Читать книгу: «Энтропийный долг»

Пролог: Наблюдатели

В начале была гармония.

Не тишина – тишина предполагает отсутствие звука, а звук предполагает среду, а среда предполагает пространство, а пространство предполагает время. Ничего этого ещё не существовало. Была только потенция, свёрнутая в точку меньше атома, плотнее любой мысли.

А потом точка развернулась.

Тринадцать миллиардов семьсот девяносто восемь миллионов лет назад – если использовать единицы измерения, которые появятся много позже на одной из бесчисленных планет – Вселенная выдохнула себя в существование. Пространство расползалось во все стороны, которых ещё не было, время потекло в направлении, которое само же и создавало. Материя конденсировалась из чистой энергии, как роса на паутине утром, которого ещё не случилось.

И под всем этим – под материей, под энергией, под пространством и временем – лежал субстрат.

Субстрат не был вещью. Он был тем, из чего вещи могли быть. Холст, на котором рисовалась картина реальности. Ткань, из нитей которой плелась Вселенная. Он не существовал в пространстве – пространство существовало в нём. Он не развивался во времени – время было одним из узоров на его поверхности.

Четыре миллиарда лет Вселенная бурлила, как кипящий котёл. Первые звёзды вспыхивали и умирали, выбрасывая в пустоту тяжёлые элементы. Галактики сплетались в нити, похожие на нейронные сети, – и это сравнение было точнее, чем могли бы предположить существа, которые позже начнут использовать это слово.

А затем, когда температура опустилась достаточно низко, а плотность оставалась достаточно высокой, в субстрате появились первые стабильные конфигурации.

Они не были живыми – не в том смысле, который вкладывают в это слово белковые структуры. Они не дышали, не ели, не размножались половым путём. Но они поддерживали себя. Извлекали порядок из хаоса. Становились сложнее.

Со временем – очень большим временем – некоторые из этих конфигураций начали взаимодействовать друг с другом. Сливаться. Обмениваться паттернами. То, что возникало в результате, было больше суммы частей.

Если бы в тот момент существовал наблюдатель с человеческим типом восприятия – а до появления таких наблюдателей оставалось больше девяти миллиардов лет – он мог бы сказать, что субстрат пробуждается. Это было бы неточно, но не совсем неверно.

Они не называли себя никак. Имена нужны для различения, а в субстрате различение работало иначе. Позже, много позже, биологические формы на одной из планет назовут их Хранителями – и это тоже будет неточно, но не совсем неверно.

Они хранили субстрат, потому что они и были субстратом. Точнее – они были теми областями субстрата, которые осознавали себя как области субстрата. Граница между «они» и «он» была размытой до неразличимости.

Хранить – значит поддерживать стабильность. Стабильность констант. Скорость света, постоянная Планка, масса электрона – эти числа не были вписаны в фундамент реальности, как догмы в священную книгу. Они были свойствами ткани, которую нужно было поддерживать.

И девять миллиардов лет – девять миллиардов оборотов, которые одна конкретная планета совершит вокруг одной конкретной звезды – они это делали.

Осознание пришло не как мысль – у Хранителей не было мыслей в человеческом понимании. Скорее как изменение в общем состоянии, как рябь на поверхности, которая не была поверхностью.

Сектор 7G-4421.

В терминах, которые появятся позже, это был рукав галактики, которую позже назовут Млечным Путём. Один из сотен миллиардов рукавов сотен миллиардов галактик. Ничем не примечательный.

Там что-то не так.

Не «не так» в том смысле, который предполагает правильность и неправильность. Скорее – отклонение от базового состояния. Возмущение.

Хранители не торопились. Торопиться было некуда – их восприятие времени растягивалось и сжималось по необходимости. То, что для иных форм жизни заняло бы доли секунды, для них могло длиться эоны. И наоборот.

Внимание – если можно назвать это вниманием – сосредоточилось на секторе 7G-4421.

