Читать книгу: «Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию», страница 5

Корыстный характер этой сделки можно объяснить только тем, что Томас Болейн жил не по средствам. Регулярного дохода от поместий явно не хватало, чтобы обеспечить благополучное существование семьи, которая уже обзавелась новыми вкусами и привычками богатой жизни, и ему приходилось постоянно прибегать к операциям с недвижимостью, продавая и сдавая в аренду участки земли, или занимать деньги под залог своей будущей доли от наследства Ормондов. Да, Болейны были богаты, но все же недостаточно. Служба при дворе, конечно, давала определенные преимущества. Должность хранителя меняльной лавки в Кале и в Англии, на которую Генрих назначил отца Анны, приносила ему ежегодный доход в 30 фунтов 6 шиллингов и 8 пенсов. При умелом ведении дел эту сумму можно было повысить до 100 фунтов. Кроме того, Томас Болейн вместе со своим тестем, графом Сурреем, заключили выгодный договор аренды. Однако даже такие королевские милости не могли окупить расходов Болейнов, поскольку суммы, которые Томас Болейн и его жена тратили на роскошную одежду, охотничье и рыцарское снаряжение для сэра Томаса, явно превосходили королевское жалованье³⁵. Семья Болейн жила в роскоши и вращалась в высших кругах, однако во многом зависела от щедрости Генриха. Кроме того, им пришлось подыскать себе достойное жилье в Лондоне, чтобы являться к королю по первому требованию и находиться в столице во время его отсутствия. Точное местоположение этой резиденции неизвестно, но судя по всему, где-то у реки, поскольку Генрих как-то останавливался там на пути в Гринвич. Вероятно, это был дом, который Томас арендовал у администрации Лондона, близ одного из замков Байнардс у лестницы монастыря Блэкфрайерс на берегу Темзы³⁶.

Будущее Анны так или иначе связывали с успехом в высшем свете и замужеством в лучших традициях Болейнов, а значит, ей следовало получить соответствующее воспитание при дворе. Такая возможность представилась весной 1512 года, когда Генрих – весьма неожиданно – отправил ее отца ко двору Маргариты Австрийской в Мехелен с ответственным поручением – заручиться поддержкой императора Максимилиана накануне готовящегося англо-испанского вторжения в Аквитанию. Болейн, благодаря блестящему владению французским языком и завидным познаниям в классической литературе и придворных тонкостях, как нельзя лучше подходил на роль дипломата. Для Генриха успех этой миссии был крайне важен, а для Болейнов, в особенности для Анны, имел судьбоносное значение.

4. Анна: уроки придворного мастерства

Томас Болейн прибыл в Мехелен на третьей неделе мая 1512 года¹. Это был процветающий портовый город на реке Диль, хорошо защищенный рядами рвов и крепостных стен. Дворец Маргариты еще только строился и включал в себя старые и новые здания, составлявшие единый комплекс, именуемый также Савойским двором. К этому времени завершилось строительство части дворца в стиле поздней готики с ромбовидной кирпичной кладкой, крестообразными окнами, башенками и ступенчатыми слуховыми окнами. Уже были начаты работы по строительству библиотеки Маргариты, но к возведению северной части дворца в стиле ренессанс приступили лишь в 1520-х годах². Император Максимилиан, приезжая в Нидерланды, обычно останавливался в более просторном и роскошном дворце Куденберг в Брюсселе, примерно в четырнадцати милях от Мехелена. Большие залы, фонтаны, лабиринт и кунсткамера более отвечали его представлениям об императорской резиденции.

Примерно 28 мая Болейн вместе с сэром Ричардом Уингфилдом, уже имевшим опыт в дипломатических отношениях с Нидерландами, отправились верхом на встречу с Максимилианом, которая должна была состояться тайно. После полагающегося обмена любезностями Максимилиан заговорил о Священной лиге, правда, весьма уклончиво, пообещав вернуться к разговору на следующий день. Вместо этого, как и опасался Генрих, он дал аудиенцию представителям французской стороны и удалился в свои покои³. В отсутствие отца переговоры вела Маргарита. В середине июня Болейн поспешил домой за дальнейшими инструкциями, однако к 26 июня вернулся в Брюссель, куда на время переехал двор Маргариты. На следующий день его вызвали во дворец: он присутствовал на вечерней службе в часовне, а затем наблюдал, как принц Карл Гентский упражняется в стрельбе из большого лука. «Он обращается с луком довольно умело»,– поспешил доложить Болейн Генриху, живо интересовавшемуся всем, что касалось молодого принца, с которым он надеялся в скором времени породниться⁴.

