Читать книгу: «Археологи сознания», страница 2

Глава 2: Проект "Мнемозина"

Поезд мчался сквозь бескрайние сибирские просторы, отстукивая монотонный ритм на стыках рельсов. Андрей сидел у окна в купе первого класса, наблюдая, как сосновые леса сменяются открытыми пространствами, а затем снова смыкаются плотной зелёной стеной. Путешествие в Новоозёрск заняло уже больше суток, и конечной станции всё ещё не было видно.

Напротив него Елена Лавина работала с планшетом, иногда поднимая голову, чтобы взглянуть в окно или на Андрея. За прошедшие дни между ними установились приятельские отношения. Елена оказалась не только блестящим учёным, но и интересным собеседником.

– Никогда не любила поезда, – неожиданно произнесла она, откладывая планшет в сторону. – Но в данном случае это лучше, чем восемь часов на вертолёте.

– Новоозёрск настолько изолирован? – спросил Андрей.

– Именно для этого его и выбрали. – Елена потянулась, разминая плечи. – Закрытый город в двухстах километрах от ближайшего крупного населённого пункта. Идеальное место для проекта, требующего полной секретности.

Андрей задумчиво кивнул, вспоминая предупреждение Краевского.

– Что тебя беспокоит? – спросила Елена, заметив его напряжённый взгляд.

– Просто думаю о масштабах проекта. О том, что нас ждёт. – Он помедлил. – И о предостережениях Михаила Борисовича.

– А, вот оно что. – Елена понимающе улыбнулась. – Краевский любит напускать тумана. Он из старой школы учёных, считающих, что наука должна развиваться медленно и осторожно. Но мир изменился, Андрей. Сейчас тот, кто первым совершит прорыв, получит всё. Вопрос только в том, кто это будет – мы или, скажем, американцы.

– Значит, у проекта есть конкуренты?

– Разумеется. Ты же не думаешь, что идея изучения генетической памяти пришла только нам? Просто мы продвинулись дальше других. – Она наклонилась ближе. – Потому что у нас есть кое-что, чего нет у других.

– И что же?

– Уникальный генетический материал. – Елена сделала паузу, явно решая, стоит ли продолжать. – Понимаешь, некоторые популяции людей обладают более… чистыми линиями передачи "ископаемых воспоминаний". Особенно те, чьи предки жили изолированно на протяжении многих поколений. У нас есть доступ к таким генетическим линиям, особенно из сибирских и северных народностей.

Андрей хотел спросить подробнее, но в этот момент в дверь купе постучали. Вошёл проводник, сообщивший, что до станции назначения осталось около часа.

Станция Новоозёрска оказалась небольшой и совершенно пустой, за исключением встречавшей их группы в военной форме. Лейтенант, представившийся офицером безопасности исследовательского центра, проверил их документы и пригласил в ожидавший неподалёку бронированный микроавтобус.

По дороге от станции к городу Андрей всматривался в окружающий пейзаж. Бескрайняя тайга, изредка прерываемая полянами и небольшими озёрами, создавала ощущение отрезанности от внешнего мира. Дорога, по которой они ехали, была единственной видимой приметой цивилизации.

Через полчаса езды лес внезапно расступился, и они увидели Новоозёрск – комплекс современных зданий вокруг большого озера. Город был окружён высоким забором с колючей проволокой, а на въезде располагался КПП с вооружённой охраной.

– Добро пожаловать в наш маленький научный рай, – с лёгкой иронией произнесла Елена, когда микроавтобус остановился у административного здания в центре комплекса. – Здесь ты проведёшь как минимум ближайший год своей жизни.

Административное здание напоминало современный офисный центр: стекло, металл, минималистичный дизайн. Внутри их встретил Игорь Данилов и ещё несколько человек в лабораторных халатах.

– Доктор Верский, рад, что вы благополучно добрались, – поприветствовал его Данилов. – Доктор Лавина, вижу, вы уже познакомились. Отлично.

