Сначала видения были обрывочны, но, продвигаясь по залу, вспышки становились целостными. Воображение, что раньше помогало ему дополнять скучные романы Высших в угоду Астисии, среди жестокости котлов нашло иное применение. Принесло свою пользу.

Хозяев не убили. Оглушили, избили, волокли силой и потом, судя по обрывкам той информации, что предоставил заказчик Ямы, повесили.

Охотник прошел дальше, за очаг, к стене, где раньше должен был стоять стол, но на его месте в свете факелов различил лишь четыре больших пятна крови, почти слившихся воедино.

Поистине зверское убийство. Даже по меркам котлов.

Вспышка прошлого тут же воссоздала в памяти картину. Четыре подвешенных тела. Первое, что увидели местные, решившие зайти сюда.

Тархельгас погнал прочь ненужное видение. Пытался проследить произошедшее поэтапно и лишь затем оценить все единым событием.

После того как хозяев оглушили, их протащили через весь зал, оставив позади тлеющий очаг. Следом в ход пошла веревка. Петля отдельно для каждого. Стянули на шее. Перебросили через балку. Медленно подняли над полом.

Он задрал голову вверх, подняв факел. Странно, но его глаза заметили лишь три зарубки от перерубленной веревки, а ведь пятен было четыре.

Пришлось проверить оба факта, но и теперь они остались неизменными. И в то же время это не было критичным для него.

Охотник представлял картину дальше.

Семью подняли разом или же одного за другим?

Вновь образ двух действий, которые были также неважны.

Как минимум двое были еще живы, когда их начали потрошить. Они дергались, кровь летела в разные стороны, обильно заливая пол и забрызгивая стены.

Стоял дикий крик.

Тархельгас едва ли не наяву услышал, как поток горячей крови водопадом рухнул, разбившись о стертые доски. Мгновенье пришлось отогнать от себя.

Закончив с едва живыми, нападавшие выпотрошили остальных.

И вновь картина висящей семьи прямо напротив входа, но теперь во всех подробностях. С кишками на полу, оголенными ребрами и кровавым провалом в области живота.

– Найди мне табурет, – сказал он парню, продолжая всматриваться в балку над головой.

Джувенил, не видящий всей картины, но и без того шокированный видом крови, достаточно быстро справился с задачей. Сейчас парень и думать не смел задавать вопросы.

Охотник поднялся, чтобы осмотреть срубы, оставшиеся на балке. Веревки не срезали под корень. Рубанули небольшим топором. Может, не желали оставлять следов.

Хотя, будь это так, нападавшие не стали бы усложнять себе задачу, привязывая подвешенных к балке. Достаточно просто перекинуть веревку, закрепив ее на стене или полу.

Значит, хотели, чтобы местные приложили усилие, снимая тела.

В одном из трех срубов Тархельгас заметил волокно от веревки. Он аккуратно вытащил его, поддев ножом, но по нему нельзя было сказать ничего конкретного.

Взгляд в который раз заметил нестыковку. Следов на балке было на один меньше, чем пятен крови на полу. Это никак не могло увязаться в голове охотника. И где еще одно тело? Если верить старикам, семейство насчитывало пять человек.

– Что-то не так? – Джувенил заметил задумчивость Тибурона. Поэтому вопрос вырвался сам собой, и парень уже готовился к наказанию за любопытство.

– Просто наблюдение. Повесили троих, а пятен крови четыре.

– Оно небольшое. Может, ребенок? – предположил Джувенил. – Они не стали его…

– Хочешь сказать, – Тархельгас слез с табурета, перестав видеть картины, но начиная слышать голоса, – что банда, въехавшая в поселение, вздернувшая всю семью и потом освежевавшая их, сжалилась над ребенком и прирезала его на полу? Или предположишь, что у них закончилась веревка?

Джувенил замолчал, начиная корить себя, и ему повезло, что Тибурона сейчас он слабо волновал.

Охотник почти закончил с осмотром зала. Окажись он здесь раньше – разобрался бы, в чем нестыковки. Теперь же сложно быть полностью уверенным, что увиденное им произошло на самом деле.

