Читать книгу: «Ну ты чего такая хилая? Глотай свой гараж!», страница 3

– Александр сказал, что подъедет через час, подождете?

Как Славка Старк может отказаться?

Последние его минуты в фбк тянутся вечностью. Славка, впервые за день своей новой жизни, думает, а что он будет делать дальше? Когда отдастся Навальному ключ-карта, сотрется, к цикадам, все с его профиля, Александр отправится бороться с режимом по-настоящему. Но, что будет делать он, Славка Поперечный? На фоне революции будет пилить видосики, типа: «все пули, когда-либо выпущенные человеком, были резиновыми», не идущие ни в какое сравнения с правдой.

Отсиживаться в своей теплой квартирке и чуть что "пора свалить в сибирь", или, думай позитивнее – в европу. Посторонитесь, Фил и Ден, ща русский пидор вам покажет свой х*й.

И смотреть новости, переживать за Александра и молиться. А вдруг, бог есть, что бы на тот евросоюз и тайное правительство встало на сторону Навального, погрязая все в том же болоте. Вот представь, что у тебя в сирии мужик – так вот и будет.

А, может, смотрите-ка внимательно, за руками следите, Славка может пойти в партизаны и сгинуть под резиновыми пулями, и пушистыми розовыми пыточными инструментами.

Кофе уже остыл. Продольченко выпивает залпом, не морщась от горечи.

Это мясо годится только на убой, но мясо – крысятина, так что выбирай, Слав: Германия или Нидерланды.

Пока Славка мыслями был далеко, пришел он, Александр Каррелов.

Темно-синяя куртка оттеняет синеву в глазах и под ними. Славка залипает, когда их зрачки встречаются. Они смотрят друг на друга, и даже такой, не подходящий школьникам на мемы, ни в агитационные плакаты, покореженный, непревычно холодной московской погодой и жизню, наровившейся перемолоть его в труху, но радужка светится мрачной решимостью. Плотно сжатые губы опущены вниз, но стоит ему посмотреть на Славу, он не светлеет, нет, глаза не светятся счастьем, он просто заебанно улыбается, прикрывая на секуду глаза от вселенской усталости и открывает их, сосредоточившись на Славе Поперечном.

– Это, так понимаю, и есть наш аноним?

Александр продолжает спускаться со второго этажа, не прикасаясь к перилам, и Слава шел так близко, что грозился вдохнуть синий мех с капюшона.

Каррелова это не напрягало или он был слишком уставшим для возражений.

И тут же захотелось обнять его, прижаться к холодной куртке, зарыться носом наконец в этот ебучий мех, и что бы щемящее сердце само сказало, что он там чувствует и ощущает, напрямую постучавшись к чужому и взявшись за ручки водить хороводы. Но Слава только вдыхает воздуха больше, проталкивая его глубже, и продолжает идти следом.

– Если бы все были такими неравнодушными, Слава, прекрасная 3018 будущего была бы не одним только мемом – Александр замолкает так же резко, как начинает говорить – не бери в голову, кризис среднего возраста – и вот, он говорит как в своих видео, входит в образ, сказал бы Слава, не будь популярным тытрубером, лидером мнений.

Они превращают свое имя и жизнь в бренд, а по сути, те же Славы Продольченко и Александры Карреловы, только со склейками и заготовленной речью, остаются в ней. Разумеется, только пиздатые плохие качества и ахуенные хорошие, нелицеприятные замазываются корректором и тут уж каждый сам выбирает марку.

Так что, если Александр что-то и напяливает – то только себя самого.

Слава стоит на пару ступенек выше и откровенничает, с нихуя он полез, пока яйца не прищемили, а так – диванный воин, как он есть. А Александр не такой. И пускай ему отвечают, что яйца прищемили раньше, Слава, только и всего, мотает головой, и сердечно говорит: "Александр Каррелов, вы ахуенны и не спорьте со мной!"

Глядят ему под кожу, с усталостью и недоверием:

– Я тоже сидел на жопе ровно, пока, как ты выразился, не прищемили яйца.

– Но не вам.

Александр продолжает смотреть ему в душу, минуя зрачки, окольцованные такой же как у него голубой радужкой, пронзает белок ясными очами

– А с компроматом на Рыбку, вы вынете не только свои гениталии из дверной щели.

