Читать книгу: «Тайна Понтия Пилата», страница 3

Мария вернулась домой и ожидала свадьбы. Она уже поняла, что беременна и не знала, что сказать по этому поводу родственникам. Тем более, после, почти трехмесячного отсутствия из дома. И она вспомнила Елисавету и архангела Гавриила. Мария подумала – чем плох Бог? И убедила не только наивного и доброго Иосифа, что было совсем просто, но и весь человеческий род в том, что существует непорочное зачатие. И женщины всех времен и народов с благодарностью восприняли эту безупречную ложь.

«Иосиф же, муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее».

(Матф. 1: 19)

Скрыть беременность было невозможно. Строгий закон предписывал два варианта развода: либо тайный, совершаемый всего при двух свидетелях (желание Иосифа), либо явный – с торжественным объявлением и доказательством на суде. А это могло привести даже к смертному приговору. Мать Марии тщетно хотела выпытать у нее правду. Но Мария клялась, что к ней приходил тот же ангел, что и к Елисавете (благодаря чему та и забеременела) и сообщил ей, что она родит от Духа Святого. Убедить в этом богобоязненных людей было нетрудно, тем более что девочка Мария росла на их глазах, всегда была очаровательным ребенком, и было просто грешно ее в чем-то таком подозревать. Да и где это могло произойти, когда из дому одна она никогда не выходила и находясь у тетки, она была под еще большим присмотром?

Беременность Мария переносила легко. Ее лишь беспокоила рана, нанесенная вмешательством сзади.

Встречи с Иосифом носили все более кокетливый характер. Этот деревенский парень, далекий от общения с какими-либо девушками, очень смущался при «случайном» появлении то бедра, то груди Марии. И ее смех, и откровенный взгляд, и особое внимание к нему, да и ее потрясающая красота, не могли не возыметь своего действия.

Как-то они оказались одни в овине. Она впервые положила ему на плечи руки и спросила, не сожалеет ли он, что она станет его женой? Она смотрела ему прямо в глаза. Он был исключительно смущен и только отрицательно покачал головой. Тогда она спросила, а верит ли он, что она ему не изменяла, и животик подарил ей Бог? Ее детский наивный взгляд имел столь большую притягательную, гипнотическую силу, что он мог лишь качать головой: да, да!

Она поцеловала его в губы. Он еле устоял на ногах. Но она была в этот момент и сильнее его, и на целую вечность старше. Отпустив его, она сказала, что ночью придет к нему: «Я докажу свою невинность!»

Иосиф был сокрушен. Кому из мужчин не знакомо это удивительное чувство ожидания девушки? Тем более, впервые! Время просто не хочет двигаться вперед. А эффект того, что она сама изъявила желание прийти, придает особую остроту.

Было к полуночи, но Марии все не было. Как важно знать силу воздействия ожидания! И, зная это, женщины мастерски умеют пользоваться нетерпимостью и прямолинейностью мужчин!

Наконец она пришла. Стояла полная луна, и они хорошо видели друг друга, стоя посреди комнаты. Иосиф не знал, как ему себя вести. Хорошо понимая его состояние, Мария взяла его за руку и подвела к кровати. Она попросила его обнять и поцеловать ее. Он оказался способным учеником и припал к ее вкусному рту. Затем она отодвинула его от себя и, сбросив с себя всю одежду, предстала перед ним во всей красе.

Любой мужчина, даже увидевший в тысячный раз обнаженную женщину, тем более такой красоты, испытывает трудно описываемый трепет, и это повторяется каждый раз, и на этом держится мир. Не трудно понять состояние Иосифа, неожиданно столкнувшегося с таким чудом. Он даже не подозревал, что под обычной одеждой, в которой он видел ее каждый день, кроется такое богатство. Собственно, такие же странные, глупые мысли приходят и к гораздо более искушенным мужчинам. И сколько мужчин благодарят судьбу за то, что им повезло родиться мужчинами, что давало им возможность в полной мере пользоваться этой неисчерпаемой красотой!

