Читать книгу: «Дело о нескончаемых самоубийствах», страница 2

Поезд мчался сквозь вымерший мир, кромешно темный, лишь на пурпурном горизонте пересекались, складываясь в подобие лабиринта, лучи прожекторов. Бобовый стебель Джека не поднялся бы выше этих белых лучей. Они сновали туда-сюда, в унисон, как танцоры. Не было слышно ничего, кроме стука колес, даже жужжащего и кашляющего гудения, которое выдавало полет бомбардировщика, – вррраг-вррраг-вррраг.

– Думаете, он следует за поездом?

– Я не знаю.

Ощущение интимности, неловкое и в то же время волнующее, нахлынуло на Алана Кэмпбелла. Они оба прильнули к окну. Их сигареты отражались в стекле красными пульсирующими точками, то загораясь, то тускнея. Алан едва различал лицо Кэтрин.

И вдруг, снова охваченные сильным смущением, они одновременно затараторили шепотом:

– Герцогиня Кливлендская…

– Лорд Уильям Рассел…

Поезд набирал скорость.

Глава третья

В три часа следующего дня – тихого и мягкого, какие только и бывают в Шотландии в самую прекрасную пору, – Кэтрин и Алан Кэмпбелл поднимались в гору по главной и единственной улице городка Дануна в графстве Аргайлшир.

Поезд, который должен был прибыть в Глазго в половине шестого утра, добрался туда только ближе к часу дня. К этому времени они были зверски, отчаянно голодны, но обеда так и не получили.

Приветливый носильщик, чей говор был едва понятен обоим Кэмпбеллам, сообщил им, что поезд на Гурок отходит через пять минут. Загрузившись в него, они продолжили путь к побережью вдоль Клайдсайда – все так же без обеда.

Когда Алан проснулся утром, взъерошенный и небритый, для него было большим потрясением обнаружить, что он сидит, откинувшись на подушки, в купе железнодорожного вагона, а симпатичная девушка спит, положив голову ему на плечо.

Пораскинув мозгами, он счел, что ему все нравится. Дух приключений, захвативший его чопорную душу, пьянил. Нет ничего лучше, чтобы избавиться от ощущения скованности, чем провести ночь с девушкой, пусть даже и платонически. Выглянув в окно, Алан с удивлением и некоторым разочарованием увидел, что пейзаж остался таким же, как и в Англии: ни тебе гранитных скал, ни вереска. А ведь ему так нужен был повод, чтобы процитировать Бернса.

Они умывались и одевались, эти невинные безумцы, и одновременно вели ожесточенный спор о финансовых реформах 1679 года, проводимых графом Денби, – им не мешала ни разделявшая их дверь, ни плеск текущей воды. Они не подавали виду, что голодны, до самого Гурока. Но когда выяснилось, что на борту приземистого парома, который вез их через залив в Данун, можно перекусить, они немедля умолкли и жадно набросились на шотландский бульон и жареного барашка.

Данун, бело-серый, с темными крышами, протянулся вдоль серо-стальной воды под защитой низких фиолетовых холмов. Он был похож на хорошую версию всех тех плохих картин с шотландскими пейзажами, которые висят во многих домах: за исключением того, что на них обычно изображен олень, а тут его не было.

– Теперь я понимаю, – заявил Алан, – откуда так много этой пачкотни. Плохой художник не может устоять перед Шотландией. Она дает возможность наляпать фиолетовые и желтые пятна, и они будут эффектно контрастировать с водой.

Кэтрин сказала, что это чушь. А когда паром качнулся и стукнул бортом о пирс, прибавила, что если он не перестанет насвистывать «Лох-Ломонд», то она натурально спятит.

Оставив чемоданы на причале, они пересекли дорогу и направились к пустующему туристическому агентству, где и договорились о машине в Ширу.

– Шира, да? – хмыкнул унылый служащий, чей говор слегка напоминал английский. – Становится популярным местечком. – Он бросил на них странный взгляд, который впоследствии не раз вспоминался Алану. – Сегодня днем есть еще желающие в Ширу. Если вы не возражаете против попутчика в машине, это будет подешевше.

– Плевать на расходы! – воскликнул Алан, и это были его первые слова, сказанные в Дануне; стоит отметить, что ни один рекламный плакат со стены не упал. – Не хотелось бы показаться снобами, но еще один Кэмпбелл, полагаю?