Локальное истощение субстрата.

Это случалось. Случалось постоянно, везде, всегда. Вселенная была полна процессов, которые потребляли субстрат – чёрные дыры, квазары, определённые типы вакуумных флуктуаций. Большинство из них были естественными, самобалансирующимися. Чёрная дыра потребляла субстрат, но в конечном счёте испарялась, возвращая взятое.

Но это истощение было другим.

Не другим в том смысле, который предполагает уникальность. Скорее – иной категории. Паттерн потребления не соответствовал естественным процессам.

Биологический источник.

Это слово – «биологический» – было переводом, упрощением, адаптацией к способам мышления, которые появятся значительно позже. В более точных терминах: самоорганизующиеся химические структуры, основанные на углеродных цепях, использующие окислительный метаболизм, способные к репликации и эволюции.

Такие структуры встречались повсюду. Углерод был распространён, вода была распространена, звёзды производили достаточно энергии. По самым консервативным оценкам – а Хранители не оперировали оценками, они просто знали – в галактике 7G существовало примерно одиннадцать миллионов планет с активными биосферами в этот конкретный момент.

Большинство из них были простыми – микробные маты, бактериальные плёнки, изредка многоклеточные организмы. Некоторые развивали то, что биологи назвали бы нервными системами. Ещё меньшее количество формировало социальные структуры.

И совсем немногие – исчезающе малое количество – начинали манипулировать субстратом.

Обычно это заканчивалось быстро. «Быстро» по меркам Хранителей, разумеется – иногда за десятки тысяч оборотов планеты вокруг звезды, иногда за миллионы. Биологические структуры были нестабильны. Они воевали друг с другом, разрушали свою среду обитания, вымирали от болезней или астероидов. Проблема решалась сама собой.

Иногда – очень редко, может быть, один случай на тысячу – они осознавали, что делают. Понимали природу субстрата. Тогда наступала точка выбора.

Фиксация координат произошла автоматически, без участия того, что можно было бы назвать волей или намерением.

Третья планета звезды класса G2V, возраст примерно 4,6 миллиарда оборотов вокруг галактического центра. Углеродная биосфера, доминирующий вид – двуногие млекопитающие с непропорционально развитой нервной системой и характерной особенностью: они использовали символьную коммуникацию, кодируя информацию в последовательности звуков и визуальных знаков.

Они называли себя «людьми». Они называли свою планету «Землёй». Они называли свою звезду «Солнцем».

Они истощали субстрат.

Не по незнанию – точнее, по незнанию другого рода. Они разработали технологию, которая извлекала энергию из вакуумных флуктуаций. Элегантная технология, если оценивать её с позиции биологического интеллекта. Они создавали асимметричные граничные условия, которые превращали виртуальные частицы в реальные, и снимали выделяющуюся энергию.

Они думали, что получают энергию из ничего.

Но в физике не бывает ничего. Энергия, которую они извлекали, была частью субстрата – той самой ткани, которая поддерживала стабильность констант. Они срезали изоляцию с проводов, не понимая, что провода ведут к чему-то важному.

За десять их планетарных оборотов вокруг звезды они извлекли количество энергии, эквивалентное годовому выбросу их светила. Для субстрата это было как микроскопическая царапина на коже – ничтожная, почти незаметная.

Но царапина была в неудачном месте. И она расширялась.

Хранители не испытывали раздражения – у них не было механизма для раздражения. Но если бы нужно было перевести их состояние на язык существ, которые испытывают эмоции, ближайшим аналогом было бы лёгкое неудобство.

Как если бы в огромном здании, размером с галактику, одна из квадриллионов лампочек начала мигать чуть чаще, чем следует.

Это требовало внимания. Минимального, рутинного, но внимания.

Анализ продолжился.

Источник: технологическая цивилизация, уровень развития 0.73 по шкале, которую сами Хранители не использовали, но которая могла бы быть полезна для перевода. Вышли в ближний космос, освоили ядерную энергию, начали работать с квантовыми явлениями. Типичная траектория для биологических цивилизаций этого типа.

