Читать книгу: «Дракон из черного стекла», страница 11

– Не отставай! – предупредила Эсме Крикита.

Вместе они взбежали по этим ступеням прямо в торговую факторию, обслуживающую этот уголок Сихка. Деревня, в которой та располагалась, лежала среди обширного скопления руин, торчащих выше всех остальных строений – будто мертвецы пытались выбраться из своих могил только для того, чтобы песок и бури загнали их обратно.

Для Эсме эта деревня была как провалившийся нос на трупе сифилитика. Она дымилась, воняла и текла по открытым желобам потоками нечистот, которые сливались в глубины руин. Она кричала, визжала и бранилась, проклиная все на свете.

Эсме сразу окунулась в весь этот хаос. В узких улочках и переулках было не протолкнуться от народу. Лоточники расхваливали свой товар. Коптели жаровни, испуская вонь горелого жира. Торговцы привалились к дверям своих лавок, сложив руки на груди и беззастенчиво разглядывая публику.

Эсме стала поспешно проталкиваться сквозь всю эту круговерть, опустив голову и натянув пониже капюшон, – но лишь после того, как опять как следует завернула свое сокровище в одеяло. Крикит держался за ней, иногда предупреждающе пощелкивая клешнями. И все же твердые плечи постоянно толкали ее, чья-то рука попыталась сдернуть у нее с пояса кошель, но Эсме вовремя оттолкнула ее. Зловеще ухмыляющийся беззубый мужчина уставился на нее так, словно она была чем-то, упавшим с одной из жаровен.

Стиснув зубы, Эсме упорно пробивалась дальше, направляясь к тому уголку деревни, в котором обосновались чанарины – такие же, как и она, вынужденные в свое время покинуть пустыню и в итоге осесть здесь. Располагался этот квартал на самых задворках, дальше всех от входа в руины.

Эсме постоянно оглядывалась, внимательным взглядом изучая обстановку у себя за спиной. Если охотники и продолжали преследование, она уже не могла их заметить.

«Надеюсь, что то же самое относится и ко мне».

Она пробиралась сквозь давку, дым и гам, пока толпа наконец не поредела. Вдали от входа в руины лавки вокруг уже представляли собой ветхие строения почти из одной только ржавчины и осыпающегося песчаника.

Эсме почувствовала, что ей стало легче дышать. Вскоре ее нос уловил запах благовоний, сопровождающий бесчисленные религиозные обряды чанаринов. В темных глубинах убогих лачуг без окон горели лампы и свечи. У многих не было и дверей – ее народ не выносил замкнутых пространств. Представителям чанаринских кланов, привыкшим к простирающимся до самого горизонта просторам Пустоземья, эти дома представлялись клетками работорговцев. В пустыне даже ложа для сна выкапывались в более прохладном песке и накрывались пологами из шкур ящериц, наружная чешуя которых отражала бесконечный свет солнца и его жар.

Проходя через этот уголок деревни, Эсме заметила, что ее соплеменники почему-то кучками собрались в дверях и в узеньких переулках, глядя куда-то вверх.

Крикит внезапно засуетился перед ней, его глаза возбужденно заметались на своих стебельках.

– Что такое? – прошептала она.

Он воздел клешни к небу, привлекая ее внимание. Эсме, которая по пути сюда почти не поднимала головы, теперь озабоченно выгнула шею и откинула капюшон – и тут даже сбилась с шага.

За окраиной деревни среди древних развалин была выровнена лопатами небольшая посадочная площадка. Летучие корабли иногда прилетали сюда, но такие зрелища были редкостью. Бо́льшая часть богатств, добытых в Сихке, в итоге оказывалась на спинах молагов или в длинных вереницах повозок, запряженных более крупными особями, отправляясь отсюда во все концы Венца.

