Читать книгу: «Свободный полет одинокой блондинки», страница 2

Шрифт:

– Да там же соток тридцать, дядь Жора!

— Тридцать две, — уточнил Жуков. – Полтора рубля за сотку.

– Жамэ дэ ля ви!

– Чего? – не понял Жуков.

– Да никогда в жизни! – оскорбленно перевела ему Алена с французского. – Ты б еще полторы копейки дал! – И, надев наушники, пошла прочь по деревенской улице.

Но и сквозь наушники слышала, как Жуков кричал ей в спину:

— А тут тебе не Франция, блин! Тут работать надо!

3

Днем неподалеку от причала парома, который был единственной связью Долгих Криков с остальным миром, Алена и Настя стирали в речке белье. Катая мокрую простыню по стиральной доске в ритме песни все той же Патрисии Каас, Алена и головой подергивала в такт музыке, и плечами, и бедрами. Но тут Настя дернула ее за кофту.

Алена сняла наушники и услышала крик:

– Алена! Алена!

Она повернулась.

Это на паром въезжал трактор с прицепом. В прицепе сидели и стояли местные парни и девчата, кричали и звали ее ехать с ними.

– Ладно, достираешь, – сказала Алена сестре, вытирая руки о подол.

— Ну вот, так всегда! – проворчала Настя, но Алена уже побежала к парому.

Там, сидя на водительском месте, тракторист Алеха – уже под банкой, конечно, под водкой с димедролом – наяривал на гармошке и пел:

Как над нашим над селом
Аура зеленая.
Карма ехать в магазин
Покупать крепленое.

Когда паром достиг противоположного берега, Алексей повернулся к Алене:

– Плейер дашь послушать?

– А трактор дашь повести? – И Алена тут же нацепила ему на шею плейер на шнурке, столкнула с водительского места. – Все! Все! Мы договорились!

Он и не особенно сопротивлялся – в школе они все учились автоделу, и в деревне любой пацан мог водить хоть трактор, хоть грузовик. А страсть Алены к автовождению Леха уже не раз проверил – за «порулить» она могла ему потом и кое-что позволить. Не все, конечно, но все-таки…

Однако в этот день – после стычки с Федором и отказа Жукова – у Алены было иное настроение. Спустив на противоположном берегу трактор с парома, она вдруг до упора выжала педаль газа – так, что трактор сорвался с места, и в прицепе все попадали с ног. Но Алена, не обращая на это никакого внимания, все гнала и гнала трактор, выписывая им кренделя по полям и лугам. В прицепе всех болтало, они что-то кричали, размахивали руками, Леха пытался перехватить у Алены рычаги, но Алена, хохоча, пела что-то из репертуара Патрисии Каас и закладывала новый вираж, да такой, что Леху отшатывало в сторону и едва не сносило с трактора.

Наконец трактор выскочил на асфальтированную дорогу Новгород – Тверь – Москва и остановился у придорожного сельпо. Парни и девчата посыпались из прицепа.

– Леха, кому ты трактор дал?!

– Она ж чумная!

– Ей лечиться надо!

– Я чуть голову не сломала!..

Леха отдал Алене плейер и вытащил ключ из замка зажигания.

– Охолонись, психованная! Постереги машину…

Ругая Алену, парни и девчата, переждав проходивших коров, ушли в магазин, а Алена уселась под солнцем на бревно у дороги, вставила в уши наушники и в такт новой песне закачала головой, отлетая со своей любимой Каас в заоблачные выси и дали.

Там, в этих заоблачных высях, все было хорошо – там плыли облака, пышные, как взбитые сливки, там пели ангелы с крыльями, как у лебедей, а прямо перед Аленой вдруг остановился спортивный кабриолет с сияющими лаковыми крыльями, кожаными креслами и никелированной панелью приборов. За рулем этого роскошного космического авто сидел загорелый красавец в белоснежной рубашке со стоячим, как у киношных звезд, воротником. Повернувшись к Алене, он что-то сказал ей, но она не слышала его из-за музыки в наушниках.

Он помахал ей рукой.

Алена сняла наушники и спросила по-русски:

– Чё?

– Загораем, я говорю? – тоже по-русски произнес красавец.

– В каком смысле? – с медлительностью парашютирования на землю спросила Алена и огляделась вокруг. Оказалось, что заоблачный красавец четырьмя колесами своего немыслимого авто действительно стоял на земле, причем буквально в двух шагах от свежих коровьих лепешек.

