Читать книгу: «Две мелодии сердца. Путеводитель оптимистки с разбитым сердцем», страница 3

Глава 5

Я слишком поздно сообразила, что не знаю, во сколько открывается автомастерская. Так что в семь утра я уже жду у входа в легком платье лимонного цвета, держа в руках корзинку домашних маффинов с яблоком и корицей. Спустя сорок минут Кэл заезжает на парковку, и я улыбаюсь.

Алисса была права. Он действительно ездит на мотоцикле.

Я невольно вздрагиваю от утробного рокота мотора и слабого запаха бензина. Кэл тормозит и снимает шлем; утренние лучи озаряют его нежным светом, контрастирующим с кислым выражением лица и суровым обликом.

Кэл взъерошивает волосы, спрыгивает с мотоцикла и берет стальной термос из крепления на подседельной трубе. Когда он замечает, как я машу ему рукой – мои волосы стянуты в лохматый пучок, на лице сияет широкая улыбка, – то удивленно замирает. Судя по выражению лица, он то ли забыл, что взял меня на работу, то ли успел об этом пожалеть.

– Доброе утро! – радостно говорю я, продолжая махать рукой. Сама не знаю, почему я это делаю. Может, моя рука думает, что сможет убедить его помахать в ответ?

Он не машет, но коротко кивает мне; я мысленно говорю своей руке, что это почти то же самое, и она опускается.

– Доброе, – говорит он хриплым голосом человека, который не успел выпить кофе. Или это его обычный голос? – Ты снова рано. – Свободной рукой он находит в кармане ключ и направляется ко мне, отводя взгляд.

Наши плечи на мгновение соприкасаются. От него исходит свежий запах, пряный и мускусный, от которого у меня по спине пробегает странное чувство. Я сильнее сжимаю ручку корзинки.

– Я забыла спросить, во сколько начинается рабочий день, так что приехала к семи, – признаюсь я со смехом.

Кэл замирает и хмурится, глядя на меня через плечо.

– Ты просидела здесь целый час?

– Ага. Репетировала разговоры с клиентами и съела два маффина от нервов.

Он бросает взгляд на корзинку и открывает дверь.

– Я ожидал увидеть череду лесных зверушек, которые в любой момент готовы с тобой спеть.

О, он все-таки не утратил чувство юмора.

Я прикусываю губу, стараясь сдержать улыбку, и вслед за ним захожу в лобби под приветственный звон бубенчиков.

– Это комплимент?

– Пока не знаю. – Он включает свет. – Сумку и прочие девчачьи штучки можешь оставить в комнате отдыха.

Я пытаюсь проследить, куда он указывает, но направление слишком расплывчатое. Впрочем, я как-нибудь найду дорогу.

Кэл делает глоток из термоса и снова бросает взгляд на маффины.

– Ты часто печешь?

– Да, – киваю я. – И мне хотелось произвести хорошее впечатление. Ну знаешь… на парней.

Он на секунду останавливается и медленно оглядывает меня с ног до головы.

– С этим ты справишься и без маффинов.

Я краснею. Внутри меня разливается тепло. Вот это точно был комплимент.

И – кто бы мог подумать – я не знаю, как ответить.

Слегка нахмурившись, он проводит рукой по затылку и взлохмачивает волосы. Потом издает невнятный звук – то ли ворчание, то ли вздох, – и проходит мимо меня, направляясь в кабинет. Я неловко топчусь на месте, не зная, идти ли мне за ним, и пытаюсь найти уместную тему для разговора. Наконец, в панике, я выпаливаю:

– Значит, ты работаешь с машинами?

Будто это не очевидно.

После неловкой паузы Кэл вылетает из кабинета с бейсболкой на голове.

– Да, Люси, я работаю с машинами. – Он встает за приемную стойку и включает компьютер. – Ребята скоро придут, я вас познакомлю. У нас тут трое механиков. Айк, Данте и Кенни. Они хорошие парни, но дай знать, если возникнут проблемы.

– Проблемы? – Я сглатываю.

Он на мгновение поднимает взгляд, затем печатает что-то на компьютере.

– Если начнут приставать к тебе или досаждать. Нашим прошлым администратором была бабушка Кенни.

– Ах, – моя улыбка становится натянутой. – Я могу за себя постоять.

– Как скажешь. – Кэл снова что-то печатает. – Не хочешь посмотреть, что я делаю?

