Читать книгу: «Бессердечный», страница 4

Глава 5
Грегор

Страх в глазах куколки – зрелище бесценное, и я мог бы наблюдать за ней часами. Смотреть, как она сжимается в просторном кресле и стискивает пальцами лежащий на обнаженных коленях телефон, то и дело нервно сглатывая. До чего же она маленькая рядом со мной, но до чего смелая – как взъерошенный воробей, которого по ошибке облили синей краской.

Алексис Нотт. И имя у нее такое же забавное, подходящее скорее дочери богатенького папочки, чем уличной воровке. Я опускаю широкие ладони по обе стороны от нее и улыбаюсь неприлично широко – от уха до уха, как почуявший слабость добычи охотник. Бежать ей уже некуда, негде спрятаться и ни за кем не укрыться. Льюис и пальцем не посмеет пошевелить, чтобы избавить куколку от моего общества.

Да и к чему? Только со мной она будет в безопасности. Нет в Майами такого человека, который посмел бы перейти мне дорогу. В отличие от бедняжки Алекс, я прекрасно справляюсь со своей меткой, а на иной случай у меня всегда есть пистолет и пара людей в каждом неблагополучном районе. В каждой мелкой банде.

– Какого хрена? – удивленно спрашивает она, от страха хватаясь за запястье, словно метка может убежать. – Да ты горы должен сдвигать, раз от тебя поджилки трясутся даже у типов вроде Бакстера.

– Я же сказал, ты просто не умеешь ею пользоваться, muñequita¹, – усмехаюсь я, взяв ее за подбородок и заставив повернуться сначала налево, а потом направо. Красивая. До сих пор. Все тот же прямой нос, высокие скулы, сияющие голубые глаза и чертовски привлекательные острые ключицы. И прозвище «куколка» ей подходит лучше всего. – Но, знаешь, не все проблемы в мире решаются меткой. Особенно в нашем с тобой мире.

– Ой, ты из себя благодетеля-то не строй, а? Сам сказал, что у всего есть цена, вот и назначай свою – руку мне отрубишь, чтобы метку забрать, или что? – Алекс надувает губы и скрещивает руки на груди.

Смелость проснулась, а? Мгновение назад тряслась от страха, а теперь смотрит на меня так, словно и помереть-то не боится. Любой на ее месте уже обделался бы, а ей хоть бы что. Наверняка с той же решимостью она бросилась в пентхаус Моралеса, не удосужившись проверить защиту как следует, взяв с собой только лучшего друга, опытного разве что во взломе мелких систем.

Куда ему тягаться с такими крупными игроками, как Моралес. В конце концов, у того есть метка, пусть и смехотворно слабая. Потому-то он никогда не показывает ее силу: Отбросы потеряют всякое уважение к Моралесу, стоит им узнать, что меткой тот умеет разве что пиво охлаждать.

Я качаю головой и на мгновение прикрываю глаза. Сиянием ауры Алекс можно любоваться часами, – серебристо-голубым, чем-то напоминающим о цвете ее глаз – однако сегодня у нас минут десять-пятнадцать, не больше. Скоро вернется Ксандер, а вместе с ним и Льюис. Тому хватит ума ворваться в кабинет и крикнуть, что он передумал. Что никогда не предаст Алекс, ведь они столько прошли вместе.

Ну что за драма.

– Ты вроде не глухая и не глупая, – я склоняюсь чуть ниже и обжигаю бледную кожу Алекс дыханием, – и уже поняла, что отныне ты не принадлежишь Овертауну. Можешь вернуться к старому Гарольду на пару дней, собрать свои вещи или провернуть пару дел, если за тобой остались долги, но потом я жду тебя здесь.

– Все-таки сделаешь из меня танцовщицу, Змей?

Она неловко ерзает в кресле и пытается отодвинуться подальше, но бедняжка и так вжалась в спинку изо всех сил – дальше двигаться уже некуда. Я невольно растягиваю губы в широкой самодовольной ухмылке.

