Отзывы на книгу «Улисс», страница 9, 241 отзыв

Месяц назад коллега по работе спросила: "Андрей, я собралась читать "Улисс", как оно вообще?" Я понял, что не могу ответить, так как читал роман 13 лет назад и помню лишь жалкие обрывки образов и общее впечатление аффтарвыпиййаду. Мне стало интересно выполнить джойс-челлендж самому, чтобы на вопрос коллеги таки ответить, отсюда эта статья. Еще, конечно, не оставили безразличным отзывы читателей, состоящие во многом из двух вариантов "я читал "Улисс" семь лет, и это были худшие годы моей жизни" и "я читал "Улисс" семь лет, ничего не понял, но произведение гениальное". У меня на полное прохождение романа ушло 30 часов, и я решил поделиться, чего от него ожидать.

Если обычно я пишу статьи, чтобы убедить вас прочитать достойные книги, то сегодня такой цели у меня нет. На мой взгляд, читать "Улисс" необязательно. Но если по каким-то причинам вы решились взобраться на эту литературную Аннапурну, статья может вам пригодиться. Подчеркну, что перед вами лишь скромный читательский опыт рядового любителя книг, не претендующий на доскональность – за доскональностью можно обратиться к замечательным комментариям переводчика Сергея Хоружего или к душевному разбору Владимира Набокова.

Итак(а).

​Автор честно говорит, что дичь в наличии.

Во-первых, чтение надо начать с принятия того факта, что сложно и больно вам будет обязательно. Не сразу, не в первых главах, быть может, даже не в первых тринадцати главах, если скиллы у вас на уровне, но неизбежно даже самые-самые доберутся до 14-й главы и там встрянут в эпизод, написанный на древнерусском языке, а дальше будет бесконечная 15-я глава, которая положит многих продравшихся сквозь или пролиставших 14-ю.

Быстрого прохождения у "Улисса" не существует: он настолько далек от "нормальной" беллетристики, что чтение одних лишь опорных точек истории ничем вам не поможет. Фабулы там на короткий рассказ без конфликта, завязки и развязки: [СПОЙЛЕР! СПОЙЛЕР?!] 38-летний сын еврейского мигранта, рекламный агент Леопольд Блум 16 июня 1904 года ходит по Дублину по дружеским, рабочим и личным надобностям, пока не встречается в борделе с параллельно бродившим по городу 22-летнем ирландцем, школьным учителем Стивеном Дедалом; за полночь (17 июня) он отводит вдрызг пьяного и немного побитого солдатами юношу к себе домой, где уже спит его жена, 34-летняя оперная певица Молли Блум, и... Стивен отказывается от ночлега и уходит куда-то в дублинскую летнюю ночь, а Блум ложится валетиком в кровать к жене, которая, как он знает, изменила сегодня ему N раз с антрепренером; в течение дня Блум: приносит жене завтрак в постель, делает покупки, хоронит знакомого, договаривается о рекламном объявлении в газете, пишет письмо любовнице, спорит с ирландскими националистами, дрочит на пляже, забредает в роддом, потом в бордель, заводит Стивена в еще один кабак; в то же время Стивен: разговаривает с соседями по башне, разговаривает с директором школы, разговаривает с литераторами, разговаривает с врачами, разговаривает с шлюхами, разговаривает с пьяными солдатами, никому особо не нравится, да и ему никто тоже. В качестве бонуса для тех, кому не хватило, роман заканчивается несколькими авторскими листами размышлений бессонной Молли. [/СПОЙЛЕР! СПОЙЛЕР?!]

Если вы ждали от "Улисса" истории, то вот она вся, сверьтесь только с порядком глав, чтобы при пересказе не путать, что было сначала, похороны или мастурбация, и можете спокойно всем говорить, что фабула у Джойса так себе, не роман, а какой-то рассказ в романах. Теперь, когда все трое рассчитывавших на лихой сюжет, ушли, поговорим о том, что в книге на самом деле есть (и в больших количествах).

​И это еще один из самых простых пассажей.

"Улисс" – это литературная головоломка на всех уровнях: персонажи, события, детали, речь, композиция, язык, символика. Кажется, логичнее всего сравнить его с квестом в открытом мире: автор не дает заданий и не задает вопросов, даже наводящих, молча предлагая читателю многомерный текст для какого угодно исследования. Потому "Улисс" – это амбивалентный рай/ад для любителей загадок, пасхалок, секретных мест, реконструкций событий и фанатских теорий (и филологического анализа текста, но это для специально обученных). И тут вам нужно сделать выбор: ввязываетесь ли вы в эту аферу лишь для того, чтобы механически прострадать слово за словом от корки до корки и поставить галочку "я прочитал "Улисс"" (не надо этого делать) или же готовы разбираться в том, что же там внутри написано (да)?

На самом деле, не все так страшно (хотя и многое), и в первую очередь потому, что Джойс обеспечивает очень плавный вход в книгу, наращивает сложность текста постепенно и время от времени устраивает читателю передышки. Первые шесть глав (утро Стивена и утро Блума) читаются легко и непринужденно, в них ярко выступают лишь два сложных приема – потоки сознания и отсылки к другим произведениям, да и то начинаются с гомеопатических доз, а списки и миметизм появятся позже. Эти главы – "Телемах", "Нестор", "Протей", "Калипсо", "Лотофаги", "Аид" – можно рассматривать как разминку и даже обучение джойсовскому методу перед основной нагрузкой. Не зная этого, можно влететь в седьмую главу "Эол", как в стену лбом, и начать сильно недоумевать, что это такое началось-то. Потому, прочитав первые шесть, сделайте паузу, загляните комментарии, обдумайте, через что вы уже смогли пройти, и только потом продолжайте.

Если говорит о потоках сознания, то никакой передачей мыслительного процесса в режиме онлайн "потоки сознания" в "Улиссе" не являются, пусть название вас не смущает. Это просто голая внутренняя речь персонажей: Джойс берет рядовую внутреннюю речь, убирает из нее оформление "он подумал", "он заметил", "увиденное навеяло ему воспоминание", "у него возникла ассоциация", "в его размышления вторгся" и так далее, и предлагает читателю самому восстановить связь мыслей с реальностью и между собой.

Бессвязной бессмыслицы в этих потоках практически нет, почти все законченные и незаконченные фразы грамматически верны. Они как кусочки паззла, из которых складываются образы персонажей и событий. Поначалу чтение потоков идет непросто, скачки мыслей, нарастающие, когда Блум беспокоится, сбивают с толку, а еще он, например, ленится слова целиком думать – но постепенно мозги сами приспосабливаются к такому чтению. Надо только настроиться, что Джойс намеренно убрал большую часть элементов авторской речи (те самые "он подумал", "он вспомнил", "он решил", "он почувствовал", а вместе с ними и "он пошел", "он обернулся", "он убрал мыло в карман") и показал события в буквальном смысле глазами персонажей, сквозь довольно мутную и расфокусированную оптику их восприятия.

Восприятие слов собеседника смешивается с наблюдениями за красоткой.

Благодаря этому в потоковых эпизодах исчезает какой бы то ни было рассказчик: автор свои слова стер (или не написал), а персонажам повествовательную функцию не передал, и те просто живут своей жизнью. В результате эту роль, вообще-то, ключевую в литературном произведении, приходится брать на себя – да-да, вы уже поняли – читателю, то есть лично вам. Это один из секретов романа: значительную часть истории вы должны рассказать сами себе, достроив до полноценного повествования ту фактуру, которую создал Джойс. Квест в открытом мире, я же говорил.

Отсюда такое обилие объемных исследований "Улисса" – каждый из авторов этих работ попытался восстановить роман на 100%, так, как он выглядел бы с точки зрения классического всеведущего повествователя. На мой скромный взгляд, для рядового прохождения потоков сознания в "Улиссе" достаточно быть ненадежным рассказчиком, путающимся в событиях и персонажах. Просто не прекращайте рассказывать историю Блума и Стивена (и Молли) сами себе, когда Джойс выходит покурить. "Правильные ответы", если понадобится, всегда можно посмотреть в комментариях Хоружего.

