Читать книгу: ««Колыбельный шепот ветра».»

Глава I.

Не бывает, чтобы тайное не стало однажды явным,

чтобы скрытое не сделалось известно и не вышло на свет

Евангелие от Луки 8:17

Уайтчепел¹, Лондон.

Сентябрь, 1895.

Старые настенные часы отбили семь. Джеймс отвел взгляд от газеты и налил себе еще полстакана виски, щедро разбавив его водой. За небольшим зарешеченным окном сгущались сумерки, по стеклу били тяжелые капли дождя, а газовый фонарь с противоположной стороны улочки давал лишь узкую полоску света, падающую на старый письменный стол из темного дерева.

Джеймс поежился от холода и встал с потертого, но мягкого кожаного кресла – одной из немногих фамильных ценностей, что удалось вывезти из поместья, прежде чем его забрали кредиторы. Мужчина направился к небольшому угловому камину, раздул угасающие угли, подбросил полено и поворошил пепел острым концом кочерги, убедившись, что стопки ненужной бумаги и газетных вырезок действительно сгорели без остатка. То были старые, давно закрытые дела, когда частная сыскная контора Маккензи еще приносила пользу обществу, а ее хозяину обеспечивала стабильный, хоть и скромный доход. Преступность с тех пор только выросла, зато востребованность, как и компетентность Маккензи, постепенно сошли на нет. И этому было много разных причин.

Слишком много, чтобы он сейчас в них копался.

Он вернулся в кресло, зажег керосиновую лампу и обвел помещение внимательным взглядом. Свет лампы, сосредоточенный на столе, рассеивал тьму, но по краям комнаты, где на полках пылились книжные переплеты, а на облупившихся стенах темные обои разбухали от сырости, полумрак создавал некую загадочность, от которой по шее и спине детектива побежали мурашки.

Маккензи отпил из бокала и откинулся на мягкую спинку, прикрыв глаза. В голове приятно гудело. Он подумал, что будет скучать по этой тесной затхлой каморке на первом этаже старого здания, подходившего разве что под снос. Срок его аренды истекал ровно через две недели, средств на продление не имелось, а нового дела, кое могло бы спасти его увядшую карьеру, так и не предвиделось. Возможно, стоило тратить меньше бюджета на выпивку и выкраивать больше на объявления в местных газетах, хотя и это не отменяло того факта, что контора Маккензи располагалась слишком далеко от состоятельных людей, а сам он давно приобрел репутацию Робина Гуда среди частных сыщиков. Порой он помогал отчаявшимся почти за бесценок.

– Что ж, Маккензи, старина, двери лондонской полиции по-прежнему открыты для тебя, – пробубнил он, отпил еще виски и взялся за толстую книгу на краю стола. – Патрульных в Уайтчепеле критически не хватает, а у тебя есть необходимый опыт. Не пропадем…

По грязной мостовой снаружи дребезжала тележка. Звук стука колес о побитый булыжник отражался от стен зданий. Он все приближался, и когда Маккензи уже понадеялся, что вскоре этот грохот удалится прочь, экипаж остановился прямо у его окна. Спустя время дверь конторы скрипнула, впустив внутрь немного холодного осеннего воздуха, а на пороге предстала стройная фигура женщины в пальто и шляпке.

– Мистер Маккензи? Добрый вечер, сэр!

Кэб² снаружи пришел в движение и вскоре грохот перекрыл возможность Маккензи думать и говорить.

Он указал женщине на стул напротив.

– Вообще-то, мы уже закрыты, мисс…

– Элизабет Стоун, – с достоинством представилась молодая леди и опустилась на стул, не выпуская из рук сумочки.

На вид ей было около двадцати пяти лет. Под строгим черным пальто виднелось пышное платье с кружевами. Широкие поля изящной шляпки оттеняли глаза, но Джеймс видел приятное лицо с выделяющимися скулами, острым подбородком и полными губами, чуть влажными от капель дождя.