– Нет, – ответил служащий, сверяясь с блокнотом, – имя этого джентльмена Свон. Чарльз Э. Свон. Он был здесь минут пять назад.

– Никогда о нем не слышал. – Алан взглянул на Кэтрин. – Это, случайно, не наследник?

– Чушь! – отозвалась Кэтрин. – Наследник – доктор Колин Кэмпбелл, старший из оставшихся братьев Ангуса.

Служащий бросил на них еще более странный взгляд.

– Да. Мы отвезли его туда вчера. Очень положительный джентльмен. Что ж, сэр, вы поедете с мистером Своном или сами по себе?

– Мы поедем с мистером Своном, если он, конечно, не возражает, – заявила Кэтрин. – Вот еще! Так разбрасываться деньгами! Когда будет готова машина?

– В половине третьего. Подходите через полчаса, машина будет ждать. Всего хорошего, мэм. Всего хорошего, сэр. Благодарю вас.

Довольные, они вышли на мягкий солнечный свет и пошли по главной улице, разглядывая витрины магазинов. Судя по всему, это были в основном сувенирные лавки, везде бросалось в глаза обилие шотландки. Галстуки из шотландки, шарфы из шотландки, книжные переплеты из шотландки, чайные сервизы с росписью под шотландку, шотландка на куклах и шотландка на пепельницах, в основном тартан в красно-зеленую клетку королевского клана Стюартов – наиболее яркий вариант.

Алана вдруг одолело страстное желание что-нибудь купить, что случается даже с самыми закаленными путешественниками. Кэтрин удавалось сдерживать его, пока они не дошли до галантерейной лавки, где в витринах были выставлены декоративные щиты в цветах шотландки разных кланов (Кэмпбелл из Аргайла, Маклауд, Гордон, Макинтош, Макквин). Они покорили даже Кэтрин.

– Замечательные! – признала она. – Давайте зайдем.

Треньканье колокольчика потонуло в жарком споре, который шел у прилавка. За прилавком, скрестив руки на груди, сердито сверкала глазами женщина маленького роста. Перед ней стоял загорелый высокий молодой человек лет тридцати в надвинутой на лоб мягкой шляпе. Со всех сторон от него лежали тартановые галстуки всевозможных расцветок.

– Очень симпатичные, – учтиво говорил он. – Но это не то, что мне нужно. Я бы хотел посмотреть галстук с шотландкой клана Макхольстер. Понимаете? Макхольстер. М-а-к-х-о-л-ь-с-т-е-р, Макхольстер. Не могли бы вы показать мне тартан клана Макхольстер?

– Нема такого клана Макхольстер, – ответила хозяйка лавки.

– Знаете что, – сказал молодой человек, опираясь локтем на прилавок и поднося к ее лицу тощий указательный палец. – Я канадец, но в моих жилах течет шотландская кровь, и я горжусь этим. С самого детства отец говорил мне: «Чарли, если ты когда-нибудь поедешь в Шотландию, если доберешься до Аргайлшира, ищи клан Макхольстер. Наши предки – клан Макхольстер, вот что я часто слышал от твоего деда».

– Говорю же: нема такого клана Макхольстер.

– Но ведь должен же быть клан Макхольстер! – умолял юноша, протягивая руки. – Ведь может же здесь быть клан Макхольстер? Среди всей этой кучи кланов и людей в Шотландии? Ведь может же быть и клан Макхольстер?

– Мог бы быть и клан Мак-гитлер. Но его нема.

Молодой человек был настолько очевидно сбит с толку и удручен, что хозяйка сжалилась над ним:

– Звать-то как?

– Свон. Чарльз Э. Свон.

Она закатила глаза и призадумалась:

– Свон. Ну, значит, Макквин.

Мистер Свон с воодушевлением ухватился за это:

– Вы имеете в виду, что клан Макквин – мои родственники?

– Почем мне знать? Может, да. Может, нет. Некоторые Своны родня Макквинам.

– У вас есть их тартан?

Хозяйка ткнула в один из галстуков. Он был, без сомнения, эффектным – преобладающий насыщенный алый цвет сразу же пришелся по вкусу мистеру Свону.

– Вот это самое то! – с жаром воскликнул он и, обернувшись, обратился к Алану: – Что скажете, сэр?