Мария приказала ему раздеться, что он сделал смущаясь. Она легла на спину и позвала его к себе. Иосиф неуклюже лег на нее, оказавшись между ее широко расставленными ногами. Он весь дрожал и ничего не мог с этим поделать. Она крепко припала к его рту, и он был вынужден опереться на локти, чтобы не придавить ее. Он вообще ничего не соображал. А она, левой рукой придерживая его голову, правой нашла его тугой член, и осторожно повела его в желаемом направлении: к своей плохо зажившей ране. Как ни старалась она это сделать осторожно, но не получилось, ибо он инстинктивно дернулся вперед, и оба закричали: она от боли, он – от удовольствия.

Она стала его умолять выйти осторожно. Была нестерпимая боль. Наконец, он вышел и увидел на себе кровь. Он был счастлив: она говорила правду! Ему захотелось встать, но она не разрешила и легла к нему головой на плечо. Иосиф был полностью умиротворен, и быстро уснул.

«…Ангел Господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою; ибо родившееся в Ней есть от Духа Святого;

Родит же Сына, и наречешь Ему имя: Иисус; ибо Он спасет людей Своих от грехов их».

(Матф. 1. 20, 21)

Вскоре был назначен день свадьбы и начались приятные хлопоты. Все складывалось как нельзя хорошо, тем более что из деревни пришла радостная весть: Елисавета родила сына. Узнав об этом, Мария уговорила своих родителей поехать в деревню.

По существующему правилу, на восьмой день рождения ребенка, когда пришли обрезать мальчика, собралось множество родственников и соседей; поскольку случай был уникальный, все радовались за пожилую пару. Но более всего был рад отец мальчика Захария. Было видно, что эмоции переполняют его. По обычаю, ребенка должны были назвать по имени отца, но неожиданно Елисавета стала возражать и сказала, что ангел, явившийся ей во сне, дал ему имя Иоанн. Тогда обратились к Захарии, и поскольку тот не мог говорить, подали ему дощечку, чтобы он на ней написал имя ребенка. Захария написал: Иоанн! А затем, когда ему вручили плачущего ребенка на руки, он зарыдал и проговорил: спасибо, Боже! Захария не сразу понял, что ему возвратился дар речи.

После завершения всех необходимых обрядов, Мария возвратилась домой, в Назарет.

Был воскресный день, и Пилат встал с постели позже обычного распорядка. Он собирался позавтракать, когда в дверь постучали. Это его несколько удивило, поскольку к нему без предупреждения никто не приходил, тем более, с утра. Пилат, нехотя, пошел открывать дверь. Каково же было его удивление, когда он увидел Луция и Овидия.

– Доброе утро, Пилат! – сказал Луций. – Извини, что мы пришли без предупреждения, но дело весьма срочное. Это связано с твоей поездкой в Иерусалим. Овидий, как и обещал, сумел ее организовать. Впрочем, он сам тебе расскажет.

– Проходите, пожалуйста, в дом, – пригласил Пилат нежданных гостей, – я очень рад вас видеть у себя в любое время. И, честно говоря, польщен тем, что пришел сам Овидий! Для меня это более удивительно, чем девушка из облака.

– Здравствуй, дорогой Пилат! – сказал Овидий, пожимая ему руку. – Судя по всему, ты был прилежным учеником, если запомнил мои высказывания по поводу благосклонности поэтов к лести и мой рассказ о превращениях.

– Действительно, я всегда был прилежен в учебе, – ответил Пилат, – но я также всегда искренен, Овидий. Для меня большая честь принимать блистательного поэта Рима в своем доме.

– Что ж, тогда и я отвечу искренне: вы, трое друзей, мне очень симпатичны, и я предрекаю вам большое будущее, – сказал в ответ Овидий. – Если бы не эта симпатия к вам, я бы не давал обещаний по поводу поездки в Иудею.

– Неужели помогла Юлия? – удивленно спросил Пилат.

