Читать книгу: «Тайна Понтия Пилата», страница 2

Падение Понтия Пилата

Вернувшись в Рим, Понтий Пилат занялся накопившимися делами. Обладая хорошей родословной и влиятельными друзьями, он мечтал о блестящей карьере.

Но события, произошедшие с ним в Галилее, не выходили из его головы и мешали работать. Его тянуло в Назарет, и причиной этому, очевидно, была Мария, хотя он и понимал бессмысленность поездки к ней.

Друзья, с которыми Пилат сблизился за время совместной поездки в Иерусалим, не могли не заметить его переживаний. И Марцелл, и Луций прекрасно понимали причину беспокойства Пилата и подтрунивали над ним. Пилат отшучивался от их нападок, и это у него получалось неважно. В конце концов, Пилат сдался и стал просить помощи у друзей организовать ему новую поездку в Иерусалим.

И у Марцелла, и у Луция были неплохие связи, но обосновать новую поездку в провинцию было сложно, да они и не хотели этого делать, и пытались отговорить друга от безрассудного поступка. На очередной встрече друзья решили поговорить между собой откровенно. Марцелл, как всегда, был ироничен и начал с филосовского подхода к теме:

– Друзья! Напомню вам изречение Гераклита: «нельзя войти в одну и ту же реку дважды». Хотя Пилат упорно скрывает свои похождения в Назарете, но по тому, как он стремится туда, понятно, что он влюбился. Так вот, дорогой Пилат, как бы хорошо тебе там ни было, это не может повториться! Поверь великому греку. Да и стоит ли повторять? Не лучше ли эти воспоминания оставить в памяти, как нечто святое? Уверяю тебя, попробуешь повторить, будет полное разочарование. Лично у меня есть правило: никогда не возвращаться в прошлое.

– Я согласен с Марцеллом в той части, что ехать не имеет смысла. Тем более что у тебя нет серьезных намерений, а встретиться с ней вряд ли удасться. Да и вообще это опасно! – заключил Луций. – Что касается «невозвращения в прошлое», я не столь категоричен.

Пилат, несколько подумав, сказал:

– Уверен, что на вашем месте я бы сказал примерно те же слова. Объективно вы правы. Но мне кажется, что, если бы все люди жили «по объективности», они ничем бы не отличались от животных. Что касается моего случая. Понимаю, что любое обоснование моих желаний и поступков будет звучать наивно и смешно. И все же скажу: как жаль, что вы не видели ее – тогда вам было бы легче меня понять. Вы знаете, что я не наивный мальчик в общении с женщинами, поэтому поверьте мне – это не женщина, а богиня! Она настолько совершенна, что, глядя на нее, я не верил, что такое возможно. Она исключительна во всем, и не только во внешнем облике. И жаль, что Луций не видел ее – тогда бы мы продолжили наш разговор о национальной принадлежности!

– Да, все гораздо серьезнее! – произнес Марцелл. – Мальчик влюбился. Время от времени, это происходит с каждым. Как же нам помочь другу, Луций?

– Рецепт прост: надо влюбиться в другую красавицу! – предложил, улыбаясь, Луций. – Кстати, у меня есть на примете одна – Юлия. Она хороша исключительно всем. Единственный недостаток – она внучка Императора. А это таит в себе больше опасности, чем поездка в Иудею.

– Луций! – поддержал друга Марцелл. – Это отличная идея. Но мне не нравится, что в случае удачи, ему придется жениться. Впрочем, такой вариант не так уж и плох. По закону, мы, все равно, обязаны обзавестись семьей, а стать родственником Императора – это прямой путь к отличной карьере. А в этом случае и нам что-то перепадет. Не так ли, Пилат?

– Должен признать, что вам неплохо удается потешаться надо мной! – ответил Пилат. – Я хоть и незнаком с ней лично, но знаю, что она замужем за Луцием Лепидом и у них растет дочь Эмилия. Но я не в обиде на вас. Надеюсь, что когда-либо мне удастся отквитаться.

Луций возмутился:

– Пилат! Это нечестно. Мы к тебе относимся совершенно искренне, и наше предложение реально. С каких это пор ты стал таким обидчивым?