Только вот то, что громоздилось сейчас перед ней, возвышаясь над деревней, превосходило своими размерами все, что Эсме могла себе представить. Летучий корабль – как минимум вдвое крупней самого большого, когда-либо ею виденного – представлял собой настоящую гору из дерева, железа и ткани летучего пузыря. Но отчего у нее на самом деле перехватило дыхание, так это от вида железного чудища, украшавшего его носовую часть. Огромный скульптурный дракон нависал над деревней, широко распахнув крылья и мягко покачиваясь на месте под дуновениями ветра, словно живой.

Под его стальным взглядом Эсме ощутила, что не способна даже пошевелиться – словно пескокрыс, беспомощно застывший перед готовым к броску песчаным аспидом. Наконец она с содроганием сбросила оцепенение и, натужно сглотнув, отступила еще на шаг, по-прежнему охваченная суеверным страхом. Такие крылатые монстры упоминались во множестве древних чанаринских преданий, повествующих о гневе богов и огненном разорении.

Судя по испуганному шепоту и обеспокоенным жестам, прочие люди на улице были в равной степени встревожены этим зрелищем. Ее соплеменникам оно наверняка представлялось гибельным предзнаменованием.

Увы, но такие представления подтвердились, когда чья-то рука схватила Эсме за локоть и резко развернула к себе.

Огромный бритоголовый мужчина хмуро смотрел на нее сверху вниз. Его густые брови оттеняли прищуренные глаза, черные, как самая глубокая яма. Она без труда узнала его. Все знали этого негодяя, грозу деревни.

При виде Рахла хи Пека, жестокого предводителя банды головорезов и угнетателей, Эсме испуганно съежилась. Хотя в деревне были и староста, и стража, никто не осмеливался перечить Пеку и ему подобным.

Жесткие пальцы больно впились ей в руку. Пек склонился еще ниже над ней, обдав ее вонью прокисшего эля.

– У тебя есть кое-что мое, детка… Я не могу позволить, чтобы у меня что-то украли, а тем более какая-то песчаная соплячка.

Эсме попыталась высвободиться, однако Пек еще крепче сжал пальцы. Никто не пришел ей на помощь – по крайней мере, никто из чанаринов. Один лишь Крикит, почуяв враждебность и угрозу, сунулся было к обидчику, но Эсме взмахом руки велела ему держаться подальше. Тем более что Пек явился не один. За плечом у негодяя стояли еще пятеро мужчин, чумазых и запыхавшихся. По их лицам струился пот.

Эсме поняла, что это наверняка те самые разорители, которые охотились на нее. Видать, как-то сумели передать сообщение наверх. Наверное, почтовой вороной. Или посредством тех мерзких нитей, что протянулись по всей деревне, соединяя таких вот подонков – одна из них и разбудила паука, который сплел эту паутину…

И все же Эсме отказывалась отступать.

– Я ничего не крала. Я сама добыла этот артефакт! По праву вольного собирательства он принадлежит мне.

– Наглое вранье! – презрительно бросил один из мужчин, стоявших позади Пека, лицо которого от волос до самого подбородка пересекал неровный шрам, отчего верхняя губа у него кривилась в вечной усмешке. – Она украла у меня его, когда я отвернулся!

– Лашан прав! – выпалил другой. – Я видел, как она его взяла!

У Эсме вспыхнули щеки. Воровство у чанаринов считалось столь же гнусным деянием, как и убийство.

– Я не воровка!

Глаза у Пека сузились.

– Не думаю, что ты поняла… Это не имеет никакого значения. Все в этой деревне моё, пока я не скажу, что это не так. – Он притянул ее ближе. – Покажи-ка мне, что ты подняла из развалин.

Эсме выпрямила спину, отказываясь подчиняться.

Пек взмахом руки подозвал двух своих людей. Оба держали в руках кинжалы. Остальные трое выхватили короткие мечи, чтобы не позволить чанаринам вмешаться, хотя никто и не пытался.

Неспособная остановить их, Эсме была вынуждена повиноваться. Срезав лямку, грабители сняли с нее завернутое в одеяло сокровище и показали его Пеку, который все еще держал ее.