Генрих продержал Болейна и Уингфилда в Мехелене большую часть года. Их дипломатическая миссия завершилась 5 апреля 1513 года. По ее итогам Генрих принял решение вторгнуться в Северную Францию, а Максимилиан дал согласие объединить силы с англичанами, подписав договор о вступлении во вторую Священную лигу под эгидой нового папы Льва X⁵. Через несколько дней после ратификации договора Болейн отправился в Кале. 11 мая он был замечен в порту Кале. К середине месяца он вернулся в Лондон, но вскоре отправился в Хивер, чтобы набрать сотню солдат в авангард Генриха. Во второй половине июня он вместе с отрядом сел на корабль до Кале⁶.

Во время своего пребывания при дворе Маргариты Австрийской Томас Болейн быстро установил с ней непринужденные и доверительные отношения. По его мнению, она была эффектной, уверенной в себе женщиной, которая умело распоряжалась своей судьбой. Она дважды была замужем, в обоих случаях это были браки, продиктованные политическим расчетом, дважды овдовела и, став вдовой во второй раз в двадцать четыре года, с достоинством приняла и несла статус одинокой женщины, а белый вдовий чепец, или койф³⁵, стал символом ее независимого положения, как и девиз, который она выбрала для себя: «Превратности и милости судьбы закаляют женщину» (лат. Fortune Infortune Fort Une). Второй девиз она позаимствовала у герцогов Бургундских: «Пускай ропщут – да здравствует Бургундия!» (фр. Groigne qui groigne et vive Burgoigne)⁷. Она умела расположить к себе иностранных дипломатов, нередко с помощью лукавого взгляда и улыбки. Маргарите определенно нравился Болейн, которого она ценила за проницательность и деловую хватку в переговорах. Когда она предложила ему пари, заявив, что письма Максимилиана о передаче ей полномочий для заключения договора прибудут в течение десяти дней, он быстро принял его, сказав, когда они скрепили спор рукопожатием, что охотно готов ей проиграть. В случае проигрыша Маргарита обещала подарить ему испанского ратного коня. В случае выигрыша ей причитался маленький пони⁸. Она проиграла, и тогда отец Анны набрался смелости и попросил ее об особой милости – взять его дочь на воспитание в качестве одной из фрейлин, на что Маргарита охотно согласилась.

Скорее всего, Анна покинула Хивер и отправилась в Мехелен летом 1513 года. Возможно, на фламандском судне ее сопровождал Клод Бутон, сеньор де Корберон, придворный шталмейстер Маргариты, но во время путешествия за ней наверняка присматривал кто-то из слуг Болейнов, а Бутон лишь представил ее Маргарите. В недатированном письме Маргариты к Болейну, написанном по-французски, которое последний раз видели в архивах Лилля в 1839 году (письмо было частично перепечатано, а оригинал впоследствии утерян), фигурирует имя Бутон. Маргарита пишет: «Ваше письмо мне передал шталмейстер Бутон, который представил мне вашу дочь».

Я очень рада ей и надеюсь, что она встретит здесь такой прием, которым Вы будете довольны. Позаботьтесь о том, чтобы до Вашего приезда между Вами и мной не было иного посредника, кроме нее; я нахожу ее невероятно умной и воспитанной для своего юного возраста и считаю, что я больше обязана Вам за то, что Вы прислали ее, чем Вы можете быть обязаны мне за то, что я приняла ее у себя⁹.

С самого начала Анна выделялась на общем фоне.

