Читать книгу: «Цена завтрашнего дня. Почему дефляция-ключ к будущему изобилию и процветанию», страница 3

1
Как работает экономика, часть I: печатный станок

Недавно я ужинал с Чен Фонгом, моим приятелем из Лаборатории творческого разрушения, где мы консультируем и инвестируем технологические стартапы. Чен является почетным профессором медицинского факультета в Университете Калгари, соучредителем научной ассоциации Calgary Scientific и членом Ордена Канады. Курируя пятьдесят с лишним компаний, он еще ухитряется заседать в шести благотворительных советах. В общем, это был как минимум интересный вечер с глубоким мыслителем. После нескольких бокалов вина разговор зашел о растущем неравенстве в мире, и Чен поделился со мной историей о своих родственниках.

Дело было вскоре после финансового кризиса 2008 года. Чен считал, что родителям его жены не о чем беспокоиться. Они уже разменяли девятый десяток и были финансово обеспечены. Кризис никак не отразился на их образе жизни. Но они наблюдали за происходящими вокруг событиями и помнили трудные времена, поэтому переживали. Чен спросил, почему они беспокоятся, и их ответ врезался ему в память: «Сначала валютные войны, потом торговые войны, а потом настоящие войны».

Возможно, тесть и теща Чена боялись повторения сценария, имевшего место около восьмидесяти лет назад, когда экстремизм и политические потрясения в конце концов привели к мировой войне. Этот сценарий проявлялся в усилении социального неравенства и утрате надежд широкими слоями населения, что позволило новым политикам расколоть общество, насаждая протекционизм и национализм.

В чем ошибались эксперты

Мы знаем, что кризис 2008 года не был заурядным экономическим спадом. Он также не являлся прогнозируемым и ожидаемым. Эксперты полагали, что мир будет и дальше функционировать привычным для них образом, пока все не полетело в тартарары:

15 ноября 2005 года

«Что касается безопасности деривативов, ими торгуют в основном компетентные финансовые учреждения и индивиды, заинтересованные в понимании и должном использовании этих финансовых инструментов. Главная обязанность Федеральной резервной системы – следить за тем, чтобы в подведомственных ей учреждениях имелись системы и процедуры для грамотного, надежного управления портфелями деривативов».

Бен Бернанке, слушания в Сенате по утверждению в должности

15 ноября 2005 года

«У нас никогда не отмечалось падения цен на жилье в общегосударственном масштабе. Поэтому цены, скорее всего, замедлят снижение и, возможно, стабилизируются. Может наблюдаться некоторое сокращение потребительских расходов. Но я не думаю, что это выбьет экономику из колеи и она слишком отклонится от курса на полную занятость».

Бен Бернанке, интервью CNBC

14 февраля 2007 года

«Снижение активности на рынке жилой недвижимости и замедление роста цен на жилье не должно существенно отразиться на других секторах экономики».

Бен Бернанке, полугодовой отчет перед Конгрессом США о денежно-кредитной политике

17 мая 2007 года

«Мы не ожидаем серьезных потрясений рынка, экономики или финансовой системы».

Бен Бернанке, речь в Чикаго

4 сентября 2007 года

«Защита кредиторов и инвесторов от последствий их финансовых решений не входит – и не должна входить – в обязанности Федеральной резервной системы».

Бен Бернанке, интервью CNBC

10 января 2008 года

«В настоящее время ФРС не прогнозирует рецессию».

Бен Бернанке, интервью CNBC

16 июля 2008 года

«Fannie Mae и Freddie Mac хорошо капитализированы и могут не опасаться банкротства».

Бен Бернанке, выступление в Конгрессе США

18 сентября 2008 года

«Нам грозит крах всей системы, и для его предотвращения необходимо принять срочные меры. Мы нуждаемся в разрешении на то, чтобы потратить несколько сотен миллиардов».

Хэнк Полсон, выступление в Овальном кабинете

18 сентября 2008 года

«Финансовый коллапс, на грани которого мы сейчас находимся, всегда заканчивается глубокой, затяжной рецессией… Если мы не сможем его предотвратить, то следующее поколение экономистов будет писать не о тридцатых годах, а об этом».

Бен Бернанке, выступление в Овальном кабинете

28 октября 2008 года

«Экономические показатели демонстрируют умопомрачительное падение. Совершенно очевидно, что мы переживаем серьезный глобальный кризис».