– Мне льстит, что ты такого обо мне мнения, но компроматом нужно еще правильно воспользоваться, как видишь, у меня получается только сидеть, сосасть и обрекать на то же «каррелят».

– В этот раз сможете – Слава горячо возражает, и Александр невольно рассматривает его: не брившегося пару дней, в капюшоне темной толстовки, обещающей холодные пальцы, и выделяющиеся, на бледном от недосыпа лице, влажные, маниакально горящие глаза. Его бы отправить домой, в Петербург, отсыпаться в девичьих объятьях, но Александр молчит, не давая мыслишки вылезти на ружу: "Я почему-то доверяю этому пареньку".

И улыбается спятивший, так широко, как только может. Эта его улыбка давно стала уродливой гримасой, ломая свою остчертевшую прохладу, разламывая лед, добивая выстрелом в голову остраненность. И парень его копирует, давая почувствовать, как нелепо выглядит это выражение лица.

Поперечный думает, что они как Джокер и Харли.

Каррелов тоже.

**

Небо в Москве заволокло серыми облаками, а вместе с моросящим дождем – придавало сходство с северной столицей.

Александр шел без капюшона, Слава, промокший, не снимал. Они так близко, касаются плечами, хоть и не друзья, знакомые – и то с натяжкой. В Питере не пили, на мусорных блогерских вписках не пересекались, Слава ну вот ваще не уверен, что Александр по таким ходит. Вот камикадзе дед ему – знакомый. Продольченко даже не уверен, пил ли Каррелов с ним.

В айфон, в руке Александра, смотрит один лишь Слава, что делает его крайне бессмысленным.

"Нет, не желает, ведь это единственный твой шанс, Слава, касаться его руки, как бы невзначай, помогая держать в руке тяжелую пафосную ношу".

Сам Каррелов, казалось, знает куда идти и без гугл мапса.

Краем глазом Поперечный ищет подходящий для их черных делишек переулок и находит!

Пора. Берет Александра дрожащей от холода, ходящей ходуном, рукой и настойчиво тянет в сторону с пешеходки.

Александр послушно, как теленок на убой, идет за ним, никак не комментируя его руку на плече, под теплой курткой, не привыкшего к морозам москвича. Вспоминает ли он убийство <того самого>? И это старческая усталость от жизни, появляющаяся у людей в двадцатник…

Слава же мечтает: "Он тааак мне доверяет, я для него особенный!"

И вот они стоят в глубине обоссанного переулка, едкий запах аммиака заволок ноздри, вокруг черные надписи на облезлых стенах: "И я должен кое в чём вам признаться, Слава, ведь в склейках". Но, если бы он не хотел, чтобы фраза звучала двусмысленно, то…

– У тебя нет информации о Рыбке.

Светлые глаза совсем не осуждают, смотрят прямо и ни одна мимическая морщина на пустом лице не видна.

– Нет – Слава подходит ближе, практически прижимающемуся к кирпичной стене Навальному. – у меня есть круче и дает свой старенький телефон, открывая на нем заметки.

– Не знал, что ты пишешь – эта маленькая кривая улыбка.

– Я не пишу, это правда – наверное, он выглядит смешно тесня другого мужика к стене: не отличающийся ни ростом, ни мускулами и выглядевший, как школьница, зажимающая учителя. С расширенными зрачками, громким порывистым дыханинием, распаленный параноей и близостью Александра. И что ему, всунувшему конспирологический бред, смеют неверить. Ты на себя-то посмотри: взлохмоченный, пропотевший, близкий как никогда к сумашествию, снимающий видяшки на одной платформе, с остатками ракамсквфл и стадом пранрреров/вейберов/постанов видяшки.

Вот ты бы на его месте поверил?!

Поперечный хотел было попросить загуглить Александра, но вовремя спохватился, подумав о палеве. Сначала он ищет устройство смартфонов, мчится к Навальному и тот тоже ищет устройство, достает свой телефон, поспешно стуча пальцами, вбивая права потребителя и сервисные центры. Слава показывет Александру смартфон в разрезе.

– Дальше мне понадобится твой айфон

– Сначала мне нужно ознакомиться со сценарием.