– Восхитительно. Впрочем, возможно, немного слишком кричаще для галстука, вам не кажется?

– О нет, мне очень нравится! – задумчиво произнес мистер Свон, держа галстук в вытянутой руке и рассматривая его, словно художник, изучающий перспективу. – Да. Этот галстук по мне. Беру дюжину таких.

– Дюжину? – Хозяйка аж отпрянула.

– Именно. Почему бы и нет?

Хозяйка сочла своим долгом предупредить:

– Каждый по три шиллинга и шесть пенсов!

– Отлично. Заворачивайте, беру.

Когда хозяйка поспешно скрылась за дверью в подсобное помещение, Свон обернулся с заговорщицким видом. Из уважения к Кэтрин он снял шляпу, обнажив копну вьющихся волос цвета красного дерева.

– Знаете, – он понизил голос, – я немало попутешествовал в свое время, но это самая чертовски странная страна из всех, в которых мне довелось побывать.

– Да?

– Да. Кажется, что тут все только и заняты тем, что бесцельно слоняются и рассказывают друг другу шотландские анекдоты. Я заскочил в бар отеля неподалеку, там местный комик вызывал просто бури оваций исключительно шотландскими хохмами. И вот еще что. Я пробыл в этой стране всего несколько часов – прибыл лондонским поездом сегодня утром, – но уже четырежды по совершенно разным поводам услышал в свой адрес одну и ту же шутку.

– До этого мы еще не дошли.

– А я уже! Как только тут слышат мою речь, спрашивают: никак американец? Я отвечаю: нет, канадец. Но это вообще не меняет дела, мне говорят: «Слыхал про моего братца Ангуса, который просил таблеток от жадности? И побольше, побольше!» – Он посмотрел на них выжидающе. Выражение лиц его слушателей оставалось бесстрастным. – Не поняли? – удивился Свон. – Таблеток от жадности – побольше!

– Суть вполне очевидна, однако… – начала было Кэтрин.

– О, я не утверждаю, что это смешно, – поспешил заверить их Свон. – Я просто делюсь тем, что это очень странно. Нечасто встречаешь тещ, которые рассказывают друг другу свежие анекдоты про тещ, и англичан, которые шутят про англичан, не понимающих сути каламбура.

– А разве англичане широко этим известны? – с любопытством осведомился Алан.

Свон слегка зарумянился.

– В анекдотах в Канаде и Штатах – да. Без обид. Ну, вы понимаете, о чем я. «Гвоздь губкой не забьешь, как сильно ни мочи» превращается в «Гвоздь губкой не забьешь, какой бы мокрой она ни была». Погодите! Я также не утверждаю, что это смешно! Я только…

– Да бросьте! – сказал Алан. – Что я действительно хотел бы спросить: вы тот самый мистер Свон, который нанял машину до Ширы сегодня днем?

Дубленое лицо Свона с морщинками вокруг глаз и рта приобрело трудноуловимое уклончивое выражение. Словно он занял оборону.

– Да, это так. А что?

– Мы тоже туда направляемся и хотели поинтересоваться, не будете ли вы против, если мы поедем вместе. Моя фамилия – Кэмпбелл, доктор Кэмпбелл. А это моя кузина, мисс Кэтрин Кэмпбелл.

Свон слегка поклонился. Выражение его лица переменилось, он засиял добродушием.

– Совершенно ни капельки не против! Буду только рад такому соседству! – сердечно провозгласил он. Взгляд его светло-серых глаз оживился, перебегая с одного на другую и обратно. – Родня, так?

– Дальняя. А вы?

Снова это уклончивое выражение на лице.

– Что ж, раз уж вы знаете мое имя, а также то, что я происхожу то ли от Макхольстеров, то ли от Макквинов, убедительно притвориться членом семьи у меня не выйдет, не так ли? Скажите же, однако, – тон его стал доверительным, – можете ли вы что-нибудь поведать мне о некой мисс или миссис Элспет Кэмпбелл?

Алан покачал головой, но на выручку пришла Кэтрин:

– Вы имеете в виду тетушку Элспет?

– Боюсь, что мне ничего о ней не известно, мисс Кэмпбелл.