Джанет Йеллен, стенограмма заседания ФРС⁴

Одним из немногих экономистов, сделавших правильные прогнозы, был Нуриэль Рубини, профессор кафедры экономики Нью-Йоркского университета. В 2006 году, за два года до краха Lehman Brothers и финансовой системы, он «выступил перед аудиторией экономистов в Международном валютном фонде и заявил о назревающем кризисе».

В ближайшие месяцы и годы, предупредил он, Соединенные Штаты столкнутся с небывалым спадом жилищного строительства, нефтяным шоком, резким снижением потребительского доверия и в конечном итоге с глубокой рецессией. Он изложил мрачную последовательность событий: домовладельцы не выплачивают ипотечные кредиты, ипотечные облигации на триллионы долларов обесцениваются, глобальная финансовая система после недолгих конвульсий замирает. Эти события, продолжал он, могут подкосить или привести к краху хедж-фонды, инвестиционные банки и другие крупные финансовые учреждения, такие как Fannie Mae и Freddie Mac⁵.

Справедливости ради следует отметить, что в прошлом Рубини ошибался в своих прогнозах насчет рецессии. Но в этот раз он оказался прав. Годы свободного кредитования вкупе с финансовым инжинирингом создали беспрецедентный пузырь на рынке жилой недвижимости США. Жилищный бум повлек за собой цепочку взаимосвязей, которые были глобальными по своей природе и создавали угрозу для всей экономической системы.

Кризис 2008 года спровоцировал не рынок недвижимости. Его спровоцировало легкодоступное кредитование. Если бы всем желающим выдавали кредиты не на жилье, а на что-то другое, пузырь образовался бы в другом месте. В основе любого кризиса лежит растущая задолженность, которая не может быть погашена. Пузырь лопается, когда люди просыпаются и понимают, что долги выплатить невозможно. Кредиты аннулируются, и активы, обеспеченные долговыми обязательствами, вылетают в трубу. Именно это привело к пузырю доткомов в начале 2000-х годов. Именно это привело к кризису в Греции и к нынешнему кризису в Венесуэле.

Многие считают, что сейчас система гораздо более безопасная. Что у нас есть надежные механизмы финансовой защиты от кризиса, подобного тому, который произошел в 2008 году, и что его причина хорошо понятна – ипотечное кредитование лиц с низкими доходами и связанные с ним токсичные активы. Если вы тоже так считаете, перечитайте еще раз высказывания экспертов в преддверии назревающего коллапса. Возможно, жилищный сектор стал более безопасным, но сама система – нет.

Учитывая рост кредитования по всему миру, следующий кризис может возникнуть где угодно. Это лишь дело времени и случая – игра в наперстки. На самом деле сейчас начинают играть с самими валютами и всей экономической системой, которая на них построена.

Финансовая система, основанная на кредитовании, – это просто обмен энных денежных сумм на бόльшие суммы в будущем. Я даю вам доллары сегодня, временно соглашаясь не получать пользы от своих денег, чтобы позже иметь больше. У вас же, наоборот, больше денег и преимуществ сегодня, но меньше – завтра, так как вы возвращаете долг с процентами.

Эта система работает на доверии – к человеку, компании, государству. Вам верят, что вы заплатите столько, сколько сказали. Подрыв доверия к физическому лицу или компании отражается на их кредитоспособности. А вот подрыв доверия к системе может очень быстро полностью ее развалить.

Мир как единое целое

Все экономики мира можно считать одной крупной экономикой, работающей на доверии, взаимозависимости, движении денег и долговых обязательствах. Это означает, что валовой внутренний продукт (ВВП) отдельной страны нельзя рассматривать изолированно.

ВВП состоит из четырех компонентов⁶:

1) потребительских расходов или личного потребления (П);

2) инвестиций (И);

3) чистого экспорта (Э);

4) государственных расходов (Г).

Математическая формула для расчета ВВП проста: ВВП = П + И + Э + Г. Чтобы увеличить ВВП, нужно повлиять на его составляющие. Для этого страны используют в первую очередь различные рычаги. ВВП свидетельствует об общем уровне экономического развития государства, а также о методах государственного стимулирования экономики и занятости. Страны, где уровень доходов выше, используют в качестве основного драйвера роста ВВП потребительские расходы, тогда как страны, где уровень доходов ниже, больше зависят от чистого экспорта. Эти показатели конкурируют друг с другом: к примеру, в более развитых странах потребительские расходы, естественно, растут, зато экспорт проигрывает, потому что рабочая сила и продукция там дороже.

Кроме того, когда политики обсуждают со своими торговыми партнерами положительное сальдо торгового баланса или торговый дефицит, понимая только одну часть уравнения, это полный нонсенс. Математически мировой торговый баланс должен равняться нулю: все покупатели должны найти своих продавцов, а все продавцы – своих покупателей.