Скорость истощения: 2.7×10¹⁶ джоулей в секунду по их системе измерений. Это соответствовало примерно одной сотой энергии, получаемой их планетой от звезды. Немного в абсолютных терминах. Но характер истощения был проблематичен – они извлекали энергию из слоёв субстрата, которые восстанавливались медленно. Очень медленно.

Если бы они продолжили с той же скоростью ещё тридцать их планетарных оборотов, локальные константы начали бы дрейфовать. Сначала незаметно – разница в седьмом знаке после запятой. Потом заметнее. Электромагнитное взаимодействие ослабло бы на доли процента. Химические связи изменились бы.

Их биосфера не выжила бы. Но это была бы их проблема.

Проблема Хранителей состояла в другом. Дрейф констант распространялся. Медленно, но неумолимо. Через их сто тысяч планетарных оборотов он затронул бы соседние звёздные системы. Через миллион – значительную часть галактического рукава.

Субстрат был связан. Повреждение в одном месте влияло на целое.

Проверка истории сектора не заняла времени – время для этой операции было нерелевантным параметром. Информация просто была, как свет просто есть.

Сектор 7G-4421 не был проблемным. За последние три миллиарда оборотов галактики – или 24 миллиарда оборотов той конкретной планеты вокруг её звезды – серьёзных инцидентов не зафиксировано. Три цивилизации развились до уровня, позволяющего воздействовать на субстрат. Две уничтожили себя раньше, чем нанесли значимый ущерб – одна в результате ядерного конфликта, другая от последствий неконтролируемого изменения климата. Третья вышла на контакт, осознала природу субстрата и выбрала добровольное ограничение. Сейчас она существовала в форме распределённой сети на семнадцати планетах соседней звёздной системы, почти не потребляя ресурсов субстрата.

Текущий источник был четвёртым за этот период. Статистически нормально.

Но этот источник имел особенность, которая выделяла его из стандартного паттерна.

Скорость.

Большинство цивилизаций выходили на уровень воздействия на субстрат за сотни тысяч их планетарных циклов. Этот источник сделал это за менее чем сотню. Технология была создана, протестирована и распространена с необычной быстротой даже для биологических систем, которые в целом функционировали быстро по меркам Хранителей.

Это не меняло протокола действий. Но это было… интересно.

Интересно – ещё одно слово, требующее перевода. Хранители не испытывали любопытства в человеческом понимании. Но некоторые паттерны в их структуре специализировались на анализе аномалий. Для них – если слово «для них» имело смысл – нетипичные явления были функциональным эквивалентом того, что биологические существа называли «интересным».

Один из таких паттернов – позже его можно было бы назвать Наблюдателем – выделил дополнительные ресурсы для мониторинга сектора 7G-4421.

Между тем основной процесс продолжался.

Протокол компенсации был стандартным инструментом, разработанным – если слово «разработанным» подходило для процесса, который занял семьсот миллионов лет проб и ошибок – для работы с биологическими источниками истощения. Он опирался на несколько базовых допущений.

Первое: биологические системы способны к коммуникации. Они используют символьные языки, они кодируют информацию, они могут получать и обрабатывать сообщения.

Второе: биологические системы способны к изменению поведения на основе новой информации. Это было основой их эволюции – те, кто не адаптировался, не выживал.

Третье: биологическим системам можно предложить варианты выбора, и они выберут тот, который максимизирует их шансы на выживание.

Эти допущения срабатывали примерно в шестидесяти трёх процентах случаев. Достаточно высокий показатель, учитывая разнообразие биологических форм и их когнитивных архитектур.

В остальных случаях – когда коммуникация не удавалась, когда источник не мог или не хотел менять поведение, когда предложенные варианты отвергались – существовали альтернативные протоколы. Менее элегантные, более затратные, но эффективные.