– Открывайте! – потребовал Пек, брызжа слюной, которой давно уже исходил в предвкушении поживы.

Пара развернула на песчанике одеяло, и из него с лязгом выкатилась бронзовая рука. Хотя она и почернела от времени, часть металла не была затронута патиной и тускло блестела на солнце.

Собравшиеся поразевали рты. Даже тот тип со шрамом, Лашан, – что лишь выдавало его ложь касательно того, что он сам ее обнаружил.

Оттолкнув от себя Эсме, Пек рассмотрел бронзовую руку более внимательно.

– Ну что ж, вещица настолько достойная, что я, пожалуй, даже не стану тебя убивать. Ты сильно меня облагодетельствовала, детка.

– Что это? – спросил кто-то из воров, алчно сверкая глазами.

Ответ поступил из-за спины у Эсме:

– Это часть та’вина.

Она повернулась, так и не отступая от сокровища, лежащего у ее ног. К ним подходили еще трое каких-то мужчин в сопровождении старосты Хасанта, поставленного надзирать за осевшими здесь чанаринскими кланами.

Эти слова произнес самый высокий из трех чужаков – одетый в черную мантию алхимика.

Эсме подозрительно покосилась на него. Ей уже доводилось сталкиваться с учеными, стремящимися проникнуть в тайны этих руин, и далеко не всегда те оказывались настолько достойными людьми, как обещало их высокое звание.

Молодой человек с огненно-рыжей бородой что-то прошептал алхимику, словно советуясь с ним. Судя по его дорожному плащу, Эсме предположила, что это слуга или помощник ученого.

Пек откашлялся.

– Тараврина, говоришь? И сколько же ты готов за это выложить? Предлагаю сразу назвать достаточно высокую цену, чтобы убедить меня не сдавать эту находку гильдейским.

Эсме встала между ними.

– Это не его вещь, чтобы открывать торг. Это моя находка!

Еще больше скривив изуродованный шрамом рот, Лашан приблизился к ней с кинжалом, явно намеренный положить конец претензиям Эсме.

Сделав вид, будто не замечает его, она сосредоточилась на троице чужаков. Тот, что до сих пор молча наблюдал за происходящим, склонил голову к Хасанту. Взгляды обоих мужчин остановились на ней, и староста слегка кивнул, словно с чем-то соглашаясь.

Эсме внимательно изучила этого последнего незнакомца. У него была кожа цвета песка, мокрого от дождя, и темные блестящие волосы. Одет он был в короткий темно-синий плащ, в тон нездешнего вида штанам и тунике. На губах у него застыл намек на улыбку, но она явственно прочла опасность в блеске его черных глаз.

Алхимик повернулся к этому человеку.

– Ну что скажешь, Дарант?

– Скажу… – отозвался тот, делая шаг вперед. – Скажу, что предпочел бы обсудить свои собственные условия!

С этими словами темноволосый мужчина распахнул плащ и выхватил сразу два меча, держа по одному в каждой руке. Клинки их были настолько тонкими, что исчезли из виду, когда он эффектно покрутил ими в воздухе. Эсме лишь однажды видела такое оружие, которым владели с куда меньшим мастерством.

«Хлыстомечи…»

Пек попятился и махнул своим людям.

– Убейте их! И эту соплячку тоже!

Пятеро его спутников веером рассыпались по сторонам.

Из темных закоулков появились еще четверо воров. Пек хорошо подготовился. Ухитрившись прожить так долго, он явно знал, что нельзя недооценивать врага.

Алхимик отступил, увлекая за собой Хасанта. Его молодой рыжебородый помощник шагнул вперед, откинул в сторону свой дорожный плащ и выхватил упрятанную под ним здоровенную секиру, лезвие которой голубовато блеснуло на солнце, когда он угрожающе описал ею свирепую дугу.

– Держись позади меня, – приказал этот молодой человек Эсме.