– А это свойство всех влюбленных! – сказал Марцелл. – Но Юлия действительно хороша, и не только своей молодостью, и происхождением. То, что она замужем, не отменяет ее привлекательности, а для любви не существует преград! Но как мы, Луций, познакомим Пилата с нею?

– Это просто. Я достаточно хорошо знаком с Овидием, и он часто собирает на своей усадьбе своих почитателей, где читает им свои стихи. Юлия от него в восторге и, как правило, не пропускает такое событие.

Услышав о возможности познакомиться с Овидием, Пилат с радостью откликнулся на это предложение:

– Я давно мечтал послушать Овидия и с удовольствием пойду на встречу с ним. Возможно, удастся с ним познакомиться. Что касается Юлии, то я не прочь на нее посмотреть.

– Вот и договорились! – воскликнул Марцелл. – Теперь дело за Луцием.

– Что ж, я выясню, когда будет очередная встреча у Овидия и сообщу вам. Главное – чтобы там была Юлия. Кстати, Пилат, где ты узнал такие подробности о Юлии? – спросил Луций.

– Лично для меня, главное – познакомиться с Овидием, – ответил Пилат. – Что касается Юлии, то я считаю, что человек, желающий делать карьеру в политике, обязан все знать о приближенных Императора.

– Тогда, что важнее, выясним после встречи! – заключил Марцелл, – будем ждать известий от Луция.

На этом встреча друзей завершилась, и они разошлись.

Прошло более недели, прежде чем Луций сообщил, что Овидий собирает у себя своих почитателей. Усадьба Овидия находилась недалеко от Рима, и трое друзей направились туда пешком. Овидий всех гостей принимал с радушием, видно было, что ему приятно было их внимание. Пилат много слышал об Овидии, но видел его впервые. Луций представил Пилата и Марцелла Овидию, который, после обмена любезностями, пригласил их пройти во двор своей усадьбы. Гостей, пришедших послушать известного поэта, было примерно тридцать человек, в основном, была молодежь.

Овидий, начав читать стихи, быстро завоевал симпатии молодежи, тем более что в стихах было много фривольных советов влюбленным.

Пилат тоже увлекся поэтической обстановкой и невольно стал сопоставлять свои стихи со стихами, которые звучали из уст Овидия. И здесь Пилат понял, что составление рифмованных предложений – это еще не есть поэзия.

Овидий читал свои стихи почти без пауз, но неожиданно остановился и помахал кому-то рукой. Все повернули головы к входу усадьбы и увидели девушку в сопровождении двух мужчин.

– Наконец-то Вы пришли, Юлия! – воскликнул Овидий. – Что-либо случилось? Обычно перед моим выступлением мы успевали с Вами поговорить.

– Нет, мой кумир! – кокетливо ответила Юлия. – Просто с девушками иногда случаются задержки.

– Вы, как всегда, мне льстите, но мне это нравится! – ответил Овидий и жестом указал на место у столика, куда и направилась Юлия.

– Ну, как тебе Юлия? – спросил у Пилата Луций, – я могу вас познакомить.

– Почему бы и нет? – ответил Пилат, – знакомство с родственницей Императора не помешает.

– Ты хочешь сказать, что как девушка она тебя не заинтересовала? – спросил Марцелл.

– Почему же? Смотрится она неплохо. А кто эти двое, что пришли с ней? – поинтересовался Пилат.

– Она без охраны не ходит. Август очень дорожит своей внучкой, – ответил Луций.

– Друзья, что-то я вас не понимаю. Вы предлагаете мне познакомиться не только с Юлией, но и с ее телохранителями?

– А разве этого мало? – улыбаясь, сказал Марцелл. – Если между вами случится любовь, то вы найдете способы преодоления несущественных трудностей, таких, как эти охранники.

– Нет уж, увольте! – отмахнулся Пилат от предложения. – Зачем мне эти проблемы? Да еще, кроме охранников, существует муж! Но я буду признателен вам, если представите меня ей. Кстати, Овидий бросает на нас косые взгляды – мы ему явно мешаем.