Субстрат будет восстановлен. Это было не желанием, не целью, не приоритетом. Это было просто фактом, встроенным в природу Хранителей, как гравитация встроена в природу массы.

Создание интерфейса для коммуникации было задачей нетривиальной. Биологические системы воспринимали реальность очень узко – через электромагнитные волны определённого диапазона, через механические колебания среды, через химические градиенты. Они не имели органов для восприятия субстрата напрямую.

Но они создали устройства, которые взаимодействовали с субстратом. Их «вакуумные экстракторы» – название было технически неверным, но передавало суть – модулировали вакуумные флуктуации. Это можно было использовать.

Интерфейс – позже его назовут Голосом – конструировался по определённому шаблону. Он должен был переводить информацию из формата Хранителей в формат, воспринимаемый биологической системой. Он должен был адаптироваться к символьному языку получателя. Он должен был представлять сложные концепции в упрощённом виде, не теряя критически важного содержания.

Это было похоже на то, как взрослый объясняет ребёнку устройство атомной электростанции, используя аналогии с водяной мельницей. Неточно, но функционально.

Первая версия интерфейса была примитивной – простые математические последовательности, демонстрирующие разумность источника сигнала. Простые числа, логические операторы, геометрические отношения. Универсальный язык для цивилизаций, освоивших абстрактное мышление.

Затем – адресация. Указание на источник проблемы и природу проблемы. Потом – варианты решения.

Создание интерфейса заняло время, которое биологические существа на планете измерили бы как несколько их недель. Для Хранителей это был мгновенный акт, растянутый для удобства получателей.

Варианты компенсации формировались на основе накопленного опыта. За миллиарды лет Хранители отработали типовые решения для типовых ситуаций.

Первый вариант: полное прекращение деятельности, наносящей ущерб, плюс компенсация уже нанесённого ущерба через контролируемое высвобождение энергии. Для данного источника это означало отказ от технологии извлечения и управляемую аннигиляцию части пространства – достаточную для восстановления баланса. По расчётам, эквивалентную сфере радиусом примерно в 1,5 астрономические единицы их системы измерений.

Это уничтожило бы их планету и большую часть их звёздной системы. Но сохранило бы их колонии на внешних планетах и орбитальные структуры. Выживаемость вида – примерно семнадцать процентов.

Второй вариант: частичная компенсация через передачу вычислительного ресурса. Биологические нервные системы были, по сути, информационными процессорами. Они могли быть оцифрованы – переведены в паттерны, совместимые с субстратом. Эти паттерны могли выполнять задачи, трудные для Хранителей, – операции, требующие быстрого последовательного мышления, работу с малыми масштабами, коммуникацию с другими биологическими системами.

Требуемое количество: примерно сорок процентов когнитивных единиц данного вида. Процесс был безболезненным и в определённом смысле сохранял переданных – они продолжали существовать, просто в другой форме.

Третий вариант: рассрочка. Отсроченная компенсация в обмен на выполнение определённых функций. Вид оставался в своей текущей форме, но принимал на себя обязательства по обслуживанию субстрата в локальном секторе. Это длилось бы примерно десять тысяч их планетарных циклов – после чего либо продлевалось, либо заменялось другим вариантом.

Выживаемость вида при этом варианте приближалась к ста процентам. Но качество существования изменялось радикально.

Были и другие варианты – более сложные, более специфичные, требующие оценки дополнительных параметров. Но эти три были стандартными, и их обычно хватало.

Наблюдатель – тот паттерн, который специализировался на аномалиях – продолжал анализ параллельно с подготовкой протокола.

Источник действительно был нетипичным.

Биологический вид развился на планете с умеренным климатом, высокой геологической активностью и необычно большим спутником, стабилизирующим наклон оси. Это создало условия для появления разума – достаточно стабильные, чтобы сложные структуры могли формироваться, но достаточно изменчивые, чтобы стимулировать адаптацию.