– Вот я и спрашиваю, – говорил он, – какой смысл девушке такой красоты так бездарно тратить время у деревенского сельпо? – И красавец выразительно посмотрел на воробья, усевшегося на коровью лепешку. А потом опять на Алену. – Ведь так и жизнь пройдет на фоне этого пейзажа, будто ее и не было. Правильно?

Алена, балдея от его неместной красоты, тупо молчала.

– Так, может, покатаемся? – предложил красавец.

– Куда?

– А куда угодно! Можем в Тверь, можем в Москву, можем в Париж, а можем и в Монте-Карло.

– Куда-куда?

— Монте-Карло, девушка, – это город на Лазурном берегу в княжестве Монако. Неплохое, скажу тебе, местечко: улицы выложены чистым мрамором, и живут там, между прочим, настоящие принцы и принцессы. Поехали?

И вдруг Алена, как загипнотизированная, стала подниматься, словно ее магнитом потянуло к этому красавцу.

Но именно в этот миг из магазина вышли парни и девчата с бутылками «Балтики» и банками «Джин энд тоник». И Леха, конечно, тут же попер на красавчика:

– Эй, козел, тебе чё надо? Алена, пошли!

А красавец, игнорируя его, насмешливо усмехнулся Алене:

– О! У вас, оказывается, свой транспорт. Оревуар, чудо мое!

И, сделав двумя пальцами прощальный жест, с места рванул свой кабриолет, со скоростью метеора полетел прочь по дороге.

Алена завороженно смотрела ему вслед, а Леха, сев за рычаги трактора, хозяйски распорядился:

– Алена, ну долго тебя ждать? Залазь в прицеп!

Алена перевела взгляд с улетевшего кабриолета на Леху и своих земляков в прицепе и сказала в сердцах:

– Да пошли вы все! С прицепом!

Тут на старом грузовичке времен Второй мировой войны к сельпо подкатили черногрязские парни. Черные Грязи были ближайшими соседями Долгих Криков, и между парнями двух сел шла постоянная война. Алена даже не успела заметить, по какому поводу на этот раз началась драка, да повод и не был важен, драка при встрече черногрязских и долгокрикских возникала всегда – что с поводом, что без. Вот и на этот раз мордобой начался сразу, без предисловий и толковища – просто кто-то из черногрязских, проходя мимо долгокрикских, как бы случайно выбил у долгокрикской девахи банку джина с тоником и – пошло, поехало. Только слышались мат, шмяканье кулаков и кастетов да голоса долгокрикских девчат, которые наблюдали за дракой из кузова прицепа, словно с трибуны:

– Колян, вмажь ему по яйцам, по яйцам!..

– Васька, берегись! Сзади!..

– Леха, башку прикрой!..

– Серый, вломи ему по рогам!..

– Вовик, токо не падай, не падай!..

– Эй, козлы черногрязские! Хватит! Хватит!.. – Ссыпавшись с прицепа, Алена и другие девчата заслонили собой побитых долгокрикских парней, отпихивая от них разгорячившихся черногрязских.

– Ну, все, все!.. Помахали, и будет!..

– Но-но! Не лапай, козел! А то я те сама счас врежу!..

В этот приятный момент на подводе подвалили черногрязские девчата и стали уводить своих парней, базаря при том с долгокрикскими девахами, поскольку черногрязские парни неохотно отставали от долгокрикских красавиц. В связи с чем снова чуть не возникла драка – уже женская, но черногрязские парни удержали своих девчат и уехали, оставив на поле боя побитых ими долгокрикских парней. Девчонки помогли своим богатырям завалиться в кузов. У Лехи рука была вывернута, и Алена села за рычаги, повела трактор назад.

На пароме девчата развели своих героев по оба борта и стали замывать им раны, говоря:

– Ну, ты ему влупил!..

– Здорово вы им врезали!..

– Суки они, с кастетами! Это нечестно…

Когда паром пристал к причалу в Долгих Криках, девчата вывели своих героев на берег.

Навстречу им катил на паром почтальон Виктор.

Алена спрыгнула с трактора, подошла к Виктору и проникновенно заглянула ему в глаза.

– Витя, ты меня любишь?

Виктор покраснел, но не дрогнул.

– Люблю.

— Займи сорок шесть рублей.

Виктор развел руками:

– Откуда?

Алена, круто повернувшись, ушла.