– О! – я чуть не роняю корзинку второпях, потом пристраиваю ее на стул вместе с сумкой и подбегаю к приемной стойке, которую Кэл занимает почти целиком. – Да-да, я вся внимание. Только скажи, чего хочешь, и я все сделаю! – я краснею, когда осознаю двусмысленность этой фразы. – В рамках работы, – уточняю я, указывая на компьютер.

Он приподнимает темную бровь.

– Ты всегда так гиперактивна по утрам?

– Прости, немного нервничаю.

– Почему?

– Из-за новой работы. Но ты не волнуйся, я слушаю. – Надо было оставить волосы распущенными, они бы спрятали мой румянец. Я подхожу ближе и, наклоняясь к экрану, начинаю следить за бегающим курсором. В программе с логотипом-мартышкой есть несколько категорий: задания, инвентарь, квитанции, технические отчеты.

Кэл не тратит времени зря.

Он делает все молниеносно.

Я едва успела разобраться с программой, а он уже объясняет мне, как принимать оплату картой, показывает банку для мелочи и перечисляет сегодняшних клиентов. К счастью, я записывала самое главное в блокнот в надежде, что перед открытием у меня останется время все перечитать и усвоить.

– Понятно? – он опирается ладонями о стойку. На его жилистых руках выделяются вены и пятна чернил.

Я в панике смотрю на свои заметки и кусаю губу.

– Конечно.

– Ты уверена? Я могу объяснить еще раз.

Мы на мгновение встречаемся взглядами; его медные глаза мерцают в тусклом свете. Мне хочется задать ему сотню вопросов, не имеющих отношения к работе.

Как у тебя дела?

Нет, постой… Кто ты?

Изменился ли твой смех? Твои объятия? Любишь ли ты по-прежнему хлопья с шоколадным молоком?

Он смотрит на меня, и между его бровями залегает морщинка. Может, он тоже хочет меня о чем-то спросить? Я хочу, чтобы он спросил. О чем угодно. Я хочу признаться, что все это время думала о нем. И о ней.

– Я пыталась тебя найти, – шепчу я, не в силах удерживать правду в себе. Кэл хмурится сильней, мрачнеет и сжимает зубы, глядя на меня в упор. Я смотрю, как мелькают чувства в его глазах, хотя он старается сохранять бесстрастность. Мои слова – как лучи солнца на ледяной глыбе. – Я правда пыталась. Во всех соцсетях.

Он отводит взгляд, наклоняет голову.

– Я этой хренью не пользуюсь.

– Я так и поняла, – киваю я. – Мне хотелось знать, что с тобой случилось. Что случилось с…

– Я не за этим дал тебе работу. – Он резко поднимает голову. На его лице застыло ледяное выражение, в глазах зарождается буря. – Я не хочу это обсуждать, Люси.

– Ты делаешь вид, будто прошлое ничего не значит.

– Потому что это прошлое. Люди меняются, черт побери. Живут дальше. Я уже не ребенок, и, если мы будем работать вместе, – он указывает татуированным пальцем на меня и на себя, – лучше бы тебе перестать надеяться, что сможешь взять меня измором с помощью улыбок, позитива и бананового хлеба.

Я отшатываюсь, когда он выпрямляется и нависает надо мной. Мои глаза подергиваются пеленой, и я смотрю на его серую майку, не решаясь взглянуть в лицо.

– Хорошо, – говорю я, до нелепого робко. Мой голос чуть дрожит, и Кэл негромко вздыхает.

Когда я наконец поднимаю взгляд, он трет лицо рукой, задевая жесткую щетину.

– Блин, – бормочет он. – Прости.

– Ничего. Я лезу не в свое дело.

– Я повел себя, как козел. – Обхватив рукой подбородок, он поворачивается к умирающей орхидее на краю стойки. Ее розовые лепестки пожухли и потускнели. Кэл закрывает глаза и выдыхает через нос. – Я просто хочу, чтобы отношения между нами были профессиональными. Скажи, что ты понимаешь.

Я поспешно киваю.

– Понимаю.

– Я не хотел тебе грубить, – добавляет он, оборачиваясь.

Я смотрю на него с комком в горле – с куском моего разбившегося сердца. Сглотнув, я через силу улыбаюсь.

– Все в порядке.

– Я не хотел. Просто не знаю, как себя вести, когда ты так на меня смотришь.

– Как смотрю? – шепчу я.