– Я постараюсь не занять много времени, мистер Маккензи. Я не могла прибыть раньше из-за работы, но мне говорили, что вы нередко задерживаетесь допоздна, а то и вовсе остаетесь до утра.

– Говорили? – он прищурился. – Кто же это говорил?

Сняв шляпку, она откинула назад густые каштановые волосы, заколотые в изящную в своей простоте прическу. Несколько прядей выбивались из нее, обрамляя лицо. Карие глаза смотрели с решительностью и упрямством. Маккензи вдруг стало не по себе.

– Выпьете? – спросил Джеймс. – Вы наверняка замерзли, погода едва ли подходит для поздних поездок!

Элизабет кивнула.

Детективу пришлось встать и подойти к шкафу за еще одним стаканом, покрытым пылью. С тех пор как он перестал платить горничной, и так не особо блещущая чистотой контора пришла в окончательное захламление. В какой-то степени он был даже рад, что большая часть помещения скрыта полумраком.

Он ополоснул стакан в ведре с питьевой водой, протер его чистым носовым платком и только после этого смешал для гостьи напиток. Женщина сняла перчатки и протянула руку, украдкой поглядывая на высокую фигуру хозяина конторы.

Джеймс Майкл Маккензи был человеком внушительной внешности. Чуть помятый твидовый костюм темно-коричневого цвета не мог скрыть его широких плеч и мускулистых рук. На изрезанном неглубокими морщинами лице светился участливый взгляд серых глаз, темная щетина с легкой проседью покрывала тяжелую квадратную челюсть. Если бы над его дверью не было вывески, Элизабет вполне могла бы принять детектива за главаря одной из местных банд.

Да, он производил впечатление человека, который способен помочь.

– Итак, что привело вас в этот неблагополучный район Лондона в столь поздний час?

Элизабет положила на стол небольшую фотокарточку, которую все это время сжимала в руке. Джеймс взял ее и приблизил к свету.

– Недавно мне удалось сделать эту фотографию моей Анны, – голос женщины дрогнул и чуть охрип. – Тогда я не ведала, что скоро мне предстоит видеть дочь только на ней, а из ее вещей у меня останется лишь милый шарф, который сохранит ее частичку рядом. Чтобы хотя бы иногда я могла чувствовать ее запах…

С размытого, зернистого изображения на детектива смотрело дитя лет пяти или шести – девочка с заплетенными косами, большими, как у матери, глазами, одетая в простоватое коричневое платье с высоким воротничком и фартуком.

Маккензи поднял взгляд и увидел, что в глазах женщины стоят слезы. Она сделала несколько жадных глотков из бокала, забыв о приличиях, а возможно, намеренно отбросив их. Ее бледные щеки раскраснелись.

– Мне думается, я видел эту фотографию в газете пару недель назад, – проговорил Джеймс. – Объявление о пропаже маленькой девочки.

– Именно так, мистер Маккензи. Я наняла няню, чтобы иметь возможность больше работать и зарабатывать на будущее своей дочери. Мы с Анной должны были покинуть этот грязный город и уплыть в Америку. Мы хотели начать там новую жизнь.

Мисс Стоун извлекла из сумочки небольшой кусочек идеально ровной бумаги – газетную вырезку с объявлением о поиске образованной няни для присмотра за маленькой девочкой, послушной и прилежной, как утверждалось в тексте. В конце был указан адрес пансионата в Сохо³, в котором, очевидно, проживала Элизабет.

– Правильно я понимаю, что отец девочки не участвовал в ее воспитании? – мрачно спросил Джеймс.

Женщина кивнула и вновь сделала глоток.

– Вы знаете, мистер Маккензи, как относятся к женщинам, подобным мне⁴? Да, я родила от мужчины, который покинул меня, как только узнал о беременности. Полиция не захотела иметь дела с такой как я. Я убеждена, что они не приложили должных усилий в поисках моей дочери именно из-за ее унизительного происхождения. Но поймите, какой бы ни была я, Анна все равно остается невинным ребенком и живым человеком. Она не должна платить за ошибки матери!