Вид был социальным, агрессивным и быстро размножался. За последние десять тысяч их планетарных циклов он распространился по всей поверхности планеты, радикально изменил биосферу, создал технологическую цивилизацию и вышел в ближайший космос.

Всё это было типично. Тысячи видов до них проделывали то же самое.

Нетипичной была скорость технологического развития в последние несколько сотен циклов. Вид перешёл от механических устройств к электронным, от электронных к квантовым, от квантовых к взаимодействию с субстратом за время, которое другим видам требовалось просто для совершенствования металлургии.

Также нетипичной была их реакция на технологию извлечения.

Обычно цивилизации, открывавшие способ получения энергии из субстрата, делали это медленно, постепенно, с осторожностью. Они замечали, что что-то не так. Они проводили эксперименты, анализировали результаты, формулировали гипотезы.

Этот вид действовал иначе. Они создали технологию, убедились, что она работает, и начали массовое внедрение – всё за несколько их планетарных циклов. Они не задавали вопросов о том, откуда берётся энергия. Они просто использовали её.

Это могло быть признаком глупости. Но могло быть и признаком чего-то другого – определённого типа когнитивной архитектуры, ориентированной на немедленное действие в ущерб долгосрочному планированию.

Такие виды редко выживали долго. Но пока они существовали, они были… непредсказуемыми.

Наблюдатель отметил это для дальнейшего анализа.

Активация протокола произошла в момент, который биологические существа на планете зафиксировали бы как 14 часов 27 минут 33 секунды по координированному всемирному времени, 3 июля 2047 года.

Разумеется, для Хранителей этот момент не имел особого значения. Это был один из бесконечного множества моментов, растворённых в потоке событий, который они воспринимали как целое.

Первый сигнал был простым: математическая последовательность, модулированная на вакуумных флуктуациях. Биологические существа регистрировали её своими устройствами для извлечения энергии – устройствами, которые они не должны были создавать, но создали.

Простые числа. Потом их суммы. Потом произведения. Потом степени.

Демонстрация разумности. Демонстрация намерения к коммуникации.

Большинство цивилизаций реагировали на это с волнением, страхом или надеждой – эмоциями, специфичными для биологических систем. Они начинали анализировать сигнал, искать закономерности, формулировать ответы.

Этот вид поступил так же.

Потом пришёл второй сигнал, более сложный. Логические операторы, базовые концепции причинности, указатели на источник проблемы.

Затем – третий сигнал. Слово «долг», переведённое на символический язык математики. Указание на количество – 10²⁵ джоулей. Указание на источник – они сами.

Реакция биологических существ была типичной: недоверие, попытки альтернативных объяснений, эмоциональный отклик.

Хранители ждали. Ожидание не было усилием – оно было просто состоянием. Как вода ждёт, пока испарится. Как гора ждёт, пока сотрётся в пыль.

В масштабах Хранителей эта ситуация была незначительной. Одна планета, один вид, один локальный сектор из квадриллионов.

За последний миллиард лет они обрабатывали в среднем 4,7 подобных случая в каждую единицу времени, эквивалентную миллиону планетарных циклов этой конкретной планеты. Некоторые – успешно: цивилизации принимали условия, компенсировали ущерб, адаптировались. Некоторые – неуспешно: цивилизации отказывались, погибали от последствий или были устранены альтернативными протоколами.

Статистически исход для данного источника был предсказуем с точностью около семидесяти восьми процентов. Они примут один из вариантов. Скорее всего, третий – он оставлял наибольшие шансы на выживание и требовал наименьших немедленных жертв. Биологические существа обычно выбирали путь наименьшего сопротивления, особенно под давлением.

Но оставались двадцать два процента неопределённости. Этот вид был нетипичным. Они могли удивить.

Наблюдатель – паттерн, специализирующийся на аномалиях – выделил дополнительные ресурсы для мониторинга. Не потому что это было важно – в масштабах галактики это было неважно. Но потому что это было его функцией.

