Читать книгу: «Вечные сумерки», страница 5

Оставалось только ждать.

И тут пришла боль, которую он разделил с Леей. Она сковала все его тело. А может и Лея чувствовала то же самое.

Унсу, обездвиженный болью, бессильно повалился рядом с девушкой. Боль чувствовалась разрывающим на части жаром. Казалось, от него плавились кости, и обжигали плоть, сидящую на них. Даже запах горелого мяса засвербел в носу. Хорошо если это только казалось. Глаза парня застилали слезы, и теперь ему было понятно, отчего тогда, спасая его, Лея плакала.

А потом все заволокло пеленой забытья.

*** 7 ***

Когда Унсу очнулся, боль вернулась с новой силой, и слезы, уже высохшие и слепившие веки, вернулись. Он было приподнялся, но со стоном лег обратно. Тогда рядом кто-то заворочался. Нет, не кто-то, а Лея. Значит помогло. На душе стало легче, но боль не только не отпускала, но и, кажется, навалилась с новыми силами. В с трудом открытых глазах помутилось и Унсу вновь провалился во тьму.

Еще долго он то приходил в себя, то засыпал или терял сознание, и все это время боль, не сосредоточенная в каком-то конкретном месте терзала его. И все это время Лея, поправляясь заметно быстрее, лежала рядом, обнимала его и плакала.

– Как ты? – спросил он ее, когда боль отступила настолько, что можно было сделать глубокий вдох.

– Все хорошо, – прошептала она сдавленным голосом. Щеки ее, когда она прижалась лицом к его шее, были мокрыми от слез. – Все будет хорошо.

– Я тоже справлюсь, – вторил ей Унсу.

– Да.

– Лея, – окликнул он ее, – получается, что сейчас-то брачный обряд уж точно завершен.

– Нет, – ответила она, дыхание ее щекотало его шею, – две половинки не составляют целого. Было начало обряда, и его конец. Но самого обряда не было.

– Но, что-то же было?

Вопрос его остался неотвеченным. Вскоре парень уснул.

Когда он проснулся, она сидела рядом и рассматривала его, проводя пальцами по его щекам и губам. От этого он и проснулся.

– Извини, – сквозь улыбку проговорила она, – я не хотела тебя будить. Но твои знаки…

Унсу сел. В теле все еще была слабость, но боли почти не осталось. Значит наконец-то можно отправляться дальше. Есть не хотелось. Может в этом мире вообще скоро ничего человеческого не останется?

– Что с моими знаками? – спросил он, прикасаясь к щекам. До встречи с Леей он даже не подозревал об их существовании, ведь взглянуть на свое отражение было попросту негде.

– Они изменились, – ответила девушка. – Стали больше. И еще появилась точка, вот здесь, на нижней губе.

Она протянула руку и коснулась его губ.

– Это плохо? – спросил он.

– Нет, не плохо, – ответила она, а потом, чуть помедлив, добавила, – но и не хорошо. Лучше, когда нет никаких знаков, но здесь знаков нет только у нелюдей. Поэтому…

Она не договорила, а лишь пожала плечами и выглянула из укрытия наружу, на дальний, но почти невидимый в багровой сумеречной мгле горизонт.

– А твои знаки? – спросил Унсу. – Они у тебя есть?

– Этот мир всегда оставляет отметки, – проговорила она, не то отвечая на вопрос, не то принявшись рассказывать то, что тревожит ее. – Обычно это серая кожа и совершенное отсутствие памяти. Но бывает и так, как у тебя…и меня.

– Но какие знаки у тебя.

– Я так же как и ты отмечена, но…

Она поднялась на ноги и вышла из шалаша. Остановилась только на краю уступа. Унсу последовал за ней.

– Знаки бывают разные, не все из них можно показать, – продолжила она. – Пойдем? Мы и так задержались здесь непозволительно долго.

*** 8 ***

Далее путь их пролегал вниз, и немало времени понадобилось, чтобы спуститься с отвесной скалы с одной лишь веревкой. Хорошо, что скалы эти были старыми и изъеденными временем, которое когда-то давно касалось всего в этом мире, но не сейчас. Четыре привала они сделали до того, как спустились к подножью.

Здесь было темно, так как лес исполинов, начавшийся после каменистой равнины, мрачный и непроходимый, продолжался, кажется, до самого края мира. Деревья были огромными и на кронах их еще сохранились листья. Только по цвету, желто-бурому, они не походили на живые. Наверное, и правда, ничего живого здесь совсем не осталось. Даже извращенная живность перестала встречаться, и потому было невыносимо тихо. И каждый шаг, вызывавший оглушительный шелест или треск, не распространявшийся, впрочем, далеко, давался с трудом.

Они шли и шли. Устав, ложились между корнями деревьев на землю и лежали обнявшись. Иногда даже засыпали. Потом вставали и шли дальше. Они уже давно сбились со счета, сколько раз останавливались отдыхать, когда путь им преградила река, зеленоватая мутная вода которой размеренно текла, казалось, в обоих направлениях, а противоположный берег лишь угадывался вдалеке неясными очертаниями высоких деревьев.