– Значит, все твои пламенные речи на в митингах – фейк?! – что ты несешь, Слава?!

– Так тебе нужны они? Окей, я что-нибудь соображу, когда дашь мне хотя бы кусок сценария – так же блекло и невозмутимо, а Слава начинает подозревать, что уже Александру было похуям, куда и с кем.

Слава выдыхает сквозь стиснутые зубы.

Ему придется вырвать из рук айфон.

Он делает шаг, с распухшей от усталости, от ебли и ебланства, от роющийхся смертельно ядовитых ос, поймай одну, зажми в руке, и впрыснется яд, в опухшее место укусов

В глазах щиплет.

Не ведая, что творит он опускает сдавленную раскаленной короной голову на плечо Александра, и с жалким "поверь мне", прячет влажные от злости глаза.

"Я капец неудачница, у меня все рушится и ничего не получается".

Куртка Александра хорошая, брендовая, дорогая, созданная для промозглой дождливой погоды. Сколько не вдыхай, никакого одеколона и родного запаха, да и Слава не из тех, что дрочит на чужой пот и духи – они его не возбуждают. Он стоит так, замерев, и не сразу понимает, что ему суют в руку. Он отстранется в туже секунду, как ошпаренный, охуевше смотрит на айфон.

– Я собираюсь его разобрать.

– Да я уже понял.

В голубых, теперь с желтым (!) отливом глазах, читается интерес и Слава видит там доверие, потому что хочет его там видеть, хочет верить, что не всем Александр дает смартфон. Ха! Что позволяет плакаться в плечо.

Движение за один раз не отладить, и Поперечный возится с крышкой короткими ногтями.

Сняв кожу, Слава копается во внутренностях, на глазок ища место, где литая пластина содержит тонкий – миллиметровый потайной кармашек, но что бы его достать, нужно разломать пополам.

Александр был готов ко многому, в том числе заказать больному Славе такси до дома, а смому быть в тренде и перейти на хонор. Но его зрачки таки сузились, когда Слава переломал на пополам телефон, не без помощи жесткой подошви, сделав надлом. Из одной половинки высыпал на руку маленький чип.

Отрицание

Торг

Депрессия

Принятие. За свою активистскую деятельность Александр много чего повидал, что требует прохождение этих пяти стадий, но сейчас, слушая объяснения Поперечного, то и дело скатывающих со здоровой подозрителтности до пышно цветущей паранои, вспоминая себя в двадцать лет, расставляющим бумажки в двери, нитку в коридоре, еще одну бумажку на тумбе, тонкий слой прозрачной изоленты на дверце шкафа, со временем изощряясь все сильнее.

Александр Навальный сейчас посылает запросы на свидание с братом и пьет коньяк за Немцова, продолжая каждый день ходить один в офис.

На рот ложится широкий оскал победителя, демонстрирующий ровные белые зубы.

И Слава – настороженный, продрогший в своей худи изнеможденный, говорит:

– У меня дома больше инфы в торе. Нельзя, что бы они знали, что ты лазаешь по даркнету – скалится тоже, не такие ровные зубы, думая, что они оба ебобо заговорчески переговариваются в обосранном переулке. Второй раз сравнивает с мейнстримными парочками. Непосчасливилось Бони и Клайду.

Как бы не храбрился, и как бы все не указывало на обратное – Слава панически боится, что Навальный возьмет и уйдет. Самую нужную инфу он передал, целку Сансе Старк порвали, наследник зачат, больше ебать ее не обязательно, нахуя ему подноготная бразильского правительства?

Но Александр спрашивает у него про один звонок. Слава послушно достает свой айфон и смотрит на Александра, берущего работу на дом и уверенного, что там есть места беспокойства за депрессивного босса, и невторения судьбы Немцова, на что Навальный отшучивается. Прокуренность ушла и этого хватает женскому безтелесному голосу в трубке, долетающего до Поперечного обрывками фраз:

– Электронные билеты или хуй глотающие терминалы?

