Читать книгу: «Дракон из черного стекла», страница 10

Глава 17

Даал приподнялся в седле, направляя плавно скользящего по воздуху Пиллара одними только коленями.

В руке он сжимал дальноскоп, вытянутый на всю длину, наблюдая сквозь его линзы за тремя летучими кораблями, плывущими по воздуху в их сторону. Огни их горелок ярко сверкали даже на фоне ослепительно-голубого неба. Даал сосредоточил свое внимание на двух самых больших, явно военных, судя по виднеющимся на их палубах пушкам и рядам баллист, заряженных огромными стрелами, которые напомнили Даалу гарпуны, которыми пользовались охотники в Приюте.

Он уже убедился в том, что на одном из кораблей развевается зеленый флаг с изображением вставшего на дыбы багрового зверя с острыми когтями и клыкастой пастью. Это был герб королевства Бхестийя с изображением чудовищной пантеры, символической защитницы его берегов и лесов. Фенн уже предупреждал его, чтобы он следил за этим флагом.

«А что другие корабли?»

Даал повел трубой чуть вбок. Угол обзора и направление ветра не позволили ему понять, из какой страны прибыл второй военный корабль. Прежде чем он смог выяснить больше, промелькнувшая перед ним огромная тень на миг перекрыла обзор.

Досадливо ругнувшись, Даал опустил трубу. Тамрин облетела вокруг него, накренив Хеффу на крыло. Поравнявшись с Даалом, пантеанка окликнула его:

– Почему мы так копаемся? На то, чтобы вернуться к остальным, уйдет бо́льшая часть дня!

Даже несмотря на то, что ей приходилось кричать, Даал услышал надменность в этом ее предостережении. И сразу же окрысился:

– Вернуться с одним только предупреждением недостаточно! Нужно оценить истинные масштабы этой угрозы!

Тамрин сердито посмотрела на него из-под защитных очков.

Проигнорировав ее, Даал бросил взгляд на трех других летучих скакунов команды: двух самцов и еще одну самку, которые медленно описывали под ними круги. Всадники уставились вверх, ожидая приказов. Даал понял, что и летучие звери, и люди порядком вымотались и устали от солнца – как по выражению лиц, так и по раздувающимся ноздрям рааш’ке.

Он протяжно выдохнул, понимая, что беспокойство Тамрин небезосновательно. Она раздражала его почище песка, набившегося в уголки рта и под защитные очки, но Даал знал, что стоит прислушаться к ней на этот счет. Все-таки он не без причины выбрал ее своей заместительницей.

«Она высокомерна, но все-таки не до такой степени, чтобы окончательно ослепнуть».

Даал посмотрел на запад – в сторону далекой линии, обозначающей утесы Стологорья. Цепь их простиралась в двадцати лигах от них, так что полет до «Огненного дракона» обещал был долгим.

Он кивнул и остановил свой взгляд на Тамрин:

– Веди их к кораблю!

Даал подкрепил эту команду, подав условленный знак тем, кто кружил внизу, – поднял свободную руку и сжал ее в кулак, оттопырив большой палец и мизинец, после чего махнул рукой на запад. Это его послание было легко истолковать.

«Летите домой».

Тамрин озадаченно нахмурилась.

– Если поведу их я, – крикнула она, – то как же ты?

Даал развернулся лицом к врагу, который все еще находился где-то в трех лигах от них. Летучие корабли едва только пересекли границу Белой пустыни, выплыв из туманов, окутывавших знойные джунгли Дикой Чащобы.

– Я попробую подобраться чуть ближе! – откликнулся он, нацеливая на них свой дальноскоп. – Попытаюсь оценить, какую опасность они собой представляют. Нужно как можно больше знать о них, если нам придется противостоять им!

Тамрин покачала головой.

– Я полечу с тобой. С командованием отрядом справится и Баррат.

– Нет! Всего одна пара крыльев не настолько заметна. Если будет больше, нас наверняка обнаружат!

Тамрин пристально посмотрела на него, а Хеффа слегка покачалась под ней, как будто молча выражая опасения своей всадницы.