Однако она отказалась повиноваться, не собираясь оставлять свое сокровище без присмотра. К этому времени Лашан уже подобрался к ней почти вплотную, мерзко ухмыляясь и держа кинжал чуть ли не у самой земли. Без единого отвлекающего слова, с одним лишь смертельным намерением он сделал выпад, нацелившись ей в грудь – только вот Эсме там уже не было.

Много лет назад, зная, что рано или поздно ей придется отправиться в Пустоземье, причем скорее всего в одиночку, она взяла несколько бесценных уроков у хешарина, чанаринского пескопляса – мастера владения клинками и собственным телом.

Эсме изогнулась в сторону, уклоняясь от удара кинжала. На ладони у нее уже покоилось ее собственное костяное лезвие. Она продолжила вращение. Застигнутый врасплох, Лашан с разбега пролетел мимо нее. Он удержался от падения, упершись ногой, и повернулся к ней – но только для того, чтобы встретить острие ее костяного ножа. Эсме вдавила его ему под подбородок, выдернула и вонзила еще раз.

«У змеи два зуба», – так наставлял ее учитель.

Лашан неловко попятился, изрыгая кровь, и рухнул на камни, где с хрипом и бульканьем в горле расстался с жизнью.

Зная, что не стоит упиваться победой, Эсме сразу же низко присела, отставив одну ногу в сторону и твердо упершись ее носком в камень.

И лишь разинула рот при виде расправы над остальными людьми Пека. Человек в плаще со своими хлыстомечами вихрем пронесся сквозь них, словно оживший песчаный дьявол. Вопли и кровь следовали за ним по пятам. Бородатый юноша подчищал все остальное, решительно и умело орудуя тяжеленной секирой.

Однако Пека оказалось не так-то легко запугать. Пока его люди погибали один за другим, он решил не терять времени – подхватил с одеяла бронзовую руку и стал отступать с ней. Его прищуренные глаза так и блестели при виде сокровища, наконец попавшему ему в руки.

«Нет…»

Эсме бросилась было вслед за ним, но бушующая перед ней стычка отрезала ей путь. Ей оставалось лишь смотреть, как Пек убегает с ее сокровищем, унося с собой всякую надежду на то, что она когда-нибудь найдет своего брата.

Но эту ее боль ощутил кое-кто другой.

Сорвавшись с места, на котором Эсме велела ему оставаться, Крикит метнулся к Пеку. Могучая клешня одним движением перерубила запястье негодяя. Пек в ужасе завопил. Рука из плоти и рука из бронзы одновременно ударились о камень.

Пек, спотыкаясь, двинулся прочь – сначала медленно, а затем все быстрей, полностью охваченный паникой. Оставшейся рукой он вцепился в запястье, тщетно пытаясь заткнуть пульсирующий фонтан крови.

Эми бросилась к упавшему на землю сокровищу, подзывая к себе Крикита.

К этому времени сражение закончилось. Единственный из грабителей, оставшийся в живых, бросился вдогонку за Пеком, оставляя за собой кровавый след.

Эсме подобрала бронзовую руку, после чего повернулась к незнакомцам и угрожающе подняла свой костяной кинжал.

– Это мое сокровище! Я его не отдам.

Дарант пожал плечами.

– Можешь оставить его себе. Это не тот артефакт, который нам нужен.

Она посмотрела на него, недоуменно нахмурившись.

Хасант в сопровождении алхимика проковылял вперед, опираясь на свой посох.

– Ри плайя ниш-ка, – официальным тоном произнес староста на чанаринском языке, после чего указал своим посохом на огромного дракона, нависшего над деревней. – Трис шишен вин.

Рыжебородый молодой человек кивнул, хотя чанаринского языка явно не знал.

– Нам нужен проводник. Который сможет присоединиться к нам на борту «Огненного дракона», – произнес он.

Эсме продолжала хмуриться.

– Проводник куда?

