Читать книгу: «Архив исчезнувших цивилизаций»

Глава 1. Эхо прошлого

Александр Немов стоял перед голографической проекцией, занимавшей центральную часть лаборатории исследовательской станции "Гюйгенс" на Титане. Его длинные, преждевременно поседевшие пальцы скользили по виртуальному интерфейсу, перемещая трехмерные графики и спектральные линии, словно дирижер, управляющий безмолвным оркестром данных.

Шестой час подходил к концу, а он всё глубже погружался в аномалию атмосферы экзопланеты HD 219134 b. Немову казалось, что он слышит музыку в этих цифрах – симфонию, которую никто, кроме него, не способен уловить. Изотопные соотношения азота и кислорода в атмосфере планеты, расположенной в 21 световом году от Земли, содержали паттерн, слишком правильный для естественных процессов.

– Искусственное происхождение, уровень вероятности восемьдесят семь процентов, – пробормотал он, делая пометку в рабочем журнале.

Станция вокруг него жила своей обычной жизнью – слышался приглушенный гул систем жизнеобеспечения, временами прерываемый голосами других исследователей и техников. Но для Немова это был лишь фон, белый шум, от которого он научился абстрагироваться много лет назад.

Внешнее освещение станции переключилось в ночной режим, сигнализируя о конце рабочего дня. Титан совершал свой медленный оборот вокруг Сатурна, и за толстыми стенами станции оранжевая метановая дымка спутника постепенно погружалась в тень газового гиганта. Но для Немова смена суток была лишь помехой – он предпочитал работать, когда лаборатория пустела, и голографические проекции становились единственным источником света.

– Доктор Немов, вы снова игнорируете циклы отдыха, – раздался механический голос ИИ-ассистента станции.

– Ты же знаешь, что это просто рекомендация, АРЕС, а не приказ, – ответил Немов, не отводя глаз от данных.

– Протоколы благополучия станции "Гюйгенс" рекомендуют как минимум шесть часов сна после восемнадцати часов бодрствования для оптимальной когнитивной функции, – настаивал искусственный интеллект.

– Когнитивная функция на девяносто семь процентов от оптимума. Вполне приемлемо, – парировал Немов, и уголок его губ едва заметно дрогнул, обозначив подобие улыбки.

Он сделал жест, и система вывела новый массив данных – результаты его последней модели сравнительного спектрального анализа. В лаборатории стало заметно тише – последние коллеги разошлись по жилым отсекам. Немов был рад этой тишине. Социальные взаимодействия утомляли его; ему всегда казалось, что он тратит драгоценные ресурсы мозга на поддержание бессмысленных разговоров вместо того, чтобы направлять их на решение действительно важных задач.

Аномалия HD 219134 b была именно такой задачей. Если его предположения верны, это могло стать первым убедительным доказательством технологической активности неземной цивилизации. Распределение изотопов в атмосфере планеты напоминало результаты терраформирования, но возраст этих изменений, по предварительным расчетам, составлял не менее миллиона лет.

Немов отступил на шаг, чтобы охватить взглядом всю проекцию. Его высокая, худощавая фигура отбросила длинную тень на стену лаборатории. Глубокие морщины вокруг глаз стали еще заметнее в синеватом свете голограммы.

– АРЕС, запусти еще одну итерацию модели с новыми параметрами, – произнес он, отправляя системе измененный алгоритм.

– Расчетное время завершения – шестьдесят две минуты, – ответил ИИ.

Немов кивнул и наконец оторвался от проекции. Он потер глаза и почувствовал знакомую боль в спине – результат многолетнего сутулого сидения за исследовательскими консолями. Возможно, АРЕС был прав – короткий перерыв не повредит. Немов подошел к небольшой кухне в углу лаборатории и активировал синтезатор пищи.

– Зеленый чай, горячий, без добавок, – скомандовал он. Устройство тихо загудело, и через несколько секунд появилась дымящаяся чашка.

Пока машина готовила напиток, Немов поймал свое отражение в полированной поверхности стены и на мгновение замер. Когда он успел так постареть? В сорок три его волосы уже были почти полностью седыми, а лицо избороздили глубокие морщины. Он выглядел на все шестьдесят.

Взяв чашку, Немов отошел к панорамному окну, выходящему на поверхность Титана. Сквозь прочное стекло виднелись оранжево-коричневые дюны, освещенные тусклым светом далекого Солнца. Вдали виднелась антенная решетка радиотелескопа "Шепот" – его гордость, проект, который он продвигал почти пять лет прежде чем получил финансирование.