Джеймс с искренним сочувствием посмотрел в глаза гостьи.

– Расскажите о себе, мисс Стоун. Откуда вы? Вы родились в Лондоне?

– Нет, я из пригорода. Моя семья, узнав, что я забеременела вне брака, позволила мне самостоятельно сделать выбор, оставить ребенка или сделать аборт. За это я им благодарна.

– И у вас не было и тени сомнения? – спросил детектив, плеснув в бокалы еще по небольшой порции.

Элизабет мотнула головой.

– Я любила отца Анны, хотя не знала, чем эта любовь обернется. Я полагала, мы вступим в брак. Но оказалось, что он уже был помолвлен. Когда он объявил мне о решении расстаться, я пришла к своим родителям и твердо настояла на том, что хочу оставить ребенка. Они предупредили меня о сложной судьбе, но позволили пожить дома до тех пор, пока Анне не исполнилось три года. После этого мы покинули дом и остались сами по себе. Еще до отъезда мне удалось найти работу горничной в Ламбете. Добрая хозяйка приняла нас и выделила комнату. Я работала ночами, когда Анна спала, а дни всецело посвящала ее воспитанию.

Джеймс одобрительно кивнул.

– С тех пор наши дела заметно улучшились, – продолжала мисс Стоун, устремив взгляд куда-то за плечо детектива. – Я нашла работу с жалованием более щедрым, нежели у горничной. Работать приходилось много. Мы съехали и арендовали комнату в другом месте, поближе к моей работе. Я пыталась дать Анне наилучшие условия, поэтому задумалась о поиске няни, которая занималась бы с моей девочкой и организовывала ее досуг.

Элизабет посмотрела детективу в глаза, оторвавшись от светлых воспоминаний о той жизни до того, как потеряла дочь.

– На объявление откликнулась молодая особа, – в ее глазах появилась отрешенность, – мисс Эдит Тейлор. Она производили впечатление утонченной и образованной женщины, судя по манерам и речи. Мне она сразу понравилась, у нее было красивое лицо, добрая улыбка, искренний взгляд… Мы встретились в кафе недалеко от пансионата, где мы с Анной на тот момент жили уже с неделю. Эдит должна была приступить к работе тем же вечером, когда я ушла на. Она предупредила, что задержится, и моей девочке придется какое-то время побыть одной, но это не было трудностью, ибо Анна уже привыкла находиться в комнате без меня. По возвращении с работы утром следующего дня, я не обнаружила ни Эдит, ни Анны. Хозяйка пансионата не видела, как они ушли. Как и не заметила ее прихода. То же касается и персонала пансионата. Возможно, Эдит пришла и ушла с Анной как раз в тот час, когда хозяйка и ее горничные особенно заняты – обычно это бывает во время ужина.

На время в кабинете Маккензи повисла тишина, прерываемая гулом поднявшегося за окном ветра и уютного потрескивания в жерле камина. Джеймс достал из ящика стола серебряный портсигар с гравировкой – подарок отца перед поступлением на службу в королевскую армию.

– Закурите? – спросил детектив.

Элизабет робко кивнула. Он протянул ей сигарету, чиркнул спичкой и поднес пламя к концу ее сигареты, а потом закурил сам. Густой дым окутал пространство между ними, на миг скрыв их направленные друг на друга взгляды серой пеленой. Аромат парфюма женщины с нотками розы и корицы смешался с древесным запахом табака.

– Какие меры предприняла полиция?

– Меня не посвящали в подробности. Поначалу заверяли, что Анну разыскивают. Это они дали объявление с ее снимком. По истечении недели мне перестали уделять внимание. Спустя еще неделю они вернули снимок и эту газетную вырезку. Инспектор Уильям Хизертон перестал встречаться со мной. Всякий раз, когда я пыталась увидеть его или его помощников, они отсутствовали.