Он представил остальных членов группы: доктора Сергеева, специалиста по компьютерному моделированию нейронных процессов; профессора Ивановскую, эксперта по лингвистической интерпретации; и доктора Чена, нейрофармаколога из Китая.

– А где профессор Краевский? – спросил Андрей, не увидев своего наставника среди встречающих.

– Он прибудет через неделю, – ответил Данилов. – У него ещё остались дела в Москве. – Он посмотрел на часы. – Сегодня вам нужно отдохнуть с дороги. Завтра в девять утра жду всех в главной лаборатории для подробного инструктажа и начала работы.

Андрея проводили в его новое жилище – просторную квартиру в жилом комплексе рядом с исследовательским центром. Квартира была полностью меблирована и оборудована всем необходимым, включая высокоскоростной интернет и современную технику. Но при попытке проверить связь с внешним миром Андрей обнаружил, что доступ сильно ограничен – он мог отправлять и получать электронную почту, но все сообщения проходили через специальный сервер с пометкой "Проверено службой безопасности".

Вечером раздался звонок в дверь. На пороге стояла Елена с бутылкой вина и пакетом еды.

– Решила, что ты, возможно, не успел посетить местный магазин, – сказала она с улыбкой. – А первый вечер на новом месте всегда тяжёлый.

Они расположились на кухне, и Елена рассказала больше о жизни в Новоозёрске: о местных традициях, о том, где лучше покупать продукты, о системе безопасности и графике работы.

– Тебе предстоит пройти ещё несколько тестов и медицинских проверок, прежде чем ты получишь полный доступ к "Мнемоскопу", – объяснила она. – Не все люди одинаково реагируют на погружение в "ископаемые воспоминания". Иногда бывают… побочные эффекты.

– Какие? – насторожился Андрей.

Елена отпила вина, словно подбирая слова.

– Диссоциативные состояния. Временная дезориентация. В редких случаях – более серьёзные психические нарушения. Представь, что ты внезапно начинаешь воспринимать мир глазами человека, жившего тысячи лет назад, с совершенно иным опытом и мировоззрением. Это… может быть шоком для психики.

– И много было таких случаев?

– Достаточно, чтобы установить строгий протокол безопасности. – Елена поставила бокал. – Но не волнуйся. У тебя будет время подготовиться. Сначала ты будешь работать с записями уже проведённых сессий, анализировать данные, изучать протоколы. И только потом, если захочешь, сможешь сам пройти через погружение.

– Если захочу? – Андрей поднял бровь. – Разве это не обязательная часть работы?

– Нет. – Елена смотрела прямо ему в глаза. – Никого не заставляют погружаться. Это всегда добровольное решение. С подписанием отдельного согласия.

В её взгляде Андрей заметил что-то странное – словно она пыталась передать какое-то скрытое сообщение.

– А ты… сама проходила через это? – спросил он осторожно.

– Да, – ответила она после небольшой паузы. – И это изменило меня. Навсегда.

Прежде чем Андрей успел задать следующий вопрос, Елена резко сменила тему, начав рассказывать о предстоящей работе и технических аспектах проекта. Но её слова о необратимом изменении продолжали звучать в голове Андрея долго после того, как она ушла.

Утром следующего дня Андрей прибыл в главную лабораторию – массивное здание в центре исследовательского комплекса. Внутри его встретила атмосфера высокотехнологичного центра: ярко освещённые коридоры, лаборатории за стеклянными стенами, сотрудники в белых халатах, спешащие по своим делам.

В главном конференц-зале уже собралась научная команда проекта – около тридцати человек, включая тех, кого Андрей встретил накануне. Игорь Данилов стоял у экрана, готовясь начать презентацию.

– Прошу внимания, коллеги, – начал он, когда все заняли свои места. – Сегодня мы официально запускаем третью фазу проекта "Мнемозина". Главная цель этой фазы – расширение временного горизонта доступных "ископаемых воспоминаний" и повышение чёткости их восприятия.