Титан. Его добровольная ссылка последние семь лет. Достаточно далеко от Земли и Марса, чтобы избежать ненужных социальных контактов, но и достаточно близко к фронтиру исследований, чтобы иметь доступ к новейшему оборудованию.

Немов сделал глоток чая, и горечь напитка вызвала непрошеное воспоминание. Лицо Ирины, смеющейся над его привычкой пить чай без сахара. "Как ты можешь наслаждаться этой горечью?" – спрашивала она. А он отвечал, что горечь – это часть опыта, и без нее чай был бы неполным. Их сын, Дмитрий, в свои пять лет уже повторял за отцом, важно отхлебывая несладкий чай и делая вид, что наслаждается вкусом.

Воспоминание пришло неожиданно, и Немов болезненно поморщился, отгоняя образы, которые он так старательно хранил в самых дальних уголках памяти. Четырнадцать лет прошло с тех пор, как он потерял их обоих во время аварии на марсианской колонии "Арес Прайм".

Четырнадцать лет, три месяца и семнадцать дней.

Он по-прежнему вел точный счет, хотя и ненавидел себя за эту бессмысленную дотошность. Часть его – та рациональная, аналитическая часть, которая делала его блестящим ученым – прекрасно понимала, что это всего лишь психологический механизм, попытка удержать контроль в ситуации, которая полностью этому контролю неподвластна. Другая часть – та, что делала его человеком – просто не могла перестать считать.

Немов резко отвернулся от окна и вернулся к голографической проекции. Работа. Только работа имела значение. Это был единственный способ справиться – погрузиться в исследования настолько глубоко, чтобы не оставалось места ни для чего другого.

Именно поэтому он в конечном итоге и пришел к ксеноархеологии. Поиск следов других цивилизаций, других форм жизни во Вселенной – задача настолько обширная и сложная, что она могла поглотить все его время и внимание без остатка. А если быть совершенно честным с самим собой – в чем он редко испытывал потребность – то была и еще одна причина: возможность, что там, среди звезд, существует разум, который нашел способ преодолеть ограничения, с которыми сталкивается человечество. Разум, который, возможно, научился побеждать смерть.

– Доктор Немов, у вас входящее сообщение по приоритетному каналу, – прервал его мысли голос АРЕСА.

– От кого? – спросил Немов, не скрывая раздражения. Приоритетный канал означал либо начальство, либо срочные новости с Земли – ни то, ни другое его не интересовало.

– От доктора Яна Ковача, Трансплутоновая исследовательская станция "Одиссей".

Немов замер. Ян Ковач. Они не общались уже… сколько? Лет пять? Последний раз они пересекались на конференции по астрофизике на орбитальной станции "Гагарин", и их встреча закончилась не слишком дружелюбно. Ян назвал его теории "фантастическими измышлениями", а Немов в ответ обвинил Ковача в "интеллектуальной трусости".

– Воспроизведи сообщение, – сказал Немов после паузы.

Над проекционной платформой появилось изображение Яна Ковача – худощавого мужчины с острыми чертами лица и короткой стрижкой. Он выглядел старше, чем в воспоминаниях Немова, и заметно более возбужденным.

– Александр, надеюсь, этот сигнал достигнет тебя без задержек, – начал Ковач. – Я знаю, мы расстались не лучшим образом, и я не стал бы беспокоить тебя без серьезной причины. Но то, что мы обнаружили за орбитой Нептуна… – он сделал паузу, словно подбирая слова. – Это меняет всё. Абсолютно всё.

Немов нахмурился. Ян не был склонен к преувеличениям.

– Три недели назад наша дальняя разведывательная группа обнаружила объект, – продолжил Ковач. – Сначала мы приняли его за обычный транснептуновый объект из облака Оорта, хотя орбита была необычной. Но когда получили первые подробные сканы… – Ковач потер лицо рукой. – Это не естественное космическое тело, Александр. Это искусственное сооружение. И оно размером примерно с Цереру.

Немов подался вперед, пристально вглядываясь в изображение Ковача. Искусственный объект такого размера? Это было невозможно. Даже самые крупные человеческие конструкции в космосе не превышали нескольких километров в диаметре.