Женщина затянулась сигаретой и тут же выпустила дым, почти не впуская его в легкие. Джеймс позволил себе откинуться на спинку и занять расслабленную позу, но его нахмуренный лоб говорил, что внутренне он находился посреди активных мыслительных процессов.

– С тех пор вы так и не встретились с инспектором?

– Однажды мне удалось поймать его в дверях полицейского участка. Для этого мне пришлось буквально следить за входом и ждать, будто это я занимаюсь расследованиями, а не он.

– И? Что вам сказал инспектор?

Мисс Стоун опустила глаза.

– Он отвел меня в сторону и сказал, что прошло слишком много времени, а о моей малышке и той няне под именем Эдит Тейлор нет ни слуху ни духу. Он утверждал, что вероятность отыскать Анну ничтожно мала, и они не могут продолжить поиски.

Она всхлипнула, и Маккензи пожалел, что задал этот вопрос. Впрочем, Элизабет быстро взяла себя в руки, допив содержимое бокала и судорожно затянувшись сигаретой. Ее руки дрожали. Видимо, табак и спиртное наконец возымели действие.

– До того, как прийти к вам, я нанимала другого частного детектива, – губы женщины с презрением скривились, – мистера Джона Уинслоу.

Джеймс кивнул. Он слышал о молодом Уинслоу, его контора находилась в Сохо, и он работал с довольно состоятельными клиентами. Не всем были по карману его услуги.

– Я думала, что мистер Уинслоу – искусный сыщик. У него была хорошая репутация. Его мне порекомендовал инспектор Хизертон.

– Ему удалось продвинуться? – спросил Джеймс, стряхивая пепел в овальную металлическую пепельницу на ножках, кою он подвинул на середину стола.

– Разве что в посещениях игорных домов. Не знаю, сколь правдивы эти слухи, но мне сказали, будто Уинслоу промотал уплаченный мной гонорар в тот же вечер, играя в карты в одном частном клубе. Разумеется, он не занимался моим делом. Думаю, мое положение в обществе заставило его счесть меня недостойной. Он просто взял деньги.

Джеймс подался вперед, раздавил окурок в пепельнице и оперся локтями на стол.

– Почему вы решили прийти ко мне, мисс Стоун? По правде говоря, мои дела, простите за откровенность, довольно плачевны. Через две недели истекает срок моей аренды. Я закрою контору и, вероятнее всего, вспомню молодые годы и вернусь к работе в полиции.

– Что если я оплачу вашу аренду на два месяца вперед и выплачу вам солидный аванс на первоначальные издержки?

Дым рассеялся, и теперь Маккензи видел блеск в твердом взгляде отчаявшейся молодой матери.

– Я не могу гарантировать, что сумею добиться большего, чем полиция или мистер Уинслоу. Ваши средства опять могут пропасть зазря.

– Зазря?! – оскорбленно воскликнула Элизабет. – Неужто вы считаете мои старания найти дочь тщетными? У вас есть дети, мистер Маккензи? Если нет, то вы вряд ли меня поймете!

– У меня нет детей, но я ясно вижу боль в ваших глазах, – возразил детектив. – Я вижу ваше тихое отчаяние, которое скрывается за личиной твердости и решительности. И признаюсь, это меня восхищает!

Элизабет не нашлась с ответом. Она скромно потупила взор, затем одарила мужчину легкой улыбкой благодарности, которая вновь сменилась на застывшее выражение сдерживаемой внутри боли.

– Почему ваш выбор пал на меня, мисс Стоун? Кто вам меня рекомендовал? Кто-то, с кем я уже работал?

– Да, – кивнула Элизабет. – Меня поддержали многие добрые люди. Кто-то добрым словом, кто-то советом, а кто-то даже средствами. Но вас мне посоветовала рыжеволосая Дженни.