Даал не знал, вызвана ли эта нерешительность заботой о его безопасности или раздражением из-за того, что Тамрин не разделит с ним славу, добытую тайным наблюдением за врагом.

Наконец его заместительница недовольно фыркнула, накренила Хеффу и спикировала к ожидавшей ее команде. Все обменялись условными сигналами, лица на миг поднялись к нему, а затем Тамрин повела их прочь.

Даал несколько мгновений наблюдал за удаляющейся четверкой, после чего перевел взгляд на восток. Три корабля продолжили свой полет по голубому небу, обжигая своими горелками и без того раскаленное голубое небо.

«И с чем же нам предстоит иметь дело?»

Даал перенес свой вес вперед, отправляя Пиллара в плавное скольжение и нацелившись на гряды песчаных дюн, перемежающиеся ослепительно сверкающими солончаками – намереваясь использовать их блеск, чтобы скрыть свое приближение, спрятаться в отраженном свете.

По мере снижения воздух становился все горячее. Казалось, будто пустыня отражает тепло солнца не меньше, чем его ослепительный свет. Он протянул руку и провел пальцами по мохнатому загривку Пиллара.

«Спасибо тебе, друг мой, за то, что взвалил на себя это бремя!»

Ощутив под своей ладонью биение сердца своего скакуна, а также его довольное урчание, свидетельствующих о том, что эти мысленные слова услышаны, Даал еще ниже склонился в седле, позволяя ветру овевать его, и прикрыл веки от яркого сияния внизу, давая глазам отдохнуть. На миг наступившая перед ними тьма вдруг мерцающе рассеялась, сменившись панорамным видом проплывающего внизу ландшафта. Даал помотал головой, и этот вид исчез – словно один из миражей, часто наблюдаемых в этих песках.

Даал выпрямился в седле. За последние полгода он уже сталкивался с подобными зрительными чудесами, но лишь в виде проблесков, кратких и мимолетных. В такие моменты он словно смотрел на окружающее глазами Пиллара. Поскольку случалось такое довольно редко, Даал хотел отмахнуться от них, как от фантазий, хотя в последнее время видел нечто подобное все чаще и чаще.

– Пиллар… – прошептал он.

При звуке собственного имени уши летучей мыши навострились, превратившись в большие колокольчики. Темные глаза метнулись к Даалу, а затем снова нацелились вперед. И в этот момент он узнал золотистое свечение обуздывающего напева, сияющее в самой глубине этих зрачков. Такой дар, причем очень сильный, был у рааш’ке в крови.

«Как и у меня самого…»

Поскольку дар Даала был давным-давно перекован в источник силы, ему оставалось лишь гадать – не начало ли и время, проведенное с Пилларом, объединять их.

«Неужели я начинаю проникать в сердце Пиллара точно так же, как в сердце Никс? Не поэтому ли мой контроль над ним стал таким острым?»

Даал опустил взгляд на свое седло. Он разработал эту амуницию на основе седла и сбруи, которые использовались для езды на орксо, обитающих в морях Приюта. Даал усовершенствовал их, добавив привязной поясной ремень, крепящий всадника к седлу, а также еще пару поводьев, уходящих вперед и привязанных к пучкам шерсти за ушами летучей мыши. И хотя рааш’ке вполне можно было управлять простыми перемещениями веса и нажатиями коленей, поводья обеспечивали более надежную связь между всадником и скакуном.

Даал заметил, что его привязной ремень заметно ослаблен. Они с Пилларом чувствовали в полете такую слаженность, что у него никогда не возникало необходимости подтягивать его потуже. Поводья тоже свободно свисали с луки седла. Пока что он к ним даже не притронулся, не видя в этом необходимости.

«Может, это наш общий дар породил такую связь между нами?»

Прежде чем он смог и дальше поразмыслить над этим, Пиллар под ним издал низкое урчание. И вновь, всего на миг, зрение Даала тревожно раздвоилось – один вид был затемнен янтарными очками, а другой ярко светился. Пришлось несколько раз сморгнуть, пока зрение не остановилось лишь на том, что он видел собственными глазами.

