – Просто Дашка как таран. Не отстанет, пока не сделаешь, как просит.

Катя все так же молча смотрела на него снизу вверх.

– Что? – не выдержал Захар и скосил на нее глаза.

– С этого ракурса я вижу волосы у тебя в носу, – бездумно брякнула Катя. Лицо Захара превратилось в скорбную мину, как бы говорящую: «Боже, дай мне сил не прибить ее прямо здесь».

Внезапно смутившись, Катя опустила глаза. Близость Захара и то, какими теплыми и надежными оказались его объятия, ее не то чтобы взволновали, но странным образом встревожили. Захар испустил тяжелый вздох, взъерошивший волосы у нее на лбу, а рыжеволосая Даша с интересом уставилась на Катю. За ней, уткнувшись подбородком в кудрявую макушку, стоял тот самый черноволосый парень в серой рубашке, чей локоть едва не лишил Катю легкого. То, как крепко он ее обнимал, лучше всяких слов говорило – эти двое вместе.

– Ты же не первокурсник! – осенило вдруг Катю. Она снова задрала голову. – Тогда зачем…

– Курирую первокурсников своего факультета, – перебил ее Захар.

– Вы что, знакомы? – удивилась Даша и запоздало представилась: – Даша. Мы с Захаром учимся на одной кафедре.

– Катя, – улыбнулась Катя. Черноволосый парень Даши вдруг подался вперед и уставился на нее так, словно Катя с ног до головы была обсыпана лепестками роз и разноцветными блестками.

– Обалдеть! Та самая Катя, которая…

– Рот закрой, – холодно перебил его Захар и слегка подтолкнул Катю вперед, чтобы она смогла протиснуться в дверь. – Кстати, тупица, ты утром ушла без своего ключа, так что мне пришлось оставить его под ковриком.

Градус нереальности происходящего достиг своего критического максимума, но ни поблагодарить Захара, ни сморозить какую-нибудь глупость Катя не успела. Какой-то умник наконец догадался открыть вторую створку двери, и толпа с облегчением хлынула в зал. Захар отступил влево, и его вместе с друзьями «смыло» в сторону сцены. А Катя, отыскав свободное место в зале, тут же вытащила телефон и принялась делать вид, что страшно занята, а не пребывает в странном коматозном состоянии без единой мысли в голове.

– Знаешь кого-то из компании Ринца?

Етить! Катя едва не подпрыгнула, когда на свободное место рядом с ней опустился Стас. Чуть наклонившись вперед, Женя, сидящая рядом с ним, буравила Катю недоверчивым взглядом.

– Ринца?

– Черноволосый парень в серой рубашке у сцены, Паша Ринц. – Стас кивнул в сторону сцены, и Катя, проследив за его взглядом, уставилась на компанию Захара. Черноволосый как раз откинул голову назад и громко чему-то рассмеялся, а Захар с угрожающим видом сунул ему под нос кулак. – Стремная рыжуха – его девушка Даша, а парень рядом – Захар, и он…

– …говнюк, – едва слышно пробормотала Катя.

– Что, прости? – удивился Стас.

– Я не тебе! – Катя испуганно замахала руками и, чтобы не вдаваться в подробности их с Захаром запутанной истории, торопливо выдала короткую версию: – Мы с Захаром выросли вместе.

– Друзья детства?

– М-м-м, типа того, – уклончиво ответила Катя. Теперь Захар тоже смеялся, и Катю это почему-то неприятно задело. Почему он с ней не может быть таким же милым? Словно услышав ее мысли, Захар скользнул рассеянным взглядом по залу и, увидев Катю, сделал такое лицо, будто унюхал что-то неприятное.

– Комиксисты, не расходитесь после собрания! И поднимите руки вверх, я вас посчитаю, – крикнула со сцены девушка с короткой стрижкой – очевидно, Алина, куратор их курса. Катя немедленно вскинула руку вверх, а Стас и Женя переглянулись.

До-о-олгим таким взглядом.