– Я отправляю тебе зашифрованный пакет данных с нашими предварительными сканами, – продолжал Ковач. – Но Александр… я хочу, чтобы ты приехал. Немедленно. Мы формируем исследовательскую группу, и, несмотря на все наши разногласия, ты лучший ксеноархеолог Солнечной системы. Если это то, о чем ты говорил все эти годы – первое неопровержимое доказательство существования иной разумной жизни – то ты заслуживаешь быть здесь первым.

Изображение Ковача мигнуло и исчезло. Немов остался стоять, уставившись в пустоту, где только что было лицо бывшего коллеги.

– Данные получены и расшифрованы, – сообщил АРЕС. – Отобразить?

– Да, – произнес Немов, чувствуя, как учащается его пульс, вопреки всем попыткам сохранить научную отстраненность.

Перед ним развернулась серия трехмерных изображений – сначала общий вид далекого объекта, всего лишь размытое пятно на фоне космической черноты. Затем – результаты спектрального анализа, указывающие на композитные материалы, которые не могли сформироваться естественным путем. И, наконец, улучшенное компьютерной обработкой изображение, показывающее структуру поверхности – регулярные узоры, слишком правильные для природного происхождения.

Немов медленно опустился на стул, не отрывая взгляда от проекции. В голове проносились тысячи мыслей, вопросов, предположений. Если это действительно искусственный объект инопланетного происхождения… Он вспомнил все насмешки коллег, все отвергнутые заявки на гранты, все статьи, отклоненные научными журналами за "недостаточную обоснованность". Годы, проведенные в поисках намеков, следов, косвенных доказательств существования иного разума.

И вот теперь – это.

– АРЕС, подготовь запрос на транспортный корабль до станции "Одиссей", – произнес он, поднимаясь на ноги. – Максимальный приоритет, немедленный вылет.

– Требуется официальное одобрение руководства станции для…

– Отправь директору Чену мое прошение о срочном отпуске по личным обстоятельствам, – перебил Немов. – И скажи, что если он хочет узнать подробности, пусть свяжется со мной лично.

Немов не собирался тратить время на бюрократические проволочки. Если Чен будет настаивать на соблюдении протокола, он уйдет с должности – это не имело значения. Ничто не имело значения по сравнению с тем, что ждало его за орбитой Нептуна.

Он быстро двинулся к выходу из лаборатории, но остановился у дверей и оглянулся на голографическую проекцию данных HD 219134 b. Его многолетнее исследование, его попытки найти следы далекой цивилизации по косвенным признакам – всё это внезапно показалось таким незначительным, как детская игра в песочнице по сравнению с восхождением на настоящую гору.

– Сохрани все данные по проекту HD 219134 и перенаправь в мой личный архив, – скомандовал он ИИ. – Проект временно приостановлен.

Он вышел из лаборатории и направился к своей каюте, чувствуя, как внутри растет странное ощущение – почти забытое чувство, которое он не испытывал с тех пор, как был молодым исследователем, только начинающим свой путь в науке.

Предвкушение.

"Возможно, это ошибка," – подумал Немов, глядя на собственное отражение в поляризованном стекле иллюминатора транспортного корабля "Аргус". На фоне глубокой черноты космоса его лицо казалось изможденным, как древняя маска. Он не спал уже тридцать шесть часов.

Стыковка с "Одиссеем" должна была произойти через сорок минут. Сорок минут до момента, который мог изменить всю его жизнь. Или стать еще одним разочарованием.

Немов закрыл глаза, вспоминая препирательства с директором Ченом, который был возмущен его внезапным решением покинуть станцию. "Вы бросаете исследовательскую программу стоимостью в миллиарды кредитов из-за сомнительного сообщения от бывшего коллеги?" – возмущался он. Немову потребовалось два часа и вмешательство Солнечной комиссии по внеземным исследованиям, чтобы получить разрешение на вылет.

Транспортник "Аргус" был крохотным по сравнению с исследовательскими судами, к которым привык Немов – всего три пассажирских каюты и минимальный экипаж. Но он был быстрым и в данный момент направлялся к Трансплутоновой исследовательской станции с максимально возможным ускорением.

– Доктор Немов, вы хотели, чтобы вас предупредили за полчаса до стыковки, – раздался голос капитана из коммуникатора.

– Спасибо, – ответил Немов, выныривая из своих мыслей.

Он активировал голографический проектор в своей каюте и еще раз просмотрел данные, отправленные Ковачем. За прошедшие дни он изучил их десятки раз, но всё равно возвращался к ним, ища новые детали, пытаясь найти альтернативные объяснения.