К этому времени три корабля заметно приблизились и летели всего в какой-то лиге от них.

Опять подняв свой дальноскоп, Даал изучил их, сосредоточившись на втором военном корабле, выискивая его флаг. И вновь заметил вставшую на дыбы багровую пантеру Бхестийи.

Дядя Фенна явно не жалел средств на погоню за своим племянником.

Пока Пиллар продолжал подлетать ближе, Даал прикинул траекторию движения кораблей. Все три нацеливались совсем не туда, где среди руин Сихка должен был приземлиться «Огненный дракон».

«Похоже, эти охотники не знают точное местонахождение своей добычи».

И все же корабли направлялись к единственной хорошо заметной точке Белой пустыни – оазису, окружавшему озеро Каэр’нхал, на берегах которого располагалась деревня из белых камней. Городок Фхал служил торговым пунктом и местом для отдыха путников в этих далеко не гостеприимных землях.

Но Даал опасался, что Фхал устраивал врага и по другой причине.

Получше настроив дальноскоп, он заметил множество черных точек, снующих между городом и приближающимися кораблями.

«Почтовые вороны…»

Даал еще крепче сжал трубу. Командующий этими силами, должно быть, искал информацию у жителей деревни, наводя справки о корабле с головой змея, летящем над пустыней. При этой мысли Даал нахмурился. «Огненный дракон» и вправду прошел совсем неподалеку от этого озера, обогнув его с юга.

«И наверняка попался кому-нибудь на глаза…»

Встревоженный, он продолжал лететь дальше, нацелившись на озеро – единственный источник воды на большей части пустыни. Птицы всех размеров бродили по мелководью или темными тучами кружились в небе. Даал надеялся, что постоянное движение в воздухе, ослепительный блеск озера и сосредоточенность команды корабля на деревне помогут скрыть его приближение.

Быстро снижаясь, он наконец разглядел третий корабль, поменьше: обтекаемый буканир с заостренным газовым пузырем. Восхищенный летучими кораблями, Даал вызнал у Джейса все их виды и размеры. Главными плюсами буканиров были скорость и высокая маневренность. Даал осмотрел его палубы. Вооружен этот корабль был не столь хорошо, как бхестийские военные корабли, – всего лишь парой пушек в носу.

Подняв взгляд на флаг, Даал вздрогнул при виде белого полотнища, украшенного черной короной на фоне шестиконечного золотого солнца.

«Герб Халендии…»

Бхестийя явно выбрала свою сторону в этой разрастающейся войне, что лишь усугубило положение его группы.

Достигнув оазиса, окаймлявшего озеро, Даал заскользил прямо над густыми кронами рощи – так низко, что тяжелые ветви шевелились после его прохождения над ними. Он по-прежнему низко пригибался в седле, но взгляд его был устремлен ввысь. Добравшись до озера, Даал направил Пиллара в самую круговерть птичьих стай, пытаясь скрыть на их фоне размах крыльев своего скакуна и всячески стараясь спрятаться в ослепительном сиянии воды.

От дальнего берега озера к одному из бхестийских военных кораблей тек целый поток почтовых ворон. Желая получше рассмотреть, кто командует этими силами, Даал направил Пиллара чуть вверх, хоть и не осмелился подобраться еще ближе. Опять подняв дальноскоп, он навел его на нос головного корабля, над которым кружились почтовые вороны.

Получше настроив резкость, Даал осмотрел полубак, на котором собралось несколько фигур. У него на глазах рыцарь в доспехах снял с вороны принесенное ею послание и передал его высокому пожилому мужчине в коротком темно-синем плаще, отороченном серым мехом, поверх белоснежного жилета, с седыми волосами, умащенными чем-то до стального блеска.

Даал не испытал никакого удивления при виде этой величественного вида фигуры. Фенн уже описал этого человека в мельчайших подробностях, вплоть до аккуратной бородки, обрамлявшей подбородок и губы. Так что Даалу не составило труда опознать его.

«Вероломный дядя Фенна».