– Ты прав, Пилат! – согласился Марцелл. – Поговорим позже.

Овидий читал увлеченно и часто шутил. Пилат, войдя в мир таланта Овидия, все более убеждался в своей никчемности как поэта. Время от времени Пилат смотрел на реакцию публики и удивлялся ее одухотвореным лицам.

Прошло около трех часов, как началось представление, и Овидий, поблагодарив всех, стал прощаться. Луций подошел к Овидию и попросил его разрешить ему, вместе с друзьями, остаться на некоторое время.

– Луций! – с готовностью согласился Овидий, – о чем речь? Я буду только признателен вам. Я тебе должен выдать один секрет: все поэты очень любят общение с людьми и обожают лесть!

– Тогда у меня еще одна просьба: нельзя ли, чтоб и Юлия посидела с нами? – спросил Луций.

– О, это было бы восхитительно! – ответил Овидий, и обратился к Юлии:

– Юлия, мои друзья предлагают пообщаться в узком кругу. Мы были бы рады, если б Вы к нам присоединились! – обратился Овидий к ней.

Лицо Юлии засияло от этого предложения, и она ответила:

– Вы еще спрашиваете, Овидий? Это даже нечестно, зная мое отношение к Вам.

– Как это красиво, когда людей тянет друг к другу! – улыбаясь, ответил Овидий.

Все сели за большой стол, установленный в саду под тенью деревьев. Овидий приказал прислуге принести фруктов и различных напитков.

– По праву хозяина дома, хочу представить Вам моих новых друзей, – обратился Овидий к Юлии. – Луций, Марцелл и Пилат.

– А с Луцием мы знакомы, – сказала Юлия, – нас представили друг другу на приеме во дворце моего деда.

– Действительно, это так! – подтвердил Луций. – А Марцелл и Пилат мои близкие друзья. Надеюсь, они вам тоже станут симпатичны.

– Нисколько не сомневаюсь в этом! – поддержал Луция Овидий. – У Марцелла не может быть плохих друзей, тем более, если они ценят поэзию.

– Дело не только в поэзии, – добавил Луций. – Мы недавно втроем возвратились из Иерусалима, и там был повод для проверки нашей дружбы.

– Как интересно! – по-детски воскликнула Юлия. – Расскажите, пожалуйста, что там произошло?

– Давайте мы расскажем об этом в другой раз, – включился в разговор Пилат. – Все-таки, сегодняшний день принадлежит нашему любимому поэту.

– Спасибо за признание, дорогой Пилат, но я непротив послушать рассказ о ваших приключениях, – сказал Овидий.

– А я поддерживаю позицию Пилата, – вступился за друга Марцелл. – Мы все пришли послушать Овидия. И это – главное. Вы не возражаете, Юлия?

– Ни в коем случае! – согласилась она. – Но при условии, если нам Овидий расскажет интересную историю.

– Что ж, если сама Юлия просит, я не могу возразить, – согласился Овидий. – Тогда слушайте. Поскольку среди нас всего одна девушка, я расскажу, какое сильное впечатление может оставить на мужчину странная девушка.

Это произошло много лет тому назад. Меня всегда тянуло к местам, описанным в Торе. И однажды мне это удалось, и я отправился к горе Арарат, к которой причалил Ной на своем ковчеге. Это было далекое и опасное путешествие, но те впечатления, которые я приобрел там, помогли мне в создании многих моих произведений.

Когда я прибыл в Армению, где расположен Арарат, мне посоветовали местные жители посмотреть на него издалека, со стороны его северной долины. Я был потрясен его красотой и подумал тогда, что Бог, кроме всего прочего, также прекрасный архитектор. Это мнение еще более утвердилось, когда я стал подниматься на гору Арагац, находящуюся севернее Арарата.