Едва ли можно было найти место лучше для изучения французского языка и придворного этикета. Ученичество в Мехелене позволило Анне овладеть этими навыками, ведь у нее была возможность собственными глазами наблюдать за выдающейся женщиной, которая отличалась гибким умом политика и успешно справлялась с обязанностями штатгальтера Нидерландов. Анна смогла в совершенстве освоить французский, поскольку именно на нем в основном общались при дворе Маргариты, а также сумела разобраться с правилами этикета, научилась жить по этим правилам и усвоила, как подобает разговаривать с королевскими особами. Здесь она узнала, как следует одеваться, поскольку Мехелен был центром европейской моды. Именно здесь она начала учиться играть на лютне и вирджинале³⁶. Она также обучалась придворным танцам, в особенности тем, которые были популярны на костюмированных балах и маскарадах¹⁰.

Сама Маргарита провела при французском дворе десять самых ярких и незабываемых лет жизни. В возрасте трех лет она была помолвлена с будущим королем Франции Карлом VIII, а когда ей исполнилось одиннадцать и она еще училась в Нидерландах, он вероломно нарушил брачный договор. Затем ее выдали замуж сначала за инфанта Хуана Арагонского, а затем за Филиберта II, герцога Савойского. Хотя, как и Генрих, она была враждебно настроена по отношению к Франции, именно во Франции в юные годы она научилась красиво одеваться, правильно себя вести, рисовать карандашом и красками, писать стихи, танцевать, петь и играть на лютне¹¹.

Щедрая покровительница искусств, она собрала богатейшую коллекцию, куда вошли картины, гобелены, предметы декоративно-прикладного искусства и предметы религиозного культа, изделия из венецианского стекла, ценные книги, рукописи и одно из самых ранних собраний этнографических артефактов Нового Света. Коллекция насчитывала 100 гобеленов, более 50 скульптур и около 200 живописных полотен, среди которых были шедевры Яна ван Эйка, Рогира ван дер Вейдена, Ганса Мемлинга, Яна Госсарта и Иеронима Босха. Знаменитый художник из Нюрнберга Альбрехт Дюрер, которого она удостоила личной экскурсии во время его визита в 1520–1521 годах, был глубоко потрясен увиденным. Он надеялся получить особо ценный альбом рисунков итальянских художников из ее коллекции и был крайне расстроен, когда его ожидания не оправдались. Она заказывала мотеты³⁷ для своей часовни у самого Жоскена Депре, чье имя было известно всей Европе. В ее библиотеке хранились книги из Италии, Испании, Франции, Савойи, Германии и Фландрии; в общей сложности насчитывалось 380 томов в переплетах, причем из них только 12 печатных изданий, остальные – рукописные, многие были богато иллюстрированы. Рыцарские романы и беллетристика были представлены в 50 книгах, остальное – сборники песен, различные руководства по танцам, охоте и военному искусству, философские сочинения и книги греческих и римских авторов. Примерно четверть коллекции составляли книги духовного содержания: около 30 иллюстрированных часословов, чинопоследования богослужений, включавшие тексты Священного Писания, псалмы и молитвы, предназначенные для разного времени суток. Многие книги были в бархатных переплетах с золотыми застежками. Несколько таких книг хранилось в спальне Маргариты, где их даже разрешалось читать фрейлинам¹².

За исключением Анны, юные фрейлины (фр. filles d’honneur) и камеристки в свите Маргариты были из Германии, Франции, Испании и Нидерландов. В недавно обнаруженном списке придворных значится фамилия Бюллан (фр. Bullan)¹³ – так называли Анну Болейн при дворе Маргариты. Королева, желая, чтобы девушки могли продолжать свое образование, разрешала им присутствовать на уроках своих племянниц – Элеоноры, Изабеллы и Марии, будущих королев Португалии (и позднее Франции), Дании и Венгрии. Девушки проводили вместе время за работой, спали в общей спальне и повсюду сопровождали Маргариту, куда бы она ни отправилась. Старшей над ними была Анна, графиня ван Хогстратен, супруга Филиппа де Лалена, правителя герцогства Гелдерн. Ее заместительницей была некая «мадам де Верней», личность которой установить не удалось. По придворному уставу, который был переиздан в 1525 году на основе образца, бывшего в ходу во времена пребывания Анны в Мехелене, жалованье мадам де Верней составляло 200 турских ливров в год (примерно 22 000 фунтов сегодня). Девять фрейлин получали от 50 до 100 ливров, две главные камеристки – 30 ливров (3300 фунтов), остальных Маргарита вознаграждала по своему усмотрению¹⁴.