– Алена! Если бы было, я б те всё отдал! – крикнул он вслед, но она лишь пренебрежительно повела плечом.

4

Ночью она лежала на печи и через окно смотрела на луну и на россыпь звезд над Долгими Криками.

Звенели цикады, с близкого лесного озера ухал филин, а где-то вдали, в глубине леса выли волки. На луну, наверно.

Рядом с Аленой, свернувшись калачиком, спала Настя и во сне одной рукой прикрывала несуществующую грудь, а другой отбивалась от кого-то.

Потом из темноты спящего дома до Алены доносятся шум какой-то возни, скрип кровати и сдавленные голоса матери и Федора.

– Не надо, Федя, Алена не спит.

– Да спит она. Давай!

– Ну тебя! Не хочу. Ты опять нажрался.

– Давай, сука!

– Нет. Отстань.

– Счас к Алене пойду! – пригрозил Федор, и тут же послышался звонкий удар оплеухи, которую отвесила ему мать.

И голос Федора:

– Ах ты, кур…

И – еще удар, но уже глухой, кулаком, и тут же – вскрик матери, грохот упавших с кровати тел, матерщина, шум драки и плач проснувшегося Артемки.

Алена, спрыгнув с печи, схватила валявшийся у стены топор и бросилась в комнату матери.

Там в темноте пьяный Федор бил ногами мать, лежавшую на полу, и орал:

– Ах ты, курва кривая! На кого руку поднимаешь? Я тебе и вторую ногу укорочу, сука гребаная!

Алена, не раздумывая, занесла топор под потолок.

– Не-е-ет!!! – вдруг закричала мать и, перекатившись по полу, ударилась в ноги Алены. – Нет, Алена!

Федор, повернувшись, увидел и топор над своей головой, и глаза Алены, которые были посильней топора.

– Вон отсюда! – негромко сказала ему Алена.

Федор не вынес ее взгляда, опустил глаза.

– Да я вас тут всех… в три креста! – буркнул он и ушел, шибанув наружной дверью.

Алена помогла матери подняться с пола.

Со двора донеслось кудахтанье переполошенных кур. Это Федор пошел в курятник – знамо зачем.

– Все, мама, – сказала Алена. – Или я, или он.

— А что у тебя с ним? – ревниво и словно бы вскользь спросила мать.

Алена долгим взглядом посмотрела на мать, но та отвела глаза и сказала:

– Ехала бы ты от греха. Поступать куда, что ли…

– Дай на билет, – ответила Алена.

Мать, как и Виктор днем, бессильно развела руками:

– Откуда?

5

Назавтра она полола Жукову грядки под музыку своего плейера и песню Патрисии Каас.

Въедливая пыль засоряла глаза.

Тяпка мозолила руки.

Нагибаться да выдергивать сорняки с корнем – от этих (даже под музыку) поклонов спина надламывалась так, что не разогнешь.

А солнце палило, и капли пота катились по лбу.

Мимо катил на велике Виктор. Остановился и спросил изумленно:

– Эй, Алена! Ты чё делаешь?

Алена, разгибаясь, сняла наушники.

– Я говорю: ты чё делаешь? – повторил Виктор.

– Чем спрашивать, помог бы.

– Мне почту надо развозить, – пожаловался Виктор.

– Ну и катись тогда…

Виктор подумал, потом положил свой велик у дороги и пошел помогать Алене.

Спустя какое-то время мимо катили на тракторе с прицепом все те же местные девчата и парни. И весело заорали наперебой:

– Алена, вы чего – в крепостные подались? На Жукова пашете?

А Леха-тракторист загорланил:

Я работала в колхозе —
Загубила жизнь в навозе!
Вот такая дребедень,
Зашибись, мой трудодень!

Но Алена презрительно заткнула уши наушниками.

6

Все ее имущество поместилось в пластиковый пакет с надписью «Наш дом – Россия!». Провожать ее собралась у парома вся семья – мать, отчим, Настя, грудной братик и даже коза.

– Пиши! Пиши обязательно, ладно? – с лживой нежностью просила мать.

– А мне плейер в городе купи, – сказала Настя.

– И правда, купи ей, – подхватила мать. – Она меня уже допекла с этим плейером. А мне знаешь чего купи? Прокладки и… – И мать зашептала Алене на ухо про какие-то обезболивающие импортные таблетки при месячных.

— Купи, купи им! – сказал и Федор. – Семью не забывай.

Почтальон Виктор, стоя на пароме и держа канат, позвал:

– Ну, Алена. Поехали!