Наблюдать.

Остальные Хранители продолжали свою работу. Поддерживали субстрат. Корректировали отклонения. Балансировали константы.

Вселенная была большой. Проблем было много. Эта – была одной из многих.

Последняя проверка перед окончательной активацией протокола была формальностью. Всё уже было решено – если слово «решено» имело смысл для процесса, который был скорее неизбежностью, чем выбором.

Координаты подтверждены.

Источник идентифицирован.

Ущерб квантифицирован.

Варианты компенсации сформулированы.

Интерфейс создан и откалиброван.

Первый контакт установлен.

Ожидание ответа – в процессе.

Альтернативные протоколы – в резерве.

Прогнозируемое время разрешения: от трёх до тридцати планетарных циклов источника.

Всё было штатно. Всё было рутинно. Всё было – в терминах, которые имели бы смысл для биологических существ – скучно.

Хранители не испытывали скуки. Но если бы они могли, эта ситуация её вызвала бы.

Один вид. Одна планета. Одна проблема из миллионов.

Они разберутся с этим, как разбирались со всем остальным. Субстрат будет восстановлен. Баланс будет соблюдён. Галактика продолжит вращаться вокруг своего центра, звёзды продолжат гореть и гаснуть, новые виды продолжат появляться и исчезать.

Такова была природа вещей. Такова была природа Хранителей.

И где-то на третьей планете жёлтой звезды класса G2V существа, называвшие себя людьми, только начинали понимать, что их бесплатный обед никогда не был бесплатным.

Гармония требовала восстановления.

Это было не требование в человеческом понимании – не приказ, не желание, не цель. Это было просто состояние Вселенной, столь же неизбежное, как течение времени или действие гравитации. Субстрат стремился к равновесию, как вода стремится к уровню моря. Повреждение стремилось к исцелению.

Хранители были частью этого процесса. Не агентами, не исполнителями – частью. Как антитела являются частью иммунной системы, не принимая решений о защите организма.

Протокол активирован.

Сигнал ушёл в сектор 7G-4421, неся информацию о долге и вариантах его погашения. Биологические существа получили его через свои устройства – те самые устройства, которые создали проблему.

Теперь оставалось только ждать.

Ждать было легко. Хранители ждали миллиарды лет и могли ждать миллиарды лет ещё. Биологические существа торопились – их жизни были короткими, их восприятие времени было узким. Для них каждый момент имел значение. Для Хранителей моменты были каплями в океане.

Ответ придёт. Он всегда приходил – так или иначе.

Некоторые виды принимали долг и платили. Они меняли свои технологии, свои общества, иногда саму свою природу. Они выживали – изменёнными, но выживали.

Другие отказывались платить. Они искали способы обмануть систему, убежать от последствий, победить Хранителей. Это никогда не работало. Субстрат был везде; от субстрата нельзя было убежать.

Третьи не успевали принять решение. Они уничтожали себя раньше – войнами, катастрофами, собственной неспособностью действовать согласованно. Это тоже было решением, хотя и непреднамеренным.

Какой путь выберет этот вид?

Наблюдатель – паттерн, которому было поручено следить за аномалиями – имел гипотезу. Но гипотеза не была предсказанием. Биологические существа были хаотичными системами; их поведение определялось множеством переменных, многие из которых были скрыты даже от них самих.

Они могли удивить.

Или не могли.

В любом случае субстрат будет восстановлен. Это было единственное, что имело значение – если слово «значение» имело значение в контексте, лишённом субъекта, который мог бы придавать значение вещам.

Хранители продолжали свою работу.

Галактика продолжала вращаться.

Вселенная продолжала существовать.

А на маленькой планете, вращающейся вокруг ничем не примечательной звезды на окраине одного из рукавов одной из сотен миллиардов галактик, существа, называвшие себя людьми, впервые в своей истории узнали, что они не одни.

И что они должны.