На экране появилась временная шкала с отметками.

– В рамках первой фазы мы научились получать доступ к воспоминаниям, относящимся к периоду до 500 лет назад. Вторая фаза позволила нам заглянуть на несколько тысяч лет в прошлое, хотя и с ограниченной ясностью. Теперь наша цель – преодолеть барьер в 10 000 лет и получить доступ к "ископаемым воспоминаниям" эпохи неолита и даже верхнего палеолита.

Андрей слушал с растущим изумлением. Если Данилов говорит правду, то проект "Мнемозина" стоит на пороге революционного прорыва в понимании доисторического прошлого человечества.

– Для этого, – продолжал Данилов, – мы разработали улучшенную версию "Мнемоскопа" – "Мнемоскоп-3". – На экране появилось изображение впечатляющего устройства, ещё более сложного, чем то, что Андрей видел на предыдущей презентации. – Новая версия включает более точную фокусировку нейростимуляции, улучшенную систему фильтрации сигналов и инновационный протокол активации спящих участков генома.

Данилов перешёл к представлению структуры научных групп. Андрею предстояло руководить отделом нейрокартографии, который отвечал за картирование и анализ паттернов активации мозга во время доступа к "ископаемым воспоминаниям".

– Ваша задача, доктор Верский, – обратился к нему Данилов, – создать детальную карту того, как эти древние воспоминания интегрируются в структуру современного мозга. Это критически важно для повышения чёткости восприятия и минимизации искажений.

После общей презентации группа разделилась, и Андрей отправился знакомиться со своим отделом. В его команду входило пять специалистов: двое нейрофизиологов, эксперт по компьютерному моделированию, специалист по анализу данных и техник, обслуживающий оборудование для нейровизуализации.

Лаборатория нейрокартографии занимала целый этаж в восточном крыле здания. Она была оснащена новейшим оборудованием, включая несколько МРТ-сканеров, системы электроэнцефалографии высокого разрешения и голографические дисплеи для трёхмерной визуализации активности мозга.

– Впечатляет, не правда ли? – раздался голос за спиной Андрея, когда он осматривал лабораторию.

Обернувшись, он увидел женщину азиатской внешности в строгом деловом костюме.

– Доктор Сара Чен, – представилась она, протягивая руку. – Международный наблюдатель от Комитета по биоэтике.

– Андрей Верский, – ответил он, пожимая её руку. – Не знал, что у проекта есть международные наблюдатели.

– Не афишируется, но да. – Сара обвела взглядом лабораторию. – Проект "Мнемозина" затрагивает фундаментальные вопросы о природе человеческого сознания и памяти. Такие исследования не могут проводиться без внешнего этического надзора, независимо от того, насколько они секретны.

– И что именно вы наблюдаете?

– Соблюдение протоколов информированного согласия, отсутствие принуждения участников, гуманное обращение с субъектами исследования, – перечислила Сара. – И, конечно, оценка потенциальных рисков для общества в целом.

– Каких рисков? – насторожился Андрей.

Сара внимательно посмотрела на него.

– Представьте, что мы внезапно обнаружим в генетической памяти человечества что-то… противоречащее нашему пониманию истории. Или что-то, способное радикально изменить наше самовосприятие как вида. Как вы думаете, готово ли общество к такому знанию?

Прежде чем Андрей успел ответить, к ним подошла Елена.

– Доктор Чен, доктор Верский, – поприветствовала она их. – Вижу, вы уже познакомились. Андрей, нам пора в медицинский отсек. Тебе нужно пройти обследование перед допуском к работе с "Мнемоскопом".

Медицинское обследование оказалось чрезвычайно тщательным. Помимо стандартных анализов и проверок, Андрей прошёл серию специфических тестов: расширенное МРТ-сканирование мозга, генетический анализ на предрасположенность к определённым нейрофизиологическим реакциям, психологическое тестирование на устойчивость к диссоциативным состояниям.