Он смотрит вниз, потом снова на меня, и на мгновение его лицо искажается от боли.

– Будто видишь ее.

Я не успеваю осознать, что за эмоция охватывает меня, что за чувство пронзает мою грудь горячим ножом. Дверь в мастерскую распахивается, и внутрь входит мужчина в белой кофте, с оливковой кожей и волосами цвета вороньего крыла.

Он поднимает стаканчик с кофе в знак приветствия.

– Йо.

Когда он замечает меня рядом с Кэлом, то замирает на месте от удивления. Я улыбаюсь, чтобы подавить неловкое чувство.

– Доброе утро.

– Ты новенькая?

Я киваю, машинально теребя гигантский пучок волос.

– Люси. Я тут первый день.

Кэл откашливается и отходит в сторону, шаркая поношенным кедом по линолеуму.

– Она будет администратором. Люси, это Данте, один из механиков.

– Приятно познакомиться.

Данте делает глоток и смеряет меня одобрительным взглядом.

– Мне тоже. Надеюсь, ты сможешь удерживать нас, дегенератов, в строю. – Он ухмыляется и смотрит на корзинку с маффинами на стуле. – Это ты испекла?

– Да. – Я выхожу из-за стойки. Подол моего желтого платья плавно колышется. – С яблоками и корицей.

– Класс. Отличная находка, босс.

Кэл невнятно мычит, переворачивает свою бейсболку козырьком назад и подходит к стоящему в углу кулеру с водой. Он наполняет картонный стаканчик, потом возвращается к стойке и выливает воду в горшок с орхидеей. Не поворачиваясь, но явно обращаясь ко мне, он произносит:

– Если будут вопросы, спрашивай меня. Парни тоже умеют пользоваться системой, но я бы предпочел сам тебя обучать.

– Хорошо. Как скажешь.

Кэл выбрасывает стаканчик в урну и скрывается в кабинете, оставляя меня с моими неаккуратными заметками и путаницей в голове.

Мимо проходит Данте.

– Дам тебе несколько советов, – говорит он, останавливаясь у стойки и отпивая кофе.

– Я слушаю.

– Во-первых, – он поднимает палец, – не говори с ним, пока он не выпил кофе. Во-вторых, не обсуждай с ним его семью и личную жизнь, независимо от кофе. В-третьих… – он поднимает третий палец, потом задумывается. – На самом деле, первых двух хватит.

С гримасой на лице я размышляю, стоит ли это записать. Но по большому счету слова Данте сводятся к одному: избегай Кэла.

– Ах да, чуть не забыл, – говорит Данте, постукивая пальцами по стойке и двигая бровями вверх-вниз. – Ничего не принимай близко к сердцу.

Я натянуто улыбаюсь и сглатываю.

Данте подмигивает мне на прощание и уходит, насвистывая.

– Ты справишься. Добро пожаловать, детка.

Я пытаюсь подготовиться к работе, прокручивая в голове его слова.

Ничего не принимай близко к сердцу.

Первый день, а передо мной уже ставят невыполнимые задачи.

День проходит в сплошной суматохе: посетители, множество новых лиц, ошибки при оплате картой, всепоглощающая тревога. К счастью, механики встречают меня дружелюбно: это единственный светлый момент в моем нервном рабочем дне.

Айку около тридцати; его отличают бритая голова, кожаный прикид и множество татуировок – Кэл на его фоне выглядит дилетантом. Ростом Айк чуть ниже Кэла, но телосложением ничуть не уступает, и его суровый внешний вид смягчает только неизменный леденец на палочке.

Кенни – самый старший в мастерской, ему хорошо за сорок. Его лицо усыпано веснушками, волосы и эспаньолка отличаются необычным янтарным цветом, который под солнцем кажется почти красным. Его смех ни с чем не перепутаешь. При знакомстве он крепко меня обнял, и теперь мне кажется, будто мы знакомы уже много лет.

Ну и, конечно, Данте, который по возрасту ближе всех к Кэлу – ему двадцать с небольшим. Он дружелюбен и приветлив и охотно помогает мне, когда Кэл занят. Судя по озорному блеску в глазах и кривоватой усмешке в разговоре со мной, он больше остальных склонен к заигрываниям.

Большинство клиентов терпеливо ждут, пока я разбираюсь с незнакомой программой, глюками компьютера и собственной безграмотностью в том, что касается автомобилей. Но приблизительно в четыре часа пополудни мое везение иссякает – в мастерскую входит сварливый Рой Аллансон.

