Читать книгу: «Возвращение Макса», страница 5

2

Макс хорошо выспался и проснулся в 7 часов утра. Настроение было приподнятое, бодрое. На столе в гостиной Елизавета приготовила завтрак. Макс на раз уложил два бутерброда с ветчиной, выпил кружку горячего морса и пошел изучать окрестности.

Прогулявшись по набережной, Трошин вышел на дорогу, ведущую к монастырю. Сзади подкатила телега, на которой восседал Рыбаков Иван.

– Куда, Максим Палыч, направляетесь? – спросил он.

– Так, гуляю.

– Может, со мной в Мологу желаете? Правда, ехать долго, но вдвоем путь короче. Остановимся на ночку у крестной вашей, Антонины Федоровны. По Мологе прогуляетесь, город красивый.

– Надо бы отцу сказаться. А так, я не против, – ответил Макс.

По дороге навстречу телеге шла пожилая женщина. Она кивком головы поздоровалась с Максимом и Иваном.

– Эй, Егоровна! – окрикнул Иван. – Передай, будь добра, Павлу Федоровичу, что Максим со мной в Мологу отъехал, на пару дней. Переночуем у Антонины Федоровны.

– Хорошо Иван, передам, – ответила женщина и направилась в сторону Максимкиного дома.

Дорога шла вдоль окраины большого нетронутого леса, за которым простирались черкасовские болота. С левой стороны лежали поля километров на двадцать, и далее на востоке находилась огромная дубрава. Возле дубравы, ближе к Городку, на берегу Мологи находилась усадьба Мышкиных.

Макс смотрел на восток, а Иван, будто читая его мысли, продолжил:

– Да-а, вот с тех самых мест дед ваш бабку Марию и украл.

– Как так украл? – спросил Трошин.

– Да вот так. Уж думал я, вам историю эту давно рассказали.

– Может, и рассказывали, только что-то я плохо помню. Может, напомнишь, а, Иван? – попросил Трошин.

– Конечно, с удовольствием, Максим Палыч! Ну, давно это было, дед Ваш Федор в ночное ходил, со старшим братом. Деду тогда лет пятнадцать было, а брату, Василию то бишь, семнадцать годков стукнуло. У прадеда вашего конюшни были. Кони породистые, горячие, резвые. Князья да графья все у него лошадок-то покупали. Почитай, не менее тридцати штук одних рысаков было.

Ну так вот. Остановились они тогда на окраине дубравы, развели костер, легли отдохнуть. День близился к вечеру, но на улице – светлотища, лето ведь. И вдруг слышат, девица визжит, кричит, о помощи просит. Дед-то ваш выбежал на поле, смотрит, а навстречу метрах в ста летит лошадь. На лошадке девица повод из рук выпустила, в гриву вцепилась и орет, как оглашенная. Лошадь пугает. А лошадка-та, видать, и так с какого-то перепугу понесла. Дед-то у вас отчаянный, сами знаете, прилег в траву, ждет пока лошадь поближе будет. Потом как привстал, прыгнул, за узду хвать. Лошадь, как вкопанная, встала, а девица, ну княгиня молодая Мышкина, в руки вашего деда и ввалилась, хорошо, что легкая была. Лошадь стоит, ничего не понимает, девица лежит на руках Федора и глазами большими хлопает, сказать ничего не может, а потом взяла да и сознание потеряла. А тут и братец, Мышкин старший, на коне подскакал. Посмотрел на Федора недружелюбно так. Сказал сквозь зубы, спасибо, мол, юнец, далее мы сами. Тут еще человек пять прискакало, взяли Марию на траву положили. Мышкин сунул деду вашему золотой червонец да вон прогнал. Федор-то ушел, а вот Марию с тех пор так забыть и не смог.

Года три Мария с Федором украдкой встречались в той самой дубраве. Потом как-то узнал про это ее отец да и запретил ей прогуливаться на лошади. Почти год не виделись, а когда Федору двадцать исполнилось, сказал он отцу, что жениться хочет, и про выбор свой сказал. Отец-то когда понял, что Федор не отступит, решил сватов заслать. Только ничего у них не получилось, завернул их князь ни с чем. Сказал, мол, кто он, а кто моя дочь – неровня.