– Всё это действительно необходимо? – спросил он у Елены, когда они выходили из медицинского центра после четырёхчасового обследования.

– Более чем, – серьёзно ответила она. – "Мнемоскоп" взаимодействует с мозгом на уровне, который мы до конца не понимаем. Мы должны быть уверены, что твой организм справится с этим взаимодействием.

– А бывали случаи, когда… не справлялся?

Елена помедлила с ответом.

– Были отдельные инциденты. Ничего фатального, но… неприятного достаточно. Поэтому теперь мы так осторожны.

После обеда Андрей приступил к ознакомлению с архивом данных проекта – записями предыдущих сессий погружения в "ископаемые воспоминания". Он провёл несколько часов, изучая трёхмерные модели активности мозга, сопоставляя их с декодированными образами и звуками.

Большая часть записей относилась к относительно недавнему прошлому – последние несколько столетий. Они были детальными и чёткими: крестьянин, работающий в поле в XVIII веке; купец, плывущий по Волге на торговом судне; солдат, участвующий в Бородинском сражении.

Но затем Андрей обнаружил папку с пометкой "Глубокие погружения". Воспоминания в этой категории были намного древнее – некоторые датировались периодом до нашей эры. Они были гораздо менее чёткими, фрагментарными, с большими пробелами и искажениями. И всё же даже эти отрывочные образы завораживали: ритуалы в древних храмах, охота на давно вымерших животных, кочевая жизнь в степях Евразии.

Когда Андрей открыл последний файл в этой папке, его внимание привлекла странная аномалия. Воспоминание, предположительно относящееся к периоду около 12 000 лет назад, содержало образы, которые казались… неуместными для того времени. В одном из фрагментов мелькнуло что-то похожее на металлический предмет с светящимися элементами. В другом – странная конструкция, напоминающая массивную башню из неизвестного материала.

– Нашёл что-то интересное?

Андрей вздрогнул от неожиданности. Рядом стоял Данилов, бесшумно подошедший к его рабочему месту.

– Просто знакомлюсь с архивом, – ответил Андрей, стараясь говорить спокойно. – Удивительный материал.

– Да, впечатляет, не правда ли? – Данилов посмотрел на экран, где всё ещё был открыт файл с аномальными образами. – А, эта запись. Один из наших ранних экспериментов. Много шума и искажений. Мы тогда ещё не до конца отладили систему фильтрации.

– Искажений? – переспросил Андрей. – То есть, эти странные объекты в воспоминании – просто артефакты процесса декодирования?

– Именно, – кивнул Данилов. – Когда современный мозг пытается интерпретировать фрагментарные сигналы из глубокого прошлого, он часто "достраивает" непонятные элементы, используя знакомые образы. Классическая парейдолия. – Он указал на часы. – Уже поздно, доктор Верский. Советую отдохнуть. Завтра вас ждёт первый практический инструктаж по работе с "Мнемоскопом".

После ухода Данилова Андрей ещё раз внимательно изучил странные образы в древнем воспоминании. Объяснение куратора звучало логично, но что-то в этих образах казалось слишком… структурированным для простых искажений. Он сделал копию файла на свой защищённый рабочий планшет для дальнейшего анализа.

Вернувшись в свою квартиру вечером, Андрей обнаружил записку, просунутую под дверь: "Встретимся в парке у озера, 22:00. Важно. К." Почерк был незнакомым, но инициал "К" заставил его предположить, что записка от Краевского. Но разве профессор не должен был прибыть только через неделю?

В назначенное время Андрей пришёл в небольшой парк на берегу озера, расположенный на окраине научного городка. Парк был практически пуст, лишь несколько пар прогуливались по освещённым дорожкам.

– Андрей Алексеевич, – раздался тихий голос из-за дерева.