– Только если ты будешь хорошо себя вести, Алекс. Например, придержишь свой длинный язык за зубами, пока с ним что-нибудь не случилось, – говорю я на несколько тонов ниже и чуть сильнее надавливаю ей на подбородок. – Будешь работать на меня, но уж точно не в клубе. Моралес тебя не тронет.

– А я его? – бросает она с вызовом, сверкая глазами.

Ну что за девчонка, а. Не очерствей я с годами, почувствовал бы, как кровь закипает в жилах при одном только взгляде на эту дерзкую и уверенную в своей непобедимости куколку. До первого провала. У нее на лице написано, что стоит только надавить посильнее, и она треснет, как настоящая фарфоровая кукла.

– Мечтаешь отомстить ему за пожар, muñequita?

Алекс сразу же отворачивается и прикусывает нижнюю губу. Того и гляди расплачется снова, однако на этот раз она держит себя в руках. Дышит тяжело и шумно, но все-таки резко и со злостью бросает:

– Я бы его самого сожгла ко всем чертям. Только неохота за решетку из-за такого дерьма. Как ты-то с этим мешком говна дела ведешь? Или у тебя вообще принципов нет?

– Принципы мешают работать, Алекс. И если ты хочешь остаться в живых, то засунешь их куда подальше и будешь делать, что я скажу.

Пронзительный взгляд голубых глаз тухнет, плечи опадают, и Алекс обмякает в кресле, как тряпичная кукла. И правда, стоило немного надавить, как все встало на свои места. Я со вздохом выпрямляюсь и смотрю на нее с высоты своего роста. Худая и угловатая, в свои двадцать девчонка выглядит лет на семнадцать. Такой сидеть бы на занятиях в колледже и лениво записывать лекцию, перешептываясь с подружками, а вечерами отрываться на тусовках.

Но нет. Она, разыскиваемая одной из худших банд в Майами, сидит передо мной, и единственное, за чем она заявилась в клуб – ее собственная безопасность. Жизнь, честно говоря. Терри Льюис продал мне ее жизнь, пусть и с благими намерениями. Если это можно так назвать.

И на этот раз я распоряжусь этой жизнью как следует.

Я непроизвольно потираю пальцами россыпь жутких шрамов на правой стороне лица. Прикрытые волосами, в полумраке кабинета они наверняка напоминают скорее замысловатую татуировку – тянутся вдоль глаза и острой скулы, спускаются на шею и теряются под воротом шелковой рубашки.

– Буду, – тихо произносит Алекс после затянувшейся паузы. – Выбора-то у меня все равно нет. Только ты так и не сказал, что, мать твою, мне придется делать. И как тебя зовут. Или мне тоже звать тебя боссом? Ах, босс, помогите мне справиться с этим жутким ублюдком Бакстером, одна я не справлюсь. – Она театрально заламывает руки и кривит лицо, но и за этими кривляниями видно, насколько ей некомфортно. – Ладно, актриса из меня дерьмовая. Спасибо, что не прикончил меня на месте. Говорят, ты мог бы – я же и расплакалась у тебя в кабинете, и чуть тебя не оскорбила, а теперь вот… Нервы сдают, знаешь. Никогда я еще в таком дерьме не была. Думала даже под пулю подставиться, если ты из себя выйдешь. Босс.

Я не в состоянии сдержать смешок и едва не закатываю глаза, но пока не говорю ни слова. Возвращаюсь в кресло, хватаю со стола помятую пачку сигарет и прикуриваю, выпуская изо рта одно кольцо дыма за другим. На языке чувствуется горький привкус табака, не хватает только стакана джина и приятной компании.

Алекс же в моей компании явно не по себе.

Ничего, скоро мы это исправим.

– Не ты первая, не ты последняя, muñequita.

– Что, часто приглашаешь к себе в кабинет девчонок? – Алекс усмехается, но быстро вновь становится серьезной. – Прости. Честно говоря, я думала, что ты старше. Что здесь сидит какой-нибудь хрен лет пятидесяти и только в путь ломает чужие жизни. А тебе максимум лет тридцать. Какого хера, босс? А метки у нас с чего это одинаковые? Откуда ты, мать твою, вообще знал, какая у меня метка?