Она подняла глаза, чтобы увидеть его реакцию. У детектива ушло несколько секунд, чтобы понять, кто такая рыжеволосая Дженни.

– Дженни? Проститутка?

Элизабет встретила его недоуменный взгляд улыбкой.

– Она говорила, что вы не из тех мужчин, кто осуждает женщину за ремесло или положение в обществе.

– Это правда. Я детектив, а не священник. В работе меня не интересует, чем клиент зарабатывает на жизнь. Главное, чтобы он или она были в состоянии заплатить.

Маккензи, дабы скрыть смущение, потянулся за портсигаром и достал еще одну сигарету. На этот раз Элизабет учтиво отказалась, и он закурил в одиночку. То достоинство, с которым держалась эта женщина, как приятно выглядела, аккуратно и недешево одевалась и как вела беседу, никогда не позволило бы Джеймсу заподозрить в ней куртизанку. Хотя, конечно, это бы хорошо объясняло и ее наряд, и ее финансовые возможности.

Когда он вновь нашел в себе силы посмотреть на нее, Элизабет продолжала вызывающе улыбаться.

– В чем дело, мистер Маккензи? Вы решили, что раз я общаюсь с Дженни, я тоже проститутка?

– Мне неважно, кто вы, мисс Стоун! – искренне сказал Джеймс. – Прежде всего, вы – мать девочки, попавшей в беду.

– Так вы возьметесь за мое дело?

Детектив тяжело вздохнул и потер лоб пальцами, сжимающими тлеющую сигарету. Он достал из кармана жилетки серебряные часы на цепочке. Их беседа длилась уже более получаса, на улице почти стемнело, а дождь все не прекращался.

Маккензи пожал плечами.

– Ныне у меня нет никаких дел, кроме как перевезти отсюда вещи, но если вы и правда в состоянии оплатить мне аренду хотя бы за месяц, то, думаю, нам хватит этого времени, чтобы понять, стоит ли продолжать расследование. Я не могу гарантировать вам результат. Но могу дать слово, что займусь делом со всей ответственностью и умением, на кои только способен.

Элизабет с удовлетворением кивнула и улыбнулась.

Она заплатила ему двумя пятифунтовыми банкнотами, что должно было с избытком покрыть арендную плату и позволить Джеймсу не испытывать особых нужд во время расследования. Детектив достал перо с чернильницей и выписал на имя мисс Стоун две одинаковые расписки, в коих указал сумму и назначение платежа. Оба заверили наскоро составленные документы личными подписями.

– Не думаю, что в случае, если вы, так же как мистер Уинслоу, обманете меня, эта расписка поможет мне отстоять свои права, – сказала Элизабет, убирая свой экземпляр в сумочку.

– Хоть у меня и не столь блестящая репутация, в отличие от мистера Уинслоу, обманывать клиентов не в моем обыкновении, мисс Стоун. К тому же я буду докладывать вам о проделанной работе.

– Можете называть меня Элизабет.

Она поднялась со стула, поправила пальто и надела шляпку. Маккензи также встал с места и поспешил накинуть плащ.

– Позвольте проводить вас до тех пор, пока вы не найдете кэб, Элизабет. Прогуливаться по этому району в поздний час может быть небезопасным.

Они вышли на воздух и подняли воротники. Джеймс запер дверь конторы на ключ, раскрыл зонт над головой дамы, услужливо прикрывая ее от накрапывающих капель вечерней мороси. Тусклый свет фонарей с трудом пробивался сквозь туман, очерчивая узкую улочку. Мокрая мостовая мерцала маслянистым блеском, пока они, постукивая подошвами туфель, шли к более оживленной улице.

– Вы проживаете по тому же адресу, что указан в объявлении? – спросил Джеймс, украдкой нащупывая в кармане рукоять револьвера.