Федор к отцу пришел, сказал, что все равно на Марии женится. Отец ему денег дал, да у Федора и самого сбережения свои к тому времени накопились. Дед-то у вас рыбным промыслом занимался.

В общем, на той стороне дубравы – Иван махнул рукой на запад – ваш дед и поставил особняк в три этажа. Время шло, зима близилась, Федор с Марией встречались украдкой. Потом под Новый год вечером прикатил Федор на санях к усадьбе Мышкиных, встал под окнами. Мария выбежала, он ее в тулуп – и в свой дом на другую сторону дубравы, километров тридцать будет. Ну, сами знаете, где дед с бабкой живут.

– Как живут? – спросил Макс.

– Да вы что, Максим Палыч, не выспались, что ли? – удивился Иван.

– Точно, не выспался я, посплю, пожалуй, дорога ведь длинная.

– А-а, ну валяйте, вот там помягче, с правой стороны, – Иван показал рукой место в телеге.

Максу надо было переварить все, и он решил действительно немножко полежать. Дорога была ровной, телега катила мягко, и Макс минут на двадцать отключился.

Очнулся Трошин от свиста и крика Ивана Рыбакова.

– Вот ведь, сукины дети, откуда их повылазило, не зима же! – кричал Иван.

Макс поднял голову и увидел, как сзади со стороны леса бегут волки, он насчитал пять.

– Ага, – кричал Иван, – вот спереди еще двое заходят, давай, Максим, вон ружье под тобой!

Трошин достал двустволку двенадцатого калибра и патронташ. Быстро зарядив, Макс прицелился и срезал одного из волков, которые заходили спереди.

– Отлично, Максим, давай второго! – кричал Иван.

Максим уложил второго, перезарядил, повернулся назад и встретился взглядом с матерым. Далее последовал прыжок, и волк приземлился прямо на ствол ружья. Макс спустил оба курка, и волк вывалился из телеги, остальные волки развернулись и убежали в лес.

Иван остановил телегу, взял нож и пошел добивать волков и снимать с них шкуру. Макс спрыгнул с телеги и посмотрел на матерого. Тот тяжело дышал и огрызался. Подняться он не мог, видимо, пуля попала в позвоночник.

– Максим! – крикнул Иван, – там еще нож, рядом с ружьем.

Макс взял нож и подошел к матерому. Тот рычал, пытаясь встать.

– Сегодня для тебя последний день охоты, Серый, – обратился он к волку.

– Прости, – Макс прижал волка ногой к земле и воткнул нож в шею. Кровь брызнула на траву. Через какое-то время волк затих, и яркие глаза постепенно остыли.

– Молодец Максим, – сказал подошедший Иван, – лихо ты с ними справился. Сейчас шкуры сниму и дальше поедем.

Трошин сел на телегу и стал смотреть, как Иван разделывается с волками. Обратил он внимание и на вековой лес с правой стороны, куда скрылись оставшиеся волки. Там, за этим лесом, шли Черкасовские болота, говорят, много людей в них сгинуло.

Иван закончил с волками, завернул шкуры в льняной мешок и положил на дно телеги.

– Ну, пора ехать, – сказал Иван.

– Дак, чего там, дед-то с бабкой скрылись от преследователей? – спросил Макс.

– А как же, Федор-то шустер, даже сейчас, – ответил Иван. – Скрыться-то скрылись, да ненадолго. Нашел их князь, правда, Мария тогда уже батюшкой вашим беременна была. Осерчал Мышкин, вроде как отказался от дочери вовсе. Но говорят, приезжал все-таки временами, дочь и внука проведать. Даже говорят, благословил их с Федором. Мать вот только вообще с дочерью общаться перестала, сказала, что не ожидала от Марии такой безответственности. Дед-то у вас шустер, восьмерых деток народил с Марией. Ну, прислуга в доме, няньки, работники, все батюшка ему обеспечил. Потом Федор всем своим деткам помогал на ноги вставать, – Иван еще хотел что-то добавить, но увидел впереди трех всадников.