Вопросы глупые и неуместные, но я не обращаю на них внимания. Знать – моя работа, без информации моя маленькая империя давно рассыпалась бы на части, а уж об Алекс Нотт я знаю куда больше, чем она себе представляет. Знаю с тех пор, как увидел много лет назад в Либерти-Сити. А вот ей об этом знать вовсе не обязательно.

– Не так много ты мне заплатила, чтобы столько вопросов задавать.

– У тебя серебристая аура, ты знал?

– Конечно я знал. Думаешь, я никогда не видел себя в зеркало, Алекс?

– Черт, ты что, можешь и свою рассмотреть? – Она вскакивает на ноги и подбегает к моему креслу, едва не встряхивает за плечи, но быстро останавливается и, нервно сглотнув, испуганно шагает назад. – А моя?..

– Чудесная, – ухмыляюсь я. – Теперь сядь на место, muñequita, пока я еще держу себя в руках.

В глазах Алекс вспыхивает и гаснет страх, она кивает и покорно садится в кресло, складывает руки на коленях, как покладистая ученица старшей школы. Агнец божий, если не считать короткого черного платья, яркого макияжа и ссадины на шее. А еще длинного языка и шальных глаз.

Зря испугалась, куколка, я вовсе не собирался тебя убивать. Но держать себя в руках и правда стоит. Я устало выдыхаю и собираюсь уже отпустить Алекс, как из-за дверей доносится знакомый голос и стук каблуков по паркету.

– Ох, Грег, дорогой, ты даже не представляешь, как меня утомила эта публика, – громко жалуется Анжелика, едва приоткрыв двери в кабинет. Длинное красное платье поблескивает в полумраке – многовато на нем мелких страз, – а светлые волосы выбились из аккуратной прически. Кажется, она снова напилась и с трудом соображает, где находится и куда позволила себе заглянуть. – Ни одна картина сегодня не ушла с молотка дороже, чем за несколько тысяч.

Пьяная, она едва не опускается на то же кресло, где сидит Алекс, а та смотрит на Анжелику во все глаза. Вскидывает темные брови и отталкивает ее от себя, словно Анжелика может заразить ее чем-нибудь. Глупостью, например.

И лишь в этот момент до нее доходит, что в кабинете мы не одни. Быть может, до этого она и не понимала, что мы в чертовом клубе, а не в моей квартире в паре шагов отсюда.

– Ох, – без тени смущения выдыхает Анжелика и непонимающе смотрит на Алекс. – Ты что здесь делаешь?

– Выйди, будь добра, – холодно произношу я, не повышая голоса.

По тону и так ясно, что выходки подружки стоят мне поперек горла – среди всех, кто свободно заглядывает в лаунж-зону «Садов Эдема», лишь Анжелика не понимает, что стоит на кону. Роскошная жизнь в лучшем районе Майами, ее бесконечные светские приемы, безопасность – все это результат кропотливого труда и ежедневной работы.

Ладно Алекс – куколка здесь в первый раз и едва ли соображает, куда попала и по каким правилам мы играем, но позволь Анжелика лишнего при тех же Моралесе или старом Гарольде, и репутация знаменитого Змея затрещала бы швам. До нее и не доходит даже, что при таком раскладе я скорее застрелю ее на месте.

Ни одна глупышка не стоит моей маленькой империи.

– Но я…

– Вон, Анжелика, – говорю я уже ощутимо громче.

Она застывает на месте, удивленно хлопает глазами и прикладывает ладонь ко рту, когда вслед за ней в кабинет заглядывает Ксандер. Мрачный, без привычной ухмылки на лице, словно приклеенной к его губам, он переводит взгляд с пьяной Анжелики на испуганную до чертиков Алекс и обратно, а потом говорит как ни в чем не бывало:

– Прости, босс, наш страж на первом этаже не справился. Я разберусь.

Он берет Анжелику под руку и насильно – это видно невооруженным глазом, пусть сопротивляется она непривычно вяло, снова и снова посматривая на Алекс, – тащит прочь из кабинета. Дверь за ними с грохотом захлопывается, а из коридора доносятся приглушенные крики и звуки возни, чьи-то шаги и еще один смутно знакомый мужской голос. Лиам.