– Разумеется, нет! – ответил Овидий. – На мою просьбу откликнулся известный вам Марк Валерий Мессала Корвин. Он является большим поклонником поэзии. Возможно, после общения с Альбием Тибуллом, которому он покровительствовал. Я бы не решился к нему обратиться, если бы не чувствовал его благосклонности к моему творчеству.

– И что, он не выразил удивления по поводу такой несерьезной просьбы? – спросил Пилат.

– Напротив! Когда он узнал, что дело касается любви к красивой девушке, он был готов сам максимально посодействовать этому. Он хоть и старик, но глаза у него блестят! Что касается организации поездки в Иерусалим, Мессала рассказал, что в свое время он выступил на заседании сената в защиту Ирода, благодаря чему тот получил трон царя Иудеи. Так что, с Иудеей его связывают хорошие воспоминания.

Мессала хотел узнать подробности о вашей любви, но я ответил, что сам толком не знаю и хочу поехать в Галилею тоже. Услышав про Галилею, он тут же вспомнил, что ее правителем является сын Ирода – Антипа.

– И что он предлагает? – спросил Пилат.

– Что конкретно – я не знаю, но ты должен зайти завтра к нему и он объяснит, что к чему. Я обрисовал тебя как молодого, подающего надежды, политика. Правда, он к этому отнесся несколько скептически, сказав, что политики влюблены лишь в себя.

– А куда и во сколько я должен подойти?

– Я тебя провожу к нему. Встречу с тобой он назначил на полдень.

– Это хорошая новость, Овидий! – сказал обрадованный Пилат. – Большое спасибо. Вот она непредсказуемость жизни: даже в мечтах я не мог предположить такой вариант, что поеду куда-то вместе с самим Овидием!

Все это время Луций лишь слушал. Видя, что Пилат получил необходимую информацию, он обратился к хозяину дома:

– Да, это действительно замечательно, Пилат! Я тоже искренне рад такому повороту событий. Извини еще раз за столь раннее вторжение. Нам пора идти.

– Нет! Я вас так просто не отпущу. Вина я предлагать не буду, а вот позавтракать со мной – убедительно прошу. Мне каждое утро приносят кувшин молока, и, думаю, вам оно понравится. И еще я вас угощу моим любимым козьим сыром. Надеюсь, вы не откажитесь разделить со мной эту скромную трапезу? – утвердительно спросил Пилат.

– Разумеется, нет! Не так ли Луций? Судя по всему, у нашего друга во всем хороший вкус. Надо взять на вооружение это правило: по утрам пить молоко! – весело сказал Овидий и первым сел за стол.

– Как жаль, что с нами нет Марцелла! – выразил сожаление Овидий. – Мне понравился этот молодой человек. У него есть хорошее чувство юмора, а это признак ума. Да и, судя по всему, его любят женщины. Это тоже важная характеристика для мужчины.

– Пожалуй, я соглашусь с этим, – сказал Луций, – как видно, в этом мире без темы о женщинах не обойтись.

– Как прятно от тебя это слушать! – обратился к Луцию Пилат. – А то я, было, подумал, что ты опять начнешь протестовать по поводу разговора о женщинах.

– Ты так ничего и не понял, Пилат! – возразил Луций. – Я, разумеется, тоже благосклонно отношусь к женщинам, но не считаю нужным об этом говорить каждый раз.

– И все же разговор о них неисчерпаем, – сказал Овидий, – они часто непредсказуемы и загадочны. Скажем, известная нам Юлия. Каждый раз, когда я с ней общаюсь, она смотрит на меня такими чарующими глазами, что я не могу понять – это отношение ко мне, лишь как к поэту, или и как к мужчине. Признаюсь, я весьма увлечен ею, но не могу позволить себе перейти некую грань в наших сложившихся добрых отношениях. Во-первых, она замужем, и, во-вторых, она внучка Императора. А в таких случаях, инициатива может исходить лишь от женщины. Более того, как мне кажется, первый шаг всегда делает женщина, правда, в неявной форме.

– Я полностью согласен с этим утверждением! – поддержал Пилат Овидия. – Если ты ей не интересен, то не имеет смысла ее добиваться. Но влюбленная девушка может творить чудеса!