Ответил ей алхимик, хотя и более чем уклончиво:

– Люди из твоего клана отвергли нас. Все вроде боятся путешествовать с нами.

Эсме вполне это понимала, что и объяснили следующие слова Хасанта, произнесенные с истовой убежденностью:

– Нейе аугуран!

– Что это значит? – спросил Дарант.

– Это означает «дурное предзнаменование», – объяснила Эсме. – Ни один чанарин не отважится сесть на корабль с таким чудовищем на носу.

Алхимик оглянулся на громаду корабля.

– А почему…

– Куда вы все направляетесь? – продолжала Эсме, перебив его. – Зачем вам чанаринский проводник?

– Мы намерены отправиться в глубь Пустоземья, – объяснил рыжебородый. – Вероятно, даже еще дальше, чем когда-либо заходил кто-то из ваших людей.

Она представила себе лицо Аррена, каким видела его в последний раз.

«Может, и не стоит судить по большинству из нас…»

– Полетишь с нами? – прямо спросил Дарант.

Эсме посмотрела на всех троих, сохраняя невозмутимое выражение лица – пытаясь скрыть надежду, горящую у нее в сердце. Все последние четыре года она искала способ попасть в самую глубь пустыни, в далекое Пустоземье.

«Будет ли у меня когда-нибудь лучшая возможность?»

И все же Эсме все никак не могла избавиться от страха, опутавшего ее леденящими нитями, – вызванного не какими-то дурными предзнаменованиями, а тревогой за судьбу брата. Все эти годы она молилась, чтобы Аррен был по-прежнему жив, отказываясь признать обратное. Только это и поддерживало ее, двигало ею изо дня в день.

«Теперь у меня есть шанс узнать правду».

Пусть даже она и понимала, что такое знание – если подтвердится худшее – уничтожит ее.

Хотя имелся и еще один серьезный повод для беспокойства.

Эсме посмотрела на уходящий в глубь деревни кровавый след, прекрасно понимая, что возмездие Пека будет жестоким, если ее обнаружат здесь. И, без сомнения, его гнев обрушится и на всех обитающих в деревне чанаринов.

«Вот еще одна причина, по которой надо срочно покидать эти края».

Она повернулась к незнакомцам:

– Когда отправляемся?

Дарант посмотрел в небо, прикрыв глаза ладонью от солнца.

– Пока еще ждем, когда отставшие вернутся на корабль.

Эсме кивнула.

– Тогда я соберу все, что мне нужно. И Крикиту тоже.

– Крикиту? – недоуменно переспросил алхимик.

Эсме подала знак своему другу. Юный молаг подбежал к ней, лег на живот и тихонько защелкал клешнями, явно обеспокоенный.

Она наклонилась и почесала его за стебельками глаз.

– Не бойся. Я тебя не брошу.

А потом дерзко посмотрела на остальных, словно призывая их попробовать отказать ей.

Дарант пожал плечами и бросил озадаченный взгляд на алхимика.

– Да что же это такое со всеми этими юными девицами… и их привязанностью ко всяким странным зверям?

Глава 19

Никс и Баашалийя неусыпно наблюдали за воздухом с кормы, из просторного трюма «Огненного дракона». Поскольку корабль все еще стоял на земле, его кормовой люк был открыт, переведенный в горизонтальное положение и готовый выступить в качестве посадочной площадки. Горячий ветер задувал внутрь песок. Над головой палило солнце, обжигая продуваемые ветром руины.

Никс не отрывала взгляд от восточной стороны неба, высматривая какие-либо признаки Даала и его команды. В правой руке у нее был зажат дальноскоп, который она то и дело подносила к глазу, однако его линзы не предлагали ей ничего утешительного.

«Где же вы все?»

Другая ее рука покоилась на седле, на спине у Баашалийи. Никс так и не сняла с него сбрую после своего последнего полета, когда они с Баашалийей последовали за почтовой вороной обратно к «Огненному дракону». Птица принесла известие о приближении трех кораблей, один из которых нес бхестийский флаг.