– Ну, теперь хотя бы понятно, почему ты прикрываешься ее творческими вечерами, – с нервным смешком выдыхает Алекс. Так тихо, что я и не расслышал бы, не сиди неподалеку.

– Черт бы его побрал, – выдыхаю я устало и затягиваюсь так глубоко, что гортань неприятно саднит от жара. – Выбрось эту сцену из головы, muñequita. У тебя и так полно забот. Пара дней, помнишь? Это если Гарольд поверит, что у тебя все выгорело и согласится пустить тебя обратно в свою обитель.

– А я думала, что живой отсюда уже не выйду. – Алекс явно пытается шутить, но выходит у нее из рук вон плохо. – Ладно-ладно, я поняла. Сцены с твоей пьяной подружкой не видела, домой только на пару дней, а потом…

– Потом я жду тебя здесь.

Она встает с кресла, приглаживает чуть задравшееся платье и неуклюже прячет под ним цветастую татуировку на бедре. Несколько лет назад ее там не было. Я криво ухмыляюсь, провожая куколку взглядом. Она не сильно изменилась за эти годы, но двигается теперь совсем по-другому, да и держится иначе.

Как настоящая женщина. Черт.

Прежде чем покинуть кабинет, Алекс на мгновение оборачивается.

– И все-таки какова цена? – спрашивает она серьезно. Наши взгляды пересекаются, и вдоль позвоночника пробегает незнакомая волна холода. Приятная.

Я умышленно молчу, глядя на нее. Хочу запечатлеть в памяти все: от упавшей на лоб пряди крашеных волос до блестящих от слез голубых глаз; от неловкой, но такой искренней позы до небольшого шрама от ожога на правом плече. Его Алекс тоже попыталась скрыть под татуировкой.

– Ты так и не поняла? Моя цена, Алекс, это ты, – улыбаюсь я и искренне надеюсь, что улыбка выглядит мрачной и беспощадной. Улыбкой человека, что с легкостью толкает людей к краю бездны и не задумывается о последствиях. – Ты и твоя метка. И тебе никуда от меня не деться.

Ох, этот животный страх в ее удивительных глазах. Отлично, пусть считает меня последней тварью, если так ей будет проще. Она поджимает губы и скрывается за тяжелой дверью, а я еще несколько мгновений смотрю ей вслед. Как она бредет по длинному коридору, прикрыв ладонями лицо, и едва не врезается в Лиама, направляющегося к выходу.

Правильно, куколка, лучше поплачь сейчас. Потом, когда мне все-таки снесет крышу, будет уже слишком поздно.

От назойливого жжения в тех местах, где Алекс касалась метки, я с легкостью отмахиваюсь.

Глава 6
Грегор

– И давно ты шляешься по клубу в таком виде? – вскидывает брови Ксандер, едва они с Анжеликой отходят на пару дюймов от моего кабинета. Дверь осталась приоткрытой, отсюда все прекрасно слышно. И гадать нечего: это публичная порка, и наблюдать за ней должны все – от меня до гостей лаунж-зоны. – Ты хоть понимаешь, с кем связалась, малышка? У босса столько работы, только твоих выходок не хватало. В следующий раз заглянешь, когда он будет болтать с клиентами, так он тебе пулю в лоб пустит и даже не расстроится. Довести его хочешь?

Сквозь стеклянные двери отчетливо видно, как Ксандер перехватывает ее за руку чуть повыше локтя и заставляет взглянуть на их отражение. Сейчас Анжелика едва ли понимает, что зеркало, куда она смотрится, одностороннее. Ну и странное у нее выражение лица.

Я откидываюсь поглубже в кресле и прикрываю глаза, но все еще слышу громкий голос своего информатора и высокий – Анжелики. Мне и впрямь ничего не стоит от нее отвязаться, в конце концов, она всего лишь приложение к одному зазнавшемуся контрабандисту. Дочь богатенького папочки, которому захотелось пристроить ее в надежные руки.

