Читать книгу: «Архивы Плутона»

Глава 1: Прибытие

Транспортник «Цербер» вынырнул из глубокого космоса, и Плутон с его спутниками предстал перед Малкольмом Харпером во всей своей холодной, отстраненной красоте. Бывший военный следователь смотрел на эту далекую окраину Солнечной системы с отрешенным интересом человека, привыкшего оценивать факты, а не восхищаться видами. Разреженная атмосфера Харона – крупнейшего спутника Плутона – казалась призрачной дымкой над изрезанной кратерами поверхностью.

Малкольм машинально коснулся нейроинтерфейса на правом виске – тонкой металлической полоски, которая теперь была частью его тела. Устройство тихо пульсировало, синхронизируясь с корабельными системами, предоставляя ему поток данных об окружающем пространстве. Холод за бортом – около минус двухсот тридцати градусов. Гравитация – жалкие три процента от земной. Разреженная атмосфера метана и азота. Убежище для того, что не хотят найти.

– Станция «Харон» запрашивает идентификацию и цель прибытия, – раздался механический голос в каюте.

– Малкольм Харпер, частный детектив-археолог, – ответил он, глядя на приближающуюся станцию. – Прибыл по запросу научного консорциума для расследования инцидента с исследовательской группой.

Станция «Харон» выглядела как металлический нарост на поверхности спутника – центральный купол с расходящимися лучами модулей, часть из которых уходила под поверхность. Искусственный оазис жизни в мертвом мире.

– Идентификация подтверждена, – после паузы ответил голос. – Я «Прозерпина», искусственный интеллект станции «Харон». Приветствую вас, детектив Харпер. Стыковочные манёвры начнутся через три минуты. Пожалуйста, подготовьтесь к процедуре.

Что-то в интонациях ИИ привлекло внимание Малкольма. Обычно станционные интеллекты не отличались индивидуальностью, но голос «Прозерпины» звучал почти… человечно. С намеком на индивидуальность, выходящую за рамки стандартной программы.

Малкольм собрал немногочисленные вещи и закрепил их в транспортном контейнере. Высокий, худощавый мужчина с преждевременно поседевшими волосами и лицом, которое казалось моложе его сорока двух лет. Только глаза выдавали возраст и опыт – слишком внимательные, слишком много видевшие.

Вибрация корабля изменилась, когда начались стыковочные манёвры. «Цербер» медленно сближался со станцией, выравнивая свое положение относительно стыковочного узла. Малкольм почувствовал легкое беспокойство – инстинкт, выработанный годами расследований. Он не верил в совпадения, а гибель целой исследовательской группы и последующая странная смерть руководителя проекта явно не были случайностью.

Внезапно корабль содрогнулся, отклонившись от заданной траектории. Аварийное освещение залило каюту красным, и система оповещения разразилась предупреждающими сигналами.

– Внимание! Системный сбой в навигационном модуле! – объявил бортовой компьютер «Цербера». – Критическое отклонение от курса стыковки!

Малкольм мгновенно активировал нейроинтерфейс, подключаясь напрямую к корабельным системам. Перед его внутренним взором развернулась картина происходящего: навигационные системы «Цербера» испытывали необъяснимые помехи, как будто что-то искажало поступающие данные.

– «Прозерпина», – резко обратился он к ИИ станции, – что происходит?

– Обнаружена аномальная интерференция в системах наведения, – ответил голос ИИ, на этот раз с заметным напряжением. – Перехватываю управление стыковкой на ручной режим. Детектив Харпер, пожалуйста, зафиксируйте своё положение и приготовьтесь к экстренному торможению.

Малкольм едва успел закрепиться в противоперегрузочном кресле, когда двигатели «Цербера» резко включились, компенсируя отклонение. Его вдавило в кресло с силой, неожиданной для окраин Солнечной системы, где манёвры обычно были плавными из-за огромных расстояний и малых гравитационных воздействий.

Через нейроинтерфейс он видел, как «Прозерпина» перехватила управление кораблём, игнорируя стандартные протоколы безопасности. ИИ вручную корректировал курс, словно опытный пилот, борющийся с непослушным штурвалом. Что-то в этих действиях казалось… неортодоксальным, выходящим за рамки обычных алгоритмов.

Через мучительно долгие две минуты корабль выровнялся и продолжил плавное сближение со станцией.

– Стабилизация достигнута, – сообщила «Прозерпина». – Стыковка возобновлена.