Это было целый колокол назад. Если Даал и его спутники отступили от надвигающегося противника, отправив ворону и полетев вслед за ней, то уже должны были вернуться.

Никс опять подняла свой дальноскоп и обвела им горизонт. Сердце у нее гулко билось, требуя от нее немедля вскочить в седло Баашалийи и направиться на восток. Она едва сдерживала это побуждение. Это позволило бы ей лишь слегка сократить ее бдение, дав возможность засечь возвращающихся рааш’ке немного раньше, чем просто сидя на месте.

Никакого другого толку от этого не будет.

И все же Баашалийя сразу ощутил это ее желание. Теплое дыхание овеяло ей щеку, бархатистые ноздри коснулись подбородка. Уши наполнило тихое попискивание, эхом отражая ее нетерпение, гармонируя с ее сердцем. В этом его напеве Никс сразу узнала нотки тоски по чему-то потерянному… и одиночества.

Которые тоже отозвались у нее внутри.

Убрав руку с седла, Никс почесала нежное местечко за ухом у Баашалийи, пытаясь успокоить его – так же, как и себя. Он довольно взъерошил шерсть, но скрытая грусть по-прежнему никуда не девалась.

В то время как она тосковала по Даалу, Баашалийя тоже переживал такую же потерю. Он провел почти всю свою жизнь в недрах миррской колонии, в которой был и самим собой, и частью куда большего целого, общаясь с огромным и древним разумом орды, составляющим прошлое и настоящее его собратьев.

Чтобы присоединиться к Никс, он от многого отказался, но с пятью рааш’ке на борту «Огненного дракона» Баашалийя вновь обрел некое подобие семьи. Спустившись в трюм, она частенько обнаруживала, что он уютно устроился рядом с другими огромными летучими зверями, наслаждаясь теплом их тел и тихим хором их напева.

«Теперь он опять один…»

– Они скоро вернутся, – прошептала ему Никс, изо всех сил стараясь успокоить его – и саму себя.

Позади нее послышался грохот тяжелых сапог, усиленный гулким простором трюма. Она поняла, кто это, по твердой походке и мягкому топотку лап, сопровождающему вошедшего.

Никс обернулась на Грейлина, который с суровым лицом направлялся к ней. Сопровождающий его Кальдер возбужденно хлестал хвостом воздух – что, вероятно, было отражением напряжения, охватившего его напарника.

Она и сама сразу же напряглась, опасаясь худшего.

«Прилетела еще одна почтовая ворона? Я пропустила ее появление?»

– Что случилось? – спросила Никс, когда пара присоединилась к ней.

Грейлин выглянул в люк, устремив взгляд к горизонту.

– Только что вернулся Крайш, – наконец произнес он. – Им удалось найти проводника – молодую женщину из кочевых племен, которые странствуют по Пустоземью.

Это явно не могло быть причиной мрачного выражения лица рыцаря.

«Нам ведь и был нужен такой проводник!»

Грейлин тем временем продолжал:

– Дарант и Джейс сейчас с ней, пока она собирает вещи в дорогу. Но есть одна проблема. Они ввязались в стычку с толпой каких-то местных подонков. Если мы задержимся, могут возникнуть определенные сложности.

Никс обратила внимание, что при этом Грейлин прищурился, едва заметно. Он явно хорошо представлял себе ее реакцию на подобное заявление. И она не разочаровала его.

– Нам пока нельзя улетать, – настойчиво произнесла Никс. – Пока не вернутся остальные.

– Они могут просто последовать за нами.

Она покачала головой.

– Даал и все остальные уже наверняка настолько измотаны, что им будет трудно долететь даже досюда. Ожидать от них, что они найдут в себе силы…

Грейлин поднял ладонь, предупреждая ее возражения.

– Нам не нужно улетать слишком далеко или слишком быстро. Достаточно просто отойти на некоторое расстояние от того пожара, что мы разожгли внизу.