Обернувшись, Андрей с удивлением увидел профессора Краевского, выглядевшего заметно более напряжённым и утомлённым, чем при их последней встрече.

– Михаил Борисович! Данилов сказал, что вы прибудете только через неделю.

– Данилов говорит многое, не всему стоит верить, – ответил Краевский, оглядываясь по сторонам. – Идёмте, пройдёмся. Здесь не так много камер наблюдения.

Они неспешно пошли по дорожке, удаляясь от центра парка.

– Что происходит? – спросил Андрей, когда они отошли на достаточное расстояние от других людей.

– Я должен был предупредить вас лично, прежде чем вы начнёте работу с "Мнемоскопом", – начал Краевский. – То, что я рассказывал вам в Москве – только верхушка айсберга. Проект "Мнемозина" начинался как чисто научное исследование, но с появлением первых результатов… всё изменилось.

– Что именно?

– Мы обнаружили аномалии. Сперва думали, что это ошибки декодирования, искажения сигнала. Но когда одни и те же образы стали появляться в воспоминаниях разных, не связанных между собой субъектов… – Краевский сделал паузу. – Андрей, история человечества не такая, какой мы её знаем.

Андрей вспомнил странные объекты в древнем воспоминании, которые он видел сегодня.

– Вы говорите о технологиях в доисторические времена?

– Не только. – Краевский понизил голос почти до шёпота. – О целых цивилизациях, о которых нет никаких археологических свидетельств. О событиях планетарного масштаба, стёртых из коллективной памяти.

– Но это невозможно, – возразил Андрей. – Такие цивилизации должны были оставить следы – руины, артефакты…

– Если только они не использовали преимущественно биоразлагаемые материалы. Или если катастрофа, уничтожившая их, была настолько масштабной, что стёрла почти все физические следы, – Краевский посмотрел Андрею прямо в глаза. – Или если кто-то целенаправленно уничтожал эти следы на протяжении тысячелетий.

Последние слова профессора прозвучали настолько конспирологически, что Андрей не смог сдержать скептическую улыбку.

– Михаил Борисович, при всём уважении, это звучит как сюжет фантастического романа.

– Я понимаю ваш скептицизм. Я сам не поверил бы в это, если бы не видел доказательства собственными глазами. – Краевский достал из кармана небольшой защищённый накопитель. – Вот, возьмите. Здесь записи, которые не включены в официальный архив проекта. Я собирал их годами.

– Почему вы даёте это мне?

– Потому что вам предстоит работать с "Мнемоскопом-3". Эта модель гораздо мощнее предыдущих. С её помощью вы сможете заглянуть глубже, чем кто-либо до вас. И то, что вы там увидите… должно быть задокументировано. Независимо. – Он крепко сжал руку Андрея. – Не доверяйте официальным протоколам документирования. Они фильтруют информацию.

– Кто? – прямо спросил Андрей. – Кто фильтрует и зачем?

– Я не знаю, – честно ответил Краевский. – Но в проекте есть люди, которые явно преследуют свои цели, отличные от научного познания. Возможно, военные. Возможно, кто-то ещё.

Они дошли до самого дальнего края парка. Впереди расстилалась гладь озера, отражающая свет полной луны.

– Будьте осторожны с Еленой Лавиной, – неожиданно сказал Краевский.

– С Еленой? Почему? – удивился Андрей. – Она кажется искренне увлечённой наукой.

– Она искренне увлечена. Но она также… особенная. – Краевский будто подбирал слова. – У неё уникальная генетическая структура. Она может воспринимать "ископаемые воспоминания" с исключительной ясностью, иногда даже без помощи "Мнемоскопа".

– Вы шутите?

– Нет. Её набрали в проект именно поэтому. И именно поэтому она так высоко ценится руководством. Но эта способность… меняет человека. Иногда я не уверен, насколько её нынешняя личность сформирована её собственным опытом, а насколько – влиянием древних воспоминаний, проникающих в её сознание.