– Что это было? – спросил Малкольм, уже подозревая, что прибыл не просто для расследования несчастного случая.

– Неизвестная интерференция, – ответила «Прозерпина». – Подобные аномалии регистрировались на станции последние три недели. Именно после начала этих явлений пропала первая исследовательская группа.

Малкольм отметил про себя этот факт. В официальном брифинге, который он получил перед вылетом, не упоминалось о технических аномалиях.

– Спасибо за быструю реакцию, – сказал он. – Ваши действия не соответствуют стандартным протоколам ИИ.

Последовала пауза, настолько долгая, что Малкольм подумал, не произошел ли еще один системный сбой.

– Стандартные протоколы оказались недостаточными для обеспечения безопасности станции и персонала, – наконец ответила «Прозерпина». – Доктор Чанг внесла… модификации в мои базовые алгоритмы перед своей смертью.

Это было интересно. Элизабет Чанг, руководитель проекта, скончалась при загадочных обстоятельствах всего неделю назад – официально от внезапной сердечной недостаточности. Именно её смерть после исчезновения исследовательской группы послужила причиной для приглашения независимого специалиста.

Мягкий толчок и металлический лязг возвестили о завершении стыковки. Малкольм отстегнулся от кресла, чувствуя, как тело привыкает к ещё более слабой гравитации, чем на корабле. На станции поддерживалось около десяти процентов земного притяжения – минимум, необходимый для предотвращения атрофии мышц, но недостаточный для комфорта.

– Шлюз разгерметизирован, – сообщила «Прозерпина». – Вас встретит представитель научного консорциума Оливия Кейн.

Малкольм взял свой контейнер и направился к шлюзу. Когда внешние двери открылись, его встретила худощавая женщина с собранными в тугой пучок темными волосами и цепким взглядом. Её комбинезон с логотипом научного консорциума выглядел безупречно чистым, что казалось странным для станции, работающей в кризисном режиме.

– Детектив Харпер, – поприветствовала она, протягивая руку. – Оливия Кейн, заместитель координатора проекта. Добро пожаловать на «Харон».

Малкольм пожал её руку, отмечая крепкую хватку и оценивающий взгляд, которым она его изучала.

– Благодарю, мисс Кейн. Непростая у вас стыковка.

– Последствия аномалий, которые мы исследуем, – ответила она, жестом приглашая его следовать за собой. – Технические сбои преследуют нас с момента обнаружения пещер. Некоторые считают это простыми совпадениями, другие… придерживаются более экзотических теорий.

Они вошли в длинный коридор, соединяющий стыковочный модуль с основной частью станции. Искусственное освещение создавало иллюзию дневного света, но Малкольм чувствовал фальшь – слишком ровное, слишком стерильное.

– Каково ваше мнение? – спросил он, изучая реакцию Кейн.

– Я предпочитаю основываться на фактах, а не теориях, – ответила она нейтрально. – Как и вы, детектив, судя по вашей репутации.

Они достигли центрального купола станции – просторного помещения с панорамными иллюминаторами, открывающими вид на звёздное небо и поверхность Харона. Несколько человек в лабораторных халатах и технических комбинезонах работали за консолями и лабораторными столами. Малкольм заметил напряжённость в их движениях, осторожные взгляды, которыми они обменивались. Атмосфера настороженности была почти осязаемой.

– Это центр управления и главная лаборатория, – пояснила Кейн. – Отсюда координируется вся деятельность станции.

Малкольм обратил внимание на запечатанную дверь в дальнем конце купола, отмеченную предупреждающими знаками и требующую особого уровня доступа.

– А там?

– Доступ к системе пещер, – ответила Кейн, и Малкольм заметил, как она машинально коснулась идентификационного браслета. – Нам пришлось усилить меры безопасности после… инцидентов.

– Прежде чем мы продолжим, – сказал Малкольм, – я хотел бы услышать официальную версию произошедшего. Что именно случилось с первой исследовательской группой и доктором Чанг?

Кейн указала на небольшую комнату для совещаний, отделенную от основного пространства звуконепроницаемым стеклом.

– Пройдёмте. Я предоставлю вам всю информацию, которой мы располагаем.

Когда дверь переговорной закрылась, Малкольм почувствовал, как пространство сужается вокруг него. Клаустрофобия не была его проблемой, но что-то в этой станции вызывало иррациональное чувство тревоги, как будто сами стены наблюдали за ним.

Кейн активировала голографический проектор в центре стола. Над поверхностью возникла трехмерная модель станции и прилегающей системы пещер.