Никс открыла было рот, но тут же закрыла его, оценив смысл такого плана.

Грейлин развил его:

– Поскольку бхестийский военный корабль уже направляется сюда, совсем ни к чему, чтобы он застал нас заякоренными, тем более что и на земле возможны проблемы.

Несмотря на свои опасения, Никс медленно кивнула.

Грейлин очевидно испытал облегчение, что вызвало у нее раздражение. Он явно по-прежнему считал ее упрямым ребенком, слепым и глухим к разумным предостережениям.

«Неужели он так плохо думает о собственной дочери?»

Никс понимала, что так рассуждать по меньшей мере недостойно. С тех пор, как они отправились в это путешествие, она постепенно обрела право голоса, закаленное тяжестью навалившейся на нее ответственности, пережитыми трагедиями, пролитой кровью. Никс также подмечала, как Грейлин постепенно привыкал к этому, начиная прислушиваться к ней – не как к дочери, а как к полноправному члену команды.

Хотя и не всегда.

Слишком уж часто это обретенное ею право голоса раздражало его, как будто он не мог видеть женщину, которой она стала, а смотрел на нее только как на ребенка, которого чуть не потерял.

Грейлин тем временем продолжал:

– Я приказал людям Даранта отдать швартовы. Мы должны оказаться в воздухе, как только Джейс с капитаном поднимутся на борт вместе с нашей проводницей.

Прежде чем она успела ответить, со стороны Кальдера донеслось глухое рычание. Громадный варгр придвинулся ближе к открытой двери. Выглядывая наружу, он тяжело дышал, шерсть его угрожающе вздыбилась.

Баашалийя рядом с ним тоже издал резкую тревожную ноту, расправив крылья. Глаза обоих зверей были прикованы к горизонту.

Никс встала между ними.

Грейлин последовал за ней.

– Что их так переполошило?

Как следует присмотревшись, сквозь яркий свет она углядела несколько черных точек.

Когда Никс подняла дальноскоп, нацеливая его на эти далекие пятнышки, в ней боролись между собой облегчение и тревога. Она молилась, чтобы это была команда Даала, спешащая домой. Никс немного покрутила трубу, чтобы навести резкость. На таком расстоянии изображение то попадало в фокус, то расплывалось вновь.

– Это они? – спросил Грейлин.

Она сделала вдох, задержала дыхание и постаралась утвердить дальноскоп в подрагивающих от волнения руках. И сквозь яркий свет наконец различила быстро взбивающие воздух темные крылья, несущиеся наперегонки с ветром. Выдохнула, благодаря всех богов, и ответила Грейлину:

– Да, это…

И тут вся сжалась.

«Этого не может быть…»

Подавив охвативший ее ужас, Никс вновь поднесла трубу к глазу и подтвердила свои опасения.

Ахнув, она сунула сложенный дальноскоп в карман своего кожаного жилета и повернулась к Баашалийе. Уже догадавшись о ее намерениях, тот выгнул шею и одним махом подхватил ее на кожаное седло.

– Никс! – крикнул ей Грейлин.

– Да, это рааш’ке! – крикнула ему в ответ Никс. – Просто не все.

В глубине души она уже знала, кого там не хватает.

Грейлин, должно быть, догадался о ее намерениях.

– Никс, давай не…

Без всяких слов или напева с ее стороны Баашалийя выпрыгнул из открытого трюма. Ее брат не нуждался ни в каком ином поощрении, кроме воли своей наездницы. Он широко распахнул крылья, захватив ими воздух, и устремился на восток.

Грейлин что-то крикнул им вслед, но порыв ветра унес его слова, оставив лишь осуждающий сердитый тон, с которым они были сказаны.

Никс низко пригнулась в седле, смиряясь с этим.

«Может, в конце концов я все-таки та упрямая дочь, которой ты меня считаешь…»

Она пропела Баашалийе, поторапливая его.

«Ну и пускай…»