Рук надежнее, чем у меня, не сыскать во всем Майами, но я уже порядком устал от выходок дочери Саймона Дюбуа. Она – чудесное прикрытие для Грегора Бьёрнстада, скромного владельца самого популярного ночного клуба в городе, и настоящая заноза в заднице для Змея.

– Не трогай меня, Ксандер, – хнычет Анжелика и отступает от него на пару шагов. – Грег никогда меня не обидит, и ты это знаешь. Тем более он просто развлекался, я своими глазами видела у него в кабинете какую-то девчонку. Ты мне хочешь сказать, что это его клиентка? Да не смеши меня. Давай, вали по своим делам, а я как-нибудь сама разберусь с Грегом. Понял?

– Не хочу тебя огорчать, малышка, но у меня дело к боссу. Он велел тебя вывести, так что спускайся обратно к гостям и заканчивай аукцион, а в кабинет не лезь до самого закрытия. Я отвезу тебя домой, когда мы закончим. Я ясно выразился, Энджи?

Пара гостей – торговцы мечеными в свободных костюмах – вскидывают брови и со смехом качают головами, когда Анжелика надувает накрашенные темной помадой губы и гордо откидывает назад распущенные волосы. Она на втором этаже единственная, кто не понимает правил игры. Отец не потрудился посвятить дочь в дела преступного мира, пожелал уберечь свой драгоценный цветочек от зла, вот только облажался и запихнул ее в самый настоящий серпентарий.

Но Анжелику это вовсе не смущает. Развернувшись, она шагает дальше по коридору и вскоре скрывается за поворотом. Торговцы откровенно посмеиваются и над ней, и над мрачным, как туча, Ксандером. Короткие темные волосы растрепались, карие глаза блестят от злости, а воротник куртки съехал, обнажив метку на шее.

В таком виде он и врывается обратно в мой кабинет, но я и не думаю шевелиться. Не встаю, даже не смотрю в его сторону, лишь лениво закидываю ноги на стеклянный стол и по привычке тянусь за сигаретами. А ведь обещал когда-нибудь бросить, а все туда же – дымлю по пять-шесть сигарет за вечер, словно где-то у меня припрятаны запасные легкие.

Как говорится, преступники и так долго не живут, к чему лишать себя сиюминутных удовольствий. Сигарет, хорошей выпивки или отличных девушек. В голову вновь приходит образ напуганной, заплаканной и нервной Алекс. Такой неловкой на высоких каблуках, но все-таки способной держаться ровно и гордо вздергивать подбородок.

Черт, только этого сейчас не хватало. Три года держался, все было в порядке.

– Если ты не поставишь ее на место, это сделаю я, ты понял, Грег? – заявляет Ксандер с порога и беспардонно плюхается в соседнее кресло. Хватает со стола пачку сигарет и прикуривает, не потрудившись даже поблагодарить. Впрочем, вежливость и Ксандер – вещи диаметрально противоположные. – Энджи у меня уже в печенках сидит. Мало того, что на организацию ее дурацких вечеринок уходит куча денег, так она еще и шоу каждый раз устраивает.

Ты видел этих ребят у кабинета? Они аудиенции ждут, а к ним выходит эта идиотка и пьяным голосом болтает, как ее никогда не обидит милашка Грег. Тьфу, ну и дерьмо. Когда ты уже приведешь сюда свою маленькую подружку? Ей уже двадцать, за эти полчаса ты наверняка затянул петлю у нее на шее, так что от Энджи можешь и избавиться. После я как-нибудь сам с ней разберусь.

Если и существует в городе человек, который знает, отчего я так отчаянно вцепился в Алекс Нотт, хотя мог бы закрыть глаза на ее проблемы, то это Ксандер Кейн. Три года назад, когда мы с Алекс столкнулись в Либерти-Сити, когда она чуть не задохнулась и не сгорела в полыхающем доме родителей, верный информатор Змея – и единственный друг Грегора – был рядом.