* * *

Таби выскочила из универа и, поморщившись из-за холодного ветра, налетевшего откуда ни возьмись, стремительно зашагала по аллее к ближайшей станции метро. Она знала, что многие считали ее самоуверенной и мрачной гордячкой из-за привычки быстро ходить, держать спину прямо и говорить правду в лоб, но ее это не смущало. Пусть смущаются другие, так интереснее.

Следовало поторопиться. Во-первых, она обещала маме, что сходит с ней к неврологу, а во-вторых, сегодня еще нужно было дорисовать новый арт на заказ. Она уже дважды переносила дедлайн, и парень-заказчик весь изнылся в ожидании своей рисованной копии в объятиях развратной Уэнсдей. За арты по фоткам заказчиков Таби брала минимум шесть тысяч, так что откладывать заказ однозначно больше не стоило.

Таби сунула в уши наушники-капельки и, притоптывая в такт любимой группе, остановилась на светофоре.

 
Take my hands now,
You are the cause of my euphoria².
 

Таби не была извращенкой, правда. Ну, если только чуть-чуть. Просто ей нравились обнаженные человеческие тела и нравилось шокировать людей, поэтому она с таким удовольствием рисовала сцены секса. Бесстыдные, распутные и горячие настолько, насколько позволяло ее воображение и сцены из порно. Сама-то Таби еще ни с кем не спала.

Светофор наконец сменил гнев на милость, и Таби рванула по пешеходному переходу.

А еще это приносило ей весьма неплохой доход, что было кстати, учитывая мамину болезнь. За донат в «Бусти» Таби готова была рисовать практически любую дичь. А в своей группе в ВК выкладывала кое-какие арты и кусочки комикса про преподавателя, безнадежно влюбленного в свою ученицу. Того самого, в шапочке…

Можно же хоть на бумаге помечтать?

– …аби! …би!

Таби уже начала спускаться в подземный переход, когда на плечо ей упала чья-то ладонь. Девушка испуганно обернулась и почти врезалась в Глеба. Ее волосы хлестнули его по щеке.

Губы Глеба зашевелились, и Таби вытащила один из наушников.

– …и не угонишься!

– Что?

– Ноги, говорю, отрастила длиннющие, так что, блин, и не угонишься за тобой, – засмеялся Глеб, отдуваясь. Его грудная клетка тяжело поднималась и опадала от быстрого бега. – Или это старость?

– Определенно она, – легко согласилась Таби.

Глеб хмыкнул и, стянув с головы любимую красную шапочку, сунул ее Таби в руки.

– Захватишь домой?

– Ты бежал за мной от самого универа, чтобы я для тебя курьером поработала?

– Нет, я бежал сказать «спасибо» за то, что ты сегодня обошлась без провокаций. Я про твои рисунки для взрослых. У нас на курсе несовершеннолетний вундеркинд, так что мне могло бы крепко достаться, реши он пожаловаться в деканат. Я тебе о нем рассказывал, хотя ты вряд ли помнишь.

Таби не стала уточнять, что помнит вообще все, что он говорил ей с того самого момента, когда с ноги ворвался в ее жизнь. Вместо этого она уставилась ему в лицо исподлобья и честно призналась:

– Я бы никогда так с тобой не поступила.

– Знаю, – помолчав, ответил Глеб. На его щеке появилась ямочка.

Новый порыв ветра швырнул волосы Таби Глебу в лицо, и он, скорчив перепуганную моську, притворился, что отбивается от них.

– Клоун, – грустно сказала Таби.

Теплая рука Глеба вдруг легла ей на щеку. Большой палец нежно погладил скулу, и теплый, будто латте в морозный день, голос произнес:

– Тогда сжалься над клоуном и улыбнись, колючка.

Ласка была такой неожиданной и долгожданной, что Таби не успела ощетиниться. Отяжелевшие веки опустились, а щека будто сама прильнула к ладони Глеба. Она могла бы стоять так вечность, если бы не громкий гудок автомобиля, раздавшийся поблизости.

Глеб тут же убрал руку.

– Мне пора, друг ждет. Маме привет, заскочу к ней на днях и принесу офигенные груши!