Он указывает на меня своей тростью так, будто лично я в ответе за неполадки с его машиной.

– Эй ты, – гаркает он, прищурив крохотные глаза.

– Я?

– Ты, ты. Позови владельца.

Я замираю в растерянности, хотя его просьба предельно ясна. Меня часто охватывает оторопь, когда на меня кричат или ругаются.

– Оглохла, что ли? – он подходит прихрамывая. – Девочка, позови взрослых, пока я сам туда не пошел.

Я заливаюсь краской, поспешно киваю и направляюсь к двери, которая отделяет лобби от рабочей зоны.

– Конечно. Одну минуту.

Душный запах гаража обволакивает меня, спасая от жгучего стыда. Я нахожу взглядом Кэла, наполовину скрытого под днищем красного седана.

– Кэл?

AC/DC заглушает мои слова.

Откашлявшись, я повторяю:

– Кэл.

Наконец он выкатывается из-под машины, держа в руках инструменты.

– Что такое?

– Пришел посетитель. Он не в духе, хочет поговорить с тобой.

Кэл моргает.

– Аллансон? Скажи, пусть подождет минуту.

Казалось бы, проще простого; но я чувствую себя доктором, которому предстоит известить родственников пациента о его кончине. Стараясь скрыть тревогу, я поджимаю губы, киваю и возвращаюсь в лобби.

Посетитель стоит, склонившись над стойкой, и бормочет ругательства себе под нос. Я издаю неловкий звук, полувздох-полусмешок, и хлопаю в ладоши.

– Он придет через минуту! – объявляю я радостным тоном.

Мистер Аллансон искоса оглядывает меня с ног до головы с явным неодобрением. Он одет в футболку с логотипом бара «Регал бигль» и в сползающие штаны цвета хаки.

– Понаберут кого попало, – бормочет он, по-прежнему глядя на меня.

Я сглатываю, стараясь сохранить самообладание.

Этот тип просто срывает на мне раздражение.

Все в порядке.

Мои щеки по-прежнему полыхают. Я встаю за приемную стойку, натянуто улыбаясь. Перекладываю бумаги, делая вид, что занята. Мистер Аллансон продолжает сверлить меня взглядом.

– Кэл вот-вот подойдет, – говорю я.

– Ага, ага.

К счастью, спустя мгновение появляется Кэл, взъерошивая себе волосы рукой в моторном масле. Увидев мою напряженную улыбку, он переводит взгляд на посетителя.

– Рад тебя видеть, Рой.

– Ну еще бы, – огрызается тот. – Ты меня разорить пытаешься своими счетами, а машина так нормально и не заработала.

– Ты самостоятельно заменил воздушный фильтр, не сняв с него пленку. Оттуда и проблемы.

– Проблемы у тебя с ценами, сынок, – недовольно бурчит Рой.

– Наши цены вполне разумны. И мы работаем на совесть.

Я стараюсь слиться с фоном, но мое ярко-желтое платье вновь привлекает внимание Роя.

– А эта девчушка по виду едва закончила школу, – он тыкает в меня большим пальцем через плечо. – Какого качества работы я могу от вас ожидать, если она едва ли выучила таблицу умножения?

Кэл и бровью не ведет.

– Уверяю, она знает свое дело.

– Очень на это надеюсь, Бишоп. Сюрпризы мне не нужны…

В этот момент мне в голову приходит идея.

– «А я люблю сюрпризы. Забавно, что их никогда не ждешь»³.

Воцаряется мертвая тишина.

Только сверчки стрекочут у меня в голове.

Кэл и Рой одновременно поворачиваются ко мне. Кэл прижимает ладонь к лицу, беззвучно умоляя меня замолчать, а Рой щурится и задумчиво на меня смотрит.

Потом он вдруг хохочет.

– «Трое – это компания»! – радостно восклицает он, с размаху ударяя ладонью по приемной стойке. – У тебя хороший вкус, девочка.

Краем глаза я вижу, как Кэл расслабляется. Раздражение на его лице сменяется осторожным любопытством. Продолжая смотреть на мистера Аллансона, я наклоняюсь вперед и киваю на его футболку.

– Один из моих любимых сериалов. Нынешняя молодежь совсем не ценит классику, правда?