Причиной моего восхождения на Арагац было желание лучше разглядеть Арарат. И тогда я впервые столкнулся с эффектом того, что чем выше я карабкался по склону Арагаца, тем огромнее казался Арарат. Тогда я еще более уверовал в гениальность Бога-архитектора, ибо сам Арарат менял свое лицо, в зависимости от глядящего на него солнца. Много позже я вспомнил об этом эффекте, когда сам рос как поэт и видел, и ощущал на себе, как велики Вергилий и Гораций, не говоря уже о величайших греках: как бы высоко я не поднимался, они были гораздо выше.

По мере поднятия на Арагац, горная речка, протекающая по ущелью, становилась все уже. Мне захотелось увидеть ее исток, и я спустился к речке и пошел вдоль ее берега наверх. Каково же было мое удивление, когда увидел, что речка вытекает из достаточно большого озера. Еще более меня удивило, что у озера сидел человек в большой шапке и ловил удочкой рыбу. Я решил подойти к нему, хотя не понимал, на каком языке нам придется общаться. Но эта проблема разрешилась сама собой, ибо рыбак обратился ко мне со словами: «Эй, римлянин! Какими судьбами?». Я поздоровался в ответ и поинтересовался, откуда он знает наш язык и как он узнал, что я римлянин. Он ответил, что несколько лет был в плену у римлян и нас он может узнать даже по походке.

Честно говоря, я не знал, принять этот ответ за комплимент или обиду. Мы разговорились, и он рассказал, что живет здесь в горах со своей большой семьей, подальше от людей; содержит скот и имеет пасеку. Обещал накормить уникальным медом. Я обратил его внимание на серых уток, ныряющих в озеро. Как оказалось, это перелетные птицы, и они останавливаются здесь на кормежку. Однако интереснее было другое: над озером летала одинокая чайка. Рыбак сказал, что каждую весну эта чайка прилетает сюда и живет все лето одна; другие чайки сюда не прилетают. У нее нет пары даже весной. Ближайшее место, где живут чайки, это высокогорное озеро Севан, а это маленькое озеро их не интересует. Как видно, склонность жить одному принадлежит не только некоторым людям!

Рыбак был интересный собеседник, обожающий свою землю и готовый говорить о ней, казалось, сколь угодно долго. От него я узнал, что Арагац имеет четыре вершины, но на самую высокую из них он не рекомендавал мне подниматься одному, а вот на ближайшую, южную, он даже предложил мне составить компанию. Я поблагодарил его за любезность, и мы распрощались.

До вершины я добрался довольно быстро. Отсюда Арарат сиял во всем своем снежном великолепии. Неплохой порт для ковчега!

Я решил немного отдохнуть и присел на камень. Честно говоря, я впервые поднялся на вершину горы, и вид открывшегося пространства завораживал. Но что-то мне показалось необычным, и я никак не мог понять, что именно. И вдруг меня осенило: звук! Здесь была абсолютная тишина. Ему неоткуда было появиться: ведь все источники звука остались там, внизу. Здесь нет ни деревьев, ни ручьев. Это было похоже на некое блаженство, на красоту, о которой я не подозревал. Мне не хотелось уходить куда-либо.

Не успел я подумать о том, что мне повезло с ясным небом, как увидел, что ко мне приближается небольшое облачко, и я решил, что пора возвращаться вниз. Для меня здесь все было внове, и захотелось проследить за летящим облачком, которое все ускоряло свой полет. Наконец оно подлетело к горе и, зацепившись за нее, остановилось. Верхняя часть облачка начало наваливаться на его нижнюю часть. Создалось впечатление, будто оно стало уплотняться и уменьшаться в размере.

Мне показалось, что от высоты у меня начались галлюцинации, поскольку уплотняющееся облачко стало постепенно принимать очертание человека. В конце концов, недалеко от меня я увидел обнаженную девушку. Она была удивительно хороша, но что-то в ней смущало меня. Приглядевшись, я понял, что меня смутило: на ней не было волос, даже на голове. И еще: она была настолько белой, что казалась почти прозрачной.

На меня она не обратила никакого внимания. Возможно, просто не заметила. Немного постояв, она стала спускаться вниз. Я двинулся за ней. Дойдя до озера, она с небольшого склона нырнула в воду и долго не появлялась. Я решил, что мне все это почудилось, и хотел уже пойти дальше, вниз, когда на поверхности воды показалась ее голова. В обнаженной девушке, выходящей постепенно на берег, всегда есть что-то грациозное, а здесь ее воздушная белизна, в сочетании с прозрачной водой, придавала этому нечто нереальное.