– Наконец ты признался, Пилат! – обрадовался Луций. – Ты ведь говоришь о Марии, не так ли? Возможно, она не так уж и красива, как ты утверждаешь, а просто хороша была в постели?

– Слава Богу, что здесь нет Марцелла! – ответил Пилат. – Я не собираюсь рассказывать подробности о том, что было. Это не в моих правилах. А вот о ее красоте, надеюсь, расскажет позже Овидий.

– Обещаю честно все рассказать! – пафосно ответил Овидий. – С нетерпением жду нашего отъезда в Галилею.

– Я вот подумал сейчас: было бы здорово, если б удалось нам поехать туда вчетвером, – сказал Луций.

Это замечательная идея, но, к сожалению, неосуществимая. По крайней мере, сейчас, – согласился Пилат, – но у нас еще целая жизнь впереди!

– О жизни поговорим в следующий раз, – сказал Луций, вставая из-за стола, – нам пора уходить. Спасибо за угощение. Мне понравился завтрак.

– Мне тоже! – согласился Овидий. – А о жизни мы еще успеем поговорить, ведь нам предстоит долгое путешествие. Завтра встретимся у театра Помпея за час до полудня. Большое спасибо за приятную беседу!

– Это вам спасибо за все! – искренне ответил Пилат. – До завтра!

Всю ночь Пилат не мог уснуть. Мысли о завтрашней встрече с одним из самых влиятельных людей Рима и, как следствие, поездка в Назарет, где, возможно, произойдет новая встреча с Марией, не покидали его. Он думал и о приходе к нему в дом самого Овидия, что было само по себе незаурядным событием. «Как видно, Боги благоволят мне!» – сделал для себя вывод Пилат. Уснуть ему удалось лишь под утро, и то лишь на пару часов.

На встречу с Овидием он вышел пораньше, чтобы не заставлять себя ждать. Подойдя к театру Помпея, где они договорились встретиться, Пилат в уме пристыдил себя, что ни разу не был в нем, но успокоил себя мыслью, что любовь к поэзии не обязывает человека быть театралом.

Овидий пришел вовремя и, как обычно, был в хорошем расположении духа. После дружеского приветствия, он перешел к разговору о Мессале Корвине:

– Думаю, дорогой Пилат, тебе не помешают дополнительные сведения о нашем благодетеле. Учти, Мессала Корвин является одним из ближайших людей Императора Октавиана и на протяжении многих лет находится рядом с ним. Он является прекрасным оратором, и его речь в сенате в прошлом году, где он от имени всех провозгласил Августа отцом нации возвысело его еще больше. Формально, у него небольшая должность: он является куратором водопроводов Рима, но реально обладает большой властью.

Что касается готовности помочь нам, мне кажется, в нем взыграла ностальгия к молодости, когда он находился в тех краях. Ведь одно время Мессала был наместником Сирии и находился в хороших отношениях с Иродом Великим.

Еще одна его слабость – это любовь к флоту. В свое время он даже командовал частью флота в одном из морских сражений на стороне Октавиана. Так что, в разговоре с ним можешь затронуть тему флота и, тем самым, расположишь старика к себе. В основном, думаю, этих сведений о Корвине тебе достаточно. На аудиенцию к нему пойдешь без меня, поскольку у вас будет деловой разговор. Так что, желаю удачи!

Разговаривая, Овидий и Пилат подошли к резиденции Корвина, и Пилат вошел в здание. В ожидании возвращения Пилата, Овидий решил пройтись до Палатинского холма и вернуться обратно. Он любил центр Рима и, восхищаясь его архитектурой, каждый раз находил в ней что-то новое для себя. Во время таких прогулок он всегда вглядывался в лица людей и находил в них интересные образы, сожалея иногда, что он не художник и не может запечатлеть их на полотне. Но эти лица придавали ему новые идеи в создании произведений, где он использовал свой дар поэта.