– Поди, опять эти, революционеры треклятые, – сказал он. – Шарахаются здесь по лесам, в сторону Карелии. Людям заняться нечем, народ баламутят, черти их задери.

Навстречу к телеге выехали трое людей в черных кожанках.

– Кто такие? – спросил один из них, с бледным вытянутым лицом.

– Да Брейтовские мы, рыбаки, вот в Мологу катим, – ответил Иван.

– А че с пустым-то, рыбачки? – спросил второй, сидящий на рыжей кобыле, сам такой же рыжий и вроде пьяный.

– Так ведь к родственникам проведаться едем, к Рыбаковым, – ответил Иван.

– А юнец чей? – спросил бледный. – Морда мне его не нравится, наглый вроде.

– Да не, племянник это, – сказал Иван, и попытался ехать дальше. Однако третий всадник схватил его лошадь за узду.

Макс нащупал ружье под рукой и вспомнил, что успел его еще раз зарядить.

Тот, что на рыжей кобыле, подъехал вплотную к телеге и выдохнул перегаром в лицо Трошину:

– Ты чей, щенок?

– Тебе-то что за дело, – ответил Макс.

– Смотри-ка, еще и скулить умеет, – сказал рыжий и потянулся за наганом, торчащим из правого кармана кожанки.

Макс приподнял ружье и одним выстрелом снес полчерепа рыжему, вторым достал бледного, а Иван ножом в грудь убрал переднего.

– Едрена матрена, че делать-то будем, Максим Палыч, больно круто мы с ними, как бы беды не накликать. Ведь эти революционеры совсем дурные, сколько их еще здесь, неизвестно.

– До болота далеко, а, Иван? – спросил Макс.

– Километра три в лес, я тут недалеко дорожку знаю, – ответил Иван.

– Хорошо.

– Чего хорошего-то, Максим, троих на тот свет отправили.

– Ладно, Иван, давай этих отморозков за руки, за ноги и в телегу, лошадей следом привяжем, – Макс сам удивился, с каким спокойствием он все это сказал.

3

До болота добирались часа полтора, дорога была не очень ровная, да еще поросшая кустарником. Однако наудачу никто не встретился. Подъехав к самой болотине, Макс с Иваном с помощью лопаты, оказавшейся привязанной запасливым Иваном к телеге, сняли приличный слой торфа и уложили в яму трупы. Далее засыпали торф назад, а сверху ровно по месту поставили кочки с травой.

Макс спрятал в телегу найденные у революционеров четыре заряженных нагана и двадцать штук патронов к ним. «Убойная вещь – 7,62 мм, пригодится», – подумал Трошин. Через лес возвращались молча.

– Что за хрень творится, а, Иван? – спросил Трошин, когда они выбрались из леса.

– Дык ведь, говорят, революция на носу, а эти отморозки, как вы их назвали, вообще последнее время житья никому не дают. Обирают, грабят, иногда убивают, но редко, правда, калечат только. В общем, мародеры, черт их задери. Крутовато вы с ними обошлись, Максим Палыч, не ожидал я такого расклада, сам оробел.

– Сдается мне, порешили бы нас, да и все. Некогда было думать особенно.

– Это точно, Максим, лежали бы мы заместо их в болоте.

– Однако и ты ножом хорошо управился, а, Иван? – обратился Максим.

– Да я это так, с перепугу. Дед, правда, ваш меня учил давненько. Лошадей на рынок в Мологе сдадим, избавиться от них надо.

Телега подъехала к развилке, с правой стороны находилась деревня Медухово. Иван с Максом проследовали прямо по направлению – Гридино, Бор-Дорки, Дубец и далее Молога.

В Мологу прибыли под утро. Макса от пережитого всю ночь бросало то в жар, то в холод. Телега вкатила во двор дома Антонины Федоровны, родной сестры Максимкиного отца.