– Ну, вот и все, – прошептала Лея, вглядываясь в тот берег.

– Что? – переспросил Унсу, остановившись рядом, у самой кромки воды. – Нам туда?

– Да, – ответила Лея. – Туда. Выход там.

– Как перебираться будем? – спросил Унсу, оглядываясь по сторонам. – Вода конечно спокойная, но что-то лезть мне в нее не хочется.

– Правильно, что не хочется, – мрачно проговорила девушка, – ведь это вовсе не вода.

– Тогда точно стоит сделать плот. Тут полно подходящих деревьев и мы быстро управимся.

– На поверхности этой реки ничто не удержится. Но идти дальше нужно.

Не желая задавать глупых вопросов, Унсу просто уставился на свою спутницу, а точнее на свою проводницу. Некоторое время она стояла, широко расставив ноги и глядя куда-то вдаль. Глаза ее не останавливались ни на миг, а все шарили по сумеречному небу там, за рекой.

– Справлюсь ли я? – пробормотала она едва слышно.

Унсу едва удержался от расспросов, не расслышав ее слов.

– Но иного-то пути нет, – продолжала она говорить, словно убеждая себя. А потом добавила громче, уже обращаясь к Унсу, – ты желаешь выбраться отсюда?

– Да, – ответил он.

– Всей душой желаешь? Желаешь вернуться туда? – она кивнула куда-то за реку.

Вместо ответа Унсу обернулся и вперил взгляд в едва заметные силуэты деревьев на том берегу.

– А я там был? Раньше? В той жизни, которую не помню?

– Все мы оттуда, – сказала Лея, уставившись под ноги, – и только там можем жить.

– Хотелось бы помнить ту жизнь.

– Ты вспомнишь, обязательно вспомнишь.

Потоптавшись в нерешительности на месте, девушка стиснула кулаки и отвернулась от реки, словно та выпивала ее силу, и ее решимость, когда она на нее смотрела. Отойдя на пару шагов, она остановилась, подтянула пояс на штанах, решительно сняла плащ и откинула его в сторону. На ней была майка, оставлявшая ее лопатки открытыми. И тогда Унсу увидел знаки девушки. Это были крылья.

Лея вновь сжала кулаки и вся напряглась, темные линии ее знаков вспыхнули, на мгновение ослепляя, но вскоре померкли, а потом и вообще исчезли. Тут девушка вскрикнула от боли и выгнулась дугой. На лопатках ее кожа лопнула, потекла кровь. А из рваных ран что-то проклюнулось и стало расти. Когда длина отростков, светящихся и прямых как пики, достигла полутора метров и еще чуть-чуть, и они коснулись бы земли, как раз у ног Унсу, девушка упала на четвереньки. Тут ее крылья взметнулись вверх и изогнулись, как то и положено крыльям. Еще пара мгновений и они обросли светящимися перьями. Вскоре свет этот погас, и крылья оказались угольно-черными.

Поднявшись, девушка расправила крылья над головой, гигантские, не менее пяти метров в размахе, и повернулась. Лицо ее все еще было бледным от вполне реальной боли. Вытянув руки вверх, она высоко подпрыгнула, а руки и крылья широко раскинула. Потом крылья тяжело хлопнули над головой Унсу, и сильный воздушный поток едва не опрокинул его.

Размеренно взмахивая крыльями, девушка описала над рекой круг.

– Повернись к реке правым боком и не сходи с места, разведи руки в стороны и не шевелись, – велела она, пролетая мимо совсем рядом.

Унсу повиновался, четко понимая, что Лея собирается сделать. Ему не было страшно, ведь им нужно будет преодолеть всего лишь реку. Высоко лететь не обязательно. А вода. Что ж, для него она все равно оставалась водой.

Лея зашла на второй круг. Краем глаза Унсу следил за ее полетом, вот она скрылась из поля зрения, и он едва удержался от желания повернуть голову. На сей раз она летела беззвучно, и где она в данный момент, сложно было предугадать. В мыслях все свершается очень неравномерно. И время иногда растягивается до невозможности.

И вот, когда ему начало казаться, что она попросту исчезла из его жизни, так же внезапно, как и появилась, улетела, или просто растаяла, и он уже собирался обернуться, тонкие, но сильные руки подхватили его под мышками и вздернули вверх. Дух его при этом, как показалось Унсу, остался на берегу. Тяжело взмахивая крыльями, девушка полетела вверх, а потом, на мгновение направив полет вниз, удобнее перехватила свою, словно куклу, пусть и большую, крепко сцепив пальцы рук у Унсу на груди. И вновь она полетела ввысь, хоть и в направлении все так же едва видимого за серой пеленой берега.

Унсу чуть покачивало, в такт взмахам крыльев. Дыхание девушки было выверено, в этом чувствовался немалый опыт. Короткий вдох, когда крылья легко устремлялись вверх, плавный и долгий выдох, когда они с усилием шли вниз. Теперь время определялось только этим дыханием. И оно постепенно сбивалось с темпа.

А берег все не приближался. Вообще не сдвигался, будто они зависли на месте, хотя Лея, Унсу был в этом уверен, постоянно набирала высоту.