Давайте в качестве примера рассмотрим торговые отношения между Соединенными Штатами и Китаем. Китай испытывает дефицит в торговле с Соединенными Штатами, то есть Соединенные Штаты больше импортируют, чем экспортируют. Многие, включая действующего президента США, считают это необоснованным и несправедливым.

Вот как на самом деле складывается торгово-экономический баланс между двумя странами. Почти 70 процентов ВВП США приходится на потребительские расходы; в Китае потребительские расходы составляют лишь около 30 процентов ВВП. В Китае стимулирование производства требует поддержания более низких заработных плат (по сравнению с мировыми), налоговых льгот для производства и дистрибуции, а также инвестиций в автоматизацию экспортного производства с целью завоевания мирового рынка. В США же поддержание потребительских расходов на уровне 70 процентов ВВП, наоборот, требует относительно высокой оплаты труда, а также активного кредитования с низкими процентными ставками (заемные средства повышают расходы) и снижения налогов. Налоговые стимулы, утвержденные Дональдом Трампом 2 ноября 2017 года, способствовали: 1) росту потребительских расходов и экономики – другими словами, я дам вам больше денег, чтобы вы их тратили, обеспечивая краткосрочный рост ВВП и занятости; 2) увеличению торгового дефицита с Китаем, так как потребители покупали больше импортной продукции; 3) возрастанию бюджетного дефицита США в 2018 году почти до 800 миллиардов долларов. По оценкам Бюджетного управления Конгресса, из-за снижения налогов государственный долг США за десять лет увеличился на 2,28 триллиона долларов.

Так что каждая страна проводит политику, стимулирующую определенные слагаемые ВВП с помощью тех или иных государственных мер. Если какая-то из переменных меняется слишком быстро, возникает хаос, так как рушится основа экономики.

Важно понимать сущность этого баланса и принимать грамотные решения, потому что мы живем в мире, где все взаимосвязано и взаимозависимо. Растущий потребительский класс Китая вполне мог бы способствовать подъему мировой экономики, но для этого китайским рабочим придется больше платить. А если американские рабочие захотят продавать свою продукцию в Китай, им придется меньше зарабатывать. Я уверен, что многие американцы, недовольные ролью Китая как мирового производителя, не согласились бы работать шесть дней в неделю с 9:00 до 21:00 за 1400 долларов в месяц, как их китайские коллеги.

Аналогичный баланс наблюдается во всем мире. Когда Евросоюз перешел на единую валюту, евро стимулировал повышение покупательной способности в Греции, Италии, Испании, Португалии и других странах, где до этого были менее ценные валюты. К примеру, Греция смогла закупать больше товаров у Германии, которая является третьим по величине экспортером в мире. Немецкие банки с радостью предоставляли Греции займы, и обе страны быстро увеличили свой ВВП: одна за счет экспорта, а другая за счет роста потребительских расходов. Банки Германии давали Греции деньги на закупку немецких товаров, рассчитывая позже получить обратно еще больше денег, которые Греция должна была каким-то образом найти. Но когда они поняли, что Греция вряд ли сможет вернуть эти деньги, финансирование прекратилось и Греция столкнулась с кризисом. Невыплаты по займам ударили бы не только по Греции. Немецким банкам, выдавшим эти займы, пришлось бы их списать, что замедлило бы экономический рост Германии.

То же самое происходит между Китаем и США, и не так, как вы, возможно, думаете. Китай покупает государственные долговые ценные бумаги Соединенных Штатов. В настоящее время он владеет ими на сумму более 1,1 триллиона долларов и возглавляет мировой список держателей казначейских облигаций США. Как и в случае Германии с Грецией, Китай в сущности финансирует американскую экономику: я предоставляю вам дешевый капитал, чтобы вы покупали мои товары, и получаю будущую выгоду. Это помогает наводнить рынок США китайской продукцией и увеличить потребительские расходы, удерживая процентные ставки на низком уровне. Но Китай не может прекратить покупать государственные облигации, не разрушая собственную экономику, потому что тогда процентные ставки в США резко возрастут, что ударит по расходам американских потребителей, а затем и по экономике Китая. Это петля обратной связи во взаимосвязанных экономиках.

А прекратить постоянные кредитные вливания в потребительские расходы равносильно тому, что проткнуть булавкой воздушный шарик. Рост сдуется, и мы увидим то, что есть и было на самом деле, – естественную тенденцию технологической дефляции.