Однако все сходилось. Он нашел то, что искал и в чем хотел удостовериться, чтобы двигаться дальше. И на это голоса ответили ему громогласным одобрением, толкая вперед, не позволяя медлить.

– Нужно осмотреть тела. – Он подошел к очагу, у которого заметил клочок оторванной ткани, и взял с собой, как и волокно от веревки.

– Вы думаете, они забрали их с собой?

– Если это не падшие до плоти, то нет. Заготавливай те человечину, то остались бы следы, останки, которых я не вижу. А просто забрать и тащить с собой тела, от которых несет кровью, равносильно прогулке по лесу в кровавый лун. Убитых убрали сами жители, – закончил мысль Тархельгас.

– И где теперь искать тела?

– Висельный лес, – ответил охотник, будто это было очевидно.

– Но зачем?

– Нужно удостовериться в своих догадках.

– Вы так мало знаете. Думал, в предписании больше информации о жертве, за которой идет охота.

– У меня его нет.

Тут Джувенил не смог заставить голос морали замолчать:

– Значит, ничто не мешает нам взглянуть на недавнее нападение и встать на след тех…

– Мешает, Балес! И если не заткнешься, то подавишься собственными зубами, как я обещал тем добытчикам. Твое убеждение стоит того?

Тархельгас вышел на улицу, не дожидаясь ответа, которого не последует.

4

Дальнейшее развитие событий предполагало наличие лишь одного варианта. Дождаться утра и уже затем направиться к лесу висельников.

Тархельгас же не собирался ждать целую ночь. Его толкало вперед. Голоса не позволяли медлить, будто эта спешка могла изменить суровую реальность минувших ликов. Едва ли после целого луна выпотрошенные, обглоданные и перемороженные тела могли прояснить картину случившегося в доме. Однако охотника это не останавливало, и он должен был взглянуть на убитых членов семьи Соирбрич своими глазами.

Быстро смеркалось. Сол уступал место луну. Небо над головой казалось безоблачным, и все же откуда-то задувал мелкий, острый, словно бритва, снег.

Джувенил недоумевал, куда они держат путь, покорно следуя за Тархельгасом, который, не усомнившись ни на мгновенье в своем решении, покинул поселение. Охотник не хуже местных знал, где искать едва приметную тропу, ведущую на север.

В Изрытом котле леса висельников всегда находились севернее от деревень, в стороне к Неупокоенным горам. Так что догадаться было несложно.

Они ехали до тех пор, пока не оказались на небольшой поляне, окруженной камнями-колоннами, которые не могли оказаться здесь без посторонней помощи. На каждом из них кто-то оставил грубые высеченные руны, что были в ходу задолго до основания Лагигарда и слияния каст. Настолько старые, что Джувенил не понимал их, и это казалось странным. Пришлось объяснить подобное словами охотника, как жители котлов цеплялись за темное прошлое своих далеких предков.

Однако подобное знание успокоения не приносило.

– Да защитят мертвые живых, – пояснил Тархельгас надписи на камнях, слезая с лошади.

Парень не сразу расслышал его слов, прикованный первородным страхом, не к самим камням, а к темному провалу между ними. К проходу, ведущему дальше на север. В окружении колонн Джувенил чувствовал себя в некой безопасности. Будто место находится под неустанным взором ВсеОтца и Матери, который не позволяет никому или ничему переступить священную границу.

– Весьма интригующее иносказание.

– Не совсем. – Он перестал перебирать вещи в седельной сумке. Почти замер, но так и не посмотрел на парня. – Тебе известно о традиции котлов касательно тел? Как они поступают с мертвыми?

– Леса захоронения. Читал, здесь строят специальные помосты над землей, куда укладывают умерших, чтобы ими не поживились животные.

Тархельгас достал две склянки, уже не удивляясь, насколько истории в столице были далеки от истины. Ложь, ставшая для них правдой. Правдой, которая защищала от отталкивающей реальности.