Это Кейн держал Моралеса в стороне. Это Кейн слушал, как я последними словами крыл себя, Моралеса и поганый Либерти-Сити, когда моя метка отпечаталась на руке куколки. Это Кейн закатывал глаза, когда я снова и снова следил за ней или отправлял ребят вытаскивать ее из идиотских передряг, в которые она то и дело влипала.

Только это не дает ему никакого права лезть в мою жизнь. Да, у Анжелики целый ворох недостатков, но пока она закрывает рот, когда ее просят, и не пытается наседать на уши гостям – пусть болтается поблизости. Кто я такой, в конце концов, чтобы всерьез задумываться об Алекс?

Торговец душами. Игрок. Змей-искуситель, как болтают в Овертауне. И куколка свою душу уже заложила.

– Алекс приедет снова через пару дней. Только она давно уже не маленькая. Да и подружка из нее так себе, знаешь ли.

– Да брось, Грегор, мне-то можешь не заливать. Ты себя со стороны-то видел, когда с ней здесь сидел? – смеется Кейн и выпускает изо рта облако дыма. – Я думал, ты Энджи шею свернешь, когда пришел за ней. А потом у меня самого чуть челюсть не отвисла, когда ты снова на мелочь посмотрел. Еще немного, и дал бы фору Ромео.

Не думал, что такие в твоем вкусе: чуть больше пяти футов, синее нечто на голове и дешевое платье. Рядом с фигуристыми дурочками вроде Энджи она просто белая ворона.

Я недовольно фыркаю, но не говорю ни слова. Спорить с другом себе дороже, пусть думает что хочет. Я просто не могу взять и отпустить куколку, когда наконец-то загнал ее в ловушку. Она носит на себе мою метку и собственными глазами видела серебристый цвет моей души.

До чего иронично, что Анжелика раз за разом пишет картины на эту тему. «Зеленый цвет моей души», надо же. Но я подозреваю, что моя душа тоже в чем-то напоминает болотную трясину, и я давно в ней увяз. Вместе с десятками людей, что лишились из-за меня жилья, денег или даже жизни.

– А жизнь ей подпортить, стало быть, ты решил ради собственной безопасности, – продолжает Кейн как ни в чем не бывало, стряхивая пепел в наполовину заполненную пепельницу на столе. – Видел я, как она в слезах бросилась на первый этаж к своему дружку. Он ее продал, а? Пацан тот еще урод, конечно, но сделал он кое-что другое: он ее подставил. Мог бы ей и рассказать.

– Многовато ты сегодня болтаешь, Кейн, – угрожающе бросаю я. – Не помню, чтобы разрешал тебе лезть в мои дела.

– Я с тобой и не как информатор разговариваю, Грегор. Не слышишь, что ли? Ни разу за последние пять минут я не назвал тебя боссом. Так что в задницу себе засунь угрозы. Хочешь – стреляй или размахивай руками, как ты обычно делаешь, когда тела сжигаешь.

Тогда я хотя бы умру счастливым: Энджи на место поставил, так еще и увидел, как сам Змей извивается в попытках показать, что ему безразлична беспризорная девица из трущоб. По доброте душевной ты ей карты дружка раскрыл, что ли? Сам же ему приглашения эти впихнул. И год платил за молчание, чтобы он, не дай бог, не сболтнул подружке, что ты сидишь у нее на хвосте.

С губ срывается усталый вздох. Так было всегда, сколько я себя помню. Мы с Кейном познакомились лет двадцать назад, когда обоим было не больше десяти, и с тех пор наши пути ни разу не разошлись. Сначала сколотили мелкую банду в школе, потом – на улицах Либерти-Сити, а потом на моей коже проступила ярко-черная метка, и я открыл в себе талант не просто влиять на людей, а натурально заставлять их делать то, что нужно мне.

Не говоря уже о том, что я без проблем могу воспламенить любую поверхность и любого зарвавшегося идиота безо всякой зажигалки. Да, я до сих пор ношу пистолет во внутреннем кармане куртки или пиджака, но на кой черт мне пушка, если я сам – то еще оружие?