Алена вдруг отдала Насте свой плейер – «Держи!» – и запрыгнула на паром. Виктор тросом потянул этот паром к другому берегу.

Там Алена села на раму его велосипеда, и Виктор, нажимая на педали, покатил вдоль берега все дальше и дальше от деревни Долгие Крики.

Мать, отчим и Настя махали ей вслед руками.

Вскоре Алена уже стояла на палубе большого волжского парохода. Проходя под огромным мостом, этот пароход вплывал в Тверь…

7

Так Алена впервые в жизни оказалась в городе с высокими пятиэтажными домами, с потоками пешеходов на тротуарах и даже с автобусами, которые катят по мостовым. Шагая по тверским улицам, она во все глаза разглядывала витрины магазинов, ларьки с заморскими фруктами, удивительные машины – «мерседесы» и джипы, сияющие лаковыми боками, и вывески неизвестных ей фитнесс-клубов. Что это за фитнесс такой, гадала она, фрукт, что ли?

Тут она увидела вожделенное с детства мороженое. И уже шагнула было за ним в кафе, но вовремя пересчитала свои деньги и поняла, что на мороженое у нее не хватает. Утерши ладонью пересохшие губы, она собралась двинуться дальше, когда заметила на двери кафе трепыхавшийся под ветром листок с объявлением:

ОЧАРОВАТЕЛЬНЫЕ ДЕВУШКИ
ПРИГЛАШАЮТСЯ НА КОНКУРС КРАСАВИЦ.
ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ!
ТАВЕРНА-КЛУБ «МОНТЕ-КАРЛО»

Сразу за словами «Монте-Карло» была нарисована стрелочка, которая указывала на соседнюю дверь, украшенную вывеской «Таверна-клуб “Монте-Карло”» и неоновой Мэрилин Монро в юбке, взлетающей парашютом.

Сам же клуб располагался в подвале бывшего бомбоубежища – сразу за лестницей было помещение с железными дверьми, зелеными трубами теплового коллектора и стенами, покрашенными в черный цвет и разрисованными парусами и нагими красавицами.

У этой железной двери Алену и встретила администраторша:

– Ты на конкурс?

— Да.

Кивком головы администраторша приказала следовать за ней и провела Алену в узкую проходную комнату перед туалетом. Здесь на стене висело длинное зеркало, перед ним прихорашивались юные местные красавицы, а где-то за стеной гремела музыка.

– Готовься, – сказала Алене администраторша. – Ты шестая. Как фамилия?

– Бочкарева.

– Как на пиве, что ли?

Алена не успела ответить – в комнату влетела разгоряченная брюнетка не старше пятнадцати лет.

– Ну? Как там? – спросила у нее одна из сидевших у зеркала.

– Ой, клево! – возбужденно откликнулась брюнетка. – Мне сказали, что я лучше всех! А я, между прочим, и не знала, что это конкурс стриптиза!

Алена удивленно повернулась к администраторше:

– Так это стриптиз?

Кто-то из девушек фыркнул, кто-то посмотрел на нее с насмешкой.

– А стриптиз – это что? – сказала администраторша. – Сифилис, что ли? Это эстрадное искусство и ничего больше! – И, взяв Алену за руку, повела ее куда-то в глубину клуба-бомбоубежища.

Тут из динамиков грянула мелодия «На пароходе музыка играет, а я одна стою на берегу», администраторша сказала: «Пошла! Смелей!» – и вытолкнула Алену на сцену.

Алена, ослепленная мощным прожектором, плохо видела сидевшее перед сценой жюри. Но, пританцовывая, запела, чтобы произвести на жюри впечатление:

На пароходе музыка играет,
А я одна стою на берегу.
Машу рукой, а сердце замирает,
И ничего поделать не могу…

Жюри – четверо крутых парней, хозяев «Монте-Карло», которые, развалясь в креслах, сидели перед сценой, – удивленно уставилось на нее.

А Алена как ни в чем не бывало продолжала свой эстрадный номер:

Вот опять теплоход
Замедляет свой ход,
То ли мель, то ли лед…

– Раздевайся, раздевайся!.. – зашипела ей из-за кулис администраторша.

Алена стала раздеваться, не прекращая петь и танцевать, – скинула туфли… кокетливо сняла с шеи платочек… потом сбросила кофточку… юбку… (Не надо объяснять, какое на ней было белье.) И так, отплясывая, довела свой номер до конца, а напоследок помахала юбкой над головой, словно косынкой вслед уходящему пароходу.