Добавлю, что, поскольку намерения у автора самые позитивные, он подводит читателя к потокам сознания милосердно: сначала сам показывает-рассказывает обо всех людях и предметах, за которые зацепился глаз персонажа, и только потом дает его спутанные мысли. Соответственно, если в мысли Блума проникла какая-нибудь очередная юбка, вы заранее будете предупреждены об этом авторской речью, а не просто поставлены перед фактом, что Польди, кажется, думает о какой-то женщине, которая и не Молли, и не Марта, а вообще непонятно кто. Тут главное – внимательно читать и не пропускать предупреждающие знаки.

О чем только не думает Блум...​

Теперь об отсылках к другим произведениям. Забейте на них. Да, прям вот так. Скажите себе: я взрослый человек и могу позволить себе что-то не знать, да даже очень многое, почему нет, мир такой необъятный, а я один. Узнали цитату – отлично, не узнали, но поняли, что тут что-то цитируется – лайк за проницательность, не узнали и прошли мимо – ну и ладно, потом, если будет желание, в комментариях Хоружего прочтете, где какие пасхалки для узких специалистов разложены. То же самое касается и имен собственных, и любых аллюзий на ирландскую реальность начала XX века, и всего корпуса фактов личной жизни Джойса, которые он зашифровал в образах и событиях романа.

Теперь, когда мы поставили галочку в графе потоков сознания и крестик в графе отсылок к другим произведениям, можно перейти к основной миссии, главам 7-18. Сразу о простом: местами вам будут попадаться чудовищной длины списки исторических лиц, должностей и характеристик людей, а также предметов. Выглядят они пугающе, вроде: в процессии участвовали – и дальше на страницу перечисление всех-всех-всех, кого только можно придумать и назвать. Пропускать их не нужно, тосковать тоже. Напротив, читайте их внимательно, ведь это не бездумные телефонные книги, призванные замучить читателя, а, скажем так, облака тэгов с гэгами.

У каждого списка есть свой смысл (мой любимый – перечень всех, кого ирландские националисты считают героями Ирландии), и в каждом обязательно в какой-то момент начинается юмор. Местами юмор вставлен как награда для тех, кто дочитал список до конца, местами показывает вырождение идеи, которой подчинен список, местами сатира начинается с самого начала и только бодреет по мере продвижения от одного имени к другому. Читать списки нужно не как обычно "кто что сделал и что из этого получилось", а аналитически, отвечая самому себе на вопросы, что у этих людей/предметов общего, как каждый из них вписывается в эту общность и что все это может означать. Очень, кстати, похоже на потоки сознания, только если там голая внутренняя речь, то тут голая информация, которую вам нужно обработать без помощи автора.

​Что же у этих людей общего?

Наконец, самое главное, самое сложное, самое бескомпромиссное в романе – миметизм. Абстрактно, это вещь довольно простая, по сути, речь идет всего лишь о подчинении языка повествования его теме. Задачей, которую ставил перед собой Джойс, как я понял, было создание текста, чья форма зависит от истории и рассказывает ее наравне с авторской речью, диалогами и внутренней речью персонажей. Поэтому так сложно читать промежутки между потоками сознания: читатель смотрит на слова, по которым в его воображении воссоздается картина июньского Дублина, ищет их в странных синтаксических конструкциях, бесконечных наборах подробностей и деталей, постоянных уходах в сторону от "генеральной линии" – но на самом деле эти "обычные" слова о том, как Леопольд Блум по городу ходил, наименее важны для сюжета "Улисса". Они просто заполняют тело текста, как звук заполняет тело музыки, а читать надо совсем другое.

[К слову, осознание того, что Блум и Стивен (ребята, на мой взгляд, одинаково неприятные и скучные) являются лишь текстурами истории, лично мне помогло примириться с необходимостью погружаться в убогие подробности их личных жизней. Хотя с Молли не спасло и это. Центральные персонажи "Улисса" – притчевые сферические кони в вакууме, пусть и выписанные с далеко не притчевой детализацией, и наделенные совсем не притчевыми индивидуальностями. Уговаривайте себя, когда затошнит от очередного сексуально-уринального экзерсиса Польди, что книга не о нем лично, и не о таких, как он людях – едва ли найдется много таких же помешанных извращенцев – нет, она о [не буду спойлерить, это же инструкция к прохождению, а не само прохождение].]

Конечно, в литературе форма и так зависит от истории: жанр боевика диктует один набор приемов, жанр любовного романа – совершенно другой, но Джойс идет по этому пути до логического предела. Для каждой главы, начиная с "Эола", он создает отдельный жанр. Многие из этих жанров по требованиям к искусству авторского письма и квалификациям чтения задают довольно высокую планку, а некоторые существуют только здесь, настолько редкими оказались необходимые для их сочинения авторские намерения. В этом плане "Улисс" лучше рассматривать не как роман, а как явление более широкое, например, как литературу. В самом деле, представьте, что вы читаете несколько отдельных произведений, написанных разными авторами в разное время и объединенных лишь загадочной традицией использовать в качестве фабулы похождения одних и тех же героев в один и тот же день в Дублине.

​Блум слушает музыку, и текст пытается обратиться в музыку.

Эта установка означает, прежде всего, что к каждой новой главе придется подходить с чистого листа, как к самостоятельному произведению, никак не связанному с предыдущей и последующей главами жанрово, стилистически и идейно (за вычетом потоков сознания, отсылок и списков – они везде одинаковые; в какой-то момент однообразная внутренняя болтовня Блума даже начнет казаться зоной отдыха на фоне бушующего вокруг миметизма). И лучше заранее знать, о чем глава. Дальше спойлеры, но я все же советую их прочитать, чтобы минимизировать ту боль, что постигнет вас в попытке понять, что именно делает сейчас автор с текстом и читателем.

Еще раз подчеркну, что это лишь мой читательский опыт, и часть трактовок (до 100%) может быть в корне неверной. Специалисты приглашаются в комментарии, ваши поправки, дополнения и опровержения будут очень полезны читателям.

Глава 7, "Эол", миметирует газету. Блум заходит в редакцию договориться о рекламном объявлении, и реальность журналистской среды превращает текст в ворох эпизодов, произвольно разделенных на "новости" с "заголовками".

Глава 8, "Лестригоны", миметирует перистальтику (sic!). Блум проголодался, и зов желудка погружает текст внутрь персонажа, так что глава почти целиком состоит из потоков его сознания и телесного подсознания.

​См. Глава 14, "Быки солнца".

Глава 9, "Сцилла и Харибда", миметирует литературоведение. Стивен заходит в библиотеку, встречает там группу местных интеллектуалов и рассказывает им теорию о роли родственников в творчестве Шекспира. Текст полностью посвященной научному диспуту о шекспироведении.

Глава 10, "Блуждающие скалы", миметирует всеведение. Запечатлены несколько минут всех ранее упомянутых и новых персонажей перед тем, как они увидят вице-короля, проезжающего по Дублину. Текст – мозаика связанных лишь временем и близостью места эпизодов, фиксация одновременных событий.

Глава 11, "Сирены", миметирует музыку. Блум обедает в ресторане под песни тоже зашедших поесть горожан. Восприятие им музыки наполняет текст ритмами, рифмами, созвучиями, повторами, превращает отдельные фразы авторской речи в строки песен; поток сознания Леопольда выдает множество песенных и оперных цитат.