Махнув на прощание, он побежал к припаркованной машине. Шлюшно-красной и блестящей, будто накладные ногти. Глеб скользнул на пассажирское сиденье и наклонился к женщине в солнечных очках за рулем. Таби не стала смотреть, поцелуются они или нет. Развернувшись на пятках, она быстро начала спускаться по лесенке подземного перехода в метро.

Щека, которой касался Глеб, горела, будто от пощечины.

Глава 8

– Я тут волнуюсь, чуть больницы не начала обзванивать, а ты…

Катя отодвинула телефон от лица. Еще немножко, и у нее от маминых воплей окончательно расплавятся мозги. Превратятся в кисель и вытекут через уши длинными спагеттинами. Катя рискнула снова приблизить телефон к уху и…

– Но нет! Не заслужила, видимо!

…и тут же снова убрала его подальше. Тяжело вздохнула и уселась прямо на бордюр возле магазина «…ОДУКТЫ». Надо купить там хоть что-то съестное, иначе у нее не будет сил орать на Захара. Хотя что вообще можно купить в таком магазине? …леб? …олоко? …околадку?

Катя захихикала и, положив телефон на асфальт рядом с рюкзаком, быстро записала новую идею для комикса на полях тетради. Даже сделала пару зарисовок: орущую в ужасе …околадку и флегматичный пакет …олока.

– Но сообщить-то, что с тобой все хорошо, можно было? – продолжала бушевать мама. Ее сердитый голос едва доносился до Кати, приглушенный расстоянием. – Просто матери позвонить!

– И как я должна была это сделать, мам? – не выдержала Катя. – Я же тебе сказала, у меня зарядка глючная, не зарядился телефон! Почтовым голубем, что ли, сообщение отправить?

– Во-первых, не перебивай, пока я с тобой разговариваю, – еще сильнее завелась мама. Интересно, у них дома стекла от ее ультразвука еще не треснули? Бедный папа… – А во-вторых, у Захара бы взяла! Он, в отличие от тебя, каждый день матери звонит.

Ну естественно! Пресвятой Захар! Катя изобразила, что ее тошнит, и голубь, который топтался в пыли у бордюра, бочком отошел подальше. Наверное, боялся, что Катина мама сочтет его сообщником и пустит на пирог с голубятиной. Катя в отместку нарисовала его торчащим из этого самого пирога.

– И нечего там рожи корчить, – проницательно вставила мама. – И спину выпрями!

Катя захлопнула рот, выпрямила спину и на всякий случай огляделась по сторонам. Вдруг мама сидит в кустах с биноклем и шпионит?

– В общем, ты меня поняла? Чтобы каждый день звонила, у меня столько нервов нет, чтобы переживать за тебя. Захарушке привет.

– Ладно-ладно, – промямлила Катя и, по-быстрому закруглив разговор, затарилась …одуктами. Брала только самое необходимое, но получилось все равно аж три пакета. Пыхтя и отдуваясь, Катя затащила их на пятый этаж и, подозрительно сощурившись, заглянула под коврик. Удивительно, но ключ и правда лежал там, хотя она бы не удивилась, найдя вместо ключа расплющенную собачью какашку или записку с ухмыляющимся смайликом. Кто знает, чего можно ждать от этого нового Захара!

Отперев дверь, Катя застыла в коридоре и настороженно прислушалась. Где-то на улице бибикнула машина. У соседей сверху что-то с грохотом упало на пол, а после воцарилась блаженная тишина, что означает…

Йес, Захар и правда еще не вернулся с пар!

Зато несовместимый с жизнью бардак был тут как тут. Катя заполнила одну из полочек холодильника купленными вкусняшками и с наслаждением истребила сразу две пачки химозной лапши быстрого приготовления, которую мама категорически не одобряла (м-м-м, вкус свободы!). Еще пятнадцать минут ушло на бездумный скроллинг в соцсетях, а после Катя переоделась, вооружилась мусорными пакетам и бросилась в неравный бой с беспорядком. Эверест из немытой посуды? Островное государство нестиранных носков? И не таких укладывали на лопатки!