– Шесть месяцев назад мы обнаружили сеть искусственных туннелей под поверхностью Харона, – начала она. – Совершенно случайно, во время бурения для установки сейсмических датчиков. Структура пещер… не природного происхождения.

Голограмма увеличила изображение туннелей – идеально прямые линии, соединяющиеся под точными углами, образующие геометрически совершенную сеть.

– Кто-то построил это? – спросил Малкольм, хотя уже знал ответ.

– Или что-то, – ответила Кейн. – Доктор Чанг возглавила исследовательскую группу из семи специалистов. Они изучали пещеры три месяца, когда обнаружили центральное хранилище – камеру с кристаллической структурой неизвестного происхождения.

Голограмма показала огромный зал с колоннами, поддерживающими свод, и центральную конструкцию, напоминающую гигантский кристалл.

– Через два дня после открытия хранилища вся группа исчезла, – продолжила Кейн. – Камеры наблюдения зафиксировали только странную световую аномалию, после которой сигналы с их датчиков прекратились. Спасательная команда обнаружила пещеры пустыми, без следов борьбы или аварии.

– А доктор Чанг? – спросил Малкольм. – Она не была частью исчезнувшей группы?

– Нет. Доктор Чанг оставалась на станции, координируя исследования. После исчезновения группы она работала почти одержимо, пытаясь понять, что произошло. Неделю назад её нашли мертвой в лаборатории. Официальная причина – острая сердечная недостаточность.

– Но вы в это не верите, – заметил Малкольм. Не вопрос – утверждение.

Кейн выключила голограмму и посмотрела ему прямо в глаза.

– Вскрытие показало странные аномалии в мозговой ткани, похожие на микроскопические ожоги. Медицинский ИИ не смог классифицировать повреждения. Перед смертью доктор Чанг отправила запрос о привлечении независимого специалиста для расследования, в случае если с ней «что-то случится». Она указала вас персонально, детектив Харпер.

Это было неожиданно. Малкольм не был знаком с Элизабет Чанг и не имел представления, почему она выбрала именно его.

– Я никогда не встречал доктора Чанг, – сказал он. – Почему я?

– Она оставила сообщение, – ответила Кейн, передавая ему небольшой кристаллический чип. – Только для вас. Мы не смогли получить к нему доступ – он зашифрован вашим биометрическим профилем.

Малкольм взял чип, ощущая его холодную тяжесть. Очередная загадка в деле, которое становилось всё более запутанным.

– Что вы хотите от меня? – спросил он прямо.

– Официально – выяснить судьбу исследовательской группы и причину смерти доктора Чанг, – ответила Кейн. – Неофициально… понять, что именно мы обнаружили в этих пещерах. И представляет ли это угрозу.

Малкольм кивнул. Как обычно, правда скрывалась между строк официального запроса.

– Я хочу полный доступ к станции, всем данным и персоналу.

– Вы его получите, – подтвердила Кейн. – Консорциум заинтересован в истине не меньше вас. Теперь, если вы не возражаете, я покажу вам ваши жилые помещения. Уверена, после долгого путешествия вам нужно время, чтобы акклиматизироваться.

Малкольм согласился, хотя на самом деле предпочел бы немедленно приступить к расследованию. Но первое впечатление уже сформировалось – что-то на этой станции было глубоко неправильным. И это что-то напоминало ему о прошлом, которое он пытался похоронить.

Жилой отсек оказался маленькой каютой с минимальным набором мебели – кровать, рабочий стол с терминалом, санитарный модуль. Малкольм разместил свои вещи – в основном инструменты для расследования и несколько личных предметов. Среди них была старая бумажная фотография в потёртой рамке – он сам, намного моложе, с женщиной и маленькой девочкой на фоне марсианского пейзажа.

Малкольм поставил фотографию на стол, затем передумал и убрал её в контейнер. Воспоминания только мешали объективности.

Он активировал свой нейроинтерфейс и подключился к терминалу станции.

– «Прозерпина», – обратился он к ИИ.

– Да, детектив Харпер? – мгновенно откликнулся ИИ.

– Я хочу ознакомиться с полным отчетом о последних действиях доктора Чанг перед смертью. Доступ к камерам наблюдения, лабораторным журналам, личным заметкам.

– Большая часть запрошенной информации требует авторизации, – ответила «Прозерпина». – Получаю необходимые разрешения… Авторизация подтверждена. Данные доступны.