– К глотающим хуи я отношусь нормально, все мы люди, но куплю нам электронные – смешинки в глазах, и никакой дерганности. Славе почему-то кажется, что он бы так не смог – пойти за левым лохопедом, дать завести себя в переулок, дать айфон десять и спокойно смотреть, как его ломают у тебя на глазах – нахуй бы послал еще в своем же офисе, когда понял, что компромат не водится, и охранику бы сказал, что с этого дня они всем коллективом дружненько переходят на пропуски с пропусков, на отъебись – нет заветной карточки – пиздуй домой за ней и никакое: "я здесь пять лет работаю, тыж знаешь меня, Михалыч, вернулся бы к своим делам".

Александр быстро вызывает яндекс такси и:

– Какие идеи для новых видосов?

– Да никаких. Еще один подкаст, совместка с русланом смн.

– Тот, что не любит игру престолов?

– Ага, самый адекватный из их тусовки.

Они разговорились об агитационных клипах, о девочках с испорченными носами, которые в любой момент могут прийти к нему. Он же такой же видеоблогер, давайте возьмите меня в тусовку и выбьем из горе юриста все до копеечки, предоставляя отчеты до последней буковки и циферки, как впрочем и всегда.

А в голосе, в глазах, как он держится, слышится одно – был юристом, видеоблогером, а сейчас – обветренные губы не скрывают клыкастый оскал, глаза открывают Славе наполеоновские планы.

Наконец-то. Просто… Наконец-то, от сквозящей в янтаре тоски, Славе хотелось свернуться, лишь бы ее не видеть.

А еще обнять, крепко, до хруста, чтобы его кости в форме бабочки вросли Александру, в точно такие же, мечтай дальше о сердцах, бьющихся в унисон.

К парковке бизнес-центра они подходят другими людьми, с чужим прошлым Поперечного и Навального.

Писк. Дверь разблокирована и Слава залезает на переднее сиденье семейного кроссовера.

Семейного, плаваешь, Слава, поищи себе парня, раз осознал, что ты хочешь сосать хуй или не такую снежинку, лизать пизду приговаривая: "твой тентакль очень вкусный!"

***

Слава завещал чувствовать себя как дома, в тесной двушке, после сапсана, в их радужных сердечках только больше решимости и уровня резни.

Аоаоаоа, он, оказывается, тоже смотрел!

Леденящие душу приключения Сабрины, его дочка подсадила, а меня Миша.

Ыыыыыы, нам из мф в игре престолов видим одного и тоже чела-тян на железном троне.

«Ему нравится последняя из династии таргариенов, ему для борьбы нужны драконы, а не пташка, стоящая голой перед судом»

Его девушка на работе и ничто не помешает им строить планы по захвату России.

Шутка.

Александр ознакамливатся с истиной в нви последующей инстанции и валить из жизни Славы, навсегда оставляя ахуительные истории. А пока он не был презедентом, мы виделись аж три раза, и он позволял к себе прижиматься. А еще это я к его ногам положил Россиюшку и сделал его женушку первой леди… Да-да, а еще королем ферелдена был и довакином.

Шутка, никогда он не расскажет, как стал бородатой Старк.

Они раздеваются, переходя к фазе «у тебя тут мило», и Слава показывает святая святых – свой ящик в торе, открыв макбук.

(вставить копипасту конспирологичечвую про массандры чипирование и иже с ними)

Взгляд Александра оживает, нет, он горит, и Слава видит его глаза как под фильтрами корейских мальчиков, с розовыми губами и выбеленной кожей.

– Я не знаю, что сказать. Впервые за двадцать лет, Слав.

– Я них*я не сделал, все добродетель из даркнета…

… Спасибо тебе за то что есть.

Да, я сопливая тх, не буду мыть лицо неделю – потерся об твой пуховик.

– Так это он примчался на всех порах ко мне в офис, такой вот умненький человек, осознающий ценность компромата, еще и шифрующийся как Штирлиц. Умничка какой…

Слава, пораженный в самое сердце, ор раздается эхом в пустом черепе.

Александр не дурак – видит взгляды побитой собаки, от обычного, серьезного Славы этот отличается в мимике, в мелочах, в опущенных на микрометр сжатых губ, на далекий потерянный взгляд, скрывающийся в прищуре. Он же просто серьезен, стекла святой водицы маска, он показывает себя настоящего тебе!