Постепенно из-под завалов мусора появлялась вполне себе симпатичная квартирка. Катя даже пожалела, что не сделала фото ДО и ПОСЛЕ. Типа как в шоу про смену имиджа, которые мама одно время запоем смотрела по телевизору. За уборкой незаметно пролетел час, второй, третий…

– Все! – выдохнула Катя, обессиленно рухнув на диван и раскинув в стороны руки и ноги. Квартира сияла чистотой. Не хватало только праздничной ленточки, как на коробке с подарком. Захар, конечно, засрет тут все за считаные дни, и все равно Катя гордилась проделанной работой.

И определенно заслуживала вознаграждения.

Коварно ухмыльнувшись, Катя стекла с дивана на пол и шустро прокралась к запертой двери. Заглянула в замочную скважину, постояла, прижавшись ухом к гладкой поверхности, принюхалась… Ни-че-го! Ни странного стрекотания, ни подозрительных запахов – только темнота и тишина, нарушаемая лишь Катиным дыханием. Она едва не зарычала от досады. Да что же там, черт побери, такое? Подпольное казино? Расчлененная бывшая Захара? Коллекция плюшевых единорогов?

Вытащив из кармана толстовки банковскую карту и вилку с тонкой ручкой, Катя уселась перед дверью на колени. Какой-то парень на «Ютьюбе» рассказывал, что с помощью этого нехитрого набора можно взломать что угодно, даже сейф в швейцарском банке. Пересмотрев обучающее видео, Катя попыталась подцепить и сдвинуть язычок замка картой. Затем подключила вилку, которую вставила в замочную скважину. Ей даже показалось, что внутри замка что-то щелкнуло! А потом…

– Какого хрена ты творишь? – рявкнул взбешенный голос у нее за спиной.

Упс.

Катя медленно опустила руку с вилкой. Мозг лихорадочно перебирал варианты вранья, которые могли сойти за правду. Она… что? Несла вилку на кухню и упала на дверь? Ну же, соображалка, где ты, когда ты так нужна!

Захар, не разуваясь, в два шага преодолел расстояние между ними, сгреб Катю на руки и, подняв в воздух, швырнул на диван.

– Вау, – невольно впечатлилась Катя, отплевываясь от упавших на лицо волос, которые выбились из косы во время уборки. Любой, кто может вот так запросто поднять девушку на руки и бросить на диван, заслуживает уважительного «вау». Даже Захар. Теперь он возвышался над ней и буравил поистине убийственным взглядом. Пф-ф-ф, можно подумать, ее таким проймешь! Видел бы он, как смотрела на Катю мама, если та случайно вместо сорняка вырывала из грядки на даче молоденькую морковку.

– Какое слово во фразе «Не смей открывать дверь в мою комнату» тебе не понятно?

– Слово «поцелуй меня в задницу», – огрызнулась Катя, приподнимаясь на локтях. Она открыла рот, намереваясь еще съязвить, но Захар оперся коленом на диван рядом с ее бедром и грубо запечатал Катины губы ладонью.

– Даже не думай вякать, иначе, клянусь, я тебя прикончу. Не говори. Не дыши. Можешь даже не убираться! Просто… перестань быть такой занозой в заднице.

– Фа уфэ уфафафь! – возмутилась Катя из-под его руки.

Захар отдернул ладонь и с отвращением вытер ее о Катину ногу.

– Я уже убралась, – повторила Катя, а Захар, будто очнувшись, настороженно огляделся по сторонам. Катя с трудом подавила улыбку: выглядел он так, словно впервые оказался в своей собственной квартире. Интересно, дорогу до туалета теперь найдет? Или раньше он ориентировался по кучкам носков, как по звездам, и теперь потеряется?

– О, – Захар моргнул, – тут стало…

– Чисто?

– Приемлемо, – проворчал парень, падая на диван подальше от Кати. Он уже не выглядел таким разгневанным. Наверное, расслабился, поняв, что Катина попытка взлома с проникновением провалилась. Так себе из нее домушник. – Но пахнет странно.

– Открою тебе секрет, так пахнет в чистой квартире. А будешь пай-мальчиком, я с тобой еще и горячими бутербродами поделюсь. В благодарность, что не дал меня расплющить сегодня в толкучке.