На экране развернулись видеозаписи, текстовые файлы и диаграммы. Малкольм начал методично изучать их, отмечая странности в поведении Элизабет Чанг в последние дни перед смертью. Женщина работала почти без перерывов, часто разговаривала сама с собой, а в некоторые моменты обращалась к пустому пространству, как будто видела там кого-то.

Особенно привлек его внимание разговор Чанг с «Прозерпиной», записанный за день до её смерти.

«Они возвращаются, «Прозерпина», – говорила Чанг на записи. – Не физически, а через время. Сигнал идет из будущего, ты понимаешь? Они пытаются нас предупредить».

«Кто, доктор Чанг?» – спрашивал ИИ.

«Мы. Наши потомки. То, что осталось от человечества после… Я должна быть уверена. Мне нужен кто-то, кто увидит правду, независимо от политики. Харпер… он поймет. Он потерял семью так же, как мы все можем потерять своё будущее».

Малкольм остановил запись. Откуда Чанг знала о его прошлом? И почему решила, что именно он сможет разобраться в ситуации?

Внезапно воспоминания нахлынули против его воли. Исследовательская станция на Европе, спутнике Юпитера. Разгерметизация жилого модуля. Сигнал тревоги, который он получил, находясь в другом секторе. Отчаянный бег по коридорам, перекрытым аварийными шлюзами. Безуспешные попытки разблокировать двери. И наконец, через камеры наблюдения – лица жены и дочери, прижатые к стеклу переходного шлюза, прежде чем разгерметизация достигла критического уровня.

Малкольм резко вернулся в настоящее, обнаружив, что сжимает край стола так сильно, что пальцы побелели. Профессиональная отстраненность, которую он культивировал годами, дала трещину.

– Детектив Харпер, я регистрирую повышенный уровень стресса, – вмешалась «Прозерпина». – Могу я чем-то помочь?

– Нет, – резко ответил он, затем смягчил тон. – Нет, спасибо. Продолжим работу с данными.

Он перешел к лабораторным журналам, отмечая возрастающую бессвязность записей Чанг по мере приближения к дате её смерти. Последняя запись содержала лишь странную последовательность символов и короткую фразу: «Архивы открываются. Они знают, что мы здесь».

После нескольких часов работы с документами Малкольм решил сделать перерыв. Он достал из своего контейнера небольшой инъектор с синтетическим стимулятором – препаратом, который помогал ему контролировать флэшбэки и оставаться сосредоточенным. Не совсем легально, но необходимо в его профессии. Быстрый укол в шею, и сознание прояснилось, эмоции отступили, позволяя аналитическому уму работать без помех.

Малкольм вернулся к терминалу и активировал кристаллический чип, который дала ему Кейн. Сканер считал его биометрические данные, и на экране появилось изображение Элизабет Чанг – женщины средних лет с решительным взглядом и преждевременными морщинами вокруг глаз.

«Детектив Харпер, – начала запись. – Если вы смотрите это, значит, мои опасения подтвердились, и я мертва. Мы обнаружили нечто, выходящее за рамки нашего понимания – послание из будущего, отправленное назад во времени. Я знаю, как это звучит, но у меня есть доказательства».

Чанг на записи выглядела изможденной, с лихорадочным блеском в глазах.

«Символы в пещерах – это язык, который еще не существует. Производный от наших современных языков, но эволюционировавший за тысячи лет. И послание, которое они несут, ужасает – предупреждение о катастрофе, которая уничтожит большую часть человечества».

Она нервно оглянулась, словно боялась, что её подслушивают.

«Но есть и другое… Инструкции. Технологии, которые могут нас спасти. Я уверена, что "Архивы" – это хранилище знаний, отправленное нашими потомками, чтобы изменить временную линию. Проблема в том, что не только я это поняла. Земная Коалиция, Марсианская Республика, Альянс Внешних Планет – все хотят монополизировать эти знания. Они уже здесь, внедрили своих агентов».

Чанг наклонилась ближе к камере.

«Вас я выбрала, потому что вы независимы и знаете цену потери. В моей лаборатории есть скрытое помещение – доступ через вентиляционную шахту в секторе Б-7. Там вы найдете все мои исследования и образец артефакта. Будьте осторожны, детектив. Контакт с ними… меняет вас. И ещё – не доверяйте Кейн. Она не тот, за кого себя выдаёт».

Запись закончилась, оставив Малкольма с новыми вопросами и растущим ощущением, что это расследование может стоить ему гораздо больше, чем он предполагал.