См. Глава 17, "Итака".​

Глава 12. "Циклопы", миметирует популистскую пропаганду. Ирландские националисты пьют в кабаке и рассуждают о величии Ирландии, когда к ним заглядывает Блум, ввязываясь в скандал. Эпизод подан глазами безымянного пьянчуги, однако текст время от времени срывается в ура-патриотические пассажи в самых разных жанрах, от имитации эпической саги до политологической статьи, все с неизменно раздутым пафосом.

Глава 13. "Навсикая", миметирует секс. Юная Герти Макдауэл без слов заигрывает с наблюдающим за ней Блумом на пляже, а тот дрочит на ее панталоны прямо у себя в штанах. Первая часть текста – это поток сознания Герти с нарастающим эротическим возбуждением (от рассеянных мыслей о жизни к сосредоточенным на незнакомце-Блуме, к фейерверку в буквальном смысле и у Польди в штанах), вторая часть – поток сознания Леопольда с угасающим после оргазма эротическим возбуждением.

Глава 14. "Быки солнца", миметирует рождение. Блум забредает в роддом, встречает там Стивена в компании молодежи, наверху заканчиваются тяжелые роды. Здесь Джойс поставил самую амбициозную задачу – показать рождение письменного литературного языка от древнеанглийского к современному состоянию, соответственно, в русском переводе вас ждут эпизоды, написанные на древнерусском языке, русском языке XIV-XVI веков и так далее вплоть до языка начала XX века. Мужайтесь.

См. Глава 15, "Цирцея".​

Глава 15. "Цирцея", миметирует кошмар. Близится полночь, и сонный Блум шатается по ночному Дублину, забредая в бордель, где вновь встречает Стивена, вместе они уходят оттуда и натыкаются на пьяных солдат. Текст – это огромная пьеса, состоящая из пьесок поменьше, одна безумнее другой. Почти ничего из этой стостраничной галлюцинации не является ни событием истории, ни потоком сознания Блума, скорее это сны, которые могли бы присниться Блуму, если бы он сейчас спал, причем Джойс показывает все варианты возможных кошмаров. Эпизод – своеобразная проверка пройденного, поскольку в нем в мелкую крошку перемешаны все предыдущие события и персонажи.

Глава 16. "Евмей", миметирует молчание. Блум завел пьяного Стивена в кабак, не зная, чего от него конкретно хочет. После ужасов "Быков солнца" и "Цирцеи" "Евмей" выглядит передышкой, но лишь потому, что это текст-вода, из которого удалены все сколько-нибудь содержательные детали. Герои не понимают, что они тут делают и зачем, не могут нормально друг с другом поговорить, так что текст заполнен разговорами других людей и многословным канцеляритом, из которого решительно ничего не следует.

Глава 17. "Итака", миметирует FAQ (тогда это называлось катехизис). Блум приводит Стивена домой, но не может уговорить его остаться на ночь, и герои расстаются. Поскольку Блум наконец пришел в себя, понял, зачем ему Стивен и стал смотреть на него с рациональной стороны, текст превращен в цепочку аналитических вопросов-ответов о действиях персонажей и деталях быта Блума. На мой вкус, самая легкая часть книги, читается как пересказ с кучей отступлений в сторону и избыточных деталей.

См. Глава 18, "Пенелопа".​

Глава 18. "Пенелопа", миметирует мышление. Молли, разбуженная Блумом, пытается заснуть обратно, перебирая впечатления прошедшего дня и размышляя о том, о сем. Здесь чистейший, дистиллированный поток сознания, от первого до последнего слова.

Как видите, "Улисс" – это действительно литература. В нем есть и поэзия ("Сирены"), и драма ("Цирцея"), а кроме того, публицистика ("Эол" по форме и множество эпизодов "Циклопов" по содержанию), научный стиль (естествознание в "Итаке", литературоведение в "Сцилле и Харибде), фольклор (отдельные эпизоды "Циклопов"), порнография (от легкой эротики в "Навсикае" к конкретной порнухе в "Пенелопе"). Мой большой совет – старайтесь каждую главу прочитывать за один-два раза (большие – за три), а между главами делайте перерывы. Лучше их не смешивать.

О чем еще надо предупредить открывающего "Улисс"? Готовьтесь к тому, что похоть и болезненный интерес Блума к нижнему белью и мочеиспусканию будут периодически затапливать страницы, "балансируя" высокие рассуждения об Ирландии, христианстве и науке. Джойс совершенно не стесняется документировать любые мысли, ощущения и действия персонажей, поэтому, если Блуму захотелось пукнуть, вы узнаете последовательно о зарождении этого смутного чувства, о его росте, захватывающем все больше внимания Леопольда, о размышлениях, где и как это сделать, о спешке к нужному месту и, наконец, о благополучном разрешении от газового бремени. Опять же, все это дается в потоке сознания, и вы сами должны решать, что с такими деталями истории делать, нужны они или не нужны, а автор просто предоставил вам всю big data, какая у него есть.

Просто цитата про секс.​

Какой у всей этой модернистско-постмодернистской феерии итог, решайте сами. На мой взгляд, никакие инструкции и правильные ответы лучших джойсоведов не должны вам мешать сделать собственные выводы, что же это было в сумме. Я не знаю, зачем вы открыли эту книгу, могли бы и не открывать, но, если уж открыли, постарайтесь прочитать ее так, как это задумывал (но никому не сказал) Джеймс Джойс – как историю, в которой рассказчиками выступают вообще все поочередно: и автор, и персонажи, и читатели, и сам текст, и все рассказывают что-то свое, и ничего непонятно, и кто такой вообще Макинтош, а в результате получается "Улисс".

Она улавливала не полностью, а частично, с интересом внимала, с удивлением постигала, повторяла с прилежанием, вспоминала с трудом, с легкостью забывала, повторно вспоминала с опаской, повторно повторяла с ошибкой.

Ну вот, решилась наконец. Дальше идут выдержки из дневника чтения, неотменимо длинно, поэтому под спойлером.

Резюме: Неотменимая заумность «Улисса» – миф. Сто лет назад – да, но человек XXI века настолько обвыкся в мире синкретизма, формы как содержания и обращения к внутреннему Я (спасибо, среди прочего, кинематографу, абстрактной живописи и поп-психологии), что никаких особых сложностей при чтении не возникает. Да и Джойс приучает к себе не спеша, очень постепенно сгущая текст от эпизода к эпизоду. А самое главное, роман оказался не памятником, который «нужно прочитать каждому культурному человеку», а живым, вещественным и очень эмоциональным. Игры же с формой и стилями – дополнительный бонус для любителей странного. Я из таких. Чоуш.

В процессе чтения сформулировала несколько лайфхаков:

1. Самое главное – отпустить себя, не зарываться в текст, пытаясь вытащить из него все смыслы за раз. Традиционный совет для тех, кто начинает читать неадаптированную литературу на иностранном языке: не стоит лезть за каждым новым словом в словарь, пытайтесь определять значения из контекста – иначе и новые слова не выучите, и удовольствия от чтения не получите. Так и с «Улиссом», не нужно бежать в сноски и тем более на внешние ресурсы на каждой строчке и даже странице. Что поняла и прочувствовала, то и мое. Имеет ли смысл готовиться к чтению, почитать хотя бы Набокова и Эко? Я собиралась было, но потом вспомнила, что «второго шанса произвести первое впечатление у вас не будет» – и решила не лишать Джойса такой возможности.

2. Читать поглавно без остановки, от начала до конца. Каждая глава – как моцартовское яблоко симфонии на ладони, цельное и самодостаточное. Задать себе урок «читать по десять страниц перед сном» – верный способ не уловить музыку романа, заскучать и бросить.

3. Читать только одну главу за раз. Даже если кажется, что оседлала волну, и ужасно хочется нестись на ней дальше. Все равно далеко не унесет: у каждой главы своя тема, мелодика, стилистка, и между ними требуется то, что французы называют нормандской дырой. Нужно дать главе отстояться в голове (извините за невольный каламбур из 16 главы), хотя бы переночевать там, чтобы очистить вкусовые сосочки мозга перед следующей.