Вернувшись обратно к резиденции Корвина, Овидий обрадовался, что не заставил ждать себя, так как Пилат еще не вышел из здания. Он стал искать глазами, где можно посидеть в ожидании друга, но тут появился Пилат. Было видно, что он доволен состоявшейся встречей.

– Ну, рассказывай, как тебе Корвин? – спросил Овидий.

– Как ты и говорил – уникальный старик! – ответил весело Пилат. – От тебя он явно в восторге, и много говорил о твоем таланте. По его мнению, ты интереснее Тибулла, только сожалеет, что у тебя нет своей Делии. На это я ему ответил, что у тебя еще все впереди. Тогда он тут же спросил: «А как имя той Делии, ради которой ты прилагаешь столько усилий?» Я ответил, что Мария. И, как бы вспоминая, он сказал: «Когда я был в тех краях, там каждую вторую девушку звали Марией».

Затем он изложил суть моего задания, которое я должен выполнить в Иерусалиме. Он также дал мне рекомендательное письмо для Ирода Антипы, который сейчас является правителем Галилеи.

В конце встречи Корвин сказал, что через три дня боевая галера отправляется из порта Коссы в порт Иоппия, откуда мы легко доберемся до Иерусалима. Капитана корабля зовут Марк Флавий, который принадлежит известному роду Флавиев. С капитаном уже есть договоренность, что он нас возьмет на борт.

Пожалуй, это все, – заключил Пилат.

– Что ж, у нас не так много времени на сборы! – сказал Овидий. – Надеюсь, у нас будет удачная поездка. – А теперь – по домам. Перед отъездом необходимо все привести в порядок.

Мария и Иосиф каждый вечер тайком встречались в их любимом овине. Они предавались своему занятию неистово. Фантазия любви позволяла им делать удивительные открытия, и казалось, что они неисчерпаемы. Это были и страсть, и любовь, и для молодых тел эти два понятия были неразделимы. Но постепенно чувственная сторона этих отношений стала развиваться в противоположных направлениях: если у него она шла по нарастающей страсти, то у Марии – наоборот. Это легко объяснялось тем, что в ней уже рос ребенок, который все более возмущался чьим-то вторжением в его родное лоно. Да и сама Мария стала выражать беспокойство по этому поводу, поскольку не знала, как правильно вести себя, чтобы не навредить своему дитя.

Но как бы они не скрывали свои встречи в овине, близкие люди и соседи все знали об этом, так как о таких отношениях узнают даже быстрее, чем это происходят на самом деле. Однако их никто не осуждал, и все лишь всячески старались помочь, чтобы ускорить день свадьбы. Как оказалось, подготовка к свадьбе совсем нешуточное занятие. Особенно много времени отнимали всякие мелочи, о которых вначале не думаешь. Родители невесты и жениха старались ничего не упустить, и лишь сами молодые вели себя так, будто все это их не касается. Главная забота молодых – это дождаться вечера в овине.

Пилата и Овидия пришли провожать Луций с Марцеллом. Подойдя к пирсу, где был пришвартован военный корабль, на котором должны были отплыть друзья, они попросили одного из матросов позвать капитана. Ждать пришлось недолго, и к ним по трапу спустился молодой человек и представился:

– Капитан либурны Марк Флавий. Судя по всему, вы от Мессалы Корвина, не так ли?

– Меня зовут Овидий, – ответил капитану Овидий, пожимая ему руку, – а это Пилат, с которым мы должны отправиться в путь. Да! Действительно, мы от Корвина.

Овидий также представил капитану Луция и Марцелла. Поздоровавшись со всеми, Марк Флавий обратился к Овидию:

– Вы, конечно, понимаете, что поплывете на военном корабле, на котором обычные удобства отсутствует вообще. Зато у нас самый быстроходный корабль в Империи, благодаря чему мы быстро доберемся до порта назначения. Есть еще одно преимущество: вам не грозит попасть в плен к пиратам, которых здесь великое множество. Более того, наша основная задача в море – это обеспечивать безопасность судоходства наших торговых судов, и для пиратов мы являемся самой большой угрозой.