Нет, он на тебя запал, как ты на маркса в 14

***

Слава стоит и никак не может найти в себе силы прогнать Навального обратно в Москву. В любую минуту может вернуться девушка и он должен остаться здесь один, со сценарием для ролика с русланом.

– Не хочешь вступить в фбк?

Первые несколько секунд он сидит в неведении, с мак буком на коленях.

Потом выдает: "ха-ха для лиги плохих шуток стараешься?"

Затем одергивает себя за обидные слова «а Настя не одергивала, малая тебя уделала»

И снова ха-ха

Он говорит, что серьезно.

Ха-ха

И что он там будет делать – запекшаяся на губах желчь.

– Разрабатывать план по захвату власти в россии, что же еще – и по-навальновски разводит руками.

Слава сидит с одиноким хаха, с соленой водой, в слезных железах, упорно выталкивающих ее наружу. Его потряхивает и что ему протянули руку, понимает с опозданием в десять. Этот Слава Поперечный сломался, несите нового.

Со стороны же обросший, одетый как бомж, с трясущимися руками и фиолетовыми кругами под глазами, не то фингалы, не то от недосыпа, нечищенные зубы и самая широкая, до боли в губах и гримасы, ненормально счастливая улыбка.

В такую же горячую, как он помнит, руку Слава вцепляется со всей силой, до боли. И если бы не короткие ногти – до крови, а так, красные полосы.

Александр на это нечего ответить, он лишь улыбается заговорщицки, хитро и палит их рабочий канал в телеке, «внеурочный сотрудник».

Но Слава намерен свою жизнь менять. Лучше сделать и желеть или не сделать и страдать, привет пацанским пабликам, где мудрости набирался Ларин, пока был жив, так заебался быть крысой, сидеть на жопе ровно и ныть в интернете, да ты ее уже изменил, болезненный.

Но если кто-то узнает, что он внеурочный работничек и анонимный источник информации – а они узнают – ему лучше стать постоянным сотрудником, на трансляциях появляться, если пустят в офис, сидеть Славе с бумагами с универа не возиться, самое же время начать.

Ты главное это, не выдавай половое влечение к мужику, за пиздец какой удачный политический ход, не погуби вас. Вспомни, ты не в игре престолов от тейтелов, переиграть неправильный выбор не получится, а выборов в реальных играх престолов, в сотни тысяч раз больше. Каждый чих, каждый взгляд, каждыц "ммм?" во вконтакте, и нет рельсов, которые не дают тебе разрушать по кирпичеку игру до основания, по невнемозу.

– Хочу стать штатным сотрудником, так только не отказывай сразу, можешь даже мне не платить, нагрузи работой секретаря, впусти постебаться на трансляции – и пересказывает все свои рассуждения, пока Навальный не понимал, что происходит, оторопев от его наглости.

– Я пиздец параноик? – и заглядывает в чужие зрачки.

– Мы – пиздец параноики. Выходи в следующий понедельник, давай я тебя в телегу сейчас добавлю.

На его айфоне, Александр быстро находит свой рабочий канал и уходит сам, до прихода Славиной девушки, наверно, уже бывшей.

Попрощавшись, сердце так же щемит, будто в последний раз его видит. Тревога проходит горячим током по грудной клетке, дышать становится тяжело, а во окне за ним наблюдают – Поперечный нагинается и, нелепо двигаясь, доползает до стены под окном, зябко обнимая колени.

С каждым вздохом поступает все меньше кислорода в легкие, ему нечего выдыхать.

Страшно

Взглядом упирается в балкон, прикидывая, не видно ли его маньякам.

Маньяком – его же волновали фсбэшники и масоны с олигархами: "какие, нахуй, маньяки?" – и только это его останавливает от пряток в ванной.

Поперечного никак не отпускает и он ползком, на четвереньках, продвигается к шкафу с богом, сидя на полу, достает его, шишек, и спрятавшись за шкаф, курит.

Шишки расслабляют, тревога сначала уходит, расслабляя тело, но сучка возвращается с личинкой. Только теперь не маньяки, а смерть. Он умрет и с этим ничего нельзя сделать, можно только облегчить страдание, а для этого нужны снотворные – Слава поднимается и, качаясь на волнах, пятится к двери.