Объект имел неправильную форму, с многочисленными выступами и впадинами, но в целом приближался к сфероиду диаметром около 950 километров. Его поверхность была покрыта регулярными структурами, напоминающими соты, и материал, из которого он был сделан, не соответствовал ни одному известному естественному составу. На объекте не наблюдалось никаких признаков активности или излучения, но его орбита была удивительно стабильной для столь удаленного тела – словно она поддерживалась искусственно.

"Если это не мистификация и не ошибка в данных," – размышлял Немов, – "то мы столкнулись с технологией, на порядки превосходящей человеческую. Создать конструкцию размером с Цереру и поместить её на стабильную орбиту за пределами Нептуна… Это за гранью наших возможностей даже теоретически."

Он закрыл проекцию и встал, чувствуя необходимость размять ноги. Каюта была слишком тесной для его высокой фигуры, но он всё же сделал несколько шагов от одной стены до другой.

В кармане завибрировал персональный коммуникатор. Немов вытащил устройство и увидел уведомление о новом сообщении от Ковача.

"Подходим к объекту через 4 часа после твоего прибытия. Дождемся тебя. Готовься к самому важному моменту в истории человечества."

Немов почувствовал легкое раздражение от пафоса сообщения. Ян всегда был склонен к драматизму, даже в научных отчетах. Но, возможно, на этот раз ситуация действительно заслуживала подобных выражений.

Станция "Одиссей" представляла собой комплекс из нескольких модулей, соединенных между собой тоннелями и сгруппированных вокруг центрального хаба. В отличие от исследовательских станций на спутниках планет, трансплутоновые станции были полностью автономными и свободно дрейфующими объектами, перемещающимися между дальними рубежами Солнечной системы.

Когда Немов вышел из шлюзового отсека в приемный зал станции, его встретил сам Ян Ковач. Он выглядел еще более изможденным, чем на голографическом сообщении, с красными от недосыпания глазами и небритым лицом, но его энергия была почти осязаемой.

– Александр! – воскликнул он, протягивая руку. – Ты успел вовремя.

Немов пожал протянутую ладонь, отметив про себя, как странно было видеть Ковача таким возбужденным. Обычно тот культивировал образ хладнокровного и рассудительного ученого.

– Я пришел бы пешком, если бы потребовалось, – ответил Немов. – То, что ты отправил…

– Это лишь верхушка айсберга, – перебил Ковач, увлекая его по коридору. – Идем. Экспедиционный корабль "Персей" готов к отправлению, и ты должен увидеть новые данные.

Они быстро прошли через несколько отсеков станции, и Немов заметил необычную активность вокруг. Исследователи и техники перемещались с целеустремленным видом, переговариваясь на повышенных тонах, а на нескольких экранах виднелись изображения таинственного объекта.

– Сколько людей уже знают? – спросил Немов.

– Только персонал "Одиссея" и несколько членов Комиссии, – ответил Ковач. – Они хотели сохранить информацию в тайне до полного подтверждения природы объекта, но… – он усмехнулся, – ты же знаешь, как это бывает. Слухи уже распространяются. Через неделю вся Солнечная система будет гудеть.

Они вошли в конференц-зал, где вокруг большой голографической проекции собралась группа из примерно десятка человек. Разговоры стихли, когда Ковач и Немов появились в дверях.

– Дамы и господа, – объявил Ковач, – позвольте представить доктора Александра Немова, ведущего специалиста по ксеноархеологии и…

– И человека, который годами утверждал, что мы найдем доказательства существования других цивилизаций, – закончила за него женщина с короткими седыми волосами, которую Немов узнал как доктора Лейлу Хасан, руководителя астрофизического отдела "Одиссея". – Доктор Немов, похоже, ваша настойчивость вознаграждена.

Немов кивнул в знак приветствия, стараясь не выказывать ни самодовольства, ни излишнего энтузиазма. Внутри него боролись научная осторожность и глубокое возбуждение.

– Пока мы не исследовали объект вблизи, любые выводы преждевременны, – сказал он.

– Разумная позиция, – отозвался мужчина в форме Космического Флота с капитанскими знаками отличия. – Ричард Вэй, капитан "Персея". Мы отправляемся через три часа. Доктор Ковач сказал, что вы хотите присоединиться к первой экспедиции?