– А нам удобства и не нужны! – ответил Овидий. – Нас так даже больше устраивает, поскольку приобретем опыт плавания на военном корабле, да и будет, о чем вспоминать и рассказывать своим знакомым.

– А мы с Луцием уже завидуем вам, – сказал Марцелл, – как жаль, что мы не можем присоединиться к вам.

– Это точно! – поддержал друга Луций. – Плавание на военном корабле – мечта любого мужчины с детства. Будем надеяться, что по возвращении, Овидий с Пилатом нам расскажут про свое романтическое путешествие.

– Разумеется, расскажем! – откликнулся Пилат. – Но, думаю, это романтика будет лишь для нас, дилетантов. А для капитана – это тяжелая и опасная работа. Не так ли, Марк Флавий?

– Да, частично вы правы! – согласился капитан. – Работа не из легких, но романтика моря неисчерпаема и со временем становится похожей на неизлечимую болезнь. Уверен, вы влюбитесь не только в непредсказуемость моря, но и в наше судно. Его скорость хода обескураживает – до 12 узлов. Кстати, конструкция либурны была заимствована у пиратов, которые на своих быстроходных судах легко уходили от преследования их неповоротливыми триерами. Это преимущество либурн и бирем было вовремя оценено Агриппой, благодаря чему наш флот, в основном, сейчас оснащен ими. Разумеется, немаловажную роль для принятия такого решения сыграла битва у Акциума, когда быстроходные суда Октавиана легко расправились с флотом Антония и Клеопатры. Кстати, в этом сражении участвовал Мессала Корвин.

Подробно рассказывая об истории флота, глаза Марка Флавия выражали восторг, и было нетрудно догадаться, что он обожает свою работу. Как видно, Мессала Корвин с умыслом подобрал для друзей такого капитана. Что ж, начало путешествия обещало удачу. Пришло время отплытия и, попрощавшись с друзьями, Овидий и Пилат поднялись на борт корабля. Здесь все для них было внове. Но более всего их удивили матросы, сидящие за веслами. Это были молодые люди крупного телосложения, которых редко встретишь на улице. Их атлетический вид не мог не вызвать к себе уважения людей, далеких от флота.

Перед отплытием, Марк Флавий отправил своих гражданских пассажиров на корму. Овидий и Пилат с восхищением наблюдали за действиями матросов, которые четко выполняли команды капитана. Либурна стала напоминать живое существо, уверенно и аккуратно отходящее от берега, и было видно, сколь велика роль в этом движении ее капитана. Впечатленный этим зрелищем, Пилат подумал про себя: «Во всем необходим талант!».

Выйдя в открытое море, Марк Флавий, отдав управление кораблем своему помощнику, подошел к Овидию и Пилату.

– Вот и началось наше путешествие! – обратился он к пассажирам. – Вижу, для вас здесь много необычного, поэтому я ознакомлю вас как с кораблем, так и с некоторыми правилами в этом походе. Скажу прямо: для меня необычно присутствие гражданских лиц на военном судне. Это категорически запрещено, но Мессала Корвин весьма почетаемый человек в Риме, и его просьбы носят характер приказа. Да и люди моей фамилии имеют с ним давние связи.

– Да, действительно, непосвященному человеку трудно себе представить всю сложность управления кораблем, – ответил Овидий, – мы с Пилатом получили большое удовольствие, глядя на действия экипажа. Когда смотришь на корабль с берега, кажется, что он плывет сам по себе.

– В этом нет ничего удивительного! – улыбаясь, сказал Марк Флавий. – Думаю, если бы я сумел вникнуть в процесс создания поэтических произведений, то моя реакция на это была бы не менее восторженной.

– В этом я полностью с Вами солидарен, капитан! – согласился Пилат. – Я тоже иногда пытаюсь писать стихи, и знаю, какое это нелегкое, но завораживающее занятие. А слушая стихи Овидия, понимаю, что кроме желания, необходим еще талант, которого у меня нет. Думаю, что талант необходим в любой деятельности человека.