Тем страшнее, что в один прекрасный день моя метка отпечаталась на коже Алекс. И пришло же в голову вытаскивать ее из того дома. Я рефлекторно тянусь к россыпи шрамов на лице и провожу по ним пальцами. Черт, и ведь не в первый раз за вечер.

Где-то на ее коже тоже прячутся такие. Наверняка под татуировками. Улыбка проступает на губах непроизвольно, пусть я и стираю ее уже в следующую секунду.

– Льюис был в курсе, что до этого дойдет, когда получил приглашения. У Алекс не должно остаться никаких связей с Овертауном, если она хочет разобраться с Моралесом.

– Да будто тебе есть дело до этого жирного идиота, – отмахивается Кейн. – Ты просто хочешь, чтобы она досталась тебе одному. Мог бы загипнотизировать ее, и дело с концом, умеешь же. Отправил бы под гипнозом в Овертаун, а потом заставил вернуться обратно. Вот тебе и идеальная подружка, а не припадочная алкоголичка вроде Энджи, чтоб ее отцу счастливо из Мексики летелось.

Спорить с ним бесполезно, поэтому я нехотя поднимаюсь на ноги, отряхиваю брюки от несуществующей пыли и смотрю на Кейна сверху вниз. Самодовольная ухмылка и никакого уважения. Загипнотизировать бы его самого, чтобы неповадно было, да только работы еще непочатый край, а поддерживать гипноз дорогого стоит, чувствуешь себя потом хуже, чем с самого жуткого похмелья.

За дверями уже маячат силуэты торговцев, наверняка сегодня они потребуют контакты местных меченых, а то и вовсе пожелают выйти на приют в Маленькой Гаване. При таком раскладе им самим придется выйти в окно, а это их наверняка не устроит. Я криво ухмыляюсь.

– Давай еще раз: не лезь не в свое дело, – говорю я на удивление спокойно и киваю на дверь. – А теперь бери себя в руки, натягивай маску информатора и иди займись если не Энджи, так хотя бы Алекс и Льюисом. Ни одна шавка Моралеса не должна помешать им добраться до Овертауна.

– Теперь я у тебя мальчик на побегушках?

– Не выводи меня из себя, Кейн, – произношу я куда серьезнее. – Ты информатор, вот иди и проинформируй Моралеса о том, что если он протянет лапы к моим людям, то я их ему отрублю и сожру на завтрак. Не подавлюсь даже.

И на этот раз Кейн поднимается с кресла, поднимает руки в примирительном жесте и послушно шагает к дверям. Мы знакомы так давно, что он прекрасно чувствует, когда можно поиграть в наглого дружка босса, а когда стоит закрыть рот и делать что сказано. Как бы ни выпендривался, помирать Кейн не хочет. Только он один и знает, каким вспыльчивым я бываю временами – мне ничего не стоит взмахнуть руками, как он выразился, и кого-нибудь сжечь. Или застрелить заигравшегося клиента.

Разговор со мной всегда короткий, если проходит не на моих условиях.

– Но ты все-таки подумай о том, что я сказал. Ты никогда так ни на кого не смотрел, Грегор, – говорит Ксандер напоследок, а потом открывает двери перед торговцами, пропуская их внутрь. – Проходите, ребята, желаю удачи. До встречи, босс!

Думать о сказанном я не собираюсь. У меня впереди длинный вечер, не говоря уже о завтрашнем дне: несколько встреч с контрабандистами, долгий разговор с Моралесом и еще более долгий – со старым Гарольдом. Слухи по Майами разносятся быстро, и уже завтра-послезавтра придется назначить пару незапланированных встреч, чтобы угомонить сразу две местные банды.

Еще не хватало, чтобы Отбросы развязали войну с ребятами Гарольда из-за Алекс. Она, в конце концов, никогда не принадлежала никому из них. Алекс Нотт принадлежит мне с того самого момента, как я вытащил ее из пожара. С того самого момента, как непроизвольно подарил ей частичку себя и превратил в меченую. И мне очень повезло, что к двадцати годам девчонка не сообразила, как пользоваться своими способностями.

Иначе в этом городе появился бы новый серьезный игрок.

И я бы до нее уже не дотянулся.