– Если возможно, – подтвердил Немов.

– Более чем возможно, – вмешался Ковач. – Фактически, я настоял, чтобы Александр был включен в состав. Если этот объект действительно имеет искусственное происхождение, его экспертиза будет неоценимой.

– Хотелось бы верить, что это так, – произнес пожилой мужчина в темном костюме, сидевший в стороне от остальных. – Но история науки полна разочарований. Сколько раз мы принимали естественные феномены за признаки разумной деятельности?

Немов узнал говорившего – Виктор Зарин, представитель Научного Совета Земли, известный скептик в вопросах внеземного разума.

– В данном случае совокупность доказательств достаточно убедительна, – ответил Немов. – Но я согласен, что необходимо непосредственное исследование.

– Которое мы скоро проведем, – заключил Ковач. – А теперь, Александр, позволь показать тебе последние данные, полученные нашими зондами.

Он активировал голографическую консоль, и в центре комнаты появилось детальное изображение объекта. Теперь, с более высоким разрешением, Немов мог различить детали, незаметные на предыдущих сканах. Поверхность действительно была покрыта правильными шестиугольными структурами, напоминающими гигантские соты, каждая из которых имела несколько километров в поперечнике. В некоторых местах были видны углубления, похожие на входы или шлюзы.

– Мы обнаружили странные энергетические сигнатуры вокруг этих областей, – сказал Ковач, указывая на одно из углублений. – Очень слабые, но определенно не случайные. Похоже на какую-то форму квантового поля.

– Защитная система? – предположил капитан Вэй.

– Или просто остаточное излучение от спящих систем, – ответила доктор Хасан. – Мы не зафиксировали никакой реакции на приближение наших зондов.

Немов внимательно изучал проекцию, его мозг лихорадочно перебирал возможные объяснения и теории. Технология создания подобного объекта должна быть невообразимо продвинутой. Но при этом конструкция выглядела… логичной. Понятной. Не настолько чуждой, как можно было бы ожидать от творения абсолютно инопланетного разума.

– Есть ли оценки возраста объекта? – спросил он.

Доктор Хасан пожала плечами:

– Предварительный анализ указывает на минимум несколько тысяч лет, но это очень грубая оценка. Поверхность объекта показывает признаки микрометеоритной эрозии, характерной для длительного пребывания в космосе, но материал проявляет удивительную устойчивость к деградации.

– Доктор Немов, – обратился к нему капитан Вэй, – как ксеноархеолог, что вы можете сказать о назначении такого сооружения?

Немов на мгновение задумался, взвешивая различные возможности.

– Без внутреннего исследования сложно сказать наверняка, – начал он осторожно. – Но размер, расположение и структура наводят на мысль о хранилище или исследовательской станции. Возможно, своего рода наблюдательный пост.

– Наблюдательный пост? За чем? – спросил Зарин с нотками скептицизма.

– За нами, – просто ответил Немов. – За развитием жизни в Солнечной системе.

В комнате повисла тишина, пока присутствующие обдумывали эту мысль.

– В любом случае, мы узнаем больше, когда доберемся туда, – наконец сказал Ковач. – Если нет других вопросов, предлагаю начать подготовку к отправлению.

Группа начала расходиться. Немов задержался у голографической проекции, продолжая изучать детали загадочного объекта. Он не заметил, как к нему подошла доктор Хасан.

– Я читала ваши работы, доктор Немов, – сказала она. – Особенно заинтересовала статья о потенциальных паттернах развития технологических цивилизаций.

– Статья, которую большинство научных журналов отказались публиковать, – заметил Немов с легкой горечью.

– Возможно, скоро им придется пересмотреть свое решение, – улыбнулась Хасан. – В любом случае, я рада, что вы здесь. Нам понадобится ваша перспектива.

Немов кивнул, благодарный за признание, но его внимание уже вернулось к проекции. Что-то в структуре объекта казалось смутно знакомым, словно отголосок чего-то, что он видел раньше, но не мог точно вспомнить.

– Есть данные о внутреннем составе? – спросил он.

– Сканирование затруднено из-за необычного материала внешней оболочки, – ответила Хасан. – Но есть признаки полых пространств и неоднородных структур внутри. Ничего похожего на энергетическую установку или двигательные системы, что странно для объекта такого размера с контролируемой орбитой.

– Если только эти системы не действуют на принципах, которые мы просто не можем распознать, – задумчиво произнес Немов.