Ягодный гараж четыре

В аптеке на него смотрят с подозрением, но Слава замазал круги под глазами тоналкой и улыбкой сохраняет грань. Усталая, приветливая женщина, лет пятидесяти, в белом халате, колеблется несколько секунд, но решается впарить ему мелаксен, а Слава и рад, отстегивая шестьсот рублей за спасительные таблетки.

Выпил сразу две, не отходя от кассы – отвернувшись, кладет на язык и запивает водой, мнет тонкий пластик. Отрывается от горлышка в слюне, оставляет меньше половины и на ватных ногах тащится встречать девушку, на супружеском ложе.

***

Под языком третья таблетка, сна ни в одном глазу. Сухие покрасневшие белки взметнулись на звук открывающейся двери.

– На улице такая красота, может погуляем? Слав? Слава! – рука безжизненно свисающая с дивана. В грязных полусапожках, с сердцем в желудочном соке, ударами по пищеводу вверх, бежит, склонившись над неспящим, но не соображающем парнем. Наклоняется, низко щекоча распущенными волосами, под оправдательный бубнеж. Девушка давит на сонную артерию, выдыхает от облегчение: сердечко быстро-быстро стучит.

– Что за хуйню ты выпил? Сколько? – взгляд падает на пачку, не хватает трех таблеток, выковыривает из пачки инструкцию, приговаривая "бобер, выдыхай", когда читает «случаи передоза не зарегистрированы».

– Ты такой еблан, Слав, я просто не могу!

– – – – – – – – я переезжаю в Москву – Поперечный пьяно улыбается.

Она готовится парироваться своей верной рапирой, но в глазах, напротив, не находит и намека на шутку.

– И мне бросить работу, и бежать за тобой?!

Слава молчит, набирает грудью воздух, чтобы больше не дышать и по-мужски говорит, что все кончено. От психотропного коктеля по венам легко. Для ее же блага не стать женой декабриста, его будет сложнее задеть, если отречется от родителей и бросит девушку.

Блядь ты, Слава, самая настоящая, все делаешь, лишь бы к своему Карреловому быть поближе. Можно было бы сказать, но поступает-то он по совести – чувства остыли, любит он, простигосподи, другого, ну чем вам не боженька?!

– Парень куклы даст тебе пизды.

– Это не она.

– У Джарахова есть девушка – Слава никогда не понимал прикола называть свою девушку «малой», от всего этого несет педофильским душком, но сейчас, глядя как она, сдерживая слезы, пытается шутить, ничего кроме обоссаного всеми слова не приходит на ум. Ее хочется крепко обнять, поцеловать в макушку, и говорить-говорить-говорить – как ему с ней повезло.

Пиздобольствовать, революционер хуев.

– Он бросит ее ради меня – мрачно усмехается Слава – все для меня сделает.

Нет, не сделает.

Не бросит.

– Она твоя фанатка?

– Нет.

– Из вашей тусовки?

Мотает головой.

– Ты говори, не бойся, я просто хочу знать… А, ладно, не важно.

– Это он.

Девушка замирает

– Хуевые у тебя шутки, Прикольный, что ты глиномес ни для кого не секрет, но в жопу к мужику не полезешь.

– Полезу только в его жопу.

Она молчит. Грубо, задевая кожу ногтями, стирает слезы и зло смотрит на бывшего парня – ебаться в очко в 3018 – зашквар, но в глазах девушек мило и ня, дайте почитать про любимого рэп артиста, недоставшегося баппам.

– А он-то от твоей жопотрахательной истории знакомства.

Она замирает на полуслове, осознавая наконец, что несет лежащему под мертвяка парня, воюбленного в другого парня без взаимности, в гомофобной стране, в провинциях которой их просто нет – и с т р е б и л и, прирезали, как собак. Сбежавшие, после недель пыток, отказываются говорить даже с самыми либеральными сми.

И на последок, вспомни как ты влюблялась безответно в тех же Норимиско, пока не отхватила Подольченко и ахуенный секс, с бабочками в животе.

– Если тебя нужно прикрыть перед сми – только позвони… Ай ладно, я пошла собирать вещи. – Она думает уходить в их комнату, но мертвец подскакивает и нетвердой рукой обнимает ее за талию, дышит в шею и говорит то, от чего бабочки заползают обратно в коконы:

– Что я, блять, такое сделал, чтобы вас заслужить?!