– Если бы все было так. – Охотник вытащил меч и разложил бутыльки перед собой на камнях, поглощенный странным ритуалом. – А теперь слушай внимательно. То, что ты увидишь там, повергнет тебя в шок. Страх завладеет тобой, как никогда прежде. Здравый рассудок покинет. Но как бы ни велико было желание, не вздумай бежать.

Тархельгас раскрыл содержимое склянок. Сначала вылил на клинок тягучее масло, а после посыпал мелкой серебряной стружкой. Возможно, это было ни к чему, но еще никогда излишняя подготовка не шла во вред.

– Что может произойти…

– Если нам повезет, то ничего. – Охотник запалил факел, пристроил щит за спиной и отстегнул с сумок флягу со спиртом, пристроив на поясе.

Последние капли уверенности Джувенила быстро испарялись на морозе.

– А если нам не повезет?

– Не вздумай атаковать. Двигаться вообще. Смотри на меня и делай как я, подчиняясь приказам не задумываясь. И не беги. – Он взглянул на парня, сняв капюшон. – Ты понял меня?

– Насколько это вообще возможно, – потому как парень не представлял, что ждет его впереди. – Говорить мне можно?

– Начинаю подозревать, заткнуть тебя под силу только духу котлов.

Фраза охотника каким-то образом смогла успокоить Джувенила. И наконец парень слез с лошади в поисках коновязи, что сразу заметил Тархельгас.

– Оставь ее так.

– Лошадь может уйти. Я бы точно не остался.

– Привяжи – и если нападет зверь, у нее не будет шанса выжить.

– И где потом я буду искать свою лошадь? Она несет важные для меня вещи.

– Возьми часть с собой. Остальное переложи на Таги. Та находит меня, что бы ни произошло. Постоянно.

– А если местные решат увести ее? Что тогда?

– Неси сам свои вещи, Балес, и кончай меня донимать.

Джувенилу пришлось уже в который раз прикусить язык и согласиться. Он переложил сумки на Таги, кое-как закрепив их. Забрал дневник и документы по Ахора, после чего охотник передал ему второй факел, велев следовать за собой.

Парень сделал глубокий вдох, не сводя глаз с прохода.

– Да присмотрит за мной ВсеОтец и Мать, – прошептал Джувенил, будто это действительно что-то решало, а затем сделал шаг за каменный круг.

Мрак. Холод. Мелкий снег. Лес, укрытый густым сумраком, который становился все плотнее. И голос Тархельгаса, казавшийся чем-то нереальным.

Необычно, что охотник, привыкший молчать, вдруг заговорил, пусть и короткими фразами. Джувенил был благодарен ему уже за это, находя в человеческой речи нечто успокаивающее.

– Леса захоронения. Помосты над землей. Их еще можно отыскать рядом с большими поселениями близ Рубежной. Только они противоречат двум основным положениям котлов.

Охотник взял паузу, ожидая вопрос. Будто хотел разговорить парня.

– Каким? – выдавил он из себя.

– Подобные постройки требуют определенных затрат времени и металла, на что пойдет не каждый.

Опять пауза. Джувенил не сразу заметил ее. Скорее пытался разглядеть в силуэтах, теряющихся в темноте деревьев, какую-то неведомую опасность.

– В чем второе противоречие? – Ему определенно здесь не нравилось.

– Да защитят мертвые живых.

Балес чуть не налетел на внезапно остановившегося охотника, который, подняв факел, что-то высматривал.

Джувенил обошел его, стараясь понять, в чем дело.

Ослепленный светом факела, он не сразу увидел, что заставило Тархельгаса замереть и замолчать. А потом Балес едва не закричал.

Внезапный приступ шока, о котором упомянул охотник, полностью взял парня под контроль.

Перед ним на дереве висел даже не человек, а его обезображенные останки, где нижняя часть тела до самого живота была обглодана неизвестным зверем. Толстая веревка, продетая под мышками, оплетала тело, разрывая перемороженную плоть. Руки и голова безвольно болтались.

Вид жуткий. Пугающий. Вызывающий отвращение. Однако Балес неведомо как, но отчетливо понимал: увиденное им – это далеко не все. Нутро кричало об опасности.