– Возможно, – согласилась Хасан. – В любом случае, подготовка к отправлению начинается через тридцать минут в доке C-7. Вам выделена каюта для короткого отдыха перед вылетом.

– Спасибо, но я предпочту просмотреть все имеющиеся данные, – ответил Немов.

Хасан улыбнулась с пониманием:

– Я так и думала. Доступ к научной базе данных будет открыт с любого терминала станции. Используйте свой личный идентификатор.

Когда она ушла, Немов остался один на один с голографическим изображением объекта. Он увеличил проекцию, фокусируясь на одной из сотовых структур, и тихо проговорил:

– Что же ты такое? Кто тебя создал? И что ты можешь рассказать нам о нашей судьбе?

Он не ожидал ответов от безмолвной проекции. Но скоро, очень скоро, он надеялся найти их внутри загадочного сооружения, дрейфующего на краю Солнечной системы.

Космический корабль "Персей" был одним из новейших исследовательских судов Солнечной Федерации, оснащенный по последнему слову техники и способный преодолевать огромные расстояния с относительным комфортом для экипажа. Но даже на таком продвинутом корабле путешествие к удаленному объекту занимало почти тридцать часов.

Немов провел большую часть этого времени в научном отсеке, анализируя данные и обсуждая возможные теории с Ковачем, Хасан и другими членами экспедиции. Иногда дискуссии становились напряженными, особенно когда речь заходила о происхождении объекта и его назначении.

– Я по-прежнему считаю, что мы должны рассматривать возможность естественного формирования, – настаивал доктор Мартин Бергер, геофизик экспедиции. – История астрономии полна примеров, когда странные космические объекты получали простые объяснения при ближайшем рассмотрении.

– Естественное формирование не объясняет регулярность структуры, стабильность орбиты и аномальный материальный состав, – возражал Немов. – Совокупность этих факторов делает искусственное происхождение наиболее вероятной гипотезой.

– Даже если это так, – вмешался представитель Зарин, который настоял на своем участии в экспедиции, – остается вопрос: почему объект был размещен именно здесь, на окраине Солнечной системы? И как давно?

– На эти вопросы мы сможем ответить только после непосредственного исследования, – сказала доктор Хасан, пытаясь смягчить нарастающую напряженность в дискуссии.

Немов был благодарен ей за это вмешательство. Научные споры были нормальной частью процесса, но он чувствовал, что они ходят по кругу без новой информации. Кроме того, усталость начинала сказываться – он почти не спал с момента получения сообщения от Ковача.

В один из редких моментов уединения Немов вернулся в свою каюту, чтобы хотя бы немного отдохнуть перед финальным приближением к объекту. Лежа на узкой койке, он закрыл глаза, но сон не приходил. Вместо этого в его сознании проносились обрывки воспоминаний и мыслей.

Он вспомнил, как впервые заинтересовался возможностью существования других цивилизаций еще в детстве, читая научно-фантастические романы, которые его отец, инженер космических систем, привозил из своих командировок. Затем, уже в университете, это увлечение переросло в серьезный научный интерес, который, впрочем, многие его преподаватели считали напрасной тратой таланта.

"Займитесь чем-то более практичным, Немов," – говорил ему научный руководитель. – "Ваши аналитические способности могли бы принести реальную пользу в планетарной геологии или астрофизике."

Но он упрямо продолжал свой путь, даже когда это стоило ему престижных позиций и финансирования. После катастрофы на Марсе, когда он потерял семью, его одержимость только усилилась. Поиск следов иных разумных существ стал для него не просто научным вызовом, но и способом найти смысл в, казалось бы, бессмысленной Вселенной.

И вот теперь, спустя годы насмешек, отказов и разочарований, он находился в нескольких часах от потенциального доказательства своей правоты. От объекта, который мог изменить не только его жизнь, но и понимание человечеством своего места во Вселенной.

Если, конечно, это не окажется каким-то неизвестным природным феноменом или, что еще хуже, древним и забытым человеческим экспериментом.

Сон все-таки настиг его, но ненадолго. Через два часа его разбудил сигнал интеркома:

– Доктор Немов, мы приближаемся к объекту. Капитан Вэй просит всех членов научной группы на мостик.

Немов быстро поднялся, чувствуя, как адреналин прогоняет остатки сна. Он наскоро привел себя в порядок и поспешил на мостик корабля, где уже собрались другие члены экспедиции.