– Чистая правда! – Он смеется, демонстрируя желтые зубы, потом оборачивается к Кэлу. От его недовольства не осталось и следа. – Где ты ее нашел, Бишоп? Смотри, чтоб не увели.

Кэл обхватывает одной рукой грудь, другой чешет челюсть и смотрит на меня с явным удивлением. Не отводя взгляда, он говорит Рою:

– Да, нам с ней повезло.

– Не то слово.

Расслабившись, я решаю закрепить успех.

– Я испекла маффины для посетителей. Пожалуйста, возьмите, – говорю я, протягивая ему корзинку, в которой еще остались два маффина.

По-прежнему улыбаясь, Рой берет сочный маффин и кивает в знак благодарности. Его настроение заметно улучшилось, и они с Кэлом спокойно обсуждают поломку, в итоге договорившись о рассрочке в виде исключения.

Преисполненная гордости, я машу рукой, провожая мистера Аллансона двадцать минут спустя. Звон бубенчиков над дверью будто оповещает меня о выигрыше в аркаду.

Кэл поворачивается ко мне и приподнимает брови.

– «Трое – это компания»?

– На нем была футболка с отсылкой к сериалу. – Я пожимаю плечами и разглаживаю подол платья. – В детстве я пересмотрела с дедушкой кучу старых ситкомов – «Счастливые дни», «Проблемы роста», «Семейные узы»… Просто захотелось помочь.

Он молча стоит и задумчиво глядит на меня. Потом отводит взгляд, кивает, недолго колеблется и возвращается в рабочую зону.

Последние два часа рабочего дня проходят спокойно. Новых посетителей не появляется, так что я занимаю себя составлением списка идей, как оживить и украсить мастерскую.

Я как раз продумываю дизайн, когда ко мне подкрадывается Кэл.

– Люси.

– Что? – я моментально оборачиваюсь. – Я здесь!

Кэл подходит ближе и мрачно указывает подбородком на компьютер.

– Распечатай мне продажи за сегодня.

Пришло время экзамена.

Я знаю, как открыть продажи за день, но Кэл стоит вплотную ко мне; от него исходит властная, непреклонная аура и странный запах – смесь моторного масла и чего-то древесного. Мои пальцы беспорядочно мечутся по клавиатуре. Когда экран подвисает, я несколько раз щелкаю мышкой, отчего он виснет еще сильней.

Мои колени начинают подкашиваться, когда Кэл наклоняется ближе и задевает мое плечо.

– Ты снова дергаешься, – замечает он. – Сколько кофе ты выпила?

Я поднимаю на него глаза.

– Нисколько. Я не пью кофе.

– Совсем? – он изумленно поднимает брови. – Ты не человек, что ли?

Он спрашивает так серьезно, будто в самом деле подозревает, что меня подменили инопланетяне. Я заламываю руки, стараясь сдержать дрожь.

– Просто нервничаю.

– До сих пор? Из-за чего?

– Из-за тебя, – выдавливаю я.

– Меня?

– Да, тебя. Ты такой угрожающий, аж оторопь берет, – признаюсь я, и мой взгляд падает на орхидею. – Видишь? Даже цветок боится.

Это всего лишь шутка, но его лицо мрачнеет. Он опускает взгляд, сжимает зубы, словно борясь с некой неподъемной ношей.

Кажется, он небезразличен к комнатным растениям.

– Они все время вянут, – бормочет он. Потерев лицо, он вздыхает и поворачивается ко мне. – Я не пытаюсь тебя напугать. Я просто такой человек.

– Угрюмый?

Он пронзает меня пристальным взглядом.

– Сложный.

– Но со мной нет никаких сложностей. Я девушка легкая. – Осознав, как двусмысленно это прозвучало, я пытаюсь дать задний ход, хотя обычно это делает ситуацию еще хуже. – То есть со мной легко работать. Общаться. Не в том смысле, что я… легкого поведения…

– Я понял, – обрывает он и показывает на экран. – Открой продажи.

– Сейчас. – Надув щеки, я в конце концов нахожу нужные данные и отправляю их на печать. – Готово.

– Спасибо.

Я перевожу взгляд на настенные часы и вижу, что уже пять минут седьмого: мой рабочий день подошел к концу.

Кэл тоже это замечает.

– Можешь идти, – сухо говорит он и разворачивается, держа распечатку в руках. Но, прежде чем уйти, он медлит и произносит мое имя:

– Люси.