Андрей вспомнил странный взгляд Елены, когда она говорила о погружении в "ископаемые воспоминания", и её слова о том, что это изменило её навсегда.

– И ещё одно, – добавил Краевский. – Если вы решите сами пройти через погружение – а я знаю, что вы решите, учёный инстинкт не позволит вам отказаться – будьте готовы к тому, что это… дезориентирует. Граница между вашими собственными мыслями и воспоминаниями предков может стать очень тонкой.

С этими словами он протянул Андрею руку для прощания.

– Мне нужно идти. Официально я прибуду через неделю. До тех пор никому не говорите о нашей встрече.

Когда Краевский скрылся в темноте, Андрей ещё долго стоял на берегу озера, сжимая в руке полученный накопитель и размышляя о том, во что он оказался вовлечён. Предупреждения профессора звучали как паранойя, но что-то в его словах резонировало с собственными наблюдениями Андрея.

Он решил не спешить с выводами и сначала изучить материалы на накопителе. Возможно, они прольют свет на загадочные намёки Краевского… или подтвердят, что старый профессор просто поддался фантазиям после многолетней работы с необычной технологией.

Следующее утро началось с первого практического инструктажа по работе с "Мнемоскопом-3". Андрей и несколько других новых специалистов собрались в специальном зале, где была установлена эта впечатляющая машина.

"Мнемоскоп-3" выглядел как футуристическая капсула из блестящего металла и стекла, окружённая массивными блоками аппаратуры. Внутри капсулы располагалось анатомическое кресло с множеством датчиков и электродов.

– Добро пожаловать в сердце проекта "Мнемозина", – торжественно произнёс Данилов, стоя рядом с устройством. – Перед вами кульминация десятилетий исследований и разработок – "Мнемоскоп" третьего поколения.

Он подробно объяснил принцип работы устройства: комбинация целенаправленной магнитной стимуляции определённых участков мозга, введение специального коктейля нейрохимических веществ, усиливающих активность эпигенетических маркеров, и использование квантовых алгоритмов для декодирования полученных сигналов.

– "Мнемоскоп-3" позволяет не просто активировать "ископаемые воспоминания", но и управлять глубиной погружения, – объяснял Данилов. – Представьте, что вы погружаетесь в океан времени. Предыдущие версии позволяли опускаться до определённой глубины, но затем сигнал становился слишком слабым и зашумлённым. Новая версия использует технику "резонансного усиления" – когда мы находим особенно яркий фрагмент воспоминания, мы можем использовать его как якорь для дальнейшего погружения.

После теоретической части началась демонстрация. В качестве добровольца выступила женщина средних лет, представленная как доктор Маринина, опытный участник экспериментов с предыдущими версиями "Мнемоскопа".

Андрей с возрастающим интересом наблюдал за процедурой подготовки: добровольца подключили к множеству датчиков, ввели внутривенный катетер для введения нейрохимического коктейля, надели специальный шлем с электродами. Затем капсула закрылась, и на окружающих мониторах появились показатели жизнедеятельности и нейронной активности.

– Начинаем погружение, – объявил оператор "Мнемоскопа". – Первый уровень, период ориентировочно 1910-1920-е годы.

На большом экране в центре зала появились размытые, но постепенно проясняющиеся образы. Андрей увидел городскую улицу начала ХХ века: люди в старомодной одежде, конные экипажи, первые автомобили.

– Это Петербург, приблизительно 1913 год, – комментировал оператор. – Воспоминания прабабушки добровольца.

Изображение на экране словно было снято от первого лица – зрители видели то, что видела молодая женщина, идущая по Невскому проспекту. Звук был приглушённым и прерывистым, но можно было различить обрывки разговоров, стук копыт, гудки автомобилей.

– Переходим к следующему уровню погружения, – объявил оператор через несколько минут. – Период ориентировочно XVIII век.