4. Обращать внимание на детальки. Мини-сценки и как бы мимоходом оброненные фразы всплывают (иногда и в буквальном смысле) многократно и не то чтобы раскрывают смысл, но делают текст объемным. Без них было бы не так увлекательно.

Возможно, я когда-нибудь изучу все комментарии к роману, а потом засяду над ним с карандашом в руках. Наверняка я прочитаю Улисса в русском зеркале – уж больно понравился мне перевод, хочется пошуршать на кухне Хоружего. Но и сейчас, после первого и безусловно поверхностного прочтения, я довольна. Давно я не испытывала таких эмоций от чтения: предвкушение, погружение, послевкусие. Восемнадцать раз подряд. Да, многие пасхалки я пропустила, зато как радовалась, когда угадывала аллюзии и ловила внутренние переклички. Часто хихикала: Джойс тот еще тролль и пранкер. Наслаждалась тканью повествования, наоставляла закладок – некоторые страницы так хороши сами по себе, что из них получился целый плейлист «Модерн как он есть».

Вы любите кого-то. А этот кто-то любит еще кого-то, потому что каждый любит кого-нибудь, а бог любит всех.

I will Yes.

Предуведомление: эта рецензия задумывалась три с половиной года назад в виде интервью, как резонанс, разговор двух только что прочитавших «Улисса» друзей, разделённых сотнями километров, поэтому содержит несколько анахронизмов. Потом она планировалась к завершению в год столетия публикации «Улисса», но время и расстояние внесли свои беспощадные коррективы, и первоначальный замысел претерпел значительные изменения. То была славная попытка по-настоящему интерактивной рецензии с кодам по SMS и необходимостью регистрации на сайте РНБ. Но на выходе получилось нечто совсем иное. Хотя, как мы можем видеть, некоторые вещи за три с половиной года никуда с места не сдвинулись.

951033 Осень в Санкт-Петербурге за последние двадцать лет совершенно не поменялась. Туман сожрал соседний дом, мост и половину телебашни. Парк превратился в водянистую субстанцию из мокрой травы и песка. На газонах появляются загадочные грязевые круги, синие заборы шелестят на ветру. Город превращается в Зону Тарковского. Откуда-то из легковушки за домом как и в 98-м бахает Scooter, только новый, уже восемнадцатый по счёту альбом. Воссоединились хардкор-легенды 90-х МашнинБэнд и вновь как и в 99-м рубят злобную песню про бомбу. Вадим Самойлов приезжает с программой песен Агаты Кристи, будто 97-й на дворе. В общем, ничего не изменилось. И дождь. Дождь не кончится никогда. Он будет лить до тех пор, пока серая Нева не выйдет из берегов и не понесёт свои мутные воды по узким улочкам, топя редких пешеходов. Этот город уйдёт на дно. Туда, откуда он и появился. Илья, а как сейчас с погодой в Москве, столице нашей Родины?

volgov

951033: Кстати, ещё о том, что ничего не меняется: выгляни-ка во двор, ты у себя в Бутово с двенадцатого, я у себя в порту со второго. Видишь, мужик идёт? Он уже две с половиной тысячи лет здесь каждый день вот так вот проходит. Каждый божий день. Иисусе, да он неимоверно поспешает, точно сам диавол его распаляет. Это Улисс. Как раз недавно я прочитал про него один роман. Знаешь, как это бывает - людская предубеждённость зачастую лишает их наивысшего удовольствия открывать неведомое, вот так и я полагал роман про Улисса скучноватым модернистским произведением со списком кораблей, который никто не прочтёт до конца, кому это нужно - увидеть там свои имена? Нет, список кораблей в романе про Улисса конечно же есть, в кавычках, только нарочито невыносимый и издевательский. Но я о том, что уже первые страницы романа про Улисса вызывают улыбку своим грубоватым юморком, так что сразу понимаешь и принимаешь господина Автора. Или вот для меня ещё существует такое понятие как «точка входа в роман». Обычно она, эта точка входа, расположена сразу на первой странице или даже в самом первом предложении. Я так раньше выбирал к приобретению незнакомые мне книжки в магазине: читал первое и последнее предложения, если впёрло - всё, беру. А в романе про Улисса точка входа для меня случилась ни много ни мало, а аж на сто пятьдесят третьей странице, вот, послушай: «Целый особый мир. Кругом бочки с портером, красота. Но крысы и туда забираются. Упьются раздуются с собаку и плавают на поверхности. Мертвецки упившись портером. Налижутся до блевотины как черти». Эти строчки - они как пароль, как знак того, что господин Автор - свой в доску парень и ему можно довериться, как доверяется девственница гинекологу на первом осмотре. Илья, есть ли у тебя свои точки входа в роман об Улиссе, либо в другие романы, и что ты вообще об этом всём думаешь?

Дальше...

volgov:

951033: Это всё прекрасно. Но вот что я ещё придумал. Я часто сравниваю литературу с музыкой: сборники рассказов с альбомами, большие романы с симфониями. Ты скажешь, что так всё время делает 36105997 , и да, отвечу я, но я делаю это гораздо дольше. Поэтому здесь мы не можем не отметить удивительную музыкальность языка господина Автора романа про Улисса, и вот в чём она состоит: смысл в том, что и буквы и ноты - они как клопы на белой блузке. Будучи всего лишь зафиксированными на бумаге, они сами по себе не звучат и не вещают. Роман сам по себе состоит в голове господина Автора, клопы на бумаге - средство его кое-как зафиксировать, далее же роман самореализуется в голове у читателя. И если красота музыки зависит не только от гения композитора, но и от мастерства исполняющего, то почему же красота литературы тогда должна, по убеждению многих, зависеть только лишь от гения литератора? Нет, красота литературы в равной степени, так же как и музыка, зависит от опыта и мастерства ЧИТАЮЩЕГО нотный стан букв. Не господин Автор каждый раз вслух сам читает нам с доверительной интонацией роман, это МЫ САМИ его читаем. И каждый раз мы можем читать его по-новому, надо только подтянуть струны, разучить два новых заковыристых аккорда и распеться. Илья, что ты думаешь об алхимическом браке музыки и литературы? Что ты слушал во время чтения романа про Улисса и повлияла ли эта музыка на восприятие тобой романа?

volgov:

951033: Поистине, чтобы втиснуться в эту нору, надо стать кроликом. Сам господин Автор без стеснения осознавал музыкальность своего текста и бесстыдно использовал приёмчики кабацких песен и всякого такого. В принципе, господин Автор наверное впервые в двадцатом веке сотворил нечто, что позже стали называть битничеством. Он впустил на страницы серьёзной нежанровой литературы похабщину, секс и пьянство с потаскухами, ввёл в повествование мотивы черни и простонародья, которые внезапно стали превалировать в литературе двадцатого века. А снобские сказки про заламывание рук, плак-плак на подоконнике, глядя как дворник метёт улицу, и какое же платье мне надеть сегодня к вечернему коктейлю, остались позади, стали пережитком прошлого. Серьёзная литература перестала быть частной утехой элитарного клуба литературных знатоков. Здесь я хочу привести антиханжескую цитату Ярослава Гашека: «Люди, которых коробит от сильных выражений, просто трусы, и такие слабые люди наносят наибольший вред культуре и общественной морали. Они хотели бы превратить весь народ в сентиментальных людишек, онанистов псевдокультуры. Правильно было когда-то сказано, что человек, получивший здоровое воспитание, может читать все. Осуждать то, что естественно, могут лишь люди духовно бесстыдные, изощренные похабники, которые, придерживаясь гнусной лжеморали, не смотрят на содержание, а с гневом набрасываются на отдельные слова». Словом, всем доморощенным моралистам хочу сказать одно: поцелуй мою благородную ирландскую жопу, ПМБИЖ. Илья, что ты думаешь о похабщине и потрахушках в литературе?