Она, признаться честно, хотела закрыться в спальне и, наматывая сопли на кулак, собирать вещи, пачкая их слюнями и слезами, но после этого тихого, надломленного Славы, все продолжающего шептать, что он все сделает для нее, целует ее в макушку:

– Начни со сна, герой любовник, – она поднимает на него влажный взгляд, кария радужка, из-за слез, кажется еще ярче, не мешает ни растекшаяся тушь, ни помада, стершаяся, когда девушка прикусила мягкую плоть.

Снотворное на него не действует, но Слава упорото ложится на диван, накрывается старыми пледом и поворачивается к спинке, слыша возню.

Когда она проходит мимо него, Слава съеживается от осознания, какую херню он натворил, ради женатого, гетеросексуального мужика. Одиночество, так снайперы на крышах его добьют, а ведь мог вместе с ней запираться в ванне.

Прикрываться ей, как живым щитом, темные делишки с Карреловым, обеспечивая себе алиби, сидеть у окна так, чтобы ее голова закрывала его.

Слава почти окликает бывшую девушку, но вспоминает его горячие руки, холодную жесткую куртку на синтепоне: "Мы оба параноики". Как он каждый раз выходит на бессмысленные митинги, его заговорческие, светлые глаза.

Подкасты, бессердечные подкасты, где он просто пиздит о проблемах и мизинчиком не шевеля, чтобы их решить.

Манямирок изрыгает радугу, приглашая постоять под единорожьей блевотой, как радостно стоят остальные блогеры.

Таблетки начали действовать и морок спал.

Девушка, с набитым рюкзаком, молча хлопает дверью, бросая свой комплект ключей на стул в прихожей.

В комнате стало на пару градусов теплее.

***

Просыпается Слава совершенно не выспавшимся и то ли ему попалась паленка, то ли впарили фуфломицин и первый делом он идет на пустую кухню, засыпать пол кружки кофе, и ошпарить кипятком нёбо. Заснул он в джинсах и на телефоне. Резко вспомнив, ощупао на предмет повреждений самое дорогое в этой квартире. Раз свой кнопочный телефон, даркнет ему пока не нужен.

На первый взгляд он цел, поэтому отправляется обратно в карман. Айфон же достает похуистически, включает отрицалой – настроение записать без душ, бессердечное, и ответить в конфе.

Кирилл Тушнениц:

Увидишь мою крошку, сам тебя накрашу и будешь в этом макияже всю жизнь ходить, а крашу я пиздато, учти.

Олежа Конченко:

*прикрепленное видео*

Кирилл Тушнениц:

Вот-вот, видел, как я пиздато наношу тени под веки?

Олежа Конченко:

А я мерч с все майки подгоню.

Слава продольченко отправляет вам средний свой палец

Слава Продольченко:

Буду на вас в "Без души" пиздеть.

Кирилл Тушнениц:

Да штож карелята все некак не успакоются! Во всех странах есть политическая агитация, в Америке, вон, только собачье очко в форме Иисуса против всех голоснуло.

Слава Продольченко:

А с чего ты взял, что я про агитацию вашу, мм? Мерч вы паленый продаете, там школькики ваши худи плевками потестили, так они ничем от маек ру не отличаются)

Олежа Когченко:

Душнила, как его с беседы удалить? Ещё и скобки думанские шет, шаболда этакая!

Кирилл Тушнениц:

Админа попроси, пускай нечесть прогонит с нашей беседы православной.

Олежа Конгченко:

Она меня выебет.

Мирна Каплен:

Мальчики, не ссорьтесь!

Кирилл Тушнениц:

О, Юлиус! тебя жена-то не прибьет с ее аккаунтов лысого гонять в "Подслушано" пошлое?

Олежа Когчелов:

А чо, так можно было?

Дальше Слава не читал, скипнув под женой, с недавних пор все, что связанно с малыми, вызывало рвотный рефлекс.

Ему нужно было позвонить Александру. В непрослушиваемом телефоне один контакт, но Продольченко думает забить туда барыгу, а номер Каррелова удалить, выучив наизусть.