Известно немало примеров, когда девочки возраста Анны становились камеристками или фрейлинами при королевских и герцогских дворах. В 1509 году Элизабет Стаффорд, старшая дочь герцога Бекингема, была принята в свиту Екатерины Арагонской, когда ей исполнилось двенадцать, хотя обычно ко двору допускали в возрасте тринадцати-четырнадцати лет. Мы узнаем об этом из письма Максимилиана, в котором он напоминает своей дочери об обещании, данном им некогда дону Диего де Геваре, дворцовому эконому принца Карла, принять его племянницу в ее свиту. Теперь, когда девочке исполнилось тринадцать лет, наступило время выполнить обещание – об этом его и просит дон Диего. В этой связи можно предположить, что год рождения Анны – 1500-й, не позже, впрочем, мы не можем утверждать наверняка. Испанец по происхождению, дон Диего де Гевара ранее служил экономом при дворе Филиппа Красивого и Хуаны Кастильской. Именно он подарил Маргарите знаменитый «Портрет четы Арнольфини» работы ван Эйка, на котором изображен Джованни ди Николао Арнольфини, более известный как Джанино, со второй женой. Эту картину, которая и по сей день считается образцом фламандской живописи и одним из самых известных и интригующих произведений школы Северного Возрождения, Маргарита обожала и в описи своей коллекции сделала пометку ung tableau fort exquis – «в высшей степени изысканное произведение» (фр.). Она очень бережно относилась к ней и приказала изготовить створки, которые должны были запираться на замок, чтобы лучше сохранить картину. Вполне возможно, Анна могла не раз ею любоваться¹⁵.

Из общего числа тех, кто прислуживал Маргарите, а их было около 150 человек, лишь немногие жили вместе с ней во дворце. Ее фрейлины и камеристки были в числе привилегированных. Остальные жили в городе и являлись на службу рано утром, когда ворота Савойского двора открывались, и уходили вечером до закрытия ворот, однако около полудня по традиции все обедали во дворце¹⁶. Поскольку главный зал не мог вместить всех одновременно, сначала обедала Маргарита, и, если при дворе находились почетные гости или послы, их приглашали разделить с ней трапезу. Далее в порядке очередности, установленном в соответствии с занимаемым положением, обедали остальные придворные. Фрейлины и камеристки обедали и ужинали вместе. Ежедневно на их питание отпускалось 34 буханки хлеба, шесть бутылок вина, три больших куска говядины на кости, три куска вареной баранины и два жареной, три тушки курицы или шесть цыплят. В их рационе также присутствовали разнообразные супы и изделия из теста, сыры, овощи и фрукты. По желанию питание можно было разнообразить таким же количеством утиного и гусиного мяса, дичью или голубями, свининой и так далее. Как это было принято при королевских дворах и в домах аристократии, во время Великого поста, по пятницам и в другие постные дни вместо мяса к столу подавались рыбные блюда. На Пасху и в другие торжественные и праздничные дни стол был богаче¹⁷.

Все во дворце подчинялось строгой дисциплине. Только наделенные особыми полномочиями могли лично общаться с Маргаритой и допускались в ее внутренние покои. Правила предписывали точное количество шагов для каждого ранга придворных, которые они должны были сделать, приветствуя гостя. Камергерам не полагалось передавать свои полномочия другим, а сама Маргарита зорко следила за придворными дамами. Очень важно было правильно вести разговор и держать себя в соответствии с установленными нормами: девушкам не разрешалось болтать и флиртовать с молодыми камергерами и пажами. Даже куртуазные игры, в которых Маргарита была весьма искусна, должны были вестись строго по правилам. В одном из стихов она наставляет молодых фрейлин и камеристок, как следует принимать ухаживания кавалеров¹⁸:

 
Довериться тому, чьи льстивы речи?
Мадмуазель, подумайте о тех,
Кто угодил в расставленные сети.
В словах обманщика нежнейшие напевы,
Какие не слетали с уст сентиментальной девы.
Довериться ему?
В его манерах тысяча уловок,
Чтобы к греху невинность подвести.
После чего он будет равнодушно
Взирать на деяния свои.
Довериться ему?¹⁹
 