Жюри расхохоталось, но Костя – менеджер и один из хозяев клуба – сказал им:

— А чего? Смешная девчонка! – И Алене, которая уже убегала со сцены: – Постой! Мы тебя берем. Только больше не пой.

– А что я буду делать? – спросила Алена.

– То же самое – танцевать.

– За деньги?

– Конечно.

– А за сколько?

– Десять баксов. Триста рублей. Устроит?

– За месяц?

– За один вечер, дуреха!

– Только предупреждаю, – тут же сказала Алена, – я девушка. Танцевать буду, но ничего кроме.

8

Ровно в девять вечера из настенных часов клуба «Монте-Карло» выскакивала кукушка, а потом начинался «стрип-парад» – на сцену под музыку выходила сначала одна танцорка, за ней вторая, третья, пятая, и наконец все пятнадцать стриптизерш, стоя на подиуме, синхронно танцевали и раздевались. Алена была в их числе. И оказалось, что делать это в компании с другими девчонками куда проще, чем в одиночку…

Под утро, когда на настенных часах кукушка куковала пять раз, клуб закрывался, и Алена устало уходила спать в общежитие – в дальнюю комнату бомбоубежища, где стояло восемь двухэтажных коек.

Койка Алены была у бетонной стены. И как бы она ни уставала, Алена карандашом для ресниц делала перед сном несколько штрихов на этой стене, рисуя себе очередного принца – теперь уже не на боевом коне, а в открытом спортивном автомобиле. Только после этого засыпала…

А днем, в перерыве между репетициями, девушки постоянно занимались марафетом. Двухметроворостая татарка Зарема накручивала волосы на бигуди, Полина делала себе педикюр, Вика – мелирование, Шура рисовала узоры на ногтях, и при этом все, конечно, трепались и рассматривали «Вог», «Элит», «Плейбой» и другие модные журналы, которые Алена в своих Долгих Криках и в глаза не видела. Но виду не показывала, конечно, а, наоборот, старалась продемонстрировать свою «не лыком шитость».

Как-то во время такого общего трепа Зарема заметила, что раньше, когда она работала в «Гаване», там «было ужасно, а тут, в „Монте-Карло“, жить можно». Желая поучаствовать в общем разговоре, Алена встряла, сказала:

— Ха! Думаете, эта дыра и есть Монте-Карло? Монте-Карло это знаете что?

– Ну расскажи! – насмешливо глянула на нее Зарема.

– Это… это такое место… – не замечая подначки, мечтательно произнесла Алена, – там улицы выложены белым мрамором! Там живут настоящие принцы и принцессы!..

Но никто не поддержал эту тему.

— Курникова опять на обложке, надо же! – завистливо произнесла Полина, разглядывая журнал.

– А Анисимова уже три раза в «Элит»! – заметила ей Вика.

– Да, – мечтательно произнесла Зарема, – хотела бы я в Париже побывать!..

– И в «Элит» на обложке, – иронично поддела ее Шура.

– А я буду! – вдруг вырвалось у Алены, уязвленной тем, что все проигнорировали ее сведения о Монте-Карло.

– Где ты будешь? – спросила Шура.

– А везде! – ответила Алена. – И в Париже, и в Монте-Карло, и даже в «Элит»!

– Будешь, будешь, деревня! Особенно в «Элит»! – презрительно усмехнулась Зарема.

— Ага, я деревня! – вспыхнула Алена. – Только я в деревне такому выучилась, чего никто из вас, городских, не может!

– Это чему же?

– А я могу, как статуя, застыть и хоть час не двигаться!

– Да ладно врать!

– А на что поспорим?

– А на что хочешь!

– Отвечаешь за слова?

– Отвечаю! – завелась и Зарема.

– И на сто баксов отвечаешь?

– Но и ты отвечаешь! – сказала Зарема. – Если двадцать минут не простоишь статуей, отдаешь сто баксов!

Алена вышла на сцену, показала на часы с кукушкой. Было без двадцати два.

– Только тихо! – приказала Алена всем, и так притихшим от любопытства. – Полина, хлопни в ладошки, это будет начало.

И изготовилась – стала в позу дискоболки.

Полина хлопнула ладонями, и Алена замерла.

Танцорки подошли к ней – сначала с недоверчиво-скептическими улыбочками, а потом с изумлением.