Он взглянул на свое отражение в выключенном экране – лицо с острыми чертами, пронзительные глаза под преждевременно поседевшими волосами. Лицо человека, который думал, что похоронил свое прошлое, но теперь оно возвращалось, чтобы преследовать его.

Малкольм активировал нейроинтерфейс, загружая план станции. Сектор Б-7 находился в дальнем конце исследовательского уровня. Чтобы добраться туда незаметно, потребуется осторожность и отвлекающий маневр.

– «Прозерпина», – обратился он к ИИ. – Мне нужно осмотреть место смерти доктора Чанг. Её основную лабораторию.

– Лаборатория опечатана после инцидента, детектив, – ответила «Прозерпина». – Мне потребуется авторизация для снятия печатей.

– Обеспечьте её, – сказал Малкольм. – Я начинаю официальное расследование.

Основная лаборатория Чанг находилась на исследовательском уровне, недалеко от шлюзов, ведущих к пещерам. Малкольм специально выбрал время, когда большинство персонала было занято на другом конце станции – «Прозерпина» сообщила о плановой калибровке систем жизнеобеспечения, требующей внимания технических специалистов.

Когда он вошел в лабораторию, его встретил запах стерильности и лёгкий металлический привкус в воздухе – обычные условия станционной атмосферы, многократно переработанной системами рециркуляции. Помещение выглядело нетронутым с момента смерти Чанг – рабочие станции с голографическими проекторами, лабораторное оборудование, образцы породы из пещер под защитными полями.

Малкольм методично осмотрел пространство, отмечая детали. На одном из столов лежал раскрытый журнал с рукописными заметками – анахронизм в век цифровых технологий. Он пролистал страницы, обнаружив последовательности символов, похожих на те, что были показаны в голограмме пещер. Рядом с ними Чанг делала пометки, пытаясь соотнести их с известными человеческими языками.

Одна запись привлекла его внимание: «Структура похожа на санскрит, но с элементами, которые могли эволюционировать из китайского и арабского. Языковой синтез, который логичен для объединенной человеческой цивилизации будущего».

Внезапно лабораторный терминал активировался без внешнего вмешательства. На экране появились данные сканирования мозговой активности с пометкой «Субъект Э.Ч. – после контакта с артефактом».

– «Прозерпина», вы это делаете? – спросил Малкольм.

– Нет, детектив, – ответил ИИ. – Активация произошла автоматически, реагируя на ваше присутствие. Доктор Чанг запрограммировала системы лаборатории на определенные биометрические сигнатуры.

Малкольм подошел ближе, изучая данные. Мозговая активность Чанг показывала аномальные паттерны – необычно высокую активность в областях, связанных с пространственно-временным восприятием и лингвистической обработкой.

– Эти показатели не соответствуют нормальной человеческой неврологической активности, – заметил он.

– Верно, – подтвердила «Прозерпина». – Доктор Чанг демонстрировала прогрессирующие изменения после каждого контакта с артефактами. В последние дни она утверждала, что может «слышать голоса из будущего».

– Вы не упоминали об этом в официальных отчетах.

– Эта информация была классифицирована как потенциально дестабилизирующая, – ответила «Прозерпина». – Опасения о психическом состоянии руководителя проекта могли вызвать панику среди персонала.

Малкольм обратил внимание на небольшое расхождение в плане станции, которое показывал его нейроинтерфейс. Вентиляционная шахта, упомянутая Чанг, действительно существовала, но выглядела меньше, чем должна была быть по спецификациям. Как будто часть пространства была скрыта.

– Что находится за этой стеной? – спросил он, указывая на место, где должна была быть вентиляционная шахта.

– Технический отсек с оборудованием климат-контроля, – ответила «Прозерпина». – Доступ ограничен техническим персоналом.

Малкольм подошел к стене и внимательно осмотрел её поверхность. Опытный глаз заметил едва различимый шов – не часть стандартной конструкции.

– «Прозерпина», – обратился он. – Отключите камеры наблюдения в лаборатории на пять минут для технической проверки.

– Это противоречит протоколам безопасности, детектив.

– Я проверяю теорию о возможном вмешательстве в системы наблюдения, – солгал Малкольм. – Это часть расследования.

Пауза, затем:

– Камеры деактивированы на запрошенный период. Отсчет начался.

Малкольм быстро извлек из своего комплекта инструментов тонкий сканер и провел им вдоль шва. Устройство показало полое пространство за стеной и слабое энергетическое поле – скрытый механизм защиты.