– Кто там? – спросил вышедший навстречу конюх Захар. – А-а, Иван, здоров будь.

– И тебе не болеть. Антонина Федоровна дома? А то я ей Максима Палыча привез на денек погостить.

– Да, все дома. Федор Иванович давеча был. Говорил, революционеры, сброд-то этот, сильно безобразить стали. Людей обирают, одну семью из Пчелья, которая у него в услужении была, полностью расстреляли.

– Да что ты говоришь, Захар!

– Точно, Иван, тут третьего дня по Мологе промчались, человек двадцать, такого шума наделали. Народ баламутят, листовки всякие разбрасывают – агитация по-ихнему.

– Ты смотри, что деется, а, Максим Павлович, что Захар-то говорит, – сказал Иван очнувшемуся от полудремы Максу.

– Здравствуйте, Максим Павлович, – поздоровался Захар. – Сами-то как добрались, без приключений?

– Да так, задержались малость в пути, но ничего серьезного, – ответил Макс.

– Ну и ладно. Проходите в дом, вон, смотрю, Антонина Федоровна встала, сейчас вас встретит, покормит. А я на конюшню пошел, дел много.

На крыльцо вышла тетушка:

– Здравствуй, Максимка, проходи в дом. Давно тебя не видела. Вырос-то как. Совсем большой, на отца похож, и на мать вроде. Ну заходи, заходи. Мои-то, Вовка с Лешкой, спят вовсю. Болтались ночью где-то. Николай у меня в Москву уехал по делам. А вчера папа был, Федор Иванович, про тебя спрашивал. Проходи, за стол садись.

Иван ушел по своим делам, оставив телегу во дворе. Шкуры он забрал с собой, коней тоже увел на рынок. Тетушка крикнула прислугу, и та принесла в гостиную чай, конфеты и связку бубликов. Макс попил чаю и прилег на диван, тетушка принесла мягкую подушку, и он немного поспал.

Через час Трошин бодрый, но с каким-то осадком в душе, шагал по улицам Мологи. Он с удивлением смотрел на красоту этого древнего города, на его церкви, храм, торговые площади и вполне современные архитектурные здания. Недалеко от центра находилось трехэтажное здание с красивым фасадом, судя по надписи и прочим особенностям, в нем располагался Институт благородных девиц.

Макс прошел дальше мимо церковных стен и увидел где-то внизу, ближе к реке, рыночные площади. Торговля шла бойко. Выбор товара не имел конца. Вдруг откуда-то вынырнул Иван Рыбаков.

– А, ну как самочувствие, барин? – спросил Иван.

– Нормально. Город-то красивый какой, нахрена его затопили… – сказал Макс и резко осекся.

– А кто ж его поил, он сам и набрался, вон в кабаке у девиц Мартьяновых, – сказал Иван, указывая на пьяного мужика, пытающегося встать у дверей кабака. Бабы и мужики заливались смехом, наблюдая за пьяным, а тот, в свою очередь, сильно возмущался и старался кого-нибудь схватить. Однако ноги его предательски подкашивались, и он собрал почти всю грязь на небольшом отрезке у входа в кабак. Но вот появился городовой, и все притихли, он отчихвостил пьяницу, бросил в свободную телегу и велел увезти с глаз долой в полицейский участок. Все успокоились и разошлись по своим делам.

Макс понял, что Иван его не расслышал из-за рыночного шума, и хотел было уйти, но Рыбаков взял его за руку и вложил в нее приличную пачку денежных знаков.

– Вот, за коней выручил, – сказал Иван и продолжил, – у меня отродясь столько денег не было, да и больше они ваши, чем мои, Максим Павлович. Я вот рубль взял, мне хватит, остальное – ваше. Пойду к сестре в храм схожу, к вечеру буду.