Изображение помутнело, затем прояснилось снова. Теперь они наблюдали сельскую местность, крестьянский двор, женщину, работающую у прялки. Всё было менее чётким, цвета выглядели приглушёнными, звуки более фрагментарными.

– Обратите внимание на качество восприятия, – прокомментировал Данилов. – Чем глубже в прошлое, тем больше искажений и пробелов. Но даже такой уровень детализации для периода трёхсотлетней давности – огромное достижение.

Демонстрация продолжалась, погружение становилось всё глубже. Фрагменты из средневековья, затем из античного периода. С каждым шагом в прошлое образы становились всё более отрывочными, размытыми, но всё ещё узнаваемыми.

– И теперь, – объявил оператор, – мы продемонстрируем уникальную возможность "Мнемоскопа-3" – технику "резонансного усиления".

На экране появился размытый образ, предположительно относящийся к периоду неолита – группа людей, работающих над какими-то примитивными орудиями. Оператор выделил особенно яркий фрагмент – лицо одного из древних мастеров, сосредоточенно обрабатывающего камень.

– Фиксируем этот фрагмент как опорную точку и усиливаем резонанс, – сказал оператор, выполняя какие-то манипуляции на панели управления.

Изображение внезапно стало гораздо более чётким. Теперь можно было различить детали: текстуру каменных орудий, узоры на одежде, выражения лиц. А затем произошло нечто удивительное – зрители словно "провалились" глубже в это воспоминание, получив доступ к тому, что видел сам древний мастер.

– Невероятно, – прошептал кто-то из присутствующих.

На экране теперь была видна панорама древнего поселения на берегу реки: хижины, люди, занятые различными работами, дети, играющие у воды. Всё это выглядело так живо, так реально, словно снято современной камерой, а не извлечено из глубин генетической памяти.

Но затем что-то пошло не так. Изображение начало дрожать, искажаться. На лицах людей в древнем поселении появились выражения страха. Они смотрели куда-то вверх, указывая на небо.

– Что происходит? – спросил Данилов у оператора.

– Не знаю, сэр. Похоже на спонтанную активацию травматического воспоминания. Показатели стресса растут.

На экране мелькнуло что-то яркое, затем изображение полностью распалось.

– Прерываем сеанс, – решительно скомандовал Данилов. – Медиков на готовность.

Капсула "Мнемоскопа" открылась. Доктор Маринина была бледна, её лицо покрывал пот, но в целом она выглядела в порядке.

– Что случилось? – спросил её один из врачей, подошедших к капсуле.

– Я… не уверена, – ответила она, с трудом подбирая слова. – Это было очень яркое воспоминание. А потом… страх. Коллективный страх. Словно все эти люди увидели что-то ужасное.

Данилов быстро взял ситуацию под контроль.

– Такое иногда случается при глубоких погружениях. Древние люди жили в опасном мире, полном стрессовых ситуаций. Травматические воспоминания особенно хорошо сохраняются в эпигенетической памяти. – Он обернулся к группе наблюдателей. – На этом демонстрация завершена. Дальнейший инструктаж будет проходить в ваших отделах.

Когда группа начала расходиться, Андрей заметил, что Елена Лавина, наблюдавшая за демонстрацией из дальнего угла зала, выглядит встревоженной. Она быстро подошла к оператору "Мнемоскопа" и что-то тихо спросила у него, глядя на данные на одном из мониторов.

Андрей подошёл ближе, стараясь не привлекать внимания.

– …тот же паттерн, – услышал он слова Елены. – Такой же, как в последних трёх случаях.

– Я заметил, – ответил оператор. – Но Данилов запретил документировать это официально.

– Мы не можем просто игнорировать…

Заметив приближающегося Андрея, они оба замолчали.

– Доктор Верский, – натянуто улыбнулась Елена. – Впечатляющая демонстрация, не правда ли?