Удовлетворенный увиденным, Даал развернул Пиллара, собираясь вернуться на корабль к остальным. Но когда его скакун резко накренился, подняв крыло, Даал заметил женщину, стоявшую у поручней носовой надстройки. Рыцарь в доспехах крепко держал ее за плечо, словно опасаясь, что она может броситься за борт. На лице у нее было написано крайнее отчаяние, под глазом темнел синяк. И все же держалась она, непокорно выпрямив спину. Ее руки, вцепившиеся в поручень, были скованы цепями.

«Пленница…»

Даалу не составило труда опознать и ее – не по какому-то данному ему описанию, а благодаря явному сходству. У нее были такие же белоснежные волосы, такой же тонкий нос и большой, но красивый рот, как у судонаправителя «Огненного дракона». Эта женщина могла приходиться ему близняшкой, но Даал знал, что это не так.

Перед ним стояла старшая сестра Фенна.

Даалу припомнился рассказ судонаправителя о предательстве дяди и предостережении сестры в ночи. Судя по всему, эта история еще не закончилась. Прохождение «Огненного дракона» через Восточный Венец снова привело все в движение.

На миг ошеломленный, Даал развернул Пиллара на полный круг – и тут вдруг жгучая боль пронзила ему плечо, едва не сбросив вниз. Он скорчился в седле, выронив дальноскоп и одной рукой вцепившись в привязной ремень, чтобы удержаться в седле. Другой схватился за горящую огнем раненую руку, как будто ладонью мог погасить этот огонь. Нужно было остановить кровотечение.

Но пальцы нащупали лишь неповрежденную кожу.

Никакой крови.

По крайней мере, его собственной.

Его взгляд – уже нацеленный в сторону источника боли – упал на багровую струйку, срывающуюся с края крыла Пиллара. Его скакун резко отвернул, сильно накренившись в воздухе. Даал удержался в седле лишь благодаря тому, что вцепился в привязной ремень.

Мимо них молнией промелькнула какая-то тень, сверкнув сталью на конце.

Пиллар благополучно увернулся от этой новой угрозы, но небо прочертило еще больше стрел, похожих на гарпуны. Даал отследил их источник. Сосредоточившись на головном судне, он и не заметил, как второй бхестийский военный корабль подлетел ближе. Наблюдатели у него на борту, должно быть, заметили его.

Подавив панику, Даал перенес свой вес вперед, чтобы отправить Пиллара в крутое пике, но его напарник уже и без того валился вниз – то ли из чувства самосохранения, то ли подсознательно отреагировав на невысказанное желание Даала ускользнуть.

Озеро стремительно налетало на них. Птицы с хриплыми криками, теряя перья, панически рассыпались по сторонам. Огромные стрелы со стальными наконечниками решетили воду.

Когда Пиллар проносился над озером, кончики его крыльев порой задевали поверхность воды, поднимая брызги. Даал отводил его подальше от кораблей, хотя знал, что Пиллар не нуждается в каких-либо понуканиях. Острая боль по-прежнему жгла невредимое плечо Даала, отражая рану, нанесенную его скакуну.

Вместе, объединенные целью и сердцем, они мчались над озером, спасаясь от врага.

Оглянувшись, Даал увидел, что три корабля подворачивают в его сторону. Их горелки полыхнули ярче, когда противник бросился в погоню.

Он пригнулся пониже, мысленно представляя себе, что требуется от его напарника, и Пиллар опять отреагировал. Оказавшись вне досягаемости смертоносных баллист, рааш’ке замедлил полет, сбиваясь с ритма и покачиваясь в воздухе. Крылья шлепнули по воде, разбрызгивая ее по сторонам.

«Не останавливайся…»

Даал вызвал в голове одну картину из Приюта, зная, что Пиллар наверняка тоже это видит – как воробей-зимородок спасается от ледяного ястреба-крийи. Такая мелкая добыча частенько притворялась раненой, подпрыгивая и крутясь, чтобы отвести опасность от своего гнезда в скалах.