Макс оглядел площадь и увидел вывеску с надписью «Чайная». Помещенье было довольно уютное, за несколькими столиками сидели посетители. Это были две дамы и один пожилой мужчина в чиновничьем фраке. Макс заказал чай и бутерброд с ветчиной. Далеко в углу сидели еще три девицы и о чем-то щебетали, они обратили внимание на Макса и стали бросать в его сторону любопытные взгляды. «Во все времена… – подумал Макс. – Во все времена…» Он вспомнил дискотеку, одноклассниц, Олега «Москву», и еще много чего в этот момент пронеслось в его сознании.

Выйдя из чайной, Трошин пошел к берегу реки и вдруг услышал во дворе ближнего к нему дома визг девушки. Он забежал во двор и увидел, как четверо парней наглым образом пристают к рыжеволосой, довольно симпатичной девице.

– Тебе чего, малой, вали отсюда, пока ребра целы, – обратился к Максу здоровый, почти на голову выше его детина.

– Нехорошо девушку обижать, – ответил Трошин.

– Ты смотри, рыцарь печального образа, – сказал кто-то из четверых.

– Сейчас мы образ твой враз опечалим, вали отсюда, сосунок.

Макс понимал, что силы неравны, но надо было что-то делать, не убегать же, оставив девицу в беде. «Главное – вырубить здорового», – думал про себя Макс, подбирая обломок черенка у входа, судя по виду, в котельную.

В один момент вспомнив все знакомые и незнакомые элементы искусства восточного боя, Макс вывел из строя двух претендентов на «рыжеволосый приз». Провел хлесткий удар ногой в голову третьему, отчего тот с грустным лицом «ушел» в кусты. И вот он лицом к лицу столкнулся с неизвестностью. Однако удар в коленную чашечку и по сухой кости сделал здоровяка ниже на полметра. Пригнувшись, здоровяк открыл правую сторону лица – это была его роковая ошибка, ведь левая сторона у Макса самая ударная. Два быстрых удара уложили здоровяка на мостовую с таким шлепком, как будто он собирался остаться здесь навсегда.

Девица сидела, зажавшись в угол, и смотрела на Трошина огромными удивленными глазами. Трошин подошел к ней и спросил, как она. Девица отшатнулась от него и хотела убежать, но ноги от страха ее не слушались. Она стала падать, но Макс подхватил ее и прижал к себе.

– Тише, тише, убьешься еще. Не бойся. Как тебя зовут-то, красавица? – обратился к ней Макс.

– Ольга.

– А меня – Максим.

– Уведи меня отсюда, пожалуйста, побыстрее, – умоляла девушка.

– Ладно, ладно, пошли. Держись за руку. На берег пойдешь? – спросил Макс.

– Ага, пошли к пристани, – отозвалась Ольга.

По дороге Ольга начала отходить от пережитого. Они присели на одну из лавочек по береговой аллее.

– Я никогда не видела, чтобы кто-то так дрался. Ты явно не наш, хотя по виду и по остальному поведению вроде местный, – рассуждала девушка.

– Да это меня друг научил паре приемов. Он восточной борьбой занимался, – поддержал разговор Макс.

– Не, на борьбу это не похоже, у меня дядя борец, я-то знаю, – заверила девушка.

– Ну, наверно, – согласился Трошин.

– Так все-таки, откуда ты взялся, а?

– Я из Брейтова, Трошин Максим Павлович.

– А-а, буржуй значит, – неожиданно констатировала Ольга.

– Это почему же? – удивился Макс.

– Так ведь у вас вон сколько добра, – и Ольга развела руками.

– И что, разве это плохо, мы же и другим жить помогаем. И потом, добро это своими руками сотворено не в ущерб кому-то. Разве плохо, когда люди полезным для общества делом занимаются? – ответил Макс.

– А вот коммунисты про вас по-другому думают, – попыталась возразить Ольга.

– Да где бы были твои коммунисты без земледельцев и промышленников? Государство, оно как многослойный пирог, и ни один строй этого не изменил и не изменит. И каждый слой со временем будет только укреплять свои позиции.

– Ладно, не буду спорить, – сдалась Ольга.

– А тебе, часом, не Крюкова фамилия, а? – вдруг спросил Макс.