Вскоре после своего приезда Анна отвечает на одно из писем отца по-французски: она пишет очень простым и понятным языком. Письмо написано в местечке Тервюрен – «Вёр» или «Ла Вёр», как его называет Анна. Это французское название парка площадью 700 акров (более 280га) неподалеку от Брюсселя²⁰. Там находилось поместье с охотничьими угодьями, куда Маргарита выезжала летом со своим племянником, принцем Карлом, и его братьями и сестрами. Максимилиан провел в Тервюрене лето 1512 года, а в 1513 году туда вновь приехала Маргарита²¹.

В письме к отцу (оригинальный французский текст письма содержит столько грамматических ошибок, что его перевод очень условен) Анна пишет:

Сэр, из Вашего письма я поняла, что Вы желаете, чтобы я предстала при дворе женщиной добродетельной и благонравной. Вы говорите, что королева соблаговолит беседовать со мной, и я не могу не радоваться при мысли о том, что мне предстоит говорить с такой мудрой и добродетельной особой. Я буду еще усерднее учиться говорить по-французски, особенно потому, что Вы сами всегда призывали меня к этому, и я собственноручно заверяю Вас, что приложу все силы, следуя Вашим наставлениям. Сэр, я прошу простить меня, если мое письмо плохо написано, ибо, уверяю Вас, правописание рождается исключительно в моей голове, а буквы пишутся лишь моей рукой. Самонне оставил меня сочинять письмо в одиночку, чтобы никто другой не узнал, что я Вам пишу… Я обещаю Вам, что в основе моей любви – сила столь огромная, что она никогда не угаснет. И я заканчиваю свое упражнение (mon pourpens), смиренно предавая себя Вашей милости. Написано в Вёре Вашей кроткой и послушной дочерью,

Анной де Буллан³⁸²².

Слово, которое иногда вызывало определенные трудности в расшифровке, скорее всего, следует понимать как pourpens, что в переводе с французского могло означать «великие мысли», «усердие», «изучение», «задание» или (если речь шла об учебе) «письменное упражнение». В этом случае становится понятным то, о чем она говорит в своем письме. Стандартный метод обучения иностранным языкам на продвинутом уровне предполагал написание эссе на заданную учителем «тему», в то время как новичкам предлагалось упражняться в написании писем, поскольку эпистолярный жанр легче всего усваивался, и новичку было проще начинать именно с него. Поначалу содержание писем диктовалось учителем, и, похоже, это было первое письмо, которое Анне разрешили составить самостоятельно. Она называет имя своего учителя – Самонне (или, возможно, Симонне или Симмонет). Почти нет сомнений в том, что это мужчина, поскольку, как известно, в 1510 году по рекомендации Максимилиана человек с таким именем был нанят для принца Карла, чтобы обучать его стрельбе из лука. Похоже, этот Самонне или Симонне, не будучи учителем французского, время от времени преподавал язык молодым девушкам, которые, прибывая ко двору в Мехелене, не владели французским или изъяснялись на нем не слишком хорошо²³.

Следует подробнее остановиться на строчке из письма Анны: «Вы говорите, что королева (la reine) соблаговолит беседовать со мной». Принято считать, что здесь говорится о планах Болейна устроить дочь по ее возвращении в Англию при дворе Екатерины Арагонской, где фрейлиной была ее мать. Однако это может относиться и к Маргарите, чей титул штатгальтера Нидерландов приравнивался к королевскому, хотя, строго говоря, официально она была эрцгерцогиней. Самое примечательное в этом письме – дата. Почти нет сомнений в том, что Анна написала его во время пребывания в Тервюрене в 1513 году, откуда Маргарита со своими придворными дамами отправилась в Лилль на встречу с Максимилианом и Генрихом после падения Теруана²⁴.