Парень стал крутиться по сторонам, желая осветить едва ли не весь лес, и наконец понял, что висельник здесь не один. Тела были повсюду, и он – среди них. Единственное живое существо, не считая охотника, окруженное смертью.

Балес обернулся, топчась на месте. Слов Тархельгаса он уже не слышал.

Трупы. Везде одни трупы. Нужно было выбираться отсюда. К каменному кругу.

Джувенил выбрал, как ему показалось, правильное направление и, сам того не подозревая, попытался бежать, но, сделав два нелепых шага, тут же запнулся о чьи-то останки, давно высвободившиеся из плети.

Он упал лицом в снег, выронив факел. Сил подняться не нашлось, и парень стал неуклюже перебирать руками и ползти вперед, пока кто-то или что-то не прижало его с такой мощью, что он полностью увяз в снегу.

Первое желание было продолжать бороться. Сопротивляться, затем бежать. Ровно до тех пор, пока Балес не стал задыхаться.

Охотник не убирал ноги со спины Джувенила. Пришлось дождаться, пока тот успокоится и наконец прекратит барахтаться. Лишь после Тархельгас присел рядом, воткнул факел в снег и перевернул парня.

Балес замахал руками, на что тут же получил пощечину, которая в любой другой ситуации могла и вовсе вырубить его, но сейчас в одно мгновенье привела в чувства.

– Да приди в себя. – Охотник тряханул его, не отпуская до тех пор, пока не увидел в бегающих перепуганных глазах хоть немного осознания. – Это всего лишь трупы.

Он снял с пояса флягу со спиртом и, налив в крышку, дал Джувенилу. Тот трясущимися руками, едва не уронив ее в снег, неумело выпил, разлив половину на себя.

– Откуда. Столько. Тел? – слова давались ему с трудом.

– Да защитят мертвые живых, – охотник в третий раз повторил надпись на камнях, будто для парня это что-то значило. – Истории о нечисти в котлах не просто болтовня, а часть жизни местных.

Пришлось налить еще одну стопку.

– Здешние леса небогаты на всякого рода дичь. А вот монстров, которые досаждали живым, всегда хватало. И что было делать местным, когда всякая нечисть, ведомая голодом, стала нападать на поселения?

– Они скармливали им трупы. – Джувенил опрокинул вторую стопку.

– И так мертвые защитили живых, – охотник неторопливо вел рассказ, будто они находились в очаге, окруженные людьми, а не мертвыми останками и снегом. – Помосты действительно существуют, но такие, чтобы их не занесло и дикий зверь мог спокойно пожирать плоть умерших.

– Словно на пиру.

– Точное сравнение. – Он забрал крышку. – Но помост – дорогое удовольствие. Куда проще подвесить тело и уйти.

Охотник встал, протянув руку, и поднял парня.

– Надобность в похоронах отпала. К тому же здесь это невозможно.

– Сложно копать? – предположил Балес. Ему становилось лучше.

– Поверь, ты будешь вгрызаться руками в промерзший грунт, чтобы предать близкого человека земле. И выкопаешь яму настолько глубокую, что ни одна тварь не выроет его обратно. – Он передал парню затушенный факел, вновь поджигая его. – В котлах нельзя просто так похоронить человека. Нужны бумаги, которые стоят немало металла. Не говоря о работе могильщика.

Джувенил вновь старался осмыслить услышанное, лишь сейчас начиная осознавать, куда его занесло по воле долга. Мысли путались, как никогда раньше.

– Тебе известно хоть что-то о культе зверя?

– Нет.

– Ну да, откуда? Столица никогда не позволит подобному просочиться южнее Рубежной.

– Так что это?

– В следующий раз. Ты готов идти?

– Думаю, да. – Парень осмотрелся. Подвешенные все так же до ужаса леденили и без того перепуганную душонку, но благодаря алкоголю он чувствовал огонек тепла внутри. А история охотника давала пусть и небольшое, но объяснение происходящему вокруг. Ведь пугает лишь неизвестность. – И как мы найдем нужные нам тела?