951033: Да, как говорится, и самовар у вас электрический, и сами вы довольно неискренни. У нас на дворе вот уже скоро как сто лет минет со дня публикации романа про Улисса. А совсем скоро грядёт вековой юбилей Великой Октябрьской социалистической революции. Думаю, как и век назад, у нас произойдёт некая смена исторических парадигм, пласты уже потихоньку подвигаются. Я, например, наконец приобрёл новый компьютер, старому уже восемь лет, пора ему в утиль. Или вот, смотри, что у нас сейчас происходит в музыке: самые примитивные, казалось бы, жанры потихоньку выбираются из клоаки в топы, обретают вес и голос. И если среднестатистическая лирика попсовой песни сейчас выглядит как «ЧО ЧО ЧО? ЧО ЧО ЧО!», а многострадальный наш рок всё больше скатывается в «ЧО ННА? ЧО ННА!», то смотри, какие небывалые качественные изменения произошли с русским рэпом за последние лет буквально десять, смотри, какая сила слов и убеждения:

Кто-то самый прошаренный скачал из интернета По-быстрому скинул на флешку телефона К вечеру у половины людей с района Уже стоит на рингтонах, с утра уже на болванках В подозрительных девятках и иномарках И даже без сетки эти треки попадут к вам По холодным туннелям и трамвайным путям Я на седьмом этаже. Это как шестой, но на один повыше Иногда залезаю на крышу И мне не важно откуда дует ветер Лишь бы он не сдувал всякие мои там плюшки и шишки

Или вот ещё:

Совершенству нет предела, значит ты беспредельщица И если этот год с тобой, то в нём всего два месяца Я не лечусь, открыт, словно при мне дворецкий Между нами всё неуловимо, фокус на леске Глаза на мокром месте, Сейшелы И нас молотит, словно кофе, сей жернов Любовь не выспалась, варит себе покрепче с пеной Решая это уравнение с двумя неверными Семь оттенков серого, книголюбы Наши страницы слишком тонкие для этих букв Мы не набили шишек, зато набили руку В пути от станции Москва до станции Разлука

- это просто какой-то небывалый смыслово-качественный рывок. Уверен, через пяток лет русскую литературу тоже ждёт небывалая смена парадигмы и мы получим свой новый роман про Улисса, который будет аукаться нам все ближайшие сто лет. Илья, как ты относишься к революции? К любой, социалистической, музыкальной ли.

volgov:

Все-таки с каждым прочтением "Улисса" открываешь для себя все больше и больше. Этот роман надо не читать, а слушать, как огромную и сложную симфонию. Львиная доля удовольствия состоит в том, чтобы следить за тончайшими деталями развития центральных тем, уже известных наперед; другая львиная доля - в том, чтобы погружаться в писательскую сверхтехнику, неважно, потешный это катехизис "Итаки", россыпь звонких аллитераций в "Сиренах" или увлеченная игра Джойса с высоким и низким регистрами в "Циклопах"; третья же львиная доля состоит в наслаждении от текста как такового - миллионов забавных шуточек, которыми начинено повествование, огромного историко-культурного контеподтекста, психологических образов центральных героев и плавнонеспешного течения сюжета. Удивляет, что часто Джойса считают "писателем для снобов", а его великий шедевр - образцом нечитабельного романа. Какой же он нечитабельный, когда там можно упиваться буквально каждой страницей (ну хорошо, за исключением ультраолдскульных страниц "Быков Солнца")? И да, не забывайте читать примечания переводчика! Лично я предпочитаю делать это не параллельно с основным текстом, а после, чтобы воссоздать богатое послевкусие от этого опьяняющего романа.

Долго я собиралась читать эту книгу. Купила двухтомник в бумаге. Смотрела всякие лекции, статьи читала. Видела что желательно читать перед "Улиссом" "Одиссею" Гомера, "Портрет художника в юности" и "Дублинцев" Джойса, также всё это купила. Но в начале этого лета точно решила что читать не буду, книги продала, но после прочтения "Волхва" и "Лолиты" я внезапно взяла "Улисса". А за бумажной книгой пришлось идти в библиотеку, ибо читать на телефоне неудобно. Читала конечно же в "классическом" переводе Хоружего и Хинкиса. Послушала иностранного книжного блогера (он, вроде, филолог), так вот он сказал что Джойс писал этот роман как будто в стихотворной форме. То есть это больше поэма, а не роман. И то что автор тщательно подбирал слова, чтобы это было похоже на музыку (весь текст, а не одна глава). И советовал одновременно читать и слушать книгу, но, думаю это всё больше относится к оригинальному тексту, а не переводному.

Впечатления по главам: 1. Какой еще Стивен Дедал? Мне говорили что главный герой Леопольд Блум! Блумсдей же! А, это альтер-эго писателя, тогда понятно. Почему Толстому можно про Лёвина писать, а Джойсу нельзя. Но что, целого романа "Портрет художника в юности" не хватило?

- Ну, пирс, сэр, - тянул Армстронг. - Такая штука над морем. Вроде как мост. В Кингстауне пирс, сэр. ... - Кингстаунский пирс, - повторил Стивен. - Да, несбывшийся мост.

2. Пока все также ничего не понятно. Смотрим все примечания, стараемся тоже переживать за Ирландию (нет).

- Я только хотел добавить, - проговорил он. - Утверждают, что Ирландия, к своей чести, это единственная страна, где никогда не преследовали евреев. Вы это знаете? Нет. А вы знаете почему? Лицо его сурово нахмурилось от яркого света. - Почему же, сэр? - спросил Стивен, пряча улыбку. - Потому что их сюда никогда не пускали, - торжественно объявил мистер Дизи.

3. А вот это тест на пригодность к дальнейшему чтению - осилишь эту главу, значит можешь читать дальше. Лучше не вдумываться и не вчитываться в то что происходит, там вообще-то ничего и не происходит. 4. Наконец-то главный герой! 5. Почему-то думала что вся книга - хождение Блума по городу, оказывается нет. Сходил в магазин, вернулся домой, побывал на службе в церкви. 6. А вот эта глава мне понравилась.

Труп это протухшее мясо. А сыр тогда что такое? Труп молока.

7. Он еще и на работу ходит... 8. Во! Я думала что вся книга будет такая, но, к счастью, ошиблась. 9. Ох, как мне не нравятся главы про Стивена! 10. Перерыв, гуляем по Дублину с его жителями. Но все равно, в этот город мне не хочется.

Америка, заявил я ему так спокойненько, что это по сути такое? Мусор, выметенный из всех стран, включая и нашу. А что, разве это не верно? Истинный факт.

11. Трам-пам-парам, ля-ля-ля. 12. А-а-а-а! ПАМАГИТЕ! Вот еще один тест на прочность, сколько читателей бросило книгу на этой главе? 13. Остановились поглазеть на девчонок. 14. Кто-нибудь, где-нибудь, поставил памятник переводчикам? Нет? Зря! 15. Я: Зачем столько персонажей в одной главе? Джойс: Надо. Я: Зачем её делать такой длинной? Джойс: Надо. Я: У меня галлюцинации и я разговариваю с Джойсом? Джойс: Да. 16. Всё, нагулялись, пора двигать домой. Джойс: Какой домой? А как же Ирландия, а евреи, меня это очень беспокоит! Я: Что? Опять? 17. А теперь они пойдут домой? Пойдут. Как долго они будут идти? Совсем недолго, виляя, петляя, но всё же дойдут до конечного пункта. И что потом? Будут употреблять ротовым отверстием определенную жидкость из специального приспособления, а также этим же самым ротовым отверстием с помощью других органов воспроизводить звуки, перебрасываясь которыми они образуют диалог. 18. Джойсу казалось что он всё знает и понял суть женщин. Ну-ну.