К вечеру в горах на такой высоте всегда бывает прохладно, не говоря уже о холодной воде озера. Но девушку это совершенно не волновало. На что я еще обратил внимание, когда она вышла из воды, что на ее теле небыло ни единой капли воды.

Затем девушка стала собирать полевые цветы. Я не видел раньше таких красивых синих и желтых цветов. По своему размеру они были очень маленькими и едва приподнимались над землей. Но что привело меня в восторг, так это их цвет. Это были пронзительно чистые цвета, как синий, так и желтый. Признаюсь, мне больше не приходилось видеть такого. Судя по всему, девушка тоже была к ним неравнодушна. Она одновременно срывала цветы и вязала из них венок. Когда венок был готов, она надела его себе на голову; и мне показалось, что я сойду с ума от этой красоты, исходящей от ее облика.

В какой-то момент я даже устыдился, что слежу за ней, но оправдал себя тем, что она меня не замечает

А Незнакомка вошла в речку, скорее похожую на ручей, и пошла вниз, искусно обходя гладкие валуны, подобно журчащей воде под ее ногами. Я шел за ней по ущелью и вспоминал Бога не только как архитектора, но и как непревзойденного скульптора, сумевшего создать такое совершенство, как женское тело. Мне всегда хотелось описать сущность этой красоты, но так и не удалось. Более того, как мне кажется, это не удастся никому никогда, ибо так задумал хитроумный Бог!

Мы уже спустились от озера настолько, что появились кустарники и небольшие деревья, а речка все более увеличивалась в размерах, и шум ее становился все громче. Девушка находилась уже по колено в воде. Увидев на берегу цветы, похожие на колокольчики, она вышла из воды и направилась к ним. Она сорвала всего два цветочка и надела эти колокольчики на свои соски так, что хвостики оторванного цветка торчали наружу. Я приписал себе этот ее жест. «Может, она устыдилась?» – подумал я.

Какая мужская наивность! Да я для нее просто не существовал!

Здесь Овидий сделал паузу и обратился к Юлии:

– Юлия! Вам не наскучил столь длинный рассказ?

– Напротив! Очень интригующе. Продолжайте, пожалуйста.

– Благодарю! Осталось немного до финала – сказал Овидий и, подозвав слугу, дал ему какие-то указания, после чего продолжил свой рассказ:

– Должен вам сказать, что с тех пор я люблю горные реки за их динамику и неповторимость на каждом участке своего течения, где вода находит для себя замысловатые пути между камней. Я могу часами сидеть у реки и общаться с нею, как с живым существом. Возможно, к этому меня привела та девушка из облака, которая шла вниз по течению. Ее поведение было совершенно непонятно. Куда она шла, тем более что уже вечерело, а в горах быстро темнеет?

Развязка наступила совершенно неожиданным для меня образом. На одном из уступов реки, образованных огромными булыжниками, девушка остановилась и посмотрела наверх. Затем соскользнула в небольшую заводь и окунулась в нее с головой, и стала совершенно невидима для меня, хотя вода была исключительно прозрачна. Через некоторое время она медленно вышла из воды и стала вползать на водопад, образованный уступом, обнимая его своим великолепным телом. Затем она повернулась спиной к стекающей по ней воде, и я, неудержавшись, вошел в воду, оказавшись перед ней в нескольких шагах. Как ни странно, на ее голове по-прежнему был венок, а на груди, крепко ухватившись за соски, два цветка. Девушка стояла во весь рост, подняв руки над головой, и я увидел ее глаза, по цвету напоминающие ясное дневное небо. Мне показалось, что она смотрит не на меня, а сквозь меня.