– Четыре, может, пять трупов. Около луна. Потрошенные. Должны висеть рядом. Не думаю, что местные стали заморачиваться, развешивая их по всему лесу. И едва ли они отошли далеко от каменных врат. Сложно будет пропустить. – Охотник прикинул направление. – Главное, чтобы их не обглодали за это время.

Мысли Балеса сейчас находились в таком беспорядке, что он не задался вопросом, кто же именно мог поживиться мертвыми. Просто последовал за Тархельгасом, стараясь не смотреть по сторонам, но взгляд то и дело выхватывал тени висящих тел.

Их были здесь не десятки. Куда больше. Сотни мертвых людей, подвешенных на деревьях, застывших без всякого движения. Хотя все же порой небольшой порыв ветра, словно нарочно дергал за костлявые ноги или уцелевшие руки, возвращая в них видимость жизни.

Джувенил все никак не мог привыкнуть к подобному виду.

Откуда их столько?

Даже самый жуткий из кошмаров не шел ни в какое сравнение, потому как это было явью. Лес, полный трупов, висящих здесь круглыми зимами. Не гниющих, а застывших в последнем моменте жизни и теперь доживающих век в роли пищи для диких зверей.

Он мечтал не видеть пустых глазниц, оторванных конечностей, оголенных ребер, свисающих до земли окоченелых внутренностей, но лун, как назло, освещал лес так, что Балес различал мельчайшие детали, вплоть до застывшего ужаса на лицах покойников.

А в дикой пляске огней факела тела словно бы безмолвно горели, без боли и агонии, отчего Джувенил, из последних сил сдерживающий себя от очередной попытки бежать, понимал, почему долины именуют котлами.

И все это безумие дополнял медленно падающий снег.

Они миновали еще три, может, четыре тела, висящих настолько близко, что Джувенил ощутил их вонь даже на морозе, а потом едва не задел одну из веревок, удерживающих висельника.

Сейчас он просто умолял Единых богов, чтобы Тархельгас заговорил вновь, разрушив тишину леса, но тот отчего-то молчал. Сам Балес был не в силах выдавить из себя и пары слов.

Потеряв счет времени, подозревая, что прошли часы, он оставил надежду выбраться отсюда, когда охотник остановился, осматривая развешенные перед собой тела. Тархельгас освещал мертвых, ведя немой подсчет. Если это были те, кого они искали, то всю семью расположили на трех деревьях недалеко друг от друга. Их оказалось пятеро. И тварь, кем бы она ни являлась, уже успела поживиться двумя, оставив на месте ног бесформенные куски мяса, оголив белые кости, а тело женщины изорвав наполовину.

– Срезаем тела, – отдал четкий приказ охотник.

– Как вы догадались, что это именно они? – спросил Джувенил, едва им удалось уложить всю семью на снегу. Он старался не думать, каких трудов ему стоило снять двух братьев и стащить в одно место. – Тела изуродованы так, что не поймешь, какие раны нанес человек, а какие – зверь.

– Есть разница. С годами начинаешь ее замечать. Кроме того. – Он достал оторванную ткань, что нашел у очага, приложив к остаткам изорванного платья женщины. Несложный рисунок совпал.

О том, что звери и нечисть не орудуют с такой жестокостью без особых на то причин, он распространяться не стал, а молча склонился над телами.

На сей раз холод был на стороне Тархельгаса. Конечно, в некой степени он уродовал тела, но раны оставались практически неизменными, позволяя с большой вероятностью утверждать, как убили жертву. Женщина, мужчина, двое крепких юношей и подросток.

Сперва задушили, вздернув под потолком, а после нанесли десятки ножевых ран каждому из членов семьи. Глубокие, с рваными краями. Именно это и искал охотник. Хотел своими глазами убедиться в подлинности рассказанного заказчиком из Ямы.

Раны похожи на те, что были на телах убитых в лик, когда пала Крепость Воющего Ущелья. Он слишком хорошо запомнил изувеченные трупы.