Пиллар повторял это сейчас, то снижаясь, то опять набирая высоту, рыская вправо-влево и беспорядочно маша крыльями. И все же, когда они убрались от озера и направились к пескам, их курс пролег строго на север – туда, куда направлялся «Огненный дракон».

Как и воробей, Даал надеялся сбить охотников с толку. Хотя, в отличие от птахи, не притворялся.

Он покосился влево.

Из крыла Пиллара вовсю струилась кровь, разлетаясь по ветру и оставляя четкий след на песке. Они оба были уже обессилены, и их полет не мог продлиться долго.

Даал осознавал эту мрачную реальность и понимал, что это значит.

В конце концов воробей угодит в когти ястреба.

Глава 18

Эсме Сахн взбиралась по веревочной лестнице, направляясь к следующему ярусу осыпающихся руин. Ладони у нее были скользкими от песка и пота, но бешеный стук сердца заставил ее еще больше ускориться. Наконец она всего на два вдоха приостановилась, глядя вверх.

Казалось, будто голубое небо по-прежнему чуть ли не в целой лиге от нее, ослепительно-яркое в полутьме, окутывающей эти глубины. Изломанные уровни некрополей над головой образовывали запутанный лабиринт из растрескавшихся стен, наклонных плит и кирпичных осыпей, крепко притиснутых друг к другу песчаниковыми утесами Стологорья и соединенных замысловатым переплетением лестниц, дощатых мостиков и перекрученных тросов. К последним нередко крепились ржавые шахтерские вагонетки, чтобы доставать собранные сокровища из глубоких разработок.

При виде того, как вверх со скрежетом ползет тележка, доверху нагруженная старыми кирпичами и какими-то искореженными железками, извлеченными из недр, Эсме уже подумывала перепрыгнуть через трещину и поехать на этой тележке наверх, но та двигалась слишком медленно.

А снизу между тем доносились сердитые голоса, побуждающие ее поспешить.

Она позволила себе еще немного отдохнуть, прежде чем двинуться дальше. Уткнувшись лбом в перекладину лестницы, прошептала молитву богу Мессику, благословляющему бесстрашных, если они заслуживают его благосклонности, пожалев при этом, что у нее сейчас нет пескокрыса, чтобы принести его в жертву этому слепому богу – сжечь приношение, чтобы то достигло его носа, – но у нее все равно не было на это ни времени, ни сил.

Какой-то царапающий звук заставил ее опустить взгляд.

Звук исходил от ее спутника.

– Давай-ка быстрей, Крикит! – недовольно поторопила она молодого молага.

Все восемь суставчатых лап Крикита под ней впивались своими загнутыми, как когти, шипами в малейшие трещины в крошащемся растворе, битом кирпиче и осыпающемся песчанике. Черная хитиновая пластина броней прикрывала ему спину – по краям зазубренная, как пила, и такая же ребристая вдоль спины. Там висел тяжелый кожаный мешок, содержащий лопаты, кирки, щетки и топоры Эсме.

Молодой пескокраб нетерпеливо пощелкивал двумя большими клешнями, размахивая ими и словно подгоняя ее вперед. Шесть черных глаз на вытянувшихся в струнку стебельках усиливали этот призыв, поблескивая в тусклом свете, проникающем в эти глубины.

– Я знаю, Крикит, – прошептала Эсме, опять начав подниматься по лестнице.

Она не могла рисковать, что ее поймают, – только не с тем сокровищем, что висело у нее сейчас на ремнях поперек спины. Эсме не осмелилась позволить даже Крикиту нести его, хотя полностью доверяла юному молагу. Она стала растить его, когда он был чуть больше дыни и только что вылупился из яйца.

«Это было четыре года назад».

С тех пор Крикит успел вырасти до размеров теленка – его спина теперь доставала Эсме до пояса. И все же он был всего лишь подростком. Взрослые пескокрабы были в три раза выше ее роста. А в самых отдаленных уголках Пустоземья, где обитали ее кочевые племена, древние крабы, как говорили, вырастали до размеров скалистых холмов.

Хотя не то чтобы Эсме когда-либо видела такое существо.

«Но, клянусь всеми чанаринскими богами, однажды обязательно увижу!»