– Пилат, ты пишешь стихи? – удивленно спросил Овидий. – Почему до сих пор молчал? Это нечестно. Уж мне-то ты обязан был их показать.

– Честно говоря, я давно это хотел сделать, но когда впервые оказался в твоем доме и послушал тебя, то мне показалось неприличным беспокоить тебя моими дилетантскими стихами.

– Категорически не согласен! – возразил Овидий. – Во-первых, любой поэт, даже великий, нуждается в оценке своего творчества другими людьми, поскольку себя оценить всегда трудно. Во-вторых, это совершенно неважно насколько талантливо написаны стихи, поскольку для конкретного человека это является способом самовыражения, в котором он нуждается. Если не принять такого подхода к любому виду творчества, то тогда легко будет потерять гения, поскольку не всегда общество может сразу его понять и воспринять. Как правило, гении принадлежат будущим поколениям людей. Так что, дорогой Пилат, я с удовольствием послушаю твои стихи, тем более что, это поможет мне узнать тебя лучше.

– В принципе, я согласен прочесть свои стихи, но мне нужно время, чтобы уговорить себя на этот поступок, – признался Пилат.

– Что ж, у нас будет достаточно времени, пока вы доплывем до Иоппии. Не так ли, капитан? – обратился Овидий к Марку Флавию.

– Действительно, времени будет достаточно. Сколько именно – зависит от погоды. В основном, мы будем плыть вдоль берега, чтобы по ночам экипаж отдыхал и ночевал на берегу. Это очень удобно, когда на корабле нет нормальных мест для сна. В случае хорошего попутного ветра мы можем плыть и ночью, чтобы выиграть время. Что касается вас, то я предоставлю для отдыха небольшую каюту около моей капитанской. Правила на судне одно: все подчиняются мне как капитану. Таков порядок во всем флоте.

– Даже если на корабле Император? – спросил Пилат.

– Да, капитану подчиняются все без исключения. Разумеется, Император может освободить капитана от должности и назначить другого, в том числе и себя. Но капитан несет ответственность за все на корабле, – ответил Пилату Марк Флавий. – А теперь давайте пройдемся по нашей либурне. Я вас с ней познакомлю более подробно. Думаю, вам будет весьма интересно.

– С большим удовольствием и благодарностью! – с готовностью сказал Овидий.

И Марк Флавий с энтузиазмом показал гостям все судно, начиная с парусного снаряжения и кончая трюмом, попутно рассказывая о предназначении каждого устройства на корабле.

Через несколько дней, когда либурна шла под всеми парусами в открытом море, и не было видно берега, Овидий с Пилатом устроились на носу судна, получая явное удовольствие от прохлады ветра, перемешенного с каплями морской воды. Каждый из них о чем-то думал, но лица отражали полную отрешенность от всего земного. Неожиданно Овидий спросил:

– Пилат, ты помнишь, я рассказывал о своем восхождении на гору Арагац? Это было у меня дома, и я рассказал эту историю по просьбе Юлии.

– Еще бы! – ответил Пилат. – Это был один из лучших моих дней в жизни. Тогда-то я и познакомился с тобой. Да и с внучкой Императора – тоже.

– А ведь рассказ мой тогда был неполный. Глядя на это море, скажу тебе парадоксальную вещь: есть некая схожесть между морем и горами. Когда я сопоставляю свои впечатления от полученных эмоций на вершине Арагаца с теми, которые получаю сейчас, то нахожу нечто общее. Скорее всего, это чувство бескрайности и величия, веющих как от моря, так и от гор. Видимо, это и напомнило мне сейчас о прекрасной девушке из облака.

Тогда я остановился на том, что это девушка растворилась в горном водопаде. А дальше произошло следующее. Поскольку в горах начинает очень быстро темнеть, я поспешил вниз. Честно говоря, у меня раньше не было общения с горами, и я не знал, что после сумерек так быстро наступает ночь. Но мне повезло дважды: во-первых, была полная луна, во-вторых, я вдалеке увидел огни костра и направился туда. Когда я подошел близко к костру, неожиданно передо мной оказалось несколько огромных собак. Разумеется, я испугался, но тут услышал командный оклик человека и собаки спокойно меня пропустили.