С другой стороны, это не доказывало, будто Тархельгас встал на нужный след. Одни лишь догадки, домыслы и совпадения.

Поддаться сомнению ему не позволили голоса.

Это те, кого он искал вот уже шесть кровавых пар, и плевать на доказательства. Их ждала казнь.

Но прежде придется выследить.

Охотник взял себя в руки, опять взглянув на тела в поисках подсказок.

Следы от кинжала лишь указывали на особую форму клинка и зубья на одной из кромок. Больше ничего.

Затем он осмотрел другие раны, без труда определив, что за тварь обитает в этом лесу и кормится трупами. Слишком хорошо Тархельгас знал отметины, которые оставляла небольшая вытянутая морда с короткими клыками на верхней и нижней челюстях. Но опять это ни к чему не вело, поэтому он обратил свое внимание на веревку, которой были привязаны тела.

Судя по образцу, найденному в доме, лишь три из них использовали нападавшие. Другие заменили уже местные. С чем это было связано, Тархельгас гадать не собирался, а вот самой веревкой заинтересовался. Сказать ничего конкретного он не мог, но она заметно отличалась от того, что можно встретить в котлах. В этом он был уверен.

Охотник отрезал себе несколько кусков.

И вроде все. Не так много информации, и каждый довод, найденный им, касался только трех тел. С матерью и подростком дела обстояли иначе. Они не вписывались в общую картину. По женщине было сложно сказать, потрошили ее или нет – она была обглодана не хуже изрубленных тел мужа и детей, да так что охотник не находил следов кинжала, за исключением того, что перерезал глотку.

С другой стороны, большего ему не надо. Банда уже стала его целью, что бы здесь ни произошло.

– Вы нашли, что искали? – спросил Балес, желая скорее убраться отсюда.

Охотник как раз присел между телом юноши и подростка.

– Заканчиваю.

– А выяснили, в чем секрет смерти мальчика?

Тибурон и не собирался разбираться, но все же взглянул на него. Он так некстати рушил всю логику убийства семьи.

Голоса затихали, уступая место сцене смерти мальчишки. Тархельгас осматривал тело молча. Шея, грудь, живот, обглоданные до костей ноги. Он перевернул легкое тело, взглянув на спину, а затем вернул обратно.

Труп мог рассказать о многом, но не говорил о мотивах или убийцах. Лишь намеки. Возможный вариант прошлого.

– Кто бы это ни сделал, – охотник указал на четыре тела, – последний не на их счету.

Джувенил опять ничего не понимал, поэтому Тархельгас принялся объяснять:

– Нападавшие были последовательны. Даже с теми, кто дал отпор. Сначала вздернули. Потом десятки ножевых ран в живот, и уже после – вскрытие. Удары точные, сильные, глубокие. Так что остались следы не только по краям. Выходные отверстия на спине видишь?

Он указывал кинжалом, объясняя каждый аспект. Словно это не тела некогда живых людей, а вокруг не полно висельников.

Охотник говорил спокойно:

– А теперь взгляни на парня. Следов от веревки на шее нет. Его не задушили, но это мы выяснили еще в доме. Предположу, что первый удар, и он же фатальный, пришелся на ключицу. Рана широкая. Похоже на топор, но не тот, который используют лесорубы. Что-то меньше. Раны в живот нанесли уже посмертно. Всего шесть, и при этом парня не выпотрошили. Смотря на членов его семьи, не думаю, что нападавшие вдруг решили проявить сострадание. Отсюда вывод: те, кто убил семью, мальчишку не нашли.

– Тогда кто? – Джувенил отчаянно пытался во всем разобраться.

– У всего поселения был мотив.

– Опять не понимаю, – честно признался парень.