Позднее, в ходе торжеств, посвященных капитуляции Турне, на которых несомненно присутствовала и Маргарита с фрейлинами, Анна едва ли могла пропустить слухи о произошедшей там скандальной истории. Чарльз Брэндон, слишком увлекшись куртуазными играми, к тому же поощряемый Генрихом, скомпрометировал Маргариту. Она была настолько смущена и оскорблена его несдержанным поведением, что выразила свое негодование в письменной форме. В XIX веке архивисты перепутали страницы этого обличительного документа, причем некоторые страницы пропали, однако уцелевшие фрагменты откровенного признания говорят о том, что Брэндон перешел черту: сначала он посмел дотронуться до Маргариты, а потом, когда она попросила его остановиться:

он встал передо мной на колени и, продолжая говорить, как бы играючи, снял с моего пальца кольцо и надел на свой, и показал его мне, я обратила это в шутку и сказала ему, что он вор… Я много раз просила его вернуть мне кольцо, поскольку оно было слишком известно. Но он плохо меня понял²⁵.

В куртуазных ритуалах обмен украшениями, незначительными сувенирами или «знаками любви» (англ. tokens) имел большое символическое значение²⁶. Такой подарок подразумевал, что дама отдает свое сердце возлюбленному. Маргарита сильно рассердилась, когда Брэндон якобы не понял ее просьб вернуть кольцо, ведь он мог достаточно сносно общаться на французском, когда ему это было нужно. Кольцо оставалось у него до следующего дня, пока она не обратилась за помощью к Генриху, необдуманно предложив обменять кольцо на браслет, который она всегда носила. Однако браслет был не менее компрометирующим подарком: Брэндон не преминул бы похвалиться тем, что ему обещано право обладания. Хуже всего было то, что после этого Генрих проявил неуместное любопытство, поинтересовавшись, не говорит ли их обмен знаками любви о намерении Маргариты разделить с Брэндоном постель²⁷.

Похоже, ни Генриху, ни Брэндону не доводилось ранее общаться с женщиной, которая сама контролировала свою жизнь: они были сбиты с толку ее общительностью, решив, что за этим стоит сексуальный подтекст, а не просто светское кокетство. Генрих отнюдь не собирался наказывать Брэндона, напротив, по возвращении в Англию Брэндону был пожалован титул герцога Саффолка – король удостоил своего друга самого высокого дворянского звания. В этот же день тесть Томаса Болейна, Томас Говард, за победу при Флоддене получил титул 2-го герцога Норфолка, а одному из его восьми сыновей, еще одному Томасу, достался отцовский титул графа Суррея – это неслучайное совпадение должно было подготовить почву для брака Брэндона и Маргариты. Эффектное возвышение Брэндона дало повод придворным и жителям Лондона заключать денежные пари по поводу предполагаемой даты свадьбы. Во время праздничного турнира 1514 года, организованного в честь Майского дня, Генрих и новоиспеченный герцог принимали вызов от всех желавших сразиться, при этом Брэндон поднимал копье в честь «дамы сердца, Маргариты Австрийской» и был одет в ее цвета. Эта самонадеянность еще сильнее разозлила Маргариту, и она потребовала от Генриха покончить с глупыми слухами. Раздосадованный король нехотя подчинился²⁸.

Внезапно наступившее охлаждение в англо-габсбургских отношениях положило преждевременный конец пребыванию Анны при дворе Маргариты Австрийской. Когда Максимилиан без предупреждения расторг помолвку принца Карла и Марии, младшей сестры Генриха, обесценив таким образом главное дипломатическое достижение Генриха VII, англичане обвинили Максимилиана в предательстве. К этому времени приготовления Марии к свадьбе шли полным ходом. Был заказан гардероб невесты, назначена свита, отданы распоряжения об организации турниров, которые должны были состояться в Кале в честь церемонии бракосочетания²⁹. 6 июля 1514 года Маргарита предупредила Максимилиана о том, что, если свадьба не состоится, Генрих может переметнуться на сторону Франции³⁰.

Ее предостережение оказалось небеспочвенным. Не прошло и месяца, как Мария отвергла Карла. А всего неделю спустя страдающий подагрой, беззубый, но при этом знающий толк в любви, равно как и в изящных искусствах, король Франции Людовик XII, которому на тот момент было 52 года, а это значит, что он был старше Марии почти в три раза, потерпел поражение в Италии и попросил руки Марии, предложив в качестве приданого миллион крон. Она должна была стать его третьей женой. Прошло уже полгода с тех пор, как он овдовел после смерти второй жены – неукротимой Анны, герцогини Бретонской. Первый брак с Жанной де Валуа был аннулирован после того, как он добился ее согласия уйти в монастырь.