Это был мой знакомый, с которым я распрощался у озера. Наша встреча оказалась весьма теплой, и не понятно было, кто больше из нас был ей рад. Я поинтересовался у него, что это за порода собак. Он ответил, что это кавказские овчарки, и они охраняют скот от нападения волков, которых в этих местах много. Я не разбираюсь в собаках, но более умных, чем эти, не представляю себе. Когда их хозяин дал им команду, что я «свой», они ко мне стали относится как к своему давнему знакомому. Хозяин предложил мне подойти к ним и погладить. Я неуверенно подошел к ним, и они с удовольствием приняли мою ласку, несмотря на свою внешнюю свирепость и огромные размеры.

Хозяин по национальности был курдом. Звали его Кадир. У него была большая семья, и жили они в землянках на огороженной бревнами территории. Проживало на этом месте несколько семей, которые приходились друг другу родственниками. Осенью, когда выпадал снег, они вместе с многочисленным скотом перебирались вниз, в деревню.

Несмотря на то, что уже стемнело, хозяин в мою честь заколол ягненка и на вертеле из деревянных прутьев приготовил над костром мясо. Более вкусной еды мне не преходилось есть. А вкусным было не только мясо. Помнишь, Пилат, когда ты у себя дома нас с Луцием угощал молоком и козьим сыром? Так вот, тогда это мне напомнило тот вечер с Кадиром. Кроме молока и сыра, меня угощали маслом из коровьего молока и разнообразной зеленью. Мой восторг от этой еды был неописуем. А для них это была каждодневная пища. Да! Еще был обещанный мед.

Еще что мне запомнилось тогда – это большое количество детей, которые с интересом наблюдали за мной. У костра мы сидели долго, хотя это было необычно для пастуха, поскольку его день начинался с раннего утра, и ему неоходимо было время на сон. За разговором я сказал Кадиру, что видел девушку из облака. Как ни странно, он не удивился этому, и даже укорил меня тем, что я следил за ней. «Ты помешал встрече двух влюбленных, которая происходит раз в год!» – сказал Кадир. От этих слов мне стало как-то не по себе. Увидев мое смущение, он рассказал историю, которая произошла на северной вершине Арагаца.

По словам Кадира, северная вершина Арагаца (самая высокая из четырех) на самом пике имеет маленькую площадку. Одна из сторон площадки кончается глубоким обрывом, а остальные представляют собой крутой склон из зыбких вулканических камней. Подняться на эту площадку можно лишь по узкому проходу.

Однажды парочка молодых влюбленных поднялась на эту вершину, откуда открывалась удивительная панорама огромного пространства во главе с Араратом, и предались любви. Задумали они это сделать заранее, и для него, и для нее это произошло впервые. Несмотря на холод и лежащий вокруг снег, они обнажились и оба были очарованы телами друг друга. Их не надо было учить искусству любви, ибо любовь сама привела влюбленных к необходимому руслу. Они отдавались любви на изумительно белом снегу и не чувствовали его жгучего холода. Когда все закончилось, и они оба поднялись со снежного покрывала, то одновременно заметили, что снег окрасился в красный цвет. Они посмотрели друг на друга и увидели, что оба в крови.

Влюбленные были наивны и не понимали, что произошло, но девушка вдруг засмущалась и зашла за небольшой выступ скалы. И тут юноша заметил, что на них надвинулось крохотное облако, и скрыло в своем тумане его возлюбленную. Это продолжалось недолго, и когда туман рассеялся, юноша окликнул ее, но она не отозвалась. Тогда он заглянул туда, куда она скрылась, но увидел лишь страшную пропасть. Тогда он посмотрел на медленно удаляющееся от него облако, и ему показалось, что она находится в нем и зовет его к себе. Юноша совершенно обезумел и бросился к своей любимой. Но он полетел не к ней, а вниз, в пропасть, а облако все быстрее уходило от него ввысь.