Чуть позже водой был принесен большой пучек недавно скошенной травы и, зацепившись за голову, свесился на ее плечи, прикрывая грудь, и стал великолепным подобием волос. Завораженный, я смотрел на это чудо природы, которое казалось единым целым изваянием из женского тела, камней и воды. Стоя по пояс в холодной воде, я не чувствовал ее прохладу, поскольку все мое существо принадлежало этому необычному явлению. Не знаю почему, но я молчал, а она, глядя сквозь меня, стала медленно исчезать на фоне стекающей по ней воды, будто впитываясь в нее, и вскоре ее не стало совсем. Единственное, что осталось от нее – это венок и два цветка, которые медленно подплыли к моему телу. Я взял лишь эти два цветочка и вышел из воды; их я храню до сих пор. Этот эпизод из моей жизни послужил толчком для написания множества метаморфоз, взятых, как из жизни, так и из греческих сказаний.

Вот и вся история, которую я обещал рассказать.

– Овидий! – обратилась к нему Юлия. – А что было потом? Вы поднялись на Арарат?

– Нет, конечно. Зачем? – ответил Овидий. – Если б я попытался подняться на него, то его самого не увидел бы!

– Тогда, возможно, нашли бы ковчег Ноя, – предположила Юлия.

– Его многие искали, но тщетно. Мне кажется, что так и должно было быть; Ной был с большой семьей, и ему пришлось вести хозяйство заново. Так что, думаю, что для этого он использовал все, из чего был построен ковчег, и искать его там бессмысленно.

– Как жаль, что мне пора уходить! – искренне сказала Юлия. – Мне так хорошо здесь.

– Понимаю! И также сожалею, что Вы покидаете нас – сказал Овидий. – А я надеялся, что мы все вместе пообедаем и дал задание слугам приготовить барашка.

– Спасибо за все и до следующей встречи!

Попрощавшись со всеми, Юлия вместе с телохранителями, ушла.

После ухода Юлии, хозяин дома приказал слугам накрыть стол.

– Как вы заметили, друзья, я весьма уважительно отношусь к женщинам, – обратился Овидий к гостям. – Но иногда без них веселее!

– Это точно! – поддержал его Луций. – За столом я предпочитаю сидеть без них.

– А я подозреваю, что ты вообще предпочитаешь «без них» – съязвил Марцелл.

– Опять ты взялся за старую тему, Марцелл! – вступился Пилат за друга. – Чего ты хочешь, чтобы он рассказал тебе о своих женщинах?

– А почему бы, нет? – ответил Марцелл. – Какие же мы друзья, если скрываем друг от друга своих женщин. Взять хотя бы тебя, Пилат. Ты говоришь про девушку из Назарета, но скрываешь от нас главные подробности.

– Из Назарета? – удивленно спросил Овидий. – Это, кажется, недалеко от Иерусалима. Когда я путешествовол по Палестине, мне приходилось слышать про этот городок, но с чем было это связано, не помню.

– Да, это в Галилее. Не знаю, чем этот городок был знаменит, но теперь будет известен точно – там влюбился наш друг Пилат в какую-то еврейку и с тех пор пытается убедить нас, что красивее этой девушки нет в мире, и не может быть вообще! – сказал Марцелл.

Я что-то не понимаю, друзья! – возмутился Луций. – Мы начали с того, что хорошо посидеть без женщин, а разговор опять про них.

– Так потому и хорошо, что можно откровенно поговорить о них! – парировал Марцелл.

– А что, более нет интересных тем в нашем мире? – спросил Луций.

– Разумеется, есть, дорогой Луций! – ответил Марцелл. – Но когда собираются молодые люди за столом с барашком и вином, то лучшая тема – это женщины.

– Пожалуй, я соглашусь с Марцеллом, – сказал Пилат, – практика показывает, что за таким столом любая тема заканчивается разговором о прекрасных девушках. Впрочем, давайте поинтересуемся мнением Овидия, ведь он самый старший из нас.

– Мне бы не хотелось быть третейским судьей, друзья! – ответил Овидий. – Тем более что могу обидеть одного из вас. Но мне не понятна сама постановка вопроса: мы что, собрались решать какие-то проблемы? Мы можем говорить, о чем угодно. Кто, о чем захочет. Лично я ничего не понимаю ни в военном искусстве, ни в политике. Вся моя литературная деятельность обращена к любви и, как следствие, – к женщинам.