– Представь суровую жизнь котлов, когда, имея то, чего нет у других, ты становишься объектом их зависти. Соирбрич – небогатый род, но владели большим домом, и можно представить его внутреннее убранство, раз оно оказалось разворовано. К тому же они чужестранцы, а ты уже понимаешь, как к ним здесь относятся. Злость и зависть зрели, но решимости не хватало. И вот словно их мольбы были услышаны. В поселение врывается банда и выбирает именно лучший из домов. Никто их не останавливает. Те делают свое дело и покидают деревушку. Жители вскоре набираются храбрости и приходят в дом, начиная грабеж, не дав телам остыть. Они считают его своим. Как вдруг находят уцелевшего. Последнего хозяина дома, который имеет на него все права. Они или он убивают парнишку, потом приносят тело к семье и пытаются обставить все, словно тот пал вместе с ними. Вот только вогнать в кого-то металл – это одно, а для подобного, – охотник указал на четыре тела по левую руку от себя, – нужно больше, чем злоба или зависть. Тут ты либо болен на голову, либо чего хуже: холоден, как ветер в горах, и поступаешь сознательно.

– Те старики, – вспомнил Балес, – они явно многого недоговаривали.

– Добытчики знали, – согласился Тархельгас, – возможно, воровали. Но точно не они. У них опыт в обращении с тушами. Твердая рука, несмотря на возраст. А парня зарезал явно кто-то неумелый.

– У вас есть идеи, на ком его смерть?

– Делаю ставку на новых жильцов. Хотя здесь свои тонкости. Чтобы впоследствии отстоять дом, занятый таким способом, потребуется сила. И почему-то мне кажется, убивший мальчишку ею не обладал.

– Значит, с них и начнем.

– Ни с кого мы начинать не будем. Это не наше дело.

– Это же убийство.

– Которых в котлах происходит по сотни в лик.

– Выходит, можно все бросить? Вы же охотник.

– Я не решаю проблемы местных, когда они втихую прирезают друг друга.

– Банды вы тоже не выслеживаете, – Джувенил напомнил о нежелании охотника расследовать недавнее нападение, – словно руководствуетесь одному вам известным принципом. Кодексом, что написали для себя.

Голоса в голове взорвались единым криком.

У него были на то причины. Весомые и неумолимые, и он пойдет на все, чтобы достигнуть цели. Перешагнет через любого.

Повинуясь голосам, желавшим устранить препятствие, Тархельгас сжал клинок, увидев в парне угрозу.

У Балеса были все шансы лечь шестым подле семьи Соирбрич, но внезапный треск поваленного дерева, раздавшийся в опасной близости, спас парня.

А затем тишину леса разорвал скрежет костей и хруст рвущейся плоти, который был хорошо знаком каждому, кто служил в Воющей крепости.

5

Именно этого и опасался Тархельгас. Именно об этом предупреждал парня. Но что значат слова и предостережения, когда ужас не парализует, а полностью берет под контроль? Контроль непредсказуемый, не объяснимый логикой и опасный.

Джувенил выхватил клинок, развернувшись лицом к источнику леденящего скрежета, который мог показаться в любой момент.

– Только не дергайся. – Тархельгас собирался ухватить парня за шиворот и потащить за собой, когда в свете горящих факелов увидел то, с чем не готов был справиться.

Он ожидал встретить гниющего. Невысокое человекоподобное существо со звериными чертами, походившее на пса, с отдельными кусками шерсти вперемешку с проплешинами порченой плотью.

Перед ним же стоял костяник. Гниющий, что после поедания мертвых приобрел иную форму. На вид хрупкую и медлительную, но Тархельгас знал, насколько она не соответствовала пугающей действительности.

Тонкие ноги удерживали обтянутое серой кожей костлявое туловище и непропорционально длинные исхудавшие руки, что почти лишились мышц. Лысая морда, как и прежде, вытянута, только теперь усеяна вторым рядом клыков. Появившийся хвост служил балансу, чтобы уравновесить создание.

На первый взгляд существо обманчиво неуклюже, слабо, однако же эти дряхлые руки легко рвали плоть на кровавые куски и едва не ломали щиты стражников.

Вся нелепая конструкция из плоти и костей была выше человека на три головы, и, казалось, его жизнь поддерживала неведомая сила, а не кровь, текущая по венам, которые так отчетливо проступали на коже. Истинное порождение кипящих котлов.