– Более чем, – согласился Андрей. – Особенно техника "резонансного усиления". Никогда не видел такой чёткости в реконструкции древних образов.

– Это лишь малая часть возможностей "Мнемоскопа-3", – сказала Елена, уводя Андрея от операторской консоли. – Идёмте, я покажу вашу лабораторию нейрокартографии. Там вы сможете более детально изучить данные, полученные во время сегодняшней демонстрации.

По дороге в лабораторию Андрей размышлял о том, что только что услышал. Какой "паттерн" обнаружила Елена? И почему Данилов запретил его документировать?

Весь остаток дня Андрей провёл, изучая протоколы работы с "Мнемоскопом" и знакомясь со своей командой. Вечером, вернувшись в свою квартиру, он наконец извлёк накопитель, полученный от Краевского, и подключил его к своему планшету.

Содержимое накопителя оказалось зашифрованным. Для доступа требовался пароль. Андрей задумался, пытаясь вспомнить, не назвал ли Краевский какую-нибудь фразу, которая могла бы послужить ключом. После нескольких неудачных попыток он решил попробовать имя Краевского и его день рождения – стандартный ход для тех, кто не слишком разбирается в компьютерной безопасности.

К его удивлению, это сработало. Файлы на накопителе открылись.

Андрей провёл несколько часов, изучая содержимое. Там были сотни записей сессий "Мнемоскопа", тщательно каталогизированные и снабжённые комментариями Краевского. Многие записи относились к периоду более 20 000 лет назад и содержали странные, необъяснимые образы.

В одном из файлов Андрей увидел то, что, по словам Краевского, были руинами огромного города – значительно более продвинутого, чем должны были быть поселения того времени. В другом – странные механизмы, назначение которых оставалось неясным.

Наиболее тревожными были записи, относящиеся к периоду примерно 75 000 лет назад. Они показывали общество, использующее технологии, которые выглядели удивительно продвинутыми, почти футуристическими. И затем – серия воспоминаний о какой-то глобальной катастрофе.

К этим файлам прилагалась текстовая заметка Краевского:

"Хронологически это соответствует периоду извержения супервулкана Тоба в Индонезии (~75 000 лет назад), который, согласно общепринятой теории, привёл к резкому сокращению человеческой популяции (т.н. "эффект бутылочного горлышка"). Но то, что мы видим в этих воспоминаниях, не похоже на вулканическую катастрофу. Это больше напоминает масштабный технологический сбой или даже… преднамеренное действие."

Андрей откинулся в кресле, пытаясь осмыслить увиденное. Если записи Краевского подлинные, то они предполагают существование высокоразвитой человеческой цивилизации задолго до начала известной нам истории. Цивилизации, которая, судя по всему, уничтожила сама себя.

Но как такое возможно? Почему не сохранилось никаких археологических свидетельств?

Ответ на этот вопрос, возможно, содержался в последней папке на накопителе, озаглавленной "Хранители". В ней были собраны фрагментарные данные о некой организации, которая, по мнению Краевского, существовала на протяжении тысячелетий с единственной целью – скрыть правду о циклической природе человеческой цивилизации.

"Они верят, что знание о предыдущих циклах может ускорить наступление нового коллапса, – писал Краевский. – И возможно, они правы. Но скрывать правду от человечества… разве это не форма тирании? Разве мы не имеем права знать нашу истинную историю, какой бы пугающей она ни была?"

Андрей закрыл файлы и извлёк накопитель, чувствуя смесь возбуждения и тревоги. Идеи Краевского казались фантастическими, почти параноидальными. Но что если в них есть доля истины? Что если проект "Мнемозина" действительно начал раскрывать тайну, скрытую от человечества на протяжении десятков тысяч лет?

С этими мыслями он уснул, а во сне ему привиделись странные сияющие башни, разрушающиеся под действием невидимой силы, и люди, бегущие от чего-то ужасного, невидимого, но всепроникающего.