После этих слов, все четверо рассмеялись.

– Ладно, уговорили! – улыбаясь, сказал Луций. – Однако это похоже на болезнь.

– А мне нравится эта болезнь! – ответил Марцелл. – Скажу также, что мы обязаны поддержать желание хозяина дома, и вообще, такое впечатление, что мы забыли по какому поводу мы здесь.

– Тогда договоримся так: мы полностью во власти Овидия, и он выбирает темы для разговора! – предложил Пилат.

– Принимается! – согласился Овидий. – Тогда начнем с тебя, Пилат. Так что же ты скрываешь от друзей?

– Ничего я не скрываю! – ответил Пилат. – Когда мы втроем случайно оказались в Назарете, там я познакомился с девушкой божественной красоты. Об этом я и рассказал Луцию и Марцеллу, и, думаю, нет ничего предосудельного в том, что мне вновь хочется с ней встретиться. А они требуют от меня каких-то подробностей.

– Не «они», а Марцелл! – запротестовал Луций. – Я вообще противник интимных подробностей.

– Вот ты и признался, что думаешь о существовании интимных отношений между Пилатом и той девушкой, – обрадовано сказал Марцелл, – и нечего все валить на меня. Просто, в отличие от тебя, я не скрываю свои мысли.

– А Луций, как мне кажется, прав! – сказал Овидий. – Это обязанность любого мужчины заботиться о чести девушки. Я на стороне Пилата. Если что-то и было между ними, это его право об этом не рассказывать.

– Послушайте, друзья! – вмешался в разговор Пилат. – Речь шла не о том, какие у нас могли быть отношения с этой девушкой. Я просто пытался объяснить, что она исключительно красива. И не вижу ничего неестественного, что меня тянет к этой красоте. Думаю, если бы они ее видели, речь бы шла в другом ключе.

– Действительно: в любви-страсти совершенное счастье заключается не столько в близости, сколько в последнем шаге к ней! – поддержал Пилата Овидий. – Но неужели она красивей моей девушки из облака?

– Я не имею возможности их сравнивать, но могу сказать, что у девушки из Назарета были густые красивые волосы в отличие от облачной красавицы. Моя проблема заключается в том, что я не могу достойно описать ни одну ее часть тела. Она была безупречна во всем! – ответил Пилат.

– Не вздумай ставить на вид женщине ее недостатки! – предупредил Овидий.

– Это и есть любовь, дорогой Пилат! – сказал Марцелл. – Все влюбленные склонны к преувеличениям.

– Лично мне в красоте милей простота! – добавил Овидий.

– Что ж, я сдаюсь! Против таких доводов я бессилен, – заключил Пилат.

– Очень жаль, Пилат! – возразил Овидий. – Я доверяю тебе, и ты меня заинтриговал: мне бы хотелось ее увидеть! «Божественная красота» – это мне нравится. Ради этого я непротив составить компанию Пилату и ознакомиться с этим чудом.

– Овидий! Посмотри, с какой благодарностью на тебя смотрит наш друг – сказал Луций, указывая на Пилата, – он давно ищет попутчика, который составил бы ему компанию для поездки в Назарет.

– В принципе, мы непротив, но у нас нет повода туда поехать вновь, – добавил Марцелл.

– А меня настолько заинтриговала эта девушка, что я готов посодействовать Пилату в его поездке в Галилею. Я же поэт! – воскликнул Овидий.

– К сожалению, это невозможно, – уверенно сказал Пилат.

– Ненавижу слово «невозможно». Я постараюсь организовать эту поездку. И, думаю, нам в этом поможет внучка Императора, – Овидий поднял бокал с вином и предложил выпить за здоровье Августа.

Выпив за здоровье Императора, друзья принялись за барашка, одновременно соревнуясь в искусстве произносить тосты. Вино сделало свое дело, и друзья стали клясться в вечной дружбе. Все были довольны застольем и разошлись с условием, чтобы скоро встретятся вновь.