С этим желанием в сердце она стала подниматься быстрее, проворно перебирая перекладины и почти не раскачивая лестницу. Крикит двигался рядом с ней, время от времени что-то щебеча.

Тут до нее донесся резкий крик:

– Я вижу ее!

Поморщившись, Эсме соскочила с лестницы на узенькую приступку из песчаника, на которой начинался дощатый мостик, после чего помчалась по нему, преследуемая Крикитом и слыша постукивание и побрякивание найденного глубоко внизу сокровища у себя за спиной. За этот единственный артефакт она могла бы выручить столько денег, что это позволило бы ей вернуться обратно в Пустоземье.

«Я не могу просто отдать его этим разорителям!»

Эсме проклинала себя за то, что была такой беспечной, что не заметила еще одного собирателя, прячущегося в тени. Но находка было слишком ошеломляющей и полностью завладела ее вниманием. Все остальное словно померкло, когда она извлекла это сокровище из его песчаной могилы, а после этого потратила слишком много времени на то, чтобы аккуратно очистить его бронзовую поверхность от грязи и патины.

«Нужно было действовать разумней».

За последние четыре года Эсме уже не раз теряла свои трофеи из-за разорителей – тех, кто грабил собирателей. В глубинах Сихка любая неосторожность могла привести к гибели, а то и к чему похуже. Слишком часто она натыкалась на изуродованные трупы тех, кто пытался сопротивляться или упорно молчал, отказываясь выдать местонахождение участка, неожиданно оказавшегося плодородным.

«Я не могу позволить, чтобы это случилось со мной, – только не сейчас, когда я так близко…»

Добравшись до конца моста, Эсме стала подниматься по следующей лестнице и, оглянувшись, увидела мелькание теней на пыльном ярусе внизу. Преследователи продолжали настигать ее.

И в этот момент за плечом у нее тускло блеснула бронза – находка показалась из-под грубошерстного одеяла, в которое она ее завернула. Должно быть, во время стремительного бегства артефакт вытряхнулся из него, словно отказываясь быть спрятанным вновь.

Из-под одеяла торчали металлические пальцы.

У нее не было времени заново закрепить находку. Эсме представила себе то, что еще оставалось прикрытым одеялом. Это была отлитая из бронзы рука, лишенная тела, настолько искусно изготовленная, что даже мелкие волоски на ней выглядели как настоящие. Заглянув внутрь оторванного плеча, она увидела блеск каких-то кристаллов, похожих на аметистовое вкрапление в скале.

Эсме понятия не имела, что именно выкопала из песка, знала лишь, что это нечто совсем древнее – скорее всего, из времен Великой Десятины, которую в Венце называли Забытым Веком. За такое сокровище гильдейские, присматривающие за некрополями, наверняка выложили бы кругленькую сумму.

«Достаточно монет, чтобы найти моего брата».

Вот и все, что имело сейчас значение.

Добравшись до последней перекладины лестницы, она запрыгнула на каменную плиту, которая образовывала песчаный скат, ведущий вверх, и подняла взгляд, чувствуя, как глаза щиплет от пота. Просвет неба над головой расширился, став уже по-настоящему ослепительным.

И все же путь ей предстоял еще долгий.

Подавив отчаяние, Эсме полезла вверх по склону плиты, нацелившись на следующую лестницу и слыша позади крики и брань. Она могла поклясться, что даже чувствует вонь, исходящую от этих охотников, которую доносил легкий ветерок. От них несло дерьмом, мочой и яростью.

Крикит последовал было за ней, но когтеобразные шипы на концах его ног не удержались на поверхности плиты, сглаженной за столетия кожаными сандалиями. Юный молаг соскользнул назад.

– Нет… – простонала Эсме.

За свои восемнадцать лет она потеряла слишком многое и отказывалась расставаться с чем-то еще.

Соскользнув вниз по камню, Эсме схватила Крикита за клешню и притянула его ближе.

– Держись как следует!

Глаза Крикита замотались в панике на своих стебельках, а затем в твердой решимости замерли. Протянув вторую клешню, он уцепился ею за пояс.