И все же это существо было отчасти разумно. Обладало тенью сознания. Именно поэтому Тархельгас не нападал. Сжимал в руках меч, но держал опущенным, несмотря на подступающий страх и часто бьющееся сердце.

– Балес. Убери клинок. Живо.

Охотник переводил взгляд с парня на костяника, пытаясь предугадать действия обоих.

– Опусти меч и уйди с его дороги. Медленно.

Тархельгас потянулся за Балесом и тут же замер. Существо, осмотрев непрошеных гостей впалыми глазами, сделало шаг в их сторону. Не спеша, но ведомое целью. Вот только какой? Прогнать незнакомцев, что без приглашения вторглись на его пир, или же отужинать ими?

Намеренья костяника так и остались загадкой. По непонятным причинам Джувенил кинулся на него первым.

Существо ответило ударом наотмашь, остановив парня. Того отбросило в снег. Атакуй тварь сверху – Балеса бы просто разорвало на части, но ему повезло, ведь следом костяник занялся не парнишкой, а Тархельгасом, который представлял для него большую опасность.

Имея прекрасную возможность для выпада, охотник увернулся от замаха, уйдя в перекате в сторону. Он знал, что при всей силе и скорости костяника его шея не двигалась вовсе. Поэтому тому было сложно выследить жертву, снующую под ногами и быстро заходящую в тыл.

Существо, порожденное котлами, стало наугад размахивать руками, ударами вслепую оставляя отметины на могучих деревьях, но в полном бессилии найти цель.

Тархельгас зашел за спину, уклонился еще от двух замахов и тут же скрылся за деревьями, затихнув, насколько это было возможно. Вскоре успокоился и костяник в попытке отыскать добычу.

Наступила тишина.

Мерно горел факел, отбрасывая повсюду обезображенные тени. Не спеша падал мелкий снег. Жизнь вновь покинула лес висельников.

И тут раздался стон приходящего в себя Джувенила.

Костяник отыскал новую жертву. Удачный шанс для Тархельгаса уйти прочь и спастись.

В случившемся был виноват сам Балес. Не следовало ему приходить на земли котлов. Таким, как он, здесь не место. К тому же подобным образом Тархельгас мог свести счеты с Шатдакулом за его предательство и удар в спину восемнадцать кровавых пар назад.

Вот только то ли голоса, то ли память прошлого и Тархельгас, который должен был давно умереть, не могли позволить парню погибнуть. Точно не из-за глупой и бессмысленной идеи, что тот пытался претворить в жизнь, придя сюда.

Годы практики не позволили ему медлить или хоть как-то ошибиться в заученных до боли в мышцах движениях. Тархельгас снял щит, продевая левую руку в ремни, и с разбегу врезался в костяника, сбив того с ног. И опять, имея возможность атаковать, охотник не стал этого делать. Лишь встал между ним и парнем.

– Беги отсюда. Живо!

Страх, владевший Джувенилом, заставил того броситься прочь без цели и направления. Лишь бы вперед.

Тварь быстро оправилась от внезапного нападения, и Тархельгас попытался отвлечь ее ударами меча о щит, зная, как тех раздражает подобный звук.

И все-таки стражник Воющего Ущелья утратил былые навыки. Не успев верно выставить щит, он был отброшен костяником прочь, и после существо кинулось вслед за Балесом. Его привлек свет факела, который парень так и не догадался выбросить.

Тархельгас поднялся со снега, наблюдая, как существо уходит за трепыхающимся огоньком.

Он дал Балесу шанс выжить, что уже было немало. Или же обрек на медленную смерть в лесах, откуда ему не выбраться, даже если костяник не настигнет его.

И вновь охотник услышал треклятые голоса. Опять они, вечно говорившие ему, что делать, лишая всякой свободы воли. Будто бы давным-давно он стал их марионеткой и от луна к луну их власть над ним лишь крепчала.

Тархельгас повторял себе, что ничем не обязан Джувенилу, а если пойдет следом, то подвергнет опасности себя. А это противоречило первому и главному принципу касты Тибурон – выживаемости.