– Да. Если я вам понадоблюсь, вы найдете меня в пансионате на Брювер-стрит. Спросите обо мне хозяйку или прислугу, но имейте в виду, что вероятнее всего вы застанете меня днем, нежели вечером. По вечерам я выступаю в театре и могу задерживаться до утра.

– Стало быть, вы актриса?

– Актриса, певица, а порой и танцовщица, – улыбнулась Элизабет. – Иногда обстоятельства вынуждают освоить несколько ремесел одновременно. Я стремилась заработать больше, чтобы увезти Анну отсюда. Без нее все, ради чего я трудилась, более не имеет смысла!

Она резко остановилась и посмотрела детективу в глаза.

– Мистер Маккензи, умоляю вас, сделайте все возможное, чтобы найти ее! Я больше не могу приходить в нашу маленькую уютную комнату, когда меня встречает лишь пустота и тишина. Я просыпаюсь среди ночи в холодном поту, потому что сквозь сон я слышу ее смех, но ее сторона кровати остается неизменно холодной. Даже занятость на работе более не спасает меня. Я чувствую, что еще немного, и я потеряю рассудок!

Джеймс взял ее руку в перчатке в свою большую теплую ладонь и легонько сжал.

– Обещать вам, что я обязательно разыщу вашу дочь, было бы наглой ложью, Элизабет. Но пока не теряйте надежды. Если вы верите в бога, обратитесь к молитве. Для начала я постараюсь выяснить, какую работу проделала полиция и чего она добилась. Инспектор наверняка должен был найти свидетелей, поговорить с жильцами домов, что живут вблизи пансионата, опросить посетителей заведений в округе. Вы помните точное время, когда вы покинули пансионат?

– Да. Это было около семи часов вечера десятого августа.

Джеймс взял на заметку ее слова. Они продолжили шагать по дороге, встречая сгорбленные силуэты редких прохожих. На пересечении улиц Джеймс первым заметил проезжающий мимо кэб и махнул рукой, но извозчик пожал плечами и проехал мимо.

– Ничего, – промолвила Элизабет. – Давайте пройдемся туда, где более оживленно.

Они шли мимо мрачных, тесно ютящихся друг к другу зданий, из-за запотевших окон которых доносились неясные звуки чьих-то споров, детского крика и тихого рыдания скрипки. Элизабет без спроса взяла мужчину под локоть, Маккензи этому ничуть не смутился. Парочка ускорила шаг.

Старый обшарпанный экипаж, запряженный вороной лошадью, остановился перед ними, когда Джеймс свистнул извозчику.

– Приятного вечера, сэр! Леди! – паренек приподнял потрепанный цилиндр с головы в знак приветствия. – Куда изволите?

– Дом десять по Брювер-стрит в Сохо, – ответил Джеймс, припомнив адрес из газетной вырезки.

Юнец приоткрыл дверцу и помог Элизабет забраться внутрь. Устроившись на жестком сиденье, молодая дама воззрилась на Маккензи. Ее глаза светились в полоске света газового фонаря.

– Благодарю вас за то, что взялись за мое дело, мистер Маккензи!

– Пока не время для благодарностей, Элизабет.

– Вы не отказали, – печально улыбнулась она. – Для меня уже это дорогого стоит.

– Спокойной вам ночи!

Извозчик закрыл дверцу кэба и щелкнул кнутом. Лошадь сдвинулась с места. Заскрипели колеса, экипаж закачался из стороны в сторону.

Маккензи стоял на обочине дороги и, ежась от холода, провожал взглядом удаляющийся экипаж. Глупое чувство очарования молодой особой, ее обаянием и миловидностью, сошло на нет, и по пути к своему пансионату он наконец смог оценить положение, в кое сам себя вовлек. Стало быть, он получил работу. Это позволит ему оставаться на плаву еще некоторое время. Но, самое главное, возможно, ему удастся помочь Элизабет Стоун найти дочь или хотя бы обрести покой.