Эсме знала, что молаги, которых многие считали простыми вьючными животными, на самом деле могли быть гораздо сообразительней, скрывая за своей броней недюжинную проницательность. Она жалела этих более крупных крабов, сломленных временем и нередко порабощенных обуздывающим напевом. Торговцы и погонщики обычно отсекали им клешни – и ради собственной безопасности, и чтобы лишить крабов возможности вернуться в пески.

Эсме никогда не могла смириться с такой жестокостью.

Она двинулась вверх по плите. Тащить Крикита у нее не хватало силенок, но ее тело служило якорем, позволяющим ее другу сохранять равновесие и не отставать от нее.

Вместе они добрались до верха, а затем опять разделились. Эсме запрыгнула на следующую лестницу, в то время как Крикит взобрался на соседнюю стену и стал карабкаться по ней.

Позади них раздались крики охотников – в которых теперь звучали торжествующие нотки.

Эсме уставилась вверх, отказываясь признать свое поражение.

«Только не это – только не опять…»

* * *

Эсме в отчаянии опустилась на колени среди пепла, оставшегося от чанаринских повозок. От нескольких еще оставались обугленные остовы. Песок был усыпан обломками. Дымная пелена окутывала все вокруг, словно пытаясь скрыть эту жуткую картину от богов.

Те, кто выжил после набега работорговцев – всего около дюжины, – принялись медленно перевьючивать уцелевших молагов. Остальные крабы лежали вокруг, убитые копьями и топорами.

Эсме отказывалась двигаться с места.

Перед ее коленями возвышалась пирамида из камней, отмечавшая могилы ее отца и матери. Она попыталась отогнать страшные воспоминания.

Нападение было внезапным – работорговцы вырвались из ущелья верхом на лошадях. Ее отец затащил Эсме и ее брата под их семейную повозку. Но тут один из работорговцев, проскакав мимо и раскрутив веревку с петлей, набросил ее их матери на шею. Отец попытался спасти ее, с криком бросившись за ней по песку, но лишь получил удар копьем в живот. Однако даже это его усилие оказалось совершенно напрасным. Их мать, придушенная петлей и пытаясь освободиться, сломала себе шею.

Затем, столь же быстро, как и началось, нападение закончилось.

Неожиданно появившийся отряд чанаринов прогнал негодяев – однако не раньше, чем двадцать человек из ее клана были угнаны прочь, захваченные работорговцами.

Когда Эсме, едва ощутив прикосновение каменного лезвия к своим ладоням, благословляла могилы своей кровью, на нее упала длинная тень.

– Надо идти, – попытался убедить ее Аррен.

У нее не было ни желания, ни сил сопротивляться, когда брат поднял ее на ноги. Эсме обвисла в его объятиях, цепляясь за него, отказываясь отпускать.

– Пойдем с нами, – простонала она.

Он еще крепче прижал ее к себе.

– Мой путь лежит совсем в другое место. Туда, куда зовут меня боги.

Эсме умоляюще посмотрела на него снизу вверх.

Аррен был на два года старше – на исходе шестнадцатого лета своей жизни, знаменующего его возвышение до мужчины. Достойно выдержав испытания песком, водой и камнями, отмеченный шрамами, подтверждающими этот успех, он выбрал путь шамана, попав под суровую опеку элдрина, который давно ослеп на солнце, но был еще полон сил.

Она изучала лицо своего брата, фиксируя каждый контур, запечатлевая его в самой глубине глаз. Они были очень похожи друг на друга: оба высокие, на голову выше большинства своих соплеменников. Ее черные кудри, умащенные маслом и заплетенные в косу, были лишь на ладонь длинней, чем у него. У обоих были глаза густо-синего цвета, а темная кожа одинаково блестела, словно черное стекло на раскаленном песке.

Единственным заметным отличием были бледные шрамы на лице, свидетельствующие о том, что Аррен недавно стал мужчиной, в то время как у нее кожа оставалась совершенно нетронутой, поскольку Эсме была еще слишком юна для своих испытаний. Хотя в этот момент расставания она не чувствовала себя юной. Отчаяние давило на нее, заставляя чувствовать себя древней старухой.