– Тетушка Элспет, – ответила Кэтрин, – на самом деле никакая не тетушка, она даже не Кэмпбелл, хотя все зовут ее именно так. Никто толком не знает, кто она и откуда взялась. Просто пришла сюда лет сорок назад и с тех пор так здесь и живет. Она что-то вроде главы Ширы. Должно быть, ей порядка девяноста лет, и, говорят, она сущий кошмар. Впрочем, я с ней ни разу не встречалась.

– Угу, – только и ответил Свон. Хозяйка лавки принесла ему сверток с галстуками, и он расплатился.

– Кстати, – продолжал он, – нам пора бы поспешить, если мы не хотим упустить ту машину.

Церемонно распрощавшись с хозяйкой, Свон распахнул перед ними дверь лавки.

– Дорога туда, должно быть, неблизкая, а я хотел бы вернуться до темноты. Задерживаться я не собираюсь, полагаю, тут тоже отключают электричество? Мне просто необходимо наконец-то как следует выспаться. Прошлой ночью в поезде мне это совершенно не удалось.

– Плохо спите в поездах?

– Не в этом дело. Супружеская пара в соседнем купе чертовски ругалась из-за какой-то дамочки из Кливленда, всю ночь я почти не сомкнул глаз.

Алан и Кэтрин быстро обменялись встревоженными взглядами, но Свон был слишком поглощен своими жалобами.

– Когда-то я и сам жил в Огайо¹², хорошо его знаю, поэтому и прислушивался. Но, честно говоря, я толком не понял, о чем сыр-бор. Упоминали какого-то парня по имени Рассел, другого называли Карл. Но я так и не разобрался, спуталась эта дамочка из Кливленда с Расселом, или с Карлом, или с мужем этой женщины из соседнего купе. Было слышно, но не настолько хорошо, чтобы все понять. Я стучал в стену, но даже после того, как они погасили свет…

– Доктор Кэмпбелл! – предостерегающе вскрикнула Кэтрин.

Но на воре шапка горит.

– Боюсь, – сказал Алан, – что это были мы.

– Вы? – воскликнул Свон и резко остановился на жаркой, яркой, сонной улице. Взгляд его скользнул по левой руке Кэтрин – кольца не было. Казалось, что он изучает, регистрирует что-то, как бы записывает.

Внезапно Свон настолько нарочито и явно сменил тему, что даже его ровный голос подчеркнул это.

– Здесь определенно не испытывают недостатка в еде. Посмотрите на витрины этих лавок! Вон та штука – хаггис. Это…

Лицо Кэтрин побагровело.

– Мистер Свон, – отрывисто произнесла она, – могу я заверить вас, что вы ошибаетесь? Я сотрудник исторического факультета Харпенденского женского колледжа…

– Я впервые вижу хаггис, но не могу сказать, что мне нравится его вид. Он умудряется выглядеть более голым, чем любое мясо, которое я когда-либо видел. То, что похоже на ломтики колбасы, называется ольстерской поджаркой. Это…

– Мистер Свон, пожалуйста, уделите мне внимание. Этот джентльмен – доктор Кэмпбелл из Университетского колледжа в Хайгейте. Мы оба можем заверить вас…

И снова Свон резко остановился. Он огляделся по сторонам, словно желая убедиться, что их не подслушивают, а затем быстро заговорил низким, серьезным голосом.

– Послушайте, мисс Кэмпбелл, – сказал он, – я человек широких взглядов и знаю, как все это бывает. Мне жаль, что я вообще затронул эту тему.

– Но…

– Все эти разговоры о том, что я плохо спал, – полная чепуха. Я заснул сразу, как только вы выключили свет, и после этого не слышал ни звука. Так что давай просто забудем, что я вообще об этом говорил, хорошо?

– Пожалуй, так будет лучше всего, – согласился Алан.

– Алан Кэмпбелл! Вы не смеете…

Свон, в своей мягкой манере, указал вперед. У туристического офиса был припаркован комфортабельный синий пятиместный автомобиль; прислонясь к нему, стоял шофер – в фуражке, мундире и гамашах.

– А вот и золотая колесница, – добавил Свон. – У меня, кстати, есть путеводитель. Будет весело!

Глава четвертая

Машина миновала крошечные верфи, залив Холи-Лох, поросшие лесом холмы, поднялась по склону, проехала Хизер-Джок и выбралась на длинный прямой участок дороги вдоль глубокого озера Лох-Эк.