Алена стояла совершенно неподвижно, не моргая, не шевеля ни бровью, ни ресницами.

Кто-то дотронулся до нее, хотел пощекотать…

Кто-то помахал руками перед ее глазами…

Глядя прямо перед собой, Алена не шевелилась, не моргала и не дышала.

Зарема смотрела на часы с кукушкой.

Стрелка шла…

Девушки стали трогать Алену, звать ее, кричать ей в уши:

– Эй, деревня, проснись!

– Классно стоишь!

– Эй, у тебя что, паралич?

Алена стояла не шевелясь, не моргая и даже не слыша их…

Менеджер Костя, войдя в зал, остановился в двери.

Зарема с беспокойством смотрела, как стрелка приближается к двум часам.

Ровно в два выскочила кукушка и крикнула свое «Ку-ку!».

Полина зааплодировала Алене, за ней стали аплодировать и остальные.

Алена от этих хлопков пришла в себя, вышла из транса, заулыбалась.

Девушки захлопали ей еще громче.

Алена подошла к двухметроворостой Зареме и протянула руку:

– Гони бабки!

– Да пошла ты! – презрительно ответила Зарема, вставая над Аленой во весь свой рост, как Голиаф над Давидом.

На что Алена с криком «Ах так?» подпрыгнула и вцепилась Зареме в волосы.

Но тут подскочил Костя:

– Девки, девки! Отставить! – и, оттащив Алену в сторону, спросил у нее: — А ты в любой позе можешь так стоять?

– Ну! – подтвердила Алена.

— Не «ну», а можешь или нет?

— Ну, могу!

– И долго?

– А хоть час!

– Не врешь? – усомнился Костя. – А как ты это делаешь?

– Меня учили, есть система.

– А сотку баксов за вечер хочешь делать?

— Смотря чем.

— Стань на четвереньки!

Алена уставилась на него подозрительно.

– Стань, стань! – сказал Костя. – Не надломишься!

Алена нехотя стала на четвереньки.

– Так, неплохо… – сказал он. – Только чтоб спина ровной была, горизонтальной!

Алена выпрямила спину.

Сняв с журнального столика стекло, Костя положил его на спину Алене и, любуясь своей выдумкой, отошел, как художник перед полотном.

– Класс!

9

Через неделю в клубе загремел туш, и Костя в смокинге и при бабочке вышел на сцену перед закрытым занавесом.

– Дамы и господа! Внимание! Клуб «Монте-Карло» приготовил вам сюрприз! Такого вы еще не видели! Необыкновенное зрелище! Фантастический трюк с шампанским и фруктами! Занавес!

Занавес взлетел, открыв зрителям сцену. На сцене, на круглом подиуме с колесиками, Алена, полностью обнаженная, стояла на четвереньках, держа на спине овальное стекло и изображая собой скульптуру-«столик».

– Дамы и господа! – Взмахом руки Костя подавил смех в зале и продолжил с серьезной миной на лице: – Приглашаем вас в мебельный салон нашего клуба! Экспонат номер один! Античный греческий столик. Такие столики служили украшением интерьеров в Древней Греции. Да и сегодня такой предмет может украсить любую гостиную нового русского бизнесмена…

Тут – под смех зала – Костя крутанул столик, демонстрируя посетителям казино все его прелести. И продолжил тоном экскурсовода на выставке мебели:

– Несколько слов об использовании этого столика в быту. На него можно ставить шампанское…

Конечно, на сцену немедленно вышла полуобнаженная стриптизерка и поставила на Алену-«столик» бутылку шампанского и бокалы.

– А можно, – сказал Костя, – положить фрукты…

Еще одна полуголая стриптизерка, выбежав на сцену, поставила на «столик» большую вазу с фруктами.

– Возле него, – сказал Костя, – удобно смотреть телевизор… – Он сел в кресло и положил ноги на «столик». – А теперь – следующий предмет! Прошу барабанную дробь!

Под барабанную дробь занавес упал, и Костя, выйдя перед занавесом на авансцену, объявил:

– В нашем антикварном магазине вы можете приобрести самые редкие вещи. Например, мавританскую статуэтку под названием «Женщина в позе подношения». Прошу!

Взлетел занавес, открыв сцену, на которой обнаженная Алена стояла мавританской статуэткой с подносом на ладонях.

Зрители зааплодировали.

Алена стояла не шелохнувшись.