На фоне угрозы войны, которую мог развязать Фердинанд II, папе Льву Х был необходим мир между Францией и Англией, поэтому 7 августа Генрих подписал брачный договор, а уже 11 августа были оглашены его условия. Мария, выходя замуж за Людовика, становилась первой английской принцессой на троне Франции. На следующий день на ложе рядом с раздетой Марией возлег Людовик Орлеанский, герцог де Лонгвиль, доверенное лицо короля Франции; он был в колете, однако одна нога «была обнажена от середины бедра вниз», и ею он дотронулся до ее ноги – этот символический жест означал ее согласие на супружескую жизнь с королем³¹. Впрочем, все это не ослабило враждебный настрой Генриха по отношению к Франции. Всего лишь год назад он, следуя примеру Генриха V, завоевал Теруан и Турне. Сейчас он заключил мир так же, как когда-то поступил его герой, подписав брачный договор, который прочно связывал его династию с французской короной³².

14 августа, находясь в свите Генриха в Гринвиче, отец Анны пишет письмо Маргарите Австрийской. Обращаясь к ней «многоуважаемая и досточтимая дама» (фр. très chère et très redoubtée dame), он выражает надежду на то, что она с радостью воспримет известие о желании сестры Генриха, «мадам Марии, королевы-консорта Франции» иметь при себе его дочь, юную Булен (фр. la petite boulain), и он смиренно просит «досточтимую даму» дать разрешение Анне вернуться в сопровождении «его людей» (фр. avec mes gens), которых он за ней послал. Это письмо Болейна никто не видел с 1895 года, когда оно было продано на аукционе Sotheby’s в Лондоне, однако судя по расшифровке, сделанной и опубликованной еще в то время, он был обескуражен и потрясен неожиданным поворотом событий, о чем свидетельствует несколько неуклюжий язык письма, что было несвойственно Томасу Болейну, прекрасно владевшему французским. Похоже, одна только «досточтимая дама» была способна спасти его от гнева Генриха, который требовал, чтобы пожелания его сестры были удовлетворены. «Этому требованию я не мог не подчиниться и не мог придумать, как отказать,– сетует он,– и только такую многоуважаемую и досточтимую даму, как вы, смею просить, в случае если ей будет угодно, отпустить мою дочь и позволить ей вернуться»³³.

Нетрудно догадаться, почему сестра Генриха пожелала видеть Анну в своей свите. Поскольку Мария брала уроки у Джона Полсгрейва, одного из самых авторитетных учителей в Англии, а ее наставницей была француженка Джейн Попинкур, то она умела неплохо читать по-французски, однако устной речью владела недостаточно свободно³⁴.

С тех пор как копия письма Болейна появилась в открытом доступе, биографы Анны пытаются проследить маршрут ее передвижений в следующие несколько месяцев. Большинство полагает, что она поспешила вернуться в Англию. Считается, что 2 октября она уже присоединилась к фрейлинам новой королевы Франции, сев на корабль, отправлявшийся из Дувра³⁵. В таком случае она должна была оказаться на борту одного из судов, следовавших через Ла-Манш в Булонь, и попасть в сильнейший шторм. Стихия разбросала суда по всему проливу: одно из них потерпело кораблекрушение у побережья Франции, и несколько сотен людей утонуло. Флагманскому кораблю удалось сохранить курс, однако зайти в гавань Булони он не смог, поэтому сестра Генриха и ее свита были доставлены на берег в шлюпках³⁶. Далее дамам пришлось проехать верхом или в каретах около пятидесяти миль до Абвиля, где 9 октября 1514 года состоялась свадебная церемония. Список присутствовавших на бракосочетании, согласно рукописи, найденной в Париже в 2004 году, подтверждает, что сестра Анны Мэри Болейн принимала участие в церемонии³⁷.

Имя Анны, однако, не упоминается.