– Привет, Слав, ждал твоего звонка. Я тебе скинул на емайл твое первое дело, считай боевым крещением. Обычноч новые люди у нас сначала проходят жернова бумажной волокиты, но ты, можно сказать, свои прошел.

– Снимал ваши митинги до того, как это стало мейстримом.

Александр с ним соглашается.

– Мы с Лизой расстались – пиздец важно огорошить этим Навального. И что он должен тебе на это ответить?

– Если это из-за работы, я могу все устроить, подпольный юрист, как никак- выделяет «все».

Продольченко закрывает глаза и представляет невеселую усмешку Александра.

– Нет, я просто ее не любил. И хрен его знает, любил ли кого-то вообще. Блогеры ебут инста-шмар, сношаются, красят друг друга и выкладывают в инстаграмм ее сиськи и то, как держаться за руки. Я так не могу. Наверное, это все. – Слава ставит жирную точку на своем монологе. Александр внимательный слушатель, хороший советчик и отличный мужик – в это Слава, почему-то, неистово-фанатично верит.

Александр отвечает ему, что из его тусовки все женаты на правильных женщинах, от которых у них дети. Каррелов тоже женился на такой, по любви, сделал детей, а теперь единственная его любовь – работа, так что он понимает «пиздец как»: "Но про развод и мой брак на соплях – ни слова, Славка, и не мечтай, ему не до любвей, но удобно и конфортно".

А те, что любят как в янг адулте – до хрипа из легких, до хруста костей, до петли на шее и кровоточащих на сердце ран, страшнее всякого инфаркта, и до оргазма, от одного упоминания – не вместе, и приглашают друг друга на свадьбу с хорошей.

Слава в пустой гостиной берет на коленки макбук, включая его.

Заходит в тор и радуется, что отключил в блогерской конфе оповещения.

На его ящике новое сообщение от Каррелового, в личке.

Зашифрованное, как и договаривались. Какая ирония, безопаснее всего шепчут в ухо, пока ты рыдаешь на его плече.

Дешифрует и хуеет.

Меньше чем за двадцать четыре часа, Александр вывел из игры четверть госдумы, что за три месяца самовыпелятся с должности!

Сердце предательски стучит, заглушая мысли. Он не должен, не должен сидеть и лыбится как псих, с подрагивающими от волнения пальцами, постукивающими по нерабочей мышке. И пока он на волне, пока кружит голову эйфория, он садится записывать подкаст с душой, ему нужно выплеснуть, выговориться, кончить, высраться.

Включает вебку, присаживаясь на дивне, с макбуком на колене.

– С вами Славка Поперечный и это первый и последний подкаст сердечный. Все вы, наверное, знаете, бессердечный – это когда я, злобный лысый черт, оскорбляю чувства верующих и мне в личку Милонов шлет дик пики. Так вот, такого больше не будет. Не в смысле Милонова с дикпиками – это всегда пожалуйста, я личку только для этого и держу. Милонов – Продольченко складывает пальцами сердечко. – Но записываю я это не тебе, проказник, можешь подобрать яички и кидать страйк. Дело в том, что я. Я что. Блядь, не, мне не приятно, мнененепонятноблядь, ладно, оставим. Короче, я наконец нашел себе работу и мне не придется подрабатывать написанием фанфиков про себя, кидая везде свои яндекс кошельки. А вы что думали, это маленькие девочки пишут?!

Кто не любит плачущих блогеров, вырубайте сейчас, остальные же…

Я совсем не умею прощаться, да и вебку включил не для этого. Я как бы и с ютуба не ухожу, а в Москву перезжаю, подробности в моей сториз, но это не кликбейт, сука, это смена ммм.

КурсаНвправленийОриентировПриориететов, что будет круче звучать – то и оставлю. Стендапа 29 не будет, деньги я верну, мерча своего и джараховского подгоню, можете продолжать строчить про начинающуюся порнуху с копрофетишем, разрешаю. Подкастов "Без сердца" тоже не будет, но не спешите вскрываться, люди в комментах, откладывающие сцицид, что бы посмотреть мои видео. Будет пару пиздатых колабов, так вот тут не спешите визжать и писать кипятком, оно может заглохнуть еще до пилота, это сериал. Вот теперь все.