– Но и это не все! – сказал Костя. – Дамы и господа! Сегодня вы имеете редчайшую возможность приобрести действительно бесценные античные произведения искусства…

Он хлопнул в ладоши, занавес упал и тут же взлетел, а на сцене Алена уже стояла в позе Афродиты.

– Новое «Рождение Афродиты»! – победно объявил Костя. – Вы думаете, она живая? Ничего подобного! – Костя хлопнул в ладоши перед глазами Алены, но Алена и не моргнула. – Видите? Это чистейший мрамор со дна Эгейского моря! – Он стал гладить Алену по плечам, по груди. – Обратите внимание на белоснежные формы, созданные неизвестным скульптором древности…

Публика ревела от восторга.

Алена стояла в позе лотоса, Статуи Свободы, русалки и еще бог знает кого.

Костя, развивая успех, сочинял на ходу:

– Наш салон открыт с девяти вечера до пяти утра семь дней в неделю! Приходите семьями, приводите друзей, делайте индивидуальные заказы на девушку-«столик» или любую скульптуру по вашему выбору!

Алена, «ожив», кланялась и принимала аплодисменты.

А через несколько дней, сидя на почте, писала домой в письме:

«Дорогие мои! Пишет вам ваша дочь и сестра Алена. Я нашла свою дорогу в жизни. Теперь я так зарабатываю, что уже купила себе новый плейер, а маме прокладки…»

И действительно, трюк Алены стал пользоваться популярностью. Ей аплодировали и заезжие знаменитости, и местные крутые, и сотрудники районной администрации. Она стала настоящей звездой клуба, у нее завелись деньги, и она уже позволяла себе погулять днем по магазинам, потратиться на красивое белье, косметику, бижутерию…

Во время одной из таких прогулок она наткнулась на небольшую очередь девушек, стоявших у дверей «Бракопосредническое бюро “Женихи из Европы”». Там она и записала свое звуковое видеописьмо: «ЗДРАВСТВУЙТЕ,ДОРОГОЙНЕЗНАКОМЫЙЖЕНИХ!ПОСЫЛАЮВАМЭТО ВИДЕОПИСЬМО,ЧТОБЫВЫВИДЕЛИ,КАКАЯЯЕСТЬ». Но это был так, мелкий и проходной эпизод ее тверской жизни, а обычно, отработав свой номер в клубе «Монте-Карло», она возвращалась в пустое общежитие в дальней комнате бомбоубежища и, слушая по новому плейеру все ту же Патрисию Каас, продолжала рисовать на стене своего принца, который так стремительно укатил от нее в Долгих Криках на своем роскошном кабриолете…

Однажды на рассвете в это общежитие забежала Зарема.

– Слушай, «звезда»! – сказала она Алене. – Хватит дурью маяться! Там на тебя такой жених запал – ну просто завал! Денег немерено! Хочешь заработать?

Алена вынула из ушей наушники.

– Что?

– «Что, что»! – передразнила Зарема. – Мужика я тебе нашла. Хочешь заработать?

– Я же сто раз говорила: я девушка.

– Дура ты, а не девушка! – психанула Зарема от перспективы потери комиссионных.

— Ну и пусть! – согласилась Алена. – Лучше я буду всю жизнь столиком стоять, чем это.

И все шло хорошо, и клуб продолжал процветать, пока не произошел один случай. Как-то приехали из столицы крутые парни, заказали в кабинет «мавританку», то есть Алену в позе мавританки на коленях с подносом в руках и коньяком на этом подносе. Оказалось, что они назначили в этом кабинете «стрелку» местным товарищам. Те пришли, и сначала у них шло цивилизованное толковище.

– За что будет базар? – спросили местные.

– За Долгие Крики, – сказали столичные.

Алена, недвижимо стоя на коленях с подносом в руках, насторожилась.

– А какие у вас претензии? – цивильно спросили местные.

— А такие, – отвечали столичные. – Мы три года пробивали разрешение строить гольф-клуб в этой экологически чистой зоне. Столько бабок вложили! Проект утвердили! По проекту – деревню сносим, засаживаем все канадской травой, делаем вертолетную площадку. К нам весь дипкорпус уже записался и половина начальства из Завидова. Гольф теперь – самый шик!

– А с чего вы взяли, что Долгие Крики ваши? – спросили местные. – Это мы Долгие Крики сносим. Вот бумага. У нас землеотвод, уже подписанный под строительство коттеджей.