Шофер понравился им с первого взгляда.

Это был дюжий, краснолицый, словоохотливый человек с исключительно яркими голубыми глазами и бескрайним запасом жизнерадостности. Свон занял переднее сиденье, а Алан и Кэтрин устроились на заднем. С самого начала Свон настолько был очарован акцентом шофера, что в конце концов начал ему подражать.

Указав на ручей у подножия холма, водитель назвал его «речушкой». Свон вцепился в это слово мертвой хваткой. Отныне вода в любом ее виде, пусть даже и горный поток, способный снести дом, становилась «речушкой». Не обращать на это внимания было невозможно – Свон экспериментировал с произношением «р», и получался то какой-то предсмертный хрип, то протяжное горловое бульканье.

Алан от этого испытывал сильный дискомфорт, но возражать не смел. Шофер тоже не возражал. Походило на то, как если бы, скажем, сэр Седрик Хардвик¹³ вынужден был выслушивать шуточки мистера Шнозла Дуранте¹⁴ насчет чистоты его английского.

Тем, кто считает шотландцев угрюмыми или неразговорчивыми, думал Алан, следовало бы пообщаться с этим шофером. Остановить поток его речи было невозможно. Он подробно рассказывал о каждом месте, которое они проезжали, причем, как выяснилось позже из путеводителя Свона, удивительно точно.

По большей части, по его словам, он водил катафалк. Развлекая их описанием многих прекрасных похорон, со скромной гордостью он поведал о том, какая это огромная честь для него – везти покойника. Свон воспользовался моментом:

– Не вы ли, случайно, вели катафалк на похоронах где-то с неделю назад?

Слева от них среди холмов виднелось озеро Лох-Эк, его поверхность, похожую на старое потускневшее зеркало, не будоражили ни всплеск, ни рябь. Никакого движения не было заметно на поросших пихтами и соснами склонах, которые тянулись до торчащих скальных выходов. Разум притупляла царящая здесь абсолютная тишина, словно барьер, отгораживающий от остального мира, но в то же время не покидало осознание того, что́ находится за ним: как будто среди этих холмов все еще скрывались потрепанные щиты.

Шофер, вцепившись большими красными руками в руль, так долго хранил молчание, что они было решили, что он вопроса либо не услышал, либо не понял. А затем он заговорил.

– Старина Кэмпбелл из Ширы, было дело, – произнес он.

– Ну дык, – ответил Свон на полном серьезе. Говор явно был заразен: Алан себя уже несколько раз ловил на том, что готов тоже перейти на него.

– Так, кумекаю, и вы из Кэмпбеллов будете?

– Эти двое, – Свон дернул головой в сторону заднего сиденья. – Я-то Макхольстер, иногда кличут Макквином.

Шофер повернулся и очень пристально посмотрел на него. Но Свон был само простодушие.

– Вез давеча одного, – неохотно произнес шофер, – Колин Кэмпбелл звать, добрый шотландец, типа меня, хоть и говорит по-англичански. – Он посмурнел. – Такого трепача поискать! Безбожник, и ни стыда ни совести – даже не скрывает! Всех поносит на чем свет стоит. – Шофер нахмурился. – Кое-кто говорит, что Шира – местечко не слишком чистое. Так оно такое и есть.

Снова повисло тяжелое молчание, только шины шуршали.

– Чистое, так понимаю, – заметил Алан, – в данном случае суть противоположность «нечистому»?

– Ну дык.

– Но если Шира местечко нечистое? Что с ним не так – привидения?

Шофер бахнул ладонью по рулю, слово печать поставил.

– Твердить, что привидения, не стану; что за чертовщина – не знаю. Но местечко – нечистое, такое и есть.

Свон, присвистнув, открыл свой путеводитель. Пока машина тряслась по дороге, а полуденный свет терял свой золотой окрас, он долистал до раздела, посвященного Инверэри. Зачитал вслух:

– «Путешественнику, въезжающему в город по главной дороге, стоит обратить внимание на замок Шира (по левую руку). Само здание не представляет никакого интереса с точки зрения архитектуры. Будучи возведенным ближе к концу XVI века, с тех пор обросло пристройками. Узнать его можно по круглой башне с конической шиферной крышей в юго-западном углу. Эта башня высотой в 62 фута, по всей видимости, все, что успели построить согласно амбициозному, но так и нереализованному плану. По преданию, в 1692 году, вскоре после резни в Гленко, произошедшей в феврале того же года…» – Свон прервал сам себя. – Постойте-ка, – промолвил он, потирая подбородок, – я уже слыхал про резню в Гленко. Помнится, когда я учился в школе в Детройте… Эй, да что с ним такое, черт возьми?