На 12 и 15 главах чтение у меня затормозилось, были перерывы в чтении, но потом пошло совсем бодро, как и в начале. А вообще, как оказалось, у меня большие проблемы с текстами, где много имен, или действующих лиц. Никогда не привязываю чтение какой-либо книги к сезону, но вот эту книгу мне было тяжело читать летом в жару, осенью стало проще. В первых главах читала все комментарии, ещё смотрела лекции по главам, но потом поняла что не люблю так сильно копаться в книгах и читала только большой комментарий переводчика перед каждой главой. Даже не знаю, восхищает меня Джойс, или пугает своей книгой. Какие мозги надо иметь, чтобы написать подобную книгу, над которой ломают голову тысячи и тысячи человек вот уже сто лет. Браво! Но есть одно но, главные темы романа: Джойс и его жизнь (книга автобиографична), Ирландия, женщины и отношения между м и ж. А мне хотелось чего-то более глобального, обо всём понемногу. В этом романе важна все-таки форма а не сюжет, так что придираться к этому глупо. Понравился юмор, почти в каждой главе было над чем посмеяться, даже не единожды. Данная книга оказала большое влияние на последующую литературу, так что не жалею что прочитала её. Я раньше думала, что мне нравится постмодернизм, но прочитав эту книгу, поняла, что мне все-таки ближе модернизм в литературе. На момент написания рецензии сайт показывает что у меня прочитано 512 книг, вот как будет тысяча или полторы - готова перечитать "Улисса", но в другом переводе, а, может, к тому времени, уже и до оригинала дорасту. П.С. К Ирландии и Дублину я все равно осталась равнодушна и мне даже не интересно посмотреть карту и разные видео про путь Блума по городу. А Блумсдей в следующем году отмечу, если не забуду))

Никогда не верил, что человек, шагающий передо мной по лужам, может показать мне листок с потоком мысли. Читая художественную прозу с публицистикой, я всегда вижу самоцензуру, правку и чистку. Здесь либо, либо. Самообман или фальшь. Меня забавляет, как это выглядит. - Дорогой редактор, случилось, всю ночь я творил шедевр. Читайте, он так и называется: "Шедевр, рожденный на качелях (потоки мыслей)". На следующее утро, редактор говорит, мол, надо бы изменить писанину. Текст рваный, он не вдохновляет и вызывает у читателя язву. Понимаете, ведь любой читатель художественной литературы – это эстет, высокая натура. Пусть и с надеждой под подушкой. Он не хочет читать про то, что вы тут нацарапали. Поток сознания – это олицетворение. А вы принижаете читателя сексизмом и мастурбацией. Вы пытаетесь бунтовать против культурных традиций, плюете на попа и на Санта – Клауса… В вас нет лести… Ну и, как сказать, я вам рекомендую задуматься о своем душевном состоянии. Сходите к психотерапевту. Вот, визитка. Все мы, хомы, со странностями. Но, ответьте мне, только не обижайтесь. Вы постоянно смотрите на задницы людей? Сидя на качелях? После, закрыв дверь, молодой франт бредёт к дивану и пишет о вторжении инопланетных задниц. Не принципиально.

I. ОДИССЕЯ К чему я это? Чуть позже. Теперь пару строк об "Улиссе". Пару, потому что рецензию можно накатать на каждый эпизод, была бы скалка. Для меня эта книга стала одной из лучших за последние лет пять. Это Одиссея в мир литературы. Я нашел то, что искал. Игра прозой. " - Что там? Что? - Да дед Макар несёт табуретку". Я прочитал книгу, где сюжет с интригой не попали на бал. Джойс сконцентрировал внимание на форме, отсылках, загадках. Сам же роман стал символом моего исцеления и вдохновил прочитать:

- Дублинцы – 1904-1914; - Портрет Художника в юности – 1907-1914 – закинул в свое избранное; - Гамлета в двух переводах; - Отелло; - Немного привычной Одиссеи; - Илиада, в переводе Гнедича. Перечитав Илиаду, я теперь понимаю, как библейский Бог томился от скуки; - Государство Платона – особо мне понравилась метафора о Пещере, о которой я слышал из других книг; - Король Лир – привет, Корделия; - Венера и Адонис; - В ожидании Годо – рекомендую; - Вернулся на страницы Венеры в Мехах – зарываюсь под юбку Ванды;

Мне нравится литература, которую хочется открывать вновь. Просто сохраняю страницу из книги, а потом перечитываю, как отдельный рассказ. И таких закладок с "тонкой" мыслью у меня много. Сохранённые страницы – куски моего внутреннего пазла, ими я делюсь с некоторыми людьми (спасибо, да поможет им Афина), чтобы разделить читательское одиночество. А что касается фразы - читатель не одинок, ведь он в компании писателя – для меня это очередной романтизированный миф, дешёвый паштет. Я вообще, в большинстве случаев, читаю мысли трупов, т.е. классиков. Листая книгу, я чувствую квинтэссенцию одиночества. У читателя, есть только воображение, игра сознательного и бессознательного. Дед Макар сейчас закричит с табуретки – тык, ведь, писатель в твоем воображении, сынок! – Так это другое тесто, дед. Библейский спаситель вообще рядом с тобой на невидимой табуретке, и как? К слову, было приятно встретить похожие мысли про одиночество в книге "Если однажды зимней ночью путник". Рекомендую почитать, её строки игривы, минуты сексуальны. А эпитафией к этому абзацу будет строка – он хихикал с Несбё, читая Донцову.

Я веду к тому, что не стоит листать "Улисса", заставляя себя. Я подходил к роману раза три – четыре. Мне нравились мысли, но пугало их количество. Одно предложение может содержать в себе отсылку, и одновременно быть частью изменения формы в эпизоде, а значит перемещением, что и подразумевает Одиссею. Либо изменение вовсе замирает. При этом сознание упорно ищет дозу из сюжетного героина, пытается цепляться за маркеры, чтобы объяснить содержание. Только форма и есть содержание, которая удирает от тебя, как последняя несушка в курятнике. Впрочем, есть и сюжет – история одного дня в Дублине. Насколько я понял, ирландцы до сих пор отмечают этот день – 16 июня – день Леопольда Блума (Lá Bloom). По городу раскиданы таблички с указанием маршрута Стивена Дедала и Леопольда (стоит почитать "Портрет" и сборник рассказов "Дублинцы"). Например, 1-ый эпизод. Башня, в которой просыпаются Стивен с Быком Маллиганом (один из любимых персонажей), имеет настоящий фундамент. Башню построили для защиты от Наполеона в 1804 году. Можете посмотреть на башню (1) и стать ближе с островом (2). Я теперь хочу взять кого-нибудь в охапку и погулять по тропинкам Дублина. А эпитафией к этому абзацу будет – он три года сидел на сюжете.

II. ТЕМЫ, ПРОБЛЕМАТИКА После чтения трёх книг – "Дублинцы", "Портрета" и "Улисса", у меня в голове крутилось несколько базовых идей: - Отцы и дети. Прослеживается в каждой книге. - Взгляд на женщину в сиропе нежности (в Портрете) - Грань "Лицо в зеркале" (в Портрете) - Грань "Сомнения", т.е. Джойс еще окончательно не разочаровался в образе женщины (в Дублинцах) - Измена. Грань "Глаза женщины". Разочарование в природе женщины, её склонность к измене и принятие этого как данности (в Улиссе) - Предательство. Грань "Лица" (в Улиссе) - Здесь и вырисовывается конфликт – Личность – Общество.