– Тебе обязательно уходить? – умоляюще спросила Эсме. – Пожалуйста, останься со мной!

Аррен печально посмотрел на нее сверху вниз.

Ей и всем остальным предстояло, собрав уцелевшие пожитки, отправиться в путь к некрополям Сихка, чтобы присоединиться к другим оставшимся не у дел чанаринам. Их клан, теперь слишком немногочисленный, не смог бы выжить в песках без посторонней помощи, особенно после потери большинства своих повозок. Другие кланы стали бы избегать их, сочтя это нападение карой богов. Их навеки заклеймили бы как гьян-ра, или «забытых богами». Единственный путь, который был открыт для тех, кто потерял своих мужей, жен и родителей – это влачить жалкое существование в Сихке, надеясь вступить в брак с представителем другого клана, что позволило бы некоторым вернуться в пески.

Но это был не тот путь, который избрал Аррен.

– Элдрин Танн не может отправиться в пустыню в одиночку, – сказал Аррен. – Чтобы испросить наставления богов, я должен присоединиться к нему.

– Тогда я должна пойти с тобой. Я могу поддерживать огонь. Готовить вам еду.

– Нет, Эсме. Ты же знаешь, что это совершенно исключено. Одни лишь богоповязанные способны преодолеть этот путь.

Она понимала это – и знала, что переубедить его невозможно.

– Я найду способ вернуться к тебе, – торжественно произнес Аррен, после чего подтвердил эту клятву, приложив три пальца к сердцу.

Эсме уставилась на его руку. Кожу на ней, между большим и указательным пальцами, покрывали шрамы, однако заработал он их не в результате каких-либо испытаний. Задолго до этого эти отметины были выжжены у него на коже иглами, смазанными акцидовым маслом. Эти бледные линии образовывали остроконечные лучи солнца – или, вернее, одной половинки солнца.

Эсме подняла свою руку, положив ее рядом с его рукой. Между ее большим и указательным пальцами сияла другая половина этого бледного солнца.

Навсегда соединяя брата с сестрой.

– Мне пора, – прошептал он.

Она уже смирилась со своим поражением – но все-таки на своих собственных условиях.

– Если ты не вернешься, Аррен, я разыщу тебя. Даже если это означает, что мои кости присоединятся к твоим на песке.

Эсме схватила его за руку, крепко стискивая ее, привязывая к нему свои слова, намеренная никогда не нарушать данное ему обещание.

* * *

Пока Эсме лезла вверх, эта клятва все еще горела в ней. За последние четыре года данное брату обещание привело ее в самую глубь этих руин. Оно заставляло ее отвергать любого, кто проявлял интерес к тому, чтобы разделить с ней ложе, а особенно тех, кто ждал от нее и большего. Когда она вернется в пески, то не будет связана никакими обязательствами с кем-то еще. Чтобы оставалась хоть какая-то надежда найти Аррена…

«Я должна быть свободна».

С этой мыслью в голове Эсме полезла еще быстрее. Клятва, данная брату, подстегнула ее. Напитала сердце и мышцы энергией, ускорила дыхание.

Крикит следовал за ней по пятам.

По мере того как она одолевала лестницу за лестницей, солнце наверху светило все ярче и ярче. Сейчас его жар скорее придавал сил, чем отнимал их у нее. Охотники продолжали преследование, хотя и не сократили дистанцию. Их упорство тревожило ее. Они были созданиями темных глубин, и Эсме надеялась, что яркое солнце и риск разоблачения загонят их обратно вниз.

Крики позади опровергали это, поскольку разорители продолжали преследовать ее.

Хотя это и поддерживало ее панику, но также свидетельствовало о немалой ценности того, что она несла за спиной. Столь решительный настрой этого ворья лишь укрепил ее надежды.

Наконец Эсме добралась до последней лестницы и взлетела по ней. Заканчивалась та на узком плато, где из руин на поверхность вела череда широких каменных ступеней.