Шофер, к которому явно вернулось чувство юмора, трясся за рулем в таком пароксизме внутреннего молчаливого восторга, что слезы выступили у него на глазах.

– Папаша, ты чего? – требовательно спросил Свон. – Что случилось?

Шофер поперхнулся. Подавляемый смех рвался наружу.

– Вот как знал, что вы американец! – провозгласил он. – Скажите-ка, слыхали ли про моего братца Ангуса, что таблетки от жадности просил? «И побольше, побольше!»

Свон треснул себя по лбу, а шофер не унимался:

– Что, не понимаете? У вас чувство юмора-то есть? Побольше! От жадности!

– Забавно, – сказал Свон, – согласен. Но я не американец, я – канадец, хоть и учился в школе в Детройте. И того, кто сегодня еще хоть раз упомянет братца Ангуса при мне, я самолично прирежу. И раз уж зашла речь… Перестаньте хихикать, слышите? Сохраняйте надлежащую шотландскую серьезность!.. Так вот насчет резни в Гленко. Давным-давно в школе мы ставили про нее пьесу. Кто-то там кого-то прирезал. Не помню только, то ли Макдональды убили Кэмпбеллов, то ли Кэмпбеллы Макдональдов.

Кэтрин подала голос:

– Конечно, Кэмпбеллы убили Макдональдов, – ответила она. – А что, потомки все еще дуются?

Водитель, утерев слезы и снова посуровев, заверил ее, что нет, уже нет.

Свон снова открыл свою книжку:

– «По преданию, в 1692 году, вскоре после резни в Гленко, произошедшей в феврале того же года, Ян Кэмпбелл, состоявший рядовым в отряде Кэмпбелла из Гленлиона, настолько измучился угрызениями совести, что покончил с собой, выпрыгнув из самого верхнего окна башни и размозжив голову о брусчатку». – Свон оторвался от книги. – Не то же ли случилось и со стариком на днях?

– Ну дык.

– «По другой версии, причиной самоубийства стали не угрызения совести, а „непосредственная близость“ одной из жертв, чье изуродованное тело преследовало его из комнаты в комнату, пока у него не осталось никакого иного выхода, чтобы избежать прикосновения к себе, кроме как…»

Свон с шумом захлопнул книгу.

– Полагаю, предостаточно, – добавил он. Глаза его сузились, а голос стал вкрадчивым: – Кстати говоря, а что именно случилось? Разве старик ночевал на верху башни?

Но шофера было не так-то просто сбить с толку. «Не задавайте вопросов, – говорил весь его вид, – и не услышите лжи».

– Вот-вот увидаете Лох-Фин, а там и Ширу, – проговорил он. – А! Гляньте, вот!

На перекрестке они повернули направо, к Страчуру. Перед ними расстилался водный простор. Никто не смог удержаться от восхищенного возгласа.

Фьорд казался длинным и широким, а к югу – по левую руку от них – и вовсе бесконечным. Посеребренный солнечными лучами, он извивался меж высоких берегов и, постепенно расширяясь, где-то далеко впадал в залив Ферт-оф-Клайд.

К северу фьорд не имел выхода к морю, он сужался клином, простираясь еще примерно на три мили, и его синевато-серые мерцающие воды были неизбывно спокойны. Пологие холмы, черные или темно-фиолетовые, за исключением тех мест, где солнечный свет выхватывал брызги бледно-лилового вереска или темную зелень сосен и пихт, обступали его и словно оттеняли коричневым тоном.

На противоположном берегу фьорда, у самой кромки воды, смутно виднелись низкие белые домики городка, частично скрытого за полосой деревьев. Можно было различить церковный шпиль, а на возвышающемся над городом холме – сторожевую башню, похожую на точку с такого расстояния. Алан мог поклясться, что видит в неподвижной воде отражения белых домиков, – настолько прозрачным был воздух.