Главный обзорный экран мостика показывал увеличивающуюся фигуру объекта. Даже с этого расстояния было видно, насколько он огромен и необычен.

– Мы будем в оптимальной позиции для подробного сканирования через восемнадцать минут, – сообщил капитан Вэй. – Все системы наблюдения активированы и функционируют на максимальной мощности.

Немов подошел ближе к экрану, не отрывая глаз от загадочного объекта. С каждой минутой детали становились все отчетливее. Шестиугольные структуры, покрывающие поверхность, теперь были хорошо различимы. Они варьировались по размеру, но все имели идеально правильную геометрию. Между ними виднелись более глубокие впадины, некоторые из которых выглядели как входы или шлюзы.

– Невероятно, – прошептал кто-то из научной группы.

Никто не возражал. Даже самые скептически настроенные члены экспедиции молча наблюдали за приближением к объекту, который теперь заполнял почти весь обзорный экран.

– Капитан, мы зафиксировали изменение энергетических показателей вблизи одного из предполагаемых входов, – доложил офицер сенсорных систем. – Сектор G-7, увеличение квантовой активности на 300%.

– На экран, – скомандовал Вэй.

Изображение сместилось, фокусируясь на одной из крупных впадин в поверхности объекта. Вокруг неё было заметно слабое голубоватое свечение, постепенно усиливающееся.

– Оно реагирует на наше присутствие, – сказал Ковач, его голос дрожал от возбуждения. – Объект активен!

– Все системы в режим повышенной готовности, – приказал капитан. – Щиты на максимум, приготовиться к экстренному маневрированию.

– Вы думаете, это враждебная реакция? – спросил Зарин с тревогой.

– Мы не знаем, – ответил Вэй. – Но лучше быть готовыми ко всему.

Немов наблюдал за происходящим с нарастающим волнением. Объект определенно реагировал на их приближение, но была ли эта реакция автоматической защитой, приветствием или чем-то еще, оставалось загадкой.

– Капитан, я предлагаю отправить приветственный сигнал, – сказал он. – Простую математическую последовательность на нескольких частотах.

– Вы уверены, что это безопасно? – спросил Зарин.

– Нет, – честно ответил Немов. – Но если объект был создан разумными существами, они, скорее всего, заложили в него возможность коммуникации. Математика – универсальный язык.

После короткого совещания с офицерами капитан Вэй согласился:

– Офицер связи, подготовьте сигнал по спецификациям доктора Немова. Но будьте готовы немедленно прекратить передачу при любых признаках агрессивной реакции.

Немов быстро сформулировал простую последовательность – первые десять простых чисел, за которыми следовала последовательность Фибоначчи, затем число π до десятого знака. Примитивно, но универсально понятно для любого разумного существа, знакомого с математикой.

Сигнал был отправлен на нескольких частотах, включая радио, лазерные импульсы и квантовую модуляцию. Затем наступило напряженное ожидание.

Несколько минут ничего не происходило. Затем внезапно голубое свечение вокруг впадины усилилось, и из глубины появился яркий луч света, направленный прямо на "Персей".

– Щиты держат! – доложил офицер. – Это не оружие… больше похоже на сканирующий луч.

– Нас сканируют? – спросил Ковач.

– Подтверждаю, – ответил офицер сенсорных систем. – Луч проходит через наши щиты как через воздух. Он… считывает всю информацию о корабле, вплоть до молекулярного уровня.

Немов наблюдал за этим с восторгом. Объект не только был активен, но и проявлял интерес к ним!

После примерно двух минут сканирования луч исчез. На мгновение всё затихло, а затем произошло нечто еще более удивительное: впадина, из которой исходил луч, начала раскрываться, как гигантская диафрагма, обнажая темное пространство внутри объекта.

– Входной шлюз открывается, – сказал капитан Вэй, озвучивая то, что видели все.

– Приглашение? – предположил Немов.

– Или ловушка, – возразил Зарин.

Капитан Вэй несколько секунд размышлял, затем принял решение:

– Мы подойдем ближе для более детального сканирования открывшегося пространства. Но входить не будем, пока не получим больше данных.

"Персей" медленно приблизился к открытому шлюзу. Теперь они могли видеть, что за ним находился огромный док или ангар, способный вместить несколько кораблей размером с их судно. Внутреннее пространство было освещено тем же голубоватым светом, что и внешний периметр шлюза.