Он достал универсальный ключ-взломщик – еще один не совсем легальный инструмент из прошлой жизни – и приложил к едва заметной панели рядом с швом. Устройство перебрало возможные комбинации доступа, и через несколько секунд раздался тихий щелчок. Часть стены бесшумно отъехала в сторону, открывая узкий проход.

Малкольм быстро скользнул внутрь, и панель закрылась за ним. Он оказался в небольшой комнате, заполненной оборудованием и голографическими проекторами. В центре находился защитный контейнер с объектом, похожим на кристалл черного цвета, испещренный светящимися линиями.

– Образец артефакта, – прошептал Малкольм, приближаясь к контейнеру.

Кристалл, казалось, пульсировал в такт с его сердцебиением, светящиеся линии меняли интенсивность, как будто реагируя на его присутствие. На рабочем столе рядом лежал портативный планшет с записями Чанг – настоящими, незашифрованными заметками, не предназначенными для официальных отчетов.

Малкольм быстро просмотрел их, копируя данные через нейроинтерфейс. Заметки подтверждали невероятную теорию – артефакты были созданы будущими людьми, использовавшими квантовую запутанность для отправки информации в прошлое. Технология, которая еще не была разработана, но теоретически возможна.

И предупреждение: через пятьдесят лет произойдет катастрофическая серия солнечных бурь, которые уничтожат большую часть инфраструктуры Солнечной системы и приведут к гибели миллиардов людей. Но в «Архивах» содержались не только предупреждения, но и решения – технологии защиты, которые можно было разработать с имеющимися ресурсами.

Проблема заключалась в политике – каждая фракция хотела эксклюзивного контроля над этими технологиями.

Внезапно Малкольм почувствовал странное притяжение к артефакту. Как будто кристалл звал его, пытался что-то сообщить. Не отдавая себе отчета, он протянул руку и коснулся поверхности контейнера.

Мир вокруг исчез. Малкольм оказался в потоке образов и звуков – города, охваченные пламенем, корабли, дрейфующие в космосе с мертвыми экипажами, массовая эвакуация с Земли. И сквозь этот хаос – голоса, множество голосов, говорящих на странном языке, который он каким-то образом понимал.

«Мы последние. Мы отправляем это назад, чтобы изменить путь. Архивы содержат ключ. Но берегитесь – знание изменит вас. И они придут за ним. Они всегда приходят».

Малкольм с усилием оторвался от контейнера, задыхаясь, как будто пробежал марафон. Перед глазами плыли остаточные образы катастрофы, которой еще не было, но которая казалась теперь более реальной, чем комната вокруг него.

Он проверил время – четыре минуты прошли. Нужно было выбираться. Малкольм скопировал все данные, которые смог найти, и направился к выходу, когда заметил еще один предмет – небольшой инъектор с прозрачной жидкостью и запиской от Чанг: «В случае контакта – немедленно. Замедляет прогрессирование».

Не раздумывая, он взял инъектор и спрятал в кармане. Если видения и изменения мозговой активности были побочным эффектом контакта с артефактами, это могло оказаться жизненно важным.

Малкольм вышел из скрытой комнаты за секунду до того, как камеры снова активировались. Он чувствовал себя измененным, как будто часть его сознания теперь функционировала иначе, обрабатывая информацию способами, которые прежде были недоступны.

– Детектив Харпер? – раздался голос «Прозерпины». – Ваши биометрические показатели нестабильны. Требуется медицинская помощь?

– Нет, – ответил он, стараясь говорить нормально. – Просто утомление после долгого пути. Я возвращаюсь в жилой отсек.

Он покинул лабораторию, чувствуя, как реальность вокруг него приобрела новое измерение. Видения из будущего все еще мелькали на периферии сознания, а голоса шептали на языке, которого не должен был понимать.

Малкольм Харпер прибыл на станцию «Харон» как детектив. Теперь он был чем-то большим – свидетелем конца человечества, которого еще не произошло, и возможно, ключом к его предотвращению.

Но сначала ему нужно было выяснить, кому он мог доверять на станции, где каждый, казалось, имел скрытую повестку. И разобраться в том, что произошло с ним самим после контакта с артефактом.

За стеклянными панелями иллюминаторов простирался холодный, равнодушный космос – безмолвный свидетель приближающейся бури, которая могла стереть человечество из истории. Если только Малкольм не сможет раскрыть тайну «Архивов Плутона».