Шофер ткнул пальцем в ту сторону.

– Инверэри, – сказал он.

Машина мчалась дальше. Свон, очевидно, был так впечатлен видом, что даже забыл прорычать свою «речушку».

Дорога – очень хорошая, как и все дороги, которые встречались им до сих пор, – шла на север, прямо по берегу. Чтобы добраться до Инверэри, лежавшего на противоположном берегу, им предстояло доехать до верховья фьорда, обогнуть его и вернуться параллельным курсом в точку, расположенную ровно напротив той, где они находились сейчас.

По крайней мере, Алан так полагал. Казалось, что до Инверэри рукой подать – достаточно пересечь сверкающие воды в самом узком месте фьорда. Алан как раз порывисто откинулся на спинку сиденья, наслаждаясь видом на необъятные суровые холмы, когда машина, резко дернувшись, остановилась и шофер выбрался наружу.

– Вылазьте, – просиял он. – У Дональда Маклиша туточки лодка найдется, чую.

Они удивленно уставились на него.

– Лодка?! Вы говорите, лодка? – возмутился Свон.

– Так да.

– Зачем, во имя сатаны, вам нужна лодка?

– Дык, чтобы на тот берег отчалить.

– Но ведь туда ведет дорога, разве нет? Разве нельзя просто проехать по ней и заехать в Инверэри с другой стороны?

– Тратить горючку, когда можно и руками поработать? – вопросил шофер не без ужаса. – Дураков нет! Вылазьте! Тут по дороге пять-шесть миль!

– Что ж, – улыбнулась Кэтрин, которая, казалось, сохраняла серьезность не без усилий, – по крайней мере, я точно не против прогулки по воде.

– Ладно, – уступил Свон. – Но пусть гребет кто-нибудь другой, не я. Но, ей-богу, папаша! – Он всплеснул руками. – В чем смысл? Это же не ваш бензин, так? Платит компания, верно?

– Ну дык. Дело принципа. Вылазьте.

Весьма экстравагантное трио, с очень веселым шофером на веслах, переправлялось через фьорд в тиши раннего вечера.

Кэтрин и Алан с чемоданами в ногах сидели на корме лицом к Инверэри. Был тот час, когда вода кажется светлее и ярче небес, а тени начинают сгущаться.

– Брр! – вскоре произнесла Кэтрин.

– Замерзли?

– Немного. Но не в этом дело. Ну и местечко, да? – Она взглянула на бывшего шофера, теперь паромщика. – Нам вон туда – где маленький причал?

– Так-то да, – согласился тот, глянув через плечо. Уключины скрипели безбожно. – Не бог весть что; а говорят, слышьте, старина Ангус Кэмпбелл деньжат оставил пруд пруди.

Молча они наблюдали, как замок Шира вырастал перед ними.

Он стоял на некотором расстоянии от городка. Построенный из старинного камня и серого кирпича, с крутой шиферной крышей, замок протянулся фасадом вдоль берега, и при взгляде на него Алану вспомнилось определение Кэтрин – «неряшливый».

Самой заметной была башня. Круглая, сложенная из поросшего мхом серого камня, с конической шиферной крышей, она возвышалась на юго-восточном углу дома. Со стороны, обращенной к фьорду, в башне было только одно решетчатое окно. Под самой крышей разместились два фонаря. От окна до площадки перед домом, вымощенной щербатыми каменными плитами, было, наверное, около шестидесяти футов.

При мысли о падении из этого окна Алан испытал приступ тошноты и беспокойно поежился.

– Полагаю, – Кэтрин явно подбирала слова, – здесь все довольно… ну, примитивно?

– Пфф! – презрительно фыркнул шофер. – У них ажно электричество есть.

– Электричество?

– Так да. И ванна, хотя тут точно не скажу. – Он снова обернулся через плечо, и лицо его посмурнело. – Видите, человек у причальца пялится на нас? Это вот тот самый доктор Колин Кэмпбелл и есть, о котором я вам, значит, распинался. Держит медицинскую практику в Манчестере, а может, и в другом каком таком же безбожном месте.

Фигура у причала частично сливалась с серо-коричневым пейзажем. Этот коренастый мужчина был невысок, но весьма широк и крепок, а по его осанке было видно, что человек он упрямый, крутого нрава. Одет он был в старую охотничью куртку, вельветовые бриджи и гамаши, руки держал в карманах.