Снижаемся. Прорисую более детально. Как правило, страницы из этих тем я часто перечитывал. Где-то мне нравился слог или эпизод в целом, где-то видел вопросы, которые уже задавал себе. 1. Образы; (А) Ванда и Цирцея. Насколько это было НЕРЕАЛЬНО круто. Тащить за собой пласт Одиссеи, вырвать оттуда Цирцею и переплести с Венерой в Мехах. И все это под танец художественных стилей. Тема затрагивает письма Джойса, но об этом в эпизоде V. (Б) Сирена – официантка. Девица за прилавком, бегающая от столика к столику, нарисована тонкой кистью соблазна. 11 эпизод понравился мне больше всего. Пример: Неуверенные аккорды сбились с мелодии, снова её нащупали, снова теряли и снова ловили, спотыкаясь…

2. Отец, мать и сын; Призрак отца Гамлета и видение Стивена – образ матери, который его осуждает. Очень красиво идейно. Советую почитать Гамлета и Короля Лира… Да и собственно Одиссей с Телемахом – это минимум…. На вопрос – Кто ваш отец? Джойс ответил – Банкрот.

3. Лейтмотив; Верить в Бога или не верить – вопрос, который нагоняет на меня тоску в последнее время. К счастью, его нет в книге. Улисс задаёт вопрос уже иного уровня – что делать с теми, кто вокруг тебя сидит на табуретках? " – Да? Дед, Макар?" Суть в том, что у Стивена умирает мать. Она просит его встать на колени и помолиться перед Богом. Мать понимает, что Бог сыну не нужен, но все равно просит о молитве. Довольно тугой вопрос, над которым мы до сих пор спорим с приятелями. Должен ли? (Понятно, что может). Или мать поступает, как последняя эгоистка? Что касается меня, то я бы не согласился. Руководствуясь тем, что не попросил бы свою дочь о моей прихоти. Тем более, если буду загибаться. У всех своя Одиссея, дед Макар. Дело в том, что вопрос хорош сам по себе. Он показывает, как вера (и не только вера) вдалбливается в души детей через грабли материнских предрассудков. Но в книге нет никаких нравоучений. Только плакаты из внутренних и внешних конфликтов. Почти как у Чехова. Как удачно сказал переводчик (правда, чуть в ином контексте), Улисс – это не учебник. Размышляя и болтая ногой, я пришёл к мысли, что не смог бы отказать в этом любимой женщине. Правда, была бы она любима с такими мыслями, другой вопрос. Наверное, зависело бы от её доводов. Оставлю здесь фразу Миссис Блум – уверена, у ней вся набожность оттого, что ни один мужчина не неё второй раз не взглянет.

4. Политика; Ирландия vs Англия. Здесь мне понравились две вещи. Тонкое сравнение патриота с гомеровским циклопом. И художественный трюк – в диалог вводится неизвестный (Гражданин). В моём понимании, качественная литература и не должна обходить такие темы. Это определяет её масштаб. Аполитичность – это удел рассказа "Как сажать картошку на Марсе". Возможно, именно поэтому Джойсу отказали в печати. Пейзаж моей мысли будет таким - некий студент выходит к доске и высказывает свое виденье по проблематике настоящего. А другой студент, рисует грядки на Марсе. – Ах ты, поганец этакий, Марк весёлый мужик. Кричит борода с печки. – Да, дед Макар. Бесспорно, у всех есть право на жвачку, даже у старика. Джеймс Джойс – "Моя мать медленно погибала, как я думаю, из-за плохого обращения отца, долгих лет нищеты и моего откровенно циничного поведения… Я проклял систему, которая сделала её своей жертвой".

5. Слепой читатель; Мистер Блум помогает перейти дорогу слепому. Парень хватается за локоть Блума. После, Леопольд задает себе вопрос – Каким представляется Дублин слепому человеку, который идёт, постукивая тростью по камушкам на тротуарах? Ну не красиво ли? Именно камушки. Читатель – слеп и одинок, но собирает фундамент по мелким камням – подсказкам. И Джойс не отказывается помочь в этом своему читателю, подставляя локоть. Всё же, как я люблю читать вот такое. Вся прелесть литературы, что у каждого читателя получается своя высотка (ну или сарай)

6. Метафоры; А это я сохраню для чтения российской прозы. Никогда раньше не задумывался. А ведь и правда. Мочеиспускание – неплохая метафора процесса творчества. А вообще, Улисс, лично для меня, это метафора непокоя. Если "Игра в классики" – моя любимая коллекция фотографий, то "Улисс" – мысли, рождённые на тротуарах.

7. Метемпсихоз; Нередко видны упоминания о метемпсихозе. Отвечая на вопрос – верю ли я в перевоплощение души? Ответ – нет. Но мне всегда было интересно, если есть шанс того, что в прошлой жизни я встречал женщину из настоящего, то должна быть и вероятность того, что я уже читал прозу, например, Достоевского, Чехова. – Ну разве нет, дед?

III. СТЁБ, ИМИТАЦИЯ ДЖОЙСА. Я читал, смеялся, восторгался и перечитывал. Джойс ещё в школьные дни имитировал стили писателей в своих сочинениях. Ребёнок подрос и накатал "Улисса", создав коллекцию литературных стилей. Даже мой любимый - поток сознания, о котором я говорил в первом абзаце, отражён на страницах. И здесь, его лучшая версия, которую я видел. В нём рваный и непростой текст, нет запятых и точек. Сплошной нескончаемый текст, всё, как и должно быть (можете посмотреть на 18 эпизод – поток сознания миссис Блум). Потому тут и применима формулировка – Одиссея в мир литературы. Фундамент книги заключен именно в форме, и только потом всё остальное (сюжет, отсылки (в том числе и на сказки Братьев Гримм), метафоры, аллюзии, идеи и т.д.) Это понимаешь уже в 3 – 5 эпизоде.

Выделю пару: а) Дамский сентиментальный роман. 13-ый эпизод. Рассказывается про историю любви красавицы Герти – образ ирландской девушки. В тексте нет прямых шуток над женщиной, нет авторской злобы или обиды в дамскую сторону. Просто читаешь книгу, словно открыл сентиментальный роман для женщины. Такая милота, нежность, улыбка невольно рисуется на губах. Ну вот, хороший пример стёба – "И тогда может статься, он бы нежно обнял её, и как настоящий мужчина, до боли крепко стиснул бы её гибкий стан, и любил бы её лишь ради неё самой, единственную свою девочку". Естественно, Герти влюбляется в самого лучшего ирландца, сильного и уверенного в себе Леопольда Блума (который. по нац. еврей)

б) Вынашивание и рождение ребёнка – еще одна метафора процесса творчества. И Джойс рисует такую форму – показывая развитие эмбриона в материнской утробе. Вместе с эмбрионом изменяется и стилистика эпизода. В картинке можно увидеть развитие языка.

IV. СЮЖЕТ, ПЕРСОНЫ Дублин. История одного дня - 16-июня 1904 года Раскидаю маркеры. Есть Леопольд Блум. Рекламный агент, еврей. Он состоит в браке со зрелой и красивой женщиной - Мэрион Блум, которая, как Лео догадывается, ему постоянно изменяет. Блум нарисовал в своем воображении список из мужских фамилии – возможных любовников жены. Я знаю, кто-то уже подумал, что речь идет о фанатике муже… но не совсем так. У Молли и в самом деле случаются связи – вы это прочитаете в потоке её сознания, в 18 главе (один из моих любимых эпизодов). У самого же Блума есть другие женщины, они появляются в его жизни и уходят, как прочитанные эпизоды. К слову, юная красавица Герти так и влюбляется в Блума на страницах "Улисса". О ней я говорил ранее. Про дочь Блума данных мало. Возможно, Джойс таким способом подчеркивает свою мысль, что отцовство – это мистическое определение. Но отец нередко вспоминает о ней на страницах. Отмечу, что Леопольд Блум впервые встречает читателя в сборнике "Дублинцы". Есть Стивен Дедал. Молодой учитель (прообраз Джойса). Главное действующее лицо в "Портрете". Грустный сноб, интеллектуальный пласт романа. Именно от его лица читатель сталкивается с рассуждениями о Шекспире, об отце и матери (а он пережил смерть матери, отказав помолиться) и тонной других рассуждений/мыслей/вопросов. В чём история? В этот день тротуар, по которому шагает Лео, должен пересечься с тротуаром, по которому бредёт Стивен.