Я замираю.

– Да?

Он стоит спиной ко мне, и я вижу, как движутся его мускулы, когда он сжимает и разжимает кулаки.

– Ты хорошо справляешься. А то, как тебе удалось разрядить ситуацию с Аллансоном… – он поворачивается и смотрит на меня, потирая шею, отчего у него напрягается бицепс. – Я был впечатлен.

Меня охватывают гордость и восторг; я делаю вдох и улыбаюсь.

– Спасибо.

Он коротко кивает и уходит.

Несмотря на все трудности первого рабочего дня, с моего лица не сходит искренняя улыбка. Я забираю сумку и прощаюсь с Данте, Кенни и Айком, которые тоже собираются по домам.

Кэл не улыбается и даже не говорит «до свидания», но мы на мгновение встречаемся взглядами, когда я выхожу из комнаты отдыха.

В его глазах я вижу что-то мягкое, нежное, и во мне разливается щемящее тепло. Это длится лишь мгновение, прежде чем он опускает голову и отворачивается; его спина и плечи напряжены. Но этот взгляд сопровождает меня всю дорогу до дома.

Как и его слова.

«Ты хорошо справляешься».

Пусть мой первый день прошел неидеально, но о лучшем я и мечтать не могла.

Глава 6

3/1/2013

«Сердечная боль»

Люси снова заболела. Она вообще часто болеет, но не любит об этом говорить. Только твердит, что у нее врожденные проблемы с дыханием.

Она не хочет, чтобы мы волновались. Но как можно не волноваться, когда любишь кого-то? Так не бывает.

Как-то раз мы вместе поплавали в бассейне с ледяной водой, и Люси начала задыхаться. Пришлось даже вызвать скорую. В больнице Люси прилепили кардиомонитор.

Это несправедливо, что Люси нужен кардиомонитор. У нее прекрасное сердце.

Идеальное.

Такое сердце, как у Люси, не должно болеть.

Пока-пока!~

Эмма

Я нашла работу всего неделю назад и уже беру больничный.

С утра меня мучила одышка, так что я решила поехать к врачу. Мне сделали рентген грудной клетки, прописали бета-блокаторы и велели избегать физических нагрузок в течение нескольких дней. Сегодня суббота, так что я смогу отдохнуть еще один день и вернуться на работу в понедельник.

Кэл почти ничего не сказал, когда я позвонила ему в семь утра.

– Да? – прозвучал из трубки его хриплый, сонный голос.

– Кэл? Привет! Слушай, прости, что звоню так рано, но мне нужно съездить к врачу. Ничего серьезного. Прости, я знаю, что обещала не пропускать работу, но мне…

– С тобой все хорошо?

Между нами повисла тяжелая тишина. Не знаю, был ли он раздражен или обеспокоен. Я сглотнула.

– Все хорошо.

– Увидимся в понедельник, – пробубнил он и повесил трубку.

Не переношу, когда разговор так резко обрывается. Я тут же исторгла из себя длинное сообщение, набрав все, что не успела сказать вслух.

Я:

Привет еще раз! Надеюсь, ты не сердишься. Мне очень жаль. В понедельник я приду пораньше, чтобы хорошенько убраться в лобби и туалетах, и принесу кое-какие мелочи для декора. Хороших тебе выходных!:)

Он не ответил.

С тех пор прошло двенадцать часов, и он так и не прочел сообщение. Вывод может быть лишь один: он меня ненавидит, и мне придется искать новую работу.

– На самом деле, ничего страшного, – бормочу я себе под нос. Кексик заприметила другую собаку и теперь с энтузиазмом тащит меня вперед. – Подыщу другое место. Оно и к лучшему. У меня почти нет опыта работы, нельзя быть такой чувствительной.

– Люси, ты преувеличиваешь. Мне тоже это свойственно. Жаль, что ты унаследовала этот порок. – Мама качает головой. Она идет рядом, держа в руке поводок Зефирки.

Мама права.

Как и она, я часто нервничаю и драматизирую; как и отцу, мне бывает свойственно оптимистичное безрассудство. В общем, я довольно непредсказуемый человек.

Я вечно тороплюсь с выводами, придумываю самый катастрофический вариант развития событий и одновременно убеждаю себя, что вполне смогу его пережить. Будто раскладываю яйца по разным корзинам, чтобы, когда разразится хаос, я смогла пройти через огонь с улыбкой на лице и яйцом в корзинке.