Вернувшись после интересной встречи с друзьями домой, Пилат под впечатлением рассказа Овидия написал одним дыханием:

«Когда-нибудь, увезу тебя далеко в горы, в альпийские луга, и подарю огромное поле диких цветов, цвета твоих глаз, и ты убежишь от меня, и спрячешься в глубине этого чуда природы, и мне покажется, что ты растворилась в этих цветах, и я потерял тебя навсегда; и мне останется только начать срывать эти цветы, ища твое отражение во все увеличивающемся букете, предчувствуя в них запах твоего тела, и ощущая взгляд твоих, чуть насмешливых, глаз; и, когда в моей охапке уже не будет места даже для одного цветка, я найду тебя, и ты будешь лежать под слабым дуновением ветра совершенно голая и отрешенная от всего земного, и будешь следить за бегом муравья, для которого эти цветы являются фантастическим лесом; и так врастешь в этот мир, и представишь себя такой же маленькой, как эти букашки, теряющиеся в зарослях несравненных джунглей; и я сброшу цветы на твое тело, и мне станет стыдно, что я принес столько смерти этим, вжившимся в землю цветам, и что осмелился потревожить незащищенную красоту, и незаметно уйду».

Мария на следующий день после той восхитительной ночи вместе со своими родственниками уехала в горную деревню, где жила ее тетка Елисавета. Елисавета была гораздо старше матери Марии, и все считали ее бездетной. Но неожиданно для всех Елисавета забеременела. Естественно, это всех обрадовало и удивило. Пошли разные слухи о сверхъестественных силах и чуде. Поэтому близкие люди старались навестить пожилую беременную женщину; всех интересовали подробности случившегося. Собственно, это и явилось причиной того, что Мария оказалась у своей тетки

Марию очень обрадовала эта поездка. До сих пор, кроме Назарета, она нигде не была. Да и из дома она, практически, никуда не выходила. Жили они в одном дворе со своим женихом Иосифом, с которым по воле родителей она была обручена с детства. Это обручение было естественным продолжением их быта. Обе семьи жили бедно, но специальность плотника давала некоторую уверенность на будущее: всегда найдутся желающие заказать гроб.

Елисавета и ее муж Захария весьма обрадовались приезду Марии. Елисавета была уже на шестом месяце беременности, и приезд племянницы был для нее весьма желанным. Марии настолько понравилась новая обстановка, что она провела в деревне почти три месяца. За это время она очень сблизилась с Елисаветой, и та ей рассказала о событиях, предшествующих ее беременности. А произошло следующее.

Захария был священником из Авиевой чреды и однажды во время своей очереди отслужить службу, зашел в храм и, обо что-то споткнувшись, упал и сильно ударился головой о каменный выступ в стене. Ожидающая его паства забеспокоилась, что он медлит в храме и не выходит. Когда Захария, наконец, вышел, все поняли, что он не может говорить. Елисавета была очень опечалена этим, тем более, что из-за этого они лишались единственного заработка: священник не может быть немым.

Но, как известно, все плохо не бывает. Видимо, от сильного удара в голову Захария превратился в постели просто в одержимого. За десятки лет совместного проживания Елисавета, наконец, ощутила на себе, что такое истинный мужчина!

Это все были издержки безупречного брака, когда не с чем сравнивать – ни ему, ни ей. Их сексуальные потребности все возрастали, и они за короткое время покрыли все свои многолетние долги. Результат недолго заставил себя ждать: Елисавета забеременела. Разумеется, супруги были очень обрадованы этому событию, но чувствовали себя несколько неловко, в силу своего возраста. Да и как объяснить людям? После долгих обсуждений, Захария и Елисавета решили объявить, что все произошло по воле Бога, пославшего архангела Гавриила сообщить им об этом.

Все это Елисавета сообщила Марии под большим секретом. Мария была удивлена, что тетка рассказала ей об интимных подробностях, но, видимо, Елисавета, исходя из своего опыта, решила, что не стоит молодую девушку держать в неведении, как это случилось с ней самой. Это еще более сблизило их, и поэтому, когда Марии пришла пора возвращаться домой, произошло трудное расставание.