– Горячими бутербродами?

– Горячими бутербродами, – подтвердила Катя. Выражение недоумения на лице Захара ее изрядно повеселило. – Или ты не знаешь, что это такое? Не говоришь на углеводном?

Захар громко фыркнул.

– Просто впечатлен, что ты готовишь. Это, наверное, непросто, когда руки растут из… Ай!

Изловчившись, Катя пнула его по ребрам.

– Вот об этом я и хотел поговорить! – зарычал Захар, обвиняюще наставив на нее палец.

– О моей пятке в твоем боку? – довольно хихикая, Катя уселась по-турецки и принялась расплетать косу. Во-первых, она уже изрядно растрепалась, а во-вторых, к вечеру от нее всегда уставала голова. Иногда Катя почти слышала, как ее волосы молят о пощаде! Наконец, с косой было покончено, и Катя с наслаждением запустила руки в волосы. Помассировала кожу головы (о да-а-а…), размяла шею и только тогда заметила, что в комнате воцарилась подозрительная тишина. – Захар, ау? Ты там умер, что ли?

Захар сглотнул и с видимым усилием оторвал от Кати взгляд. Порчу, что ли, наводил? Шумно прочистив горло, он зачем-то пересел в кресло и положил руки на подлокотники. Вид получился внушительный.

– Раз уж нам придется жить вместе, мы должны установить правила. И чтоб ты понимала, я говорю «мы» чисто из вежливости. Я устанавливаю правила, а ты им сле… Что ты делаешь?

– Тс-с-с, – Катя приложила палец к губам и, слегка отодвинув от уха телефон, прошептала: – Звоню твоей маме, чтобы сообщить ей радостную новость о том, что она может к тебе переехать.

Одним стремительным движением Захар выхватил из Катиных пальцев телефон и с раздражением сунул в карман.

– Итак, – Катя широко улыбнулась и, положив ногу на ногу, поправила воображаемые очки, которые должны были добавить ей солидности. К сожалению, тоже воображаемой. – Наши общие правила. Предлагаю говорить по очереди. Ты первый.

Катя сделала величественный жест рукой, приглашая Захара приступить к переговорам, и тот наградил ее очередным угрюмым взглядом. Никакого воспитания.

– Первое, – холодно отчеканил он, – можешь совать свой нос куда угодно, но никогда, ни при каких условиях не лезь в запертую комнату. Это запрещено. Тебе ясно?

Нет, он правда не видит сходства с мультфильмом «Красавица и чудовище»? Катя с трудом подавила улыбку и прикусила костяшку пальца, чтобы не рассмеяться.

– Второе, – продолжил Захар, наивно приняв Катино молчание за согласие, – трогать и переставлять местами мои вещи тоже запрещено. Поняла?

– Я хочу спать на диване, – перебила его Катя.

– И не мечтай.

– Полку в ванной. Половину холодильника. Половину книжного стеллажа. Весь шкаф. Новый стол и… Да, я хочу весь диван.

– Диван мой! – рявкнул Захар.

Катя сделала вид, что набирает телефон мамы Захара на ладони.

– Алло, Виктория Геннадьевна?

Захар отзеркалил ее движения:

– Алло, Светлана Сергеевна?

Они уставились друг на друга с одинаково свирепым выражением на лицах.

– Моя учеба… – высокомерно задрав нос, начал Захар, – …требует сосредоточенности, внимания и дисциплины. Я учу четыре языка, я обязан высыпаться.

Четыре? Ого. Катя бы ни за что себе в этом не призналась, но, возможно, Захар и правда был… довольно-таки крут. Ей даже школьный английский давался с трудом (тест по временам ей до сих пор являлся в кошмарах), а тут сразу четыре языка.

– Шпрехен зи доич? – немного неловко пошутила она.

– Я на факультете восточных языков, тупица. И, помимо основной нагрузки, я в этом году курирую первокурсников, участвую в конференциях и слушаю дополнительные курсы по международным отношениям, политологии и зарубежному регионоведению. А ты… рисуешь картинки, верно?