– К слову о пороках, – добавляет мама и отбирает у меня поводок Кики. – Не перенапрягайся. Я подержу.

– Мне уже лучше. И она не так уж и тянет.

– Не дай бог ты потеряешь сознание прямо на улице, и мне придется тебя откачивать, одновременно удерживая двух корги и вызывая скорую, и все это под дождем, который вот-вот хлынет. Лучше уж побереги себя.

Драматизирует.

Я решаю не спорить и поднимаю глаза к серому пасмурному небу. Набухшие тучи почти задевают верхушки деревьев, закрывая последние лучи солнца. Вдалеке гремят раскаты грома.

Я вспоминаю далекий день в конце августа, больше десяти лет назад, когда небо выглядело так же. Школьная подружка позвала меня на вечеринку в бассейне, но мама не пустила – незадолго до этого у меня случился приступ во время плавания и я угодила в больницу.

Я весь день просидела насупленная, глядя в окно и представляя, как веселятся мои друзья.

А ближе к ужину в дверь кто-то позвонил.

– Идем скорей! – позвала меня Эмма. Она была одета в купальник и резиновые сапоги, с плавательным кругом в форме динозавра на поясе. – Погода идеальная!

На улице лило как из ведра.

Эмма стояла на пороге, широко улыбаясь, пока ее поливал дождь. Струйки воды стекали у нее по носу и щекам; капли сверкали, как второй слой веснушек.

– Куда? – спросила я в растерянности. – Дождь идет.

– Ага! Здорово, правда? – она посмотрела наверх и заулыбалась еще шире. Потом снова перевела взгляд на меня и слизнула с губ дождевую воду. – Тебя не отпустили на вечеринку, так что давай устроим свою собственную.

Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди от радости.

Через пять минут мы уже носились во дворе по лужам и грязи, промокшие насквозь, и хохотали до боли в животе. Вскоре из дома выскочил Кэл с водяным пистолетом и гонялся за нами, пока мы все не повалились в наполнившуюся водой канаву возле деревьев.

От воспоминаний у меня щиплет глаза. Я будто слышу смех Эммы в шуме ветра.

– Как он поживает, Люси?

Мамин голос возвращает меня к настоящему. Я поворачиваюсь к ней, отгоняя подальше нахлынувшие чувства.

– Кэл? Он… – я пытаюсь подыскать нужные слова. Неприветлив, молчалив, пренебрежителен, невероятно привлекателен, замкнут, нелюдим, покрыт татуировками… – Он сильно изменился.

Мамино лицо мрачнеет. Ее седеющие волосы пшеничного цвета, едва достающие до плеч, заправлены за уши, в мочки которых вдеты серьги. Моя мама, Фарра Хоуп, не снимала эти серьги в форме золотистых ангельских крыльев с того самого дня, как умер мой отец.

Она переводит на меня блестящие голубые глаза.

– Как же печально, что Дана оборвала все связи. Все это случилось так неожиданно.

У меня першит в горле, и я, опустив голову, принимаюсь рассматривать трещины на асфальте.

– Его не узнать. Честно. Я работаю там уже неделю, но он совсем не идет на контакт. Молчит про маму, отказывается говорить про Эмму…

– Отказывается?

– Категорически. Это было единственное условие, которое он мне выставил при приеме на работу.

– Господи помилуй, – шепчет мама. Нас обдувает теплый ветер. – Я всегда гадала, что с ним случилось. Такой чудесный мальчик. Красивый и добрый. – Она тихо посмеивается и тянет Кики за поводок, не давая той броситься в погоню за гусиным семейством, переходящим улицу. – Знаешь, я была уверена, что вы станете парочкой, когда немного подрастете.

Ого. Я прочищаю горло, поправляя свой конский хвост.

– Ну ты и фантазерка.

– Он всегда так тебя защищал. Это было мило.

– Ну да. Эмму он тоже защищал.

Она пожимает плечами и глядит на тучи, из которых как раз начинают капать первые капли дождя.

– В тот последний год все было иначе. Я видела, как у тебя загорались глаза, когда он был рядом. И как ты краснела, когда он звал тебя по прозвищу. – Мама задумчиво прикусывает нижнюю губу. – Напомни, как он тебя прозвал?

Я заливаюсь краской, как по команде.

Солнышко.

Я старательно симулирую потерю памяти и ускоряю шаг.