Впервые за много лет Алан увидел врача с бородой и усами. Подстриженные хотя и коротко, но неаккуратно, они в сочетании с шевелюрой придавали ему лохматый вид. Волосы были неопределенного каштанового оттенка с примесью блондинистых прядей или, вернее сказать, седины. Колину Кэмпбеллу, старшему из двух младших братьев Ангуса, было лет шестьдесят пять или немного больше, но выглядел он моложе.

Он критически наблюдал за тем, как Алан помогал Кэтрин вылезти из лодки, а Свон выбирался вслед за ними. И хотя поведение доктора нельзя было назвать недружелюбным, казалось, что он в любой момент готов ощетиниться.

– А вы кто будете? – спросил он глубоким басом.

Алан представился. Колин вынул руку из кармана, но рукопожатия не предложил.

– Что ж, – сказал он, – ну заходите тогда. Почему бы и нет? Все уже здесь: и этот прокурор, и поверенный, и человек из страховой, и кого тут только нет. Вы тут из-за Алистера Дункана, полагаю?

– Солиситора?

– Поверенного, – поправил Колин со свирепой ухмылкой; он определенно все больше нравился Алану. – В Шотландии – это поверенный. Да. Я именно это и имею в виду.

Он повернулся к Свону и нахмурил косматые брови. Было в его взгляде что-то львиное.

– Как, говорите, ваше имя? Свон? Не знаю никаких Свонов.

– Я здесь, – начал Свон так, словно собирая всю волю в кулак, – по просьбе мисс Элспет Кэмпбелл.

Колин вперил в него взгляд.

– Элспет послала за вами? – прорычал он. – Элспет?! Господь всемогущий! Ни за что не поверю!

– Отчего же?

– Да потому что, если не считать врача или священника, тетушка Элспет никогда в жизни не посылала ни за чем и ни за кем. Все, что она желала когда-либо видеть, – это были мой брат Ангус и лондонская «Дейли флудлайт». Господь всемогущий! Старуха совсем чокнулась! Читает «Дейли флудлайт» от корки до корки, знает имена всех писак, треплется о джиттербаге¹⁵ и бог весть о чем еще.

– «Дейли флудлайт»? – переспросила Кэтрин с презрительной гримасой. – Эта грязная бульварная газетенка?

– Эй! Полегче! – запротестовал Свон. – Вы про мою газету говорите, вообще-то!

Теперь на него вылупились все.

– Вы же не репортер, нет? – выдохнула Кэтрин.

Свон попытался ее успокоить.

– Послушайте, – сказал он очень серьезно, – не переживайте: я собираюсь опустить эпизод, в котором вы и док Кэмпбелл провели в поезде ночь в одном купе. Конечно, если мне не придется… Я только…

Внезапно Колин прервал его громким раскатистым хохотом. Он хлопнул себя по колену, выпрямился и провозгласил, обращаясь, казалось, ко всей вселенной:

– Репортер? Почему бы и нет? Добро пожаловать! Почему бы не разнести эту историю еще и по всему Манчестеру и Лондону? Сделайте одолжение! А что там насчет парочки ученых из одной семьи и их шурах-мурах в поезде?

– Говорю же…

– Ни слова больше. Одобряю! Господь всемогущий! Приятно видеть, что в молодом поколении есть хоть капля того задора, которым горели мы в свое время! Господь всемогущий!

Он хлопнул Алана по спине, обхватил его своей тяжеленной рукой за плечи и встряхнул. Его дружелюбность была столь же обескураживающей, как и его свирепость. И вот, пророкотав все это в вечернем воздухе, он заговорщически понизил голос:

– Боюсь, мы не сможем поселить вас в одной комнате. Приходится соблюдать некоторые приличия. Хотя смежные комнаты организовать можно. Только не упоминайте об этом при тетушке Элспет.

– Да послушайте же! Ради всего святого!..

– Она большая сторонница соблюдения общепринятых норм, хотя сама сорок лет была любовницей Ангуса; и кстати, в Шотландии она теперь имеет статус гражданской жены. Входите! Что вы там гримасничаете! Входите! Бросай сюда чемоданы, Джок, да смотри поаккуратней!