Стоя неподвижной «мавританкой» между двумя спорящими сторонами, Алена с ужасом вслушивалась в этот спор о судьбе ее родных Долгих Криков.

— Да кто вы такие? – горячились столичные. – Вы понимаете, что мы на федеральном уровне?

– А мы на областном, – ухмылялись местные. – Вы что, не знаете, что теперь вся власть в регионах?

– Но у нас постановление!

– А у нас землеотвод! Это мы пробили решение деревню снести, жителей отселить!..

– Ну, козлы! – хрипло вырвалось у Алены, про которую все в пылу спора давно забыли.

– Что?! – оскорбились местные, глядя на столичных и хватаясь за пистолеты. – Кто козлы? Мы козлы?

При виде оружия главарь столичных тут же выхватил свою пушку, и они стали палить друг в друга.

Алена, стоя «мавританкой», зажмурила от страха глаза. Прямо перед ней гремели выстрелы, сыпалась штукатурка со стен, кричали раненые, чья-то кровь брызнула ей в лицо, а под потолком вдребезги разлетелась люстра, засыпав комнату осколками хрусталя…

Алена, оцепенев, продолжала стоять статуей, в ужасе вращая глазами. И только когда пальба прекратилась, в кабинет ворвались бравые охранники с криками:

– Хватит! Все! Постреляли и будет! Счас «скорая» приедет! А кто живые – валите, пока менты не замели.

Оставшиеся в живых бандиты тут же сбежали, а появившиеся санитары «скорой помощи» стали выносить убитых и раненых.

– Стойте! – остановил Костя врача. – А девку? Девку сначала!

– Какую еще девку? – спросил врач.

— Да вот эту, статую!

Санитары уставились на Алену, по-прежнему стоявшую статуей голой «мавританки». Глаза у «мавританки» были неподвижны.

– А она что? Живая? – изумился врач.

– Была живая. А сейчас не знаю… – Костя стал тормошить Алену: – Алена, вставай! Все уже…

Но Алена не шевелилась.

Врач подошел к ней, ударил по щекам. Алена не двигалась. Он пощупал ей пульс, потом щелкнул зажигалкой и посветил в зрачок.

– Она жива, но в шоке, в ступоре, – поставил он диагноз и поднес к носу Алены нашатырь.

А когда и это не помогло, он сделал ей укол и насильно влил в рот коньяк из бутылки, да такую дозу, что Алена тут же пришла в себя, дико повела глазами из стороны в сторону и затрясла головой – ее стал бить озноб.

Костя притащил скатерть из клубного ресторана, укрыл ее.

– Послушай, – сказал он. – Я к тебе хорошо отношусь, ты знаешь. Но сейчас ты должна исчезнуть. Просто исчезни и все.

Алена захлопала глазами и произнесла сквозь стучащие зубы:

— К-как «исчезни»? А г-где мне ж-жить?

– А ты знаешь, чей базар ты слышала? Пойми: им свидетели не нужны. Так что лучше сама исчезни по-быстрому, иначе завтра исчезнешь навсегда. Поняла?

Пошатываясь, Алена пошла в комнату-общежитие собирать свои вещи. И обнаружила, что под матрацем нет ее потайного узелка, в который она прятала свою бижутерию и заработанные деньги. Хлопая глазами, Алена обвела взглядом своих соседок, но те индифферентно отвернулись, а с улицы уже послышался вой милицейской сирены, и Костя вбежал в комнату:

— Алена, скорее! Менты! Если к ним попадешь, тебя братки достанут! Бегом!

Алена – в одном платье, с сумкой под мышкой – в ужасе выскочила из клуба через черный ход – в ночь, в проливной дождь и пронизывающий ветер.

На улицу, из парадных дверей клуба, освещенных неоновой рекламой с силуэтом танцующей Мэрилин Монро, санитары выносили носилки с пострадавшими в перестрелке, а из-за угла, завывая сиренами, сюда летели милицейские машины с включенными мигалками.

Костя подтолкнул Алену в спину:

– Пошла! Бегом! Спасайся!

И вот она бежит – проходными дворами, по лужам, сквозь дождь, прячась от лучей «скорой помощи» и фар летящей на нее милицейской машины, – бежит все дальше и дальше от «Монте-Карло»… Вот выскакивает на трассу Москва – Петербург, проходящую через центр города, и отчаянно голосует летящим по шоссе машинам… Но и грузовые фургоны, и легковушки проносятся мимо, обдавая ее валами воды из луж…