– Не знаю, столько лет прошло. – Пора сменить тему. – Хлеб с цукини наверняка готов. Пойдем обратно.

Мы сворачиваем на Мэйпл-авеню и видим мотоцикл, припаркованный возле моего дома. Кровь отливает у меня от лица, когда я замечаю высокого человека, опирающегося о мотоцикл. Его руки и ноги в лодыжках скрещены.

– Это еще кто? – удивляется мама, чуть не врезавшись в меня, когда я резко замираю на месте. Собачьи поводки заплетаются вокруг моих ног; мама ойкает и пытается их распутать.

У нее ничего не выходит.

Кики вырывается на свободу и бежит к моему бывшему другу, ставшему начальником; ее коротенькие лапки движутся с такой скоростью, что кажется, она летит, как осенний лист на ветру.

Кэл выпрямляется, глядя на несущуюся на него собаку. Должно быть, он охвачен ужасом, хотя по лицу этого не скажешь: он смотрит на тридцать фунтов черно-белого меха со своим обычным бесстрастным выражением.

Маме наконец удается поудобней перехватить поводок Зефирки.

– Ты с кем-то встречаешься, Люси? – интересуется она, пока Зефирка яростно лает, возмущенная тем, что ее сестре удался дерзкий побег.

Я стряхиваю с себя оцепенение.

– Нет… Это Кэл.

Мама смотрит на меня расширившимися от удивления глазами, затем подходит к Кэлу, который пытается погладить скачущую вокруг него Кики. Моя собака бесстыдно выпрашивает ласку, забираясь на него передними лапами.

– Кэллахан, – приветствует моя мама.

В ее голосе сквозит потрясение. Последний раз они виделись летом две тысячи тринадцатого. Мама всегда называла его полным именем – Кэллахан. А Эмму звала исключительно Эммали.

– Можно просто Кэл. – Он выпрямляется, бросает беглый взгляд на меня, потом смотрит на мою маму. – Рад вас видеть, миссис Хоуп.

– Боже мой, как ты вырос. Тебя просто не узнать. Как поживает Дана?

– У нее все хорошо.

Мама не замечает, как напрягаются его бицепсы и сжимается челюсть, – но я замечаю. Втиснувшись между ними, я хватаю поводок Кики и сую его маме, натянуто улыбаясь.

– Как думаешь, наш хлеб с цукини не подгорел? – я подталкиваю ее к дверям и добавляю одними губами: – Потом поговорим.

Она бросает на меня недоуменный взгляд, потом шевелит бровями, словно намекая на какую-то пикантную тайну. Затем машет Кэлу локтем в знак прощания – обе руки у нее заняты поводками, а собаки вдобавок решили устроить шутливую потасовку прямо у ее ног.

Хаос.

Когда мама наконец заходит в дом, я с пылающими щеками поворачиваюсь к Кэлу, нервно заламывая руки. Проливается еще несколько капель дождя, и мои волосы начинают виться от влажного воздуха. Я приглаживаю свой длинный хвост, пока Кэл молча смотрит на меня.

– Ты что-то хотел? – спрашиваю я.

В его глазах цвета камня и золота застыло нечитаемое выражение. Моя кровь будто нагревается в жилах, и тем холоднее кажется морось на моем лице.

В этот момент я осознаю, что он застукал меня на прогулке вместе с мамой и собаками, пышущую здоровьем, после того как я отпросилась с работы и оставила его без администратора.

Наверное, он хочет уволить меня лично.

– Я правда была у врача, честное слово! – говорю я в панике. – Мне прописали лекарства, потом пришла мама, потому что она волновалась, а собак нужно было…

– Все нормально, – перебивает Кэл. Он снимает бейсболку, взлохмачивает волосы – каким-то удивительным образом они неподвластны воздействию влаги, – и вновь надевает ее козырьком вперед. – По твоему голосу было ясно, что это не простуда. У тебя же астма, я хотел убедиться, что все хорошо.

Во мне разливается тепло.

Я никогда не рассказывала Кэлу и Эмме правду о своем здоровье. Проще было сказать, что у меня астма. Это как-то ближе и понятней. После неприятного происшествия в детстве я взяла с родителей слово, что они ничего не скажут моим друзьям – вдруг те начнут меня избегать? Я ужасно боялась, что меня будут жалеть или сторониться из-за моей болезни.

Эта мысль была мне невыносима.