Однако, когда экономика и высокооплачиваемые должности находятся под угрозой, политикам проще всего обвинить во всем аутсайдеров или ситуацию, чтобы обеспечить краткосрочную выгоду – и, образно говоря, продолжать пинать консервную банку дальше по дороге. Это игнорирует влияние технологического прогресса и лишь усиливает глобальную напряженность. Восстанавливать рабочие места на предприятиях по добыче угля в то время, когда углеводороды замещаются возобновляемыми источниками энергии, – это то же самое, что обучать больше кузнецов, когда на смену лошади и повозке пришел автомобиль. Такой подход не устраняет ключевую причину исчезновения рабочих мест – технологии. Он также не позволяет сфокусироваться на вещах, действительно важных для будущего.

Кроме того, перевод стрелок на внешние факторы сбрасывает со счетов государственную политику, которая уже привела большинство стран к заоблачному государственному долгу, продолжающему расти значительно быстрее их экономик, что создает неприемлемую ситуацию, когда обслуживание долга все сильнее тормозит экономическое развитие – и в конце концов станет невозможным.

Экономическая схема Понци

В своей книге «Между долгом и дьяволом» (Between Debt and the Devil) Адэр Тернер, бывший председатель Управления по финансовому регулированию и надзору Великобритании, описывает механизм беспрепятственного кредитования компаний и отдельных лиц, которые непродуктивно используют заемные средства и вместо того, чтобы создавать больше товаров и услуг, полагаются на инфляционное удорожание уже имеющихся у них активов. Это, в свою очередь, подпитывает инфляцию цен на активы; люди накапливают все больше долговых обязательств и продолжают бегать по кругу как белки в колесе, пока не упадут с него или не обанкротятся.

Когда долг растет намного быстрее, чем экономика страны, в один прекрасный момент музыка перестает играть. Этот момент часто трудно предсказать, потому что инфляция цен на активы может создавать у людей, компаний и даже стран ощущение видимого благополучия. В преддверии кризиса 2008 года экономика казалась очень сильной, так как американцы пользовались взлетом цен на свою недвижимость и активно брали кредиты на автомобили, катера и отпуска. Но даже если стоимость активов (в данном случае жилья) падает, кредиты все равно нужно выплачивать. Мы ошибочно полагаем, что активы, такие как акции или жилая недвижимость, постоянно дорожают, потому что так было всегда. Вместо этого нам следует задаться вопросом: подорожали бы те же активы за последние двадцать лет, если бы не 185 триллионов долларов финансовых вливаний в экономику? Когда вливания прекратятся, что в конечном итоге произойдет, все очень быстро изменится.

Если экономический рост достигается за счет роста кредитования, тогда чем наши экономики отличаются от экономической схемы Понци? Схема Понци создает иллюзию выгоды, потому что вы зарабатываете на инвестициях тех, кто приходит позже вас. Хотя эта схема является мошеннической, она может казаться хорошим бизнесом, в котором инвесторы, начавшие участвовать в ней раньше, получают хорошую прибыль. Но для выплат инвесторам требуется все больше капитала, а приток новых вкладчиков со временем замедляется и прекращается, что приводит всю систему в упадок. В какой момент пирамида начинает рушиться? Когда будущее перестает держаться на прошлом?

Чтобы система работала, денежно-кредитная политика во всем мире направлена на таргетирование инфляции, то есть на достижение и поддержание ее заданного уровня. С точки зрения кредитной задолженности это имеет смысл: инфляция облегчает погашение кредитов, потому что доллары дешевеют и в итоге вы платите меньше. В Соединенных Штатах в 1970 году средняя заработная плата составляла 3,25 доллара в час, и ее покупательная способность была такой же, как сейчас, при расценках 25 долларов в час. Билет в кино в 1970 году стоил 1,55 доллара, а сегодня – больше 9 долларов. Галлон бензина в 1970 году стоил 36 центов, а сегодня – 2,98 доллара. Чтобы выплатить кредит в 325 долларов, тогда вам пришлось бы отработать 100 часов, а сегодня – всего 13. Даже с учетом процентных ставок вы можете оказаться в выигрыше.

Однако тех, кто не имеет возможности получить заемный капитал и вложить его в активы, стоимость которых растет, инфляция бьет по карману, потому что их деньги обесцениваются. Следовательно, уровень жизни таких людей снижается.

А так как инфляция со временем обесценивает валюту, пора начать задаваться вопросами: разве валюта основана не на доверии к ценности этой валюты? И не означает ли это, что, устанавливая плановый уровень инфляции, правительства намеренно подрывают это доверие?