Мысли мужа – любовника – зрелости – мужчины - отца. Мысли интеллектуала – сноба – учителя – приятеля - сына. Мысли жены – зрелой любовницы – женщины – матери. Мысли юной любовницы – молодости – девушки. Одиссея в литературу – стилистика писателей – любовь к Шекспиру. Что еще нужно для книги? – Зарубежных задниц. Хихикает дед Макар, качаясь на табуретке.

V. О ЖЕНЩИНАХ - В этом всё дело. Женщина. Море удержать проще. В такие минуты думается, что ай – яй – яй, читать чужую переписку… Но что уж там. Собственно, сам текст из любовных писем Джойса к Норе Барнакл (рыжеволосой девушке с гордой походкой) ниже. Подобное прослеживается и в самом романе. Чувствовалось, что Венера фигурирует здесь не просто так. На момент знакомства Джойсу – 22 (как и Стивену в Улиссе), Норе – 20 лет.

– Я хотел бы, чтобы ты хлестала плетью меня. Хотел бы, чтобы твои глаза сверкали от ярости. Мне хочется, чтобы ты была сильной – сильной, с большой грудью, с большими толстыми бёдрами. Я бы так желал, чтобы ты хлестала меня кнутом, любовь моя.

Позже, Джойс крутил шашни со студентками за спиной жены, а про Нору напишут – Женщина, которой повезло встретить гения.

Ну вот, спустя почти три года я сделала это!!! И всё благодаря проекту "Армен и Федор". Без этих ребят я бы никогда не решилась повторить свой печальный опыт. И СПАСИБО им за это! Для начала напишу, как я три года назад пыталась подойти к книге: Сначала я пробовала слушать аудиокнигу. Начинала раза 3...прослушивала несколько часов и понимала, что я совсем не воспринимаю то, что слушаю. Ну вот совсем мимо ушей. Подумалось, что книга сложно воспринимается на слух. Решила, что буду читать. В бумажной версии меня бесило бесконечное перелистывание на комментарии. Переключилась на электронную версию. Дело пошло чуть быстрее. До поры, до времени...Не шмогла... И вот чудесный Джойс проект. Во-первых, меня еще сподвигло на чтение то, что книгу начал начитывать замечательный Владимир Гордеев. Правда, на 8-й главе он сломался (надеюсь, что все-таки он добьет свою версию книги). И, опять же, если бы не он, я бы даже и не пробовала. Он очень творчески подошел к своей работе - музыкальное и звуковое сопровождение - отпад. Погружаешься в историю с головой. После 8-й главы решила читать электронную версию, но для меня это было истинным убийством. Как только начинала читать, тут же засыпала ))) Перешла на аудиоверсию Валерии Лебедевой. Вот кто мастер своего дела! Потрясающе! После каждой главы смотрела выпуски Армена и Федора. Это отдельная, совершенно бесподобная история. Ребята молодцы, каких свет не видывал! Чуть не сломалась на самой брутальной главе "Быки Солнца", но, слава Богу, не забросила чтение. Ни сколько не удивлена, что книга долгое время была запрещена. 18+ - это еще рановато ))) В общем, это потрясающее приключение! Такого читательского опыта у меня еще не было!

Прочитал книгу 2 раза и сейчас перечитываю в третий. В 1 раз хотел просто прочитать одно из самых сложных произведений в литературе – прочитал, ничего не понял, хвастался тем, что прочитал. Во 2 раз подошёл более осмысленно к прочтению – открылся целый мир Дублина, написанный языком художника. В 3 раз его перечитываю для того, чтобы как следует прочувствовать и понять язык автора (насколько это возможно не в оригинале). Достаточно сложный и нагруженный роман. На его прочтение нужно время, которого так мало в современной жизни.

Джеймс Джойс - автор, которого представлять особо не требуется. Его творчество либо любят, либо люто ненавидят, причем люди довольно разных категорий и слоев. Есть, думаю, за что, как-никак автор не давал поблажек читателям. Не понимаете? Ваши проблемы.

"Улисс" - квинтэссенция не только всего модернизма, но, по меткому замечанию Вила-Матаса (в романе "Дублинка"), - квинтэссенция эпохи Гутенберга. Гениальные авторы, конечно, не перевелись и после Джойса, но автор "Улисса" предвосхитил многие искания как минимум 50 следующих лет, то есть добрая часть авторов была обречена на повторения. Хотите кафкианские метаморфозы - "Протей" к вашим услугам, репортажность в стиле Дёблина - "Эол", аллитерации Беккета и Арно Шмидта - рассыпаны по тексту, где меньше, где больше.

Как многие эпические масштабные романы "Улисс" вмещает в себя кучу идей, экспериментов. Джойс был весьма эрудированным. Конечно, он читал натуралистов, в частности есть знакомые переливы Золя и Ибсена, скорее всего был знаком с эзотерикой своего времени, идеями Ницше и Фрейда. Его роман вмещает конструкции от авангардных музыкальных построений до чистейших лирических потоков с элементами интертекста, ведь не зря многие читатели лучшими эпизодами называют именно "Навсикаю" и "Пенелопу", которые отсылает к женским романам и письмам Норы соответственно.

Более всего я был удивлен Джойсовской высокой оценкой (по замечанию комментатора: "любопытно, что Джойс относился к нему всерьез, дав ему в 1913 г. в заметках к пьесе, такую лестную аттестацию: «Поль де Кок – несомненно, потомок Рабле, Мольера и старой souche gauloise (галльского корня)»" , эп. 4, ком. 280, перевод и комментарий Хинкиса и Хоружего) массового дамского беллетриста Поля де Кока, который всё больше для меня превращается в некого серого кардинала литературы второй половины 19 и начала 20 веков, ведь помнится и Флобер боялся впасть в Поля де Кока, да и Достоевский писал с оглядкой на данного автора.

Суть стержневого сюжета вполне проста и уместилась бы в небольшой рассказик: любовный треугольник, адюльтер, обычный день (16 июня 1904 года) из жизни рекламщика Леопольда Блума. Но исполнение делает это рассказ монументальным романом. Поднимается довольно много проблем, которые актуальны и по сей день: женская эмансипация, еврейство, взаимоотношения между Ирландией и Англией, идеология, тема отцов и детей, взаимоотношения искусства (Дедал) и науки (Блум).

Единственный вопрос, который так и остался невыясненным: кто ж всё-таки долговязый Макинтош, который был тринадцатым на похоронах Падди Дигнама? Вила-Матас с подачи Набокова (опять же в романе "Дублинка") предполагал, что в роли незнакомца Джойс вывел себя, то есть творца.

Знаем ли мы, кто он? Я думаю, да. Ключ к разгадке — в главе 4 II части — сцена в библиотеке. Стивен говорит о Шекспире и утверждает, что великий писатель сам присутствует в своих произведениях. «Он запрятал свое имя, прекрасное имя, Вильям, в своих пьесах, дав его где статисту, где клоуну, как на картинах у старых итальянцев художник иногда пишет самого себя где-нибудь в неприметном уголку», и именно это сделал Джойс, поместив свое лицо в неприметном уголке этого полотна. Человек в Коричневом Макинтоше, проходящий сквозь романный сон, — это сам автор. Блум мельком видит своего создателя! (В. Набоков. Лекции по зарубежной литературе, 7. Джеймс Джойс. «Улисс» (1922), Часть II, Глава 3)

Роман, конечно, же рекомендую к чтению (всё-таки сам отношусь к тем, кто полюбил это произведение), а по настроению и к перечитыванию.