Читать книгу: «Дом на отшибе», страница 4

– Слушай, Данила, а почему же тогда от огня не пострадали ни деревья в саду, ни хозблок, ни забор усадьбы?

– Мне это тоже показалось странным, но… – Седых задумался. – …если это всё-таки напалм или нечто похожее, то, как только смесь выгорела, температура горения резко снизилась, и пожар как бы стих… Ветра же не было?

– Кажется, нет…

– Ну вот! Вполне реальный сценарий.

Рокотов покивал, поднялся со стула и пожал эксперту руку.

– Спасибо, Данила! Жду отчёт в письменном… э-э… электронном виде.

* * *

Он возвращался в отдел с почти готовой версией, но выяснилось, что она далеко неполная.

В отделе его встретил один Лукошкин. Он сидел за своим столом и что-то разглядывал на мониторе, жуя при этом огромный бутерброд с колбасой и сыром. Рядом исходила паром, тоже огромная, кружка с кофе.

– Где все? – нахмурился Андрей, садясь за свой стол.

– Власкин и Почкин обедают, а Гаевскую я отправил домой – у неё температура и кашель. Нечего товарищей заражать.

– Правильное решение… А что там у тебя?

– Видео с камер наблюдения на Кузнечном взвозе. Афиногенов смонтировал хронику…

– Есть что интересное? – Рокотов подошёл к столу, заглянул в экран.

– Пока нет, но… – Лукошкин вдруг щёлкнул по «пробелу». – Вот, товарищ майор, полюбуйтесь!..

На экране застыл кадр. Там была часть улицы перед воротами сгоревшей усадьбы. Освещение тусклое – рассвет уже начался, но фонари ещё не отключили. Из-за этого часть чёрно-белого изображения оказалась засвеченной. Но всё же достаточно чётко была видна перед воротами женская фигура в длинном платье. Незнакомка стояла боком к камере, слегка отвернув лицо, но Рокотов готов был поклясться: именно её он видел сегодня утром в толпе зевак у пепелища!

– Сможешь её идентифицировать? – спросил он капитана.

– Вряд ли… – Лукошкин задумчиво пожевал очередной кусок бутерброда. – Хотя, думаю, ребята Афиногенова что-нибудь наколдуют через день-два…

Однако самым интересным в кадре оказался второй персонаж. На другой стороне улицы, прямо напротив ворот усадьбы, лицом в камеру (!) стоял высокий худой мужчина в джинсах и футболке с непонятным принтом. Он смотрел прямо в камеру, а на его изрядно заросшей густым волосом физиономии по-волчьи светились глаза!

– Попался, голубчик! – изрёк наконец Лукошкин, не дождавшись реплики начальства. – В розыск его, товарищ майор?

– Да, – внезапно охрипшим голосом сказал Рокотов. – План «Сеть»!

Он узнал этого человека, но не хотел в это поверить. Лукошкин уже запустил программу распознавания лиц и с азартом следил за мельтешением физиономий на экране, дожёвывая своего кулинарного монстра. Рокотов хотел было прервать капитана и назвать имя и профессию человека на видео, но потом подумал, что пусть уж пока всё идёт по протоколу. А то вдруг окажется, что этот человек просто очень похож на того, о котором майору даже вспоминать-то не хотелось.

Но увы, чудес на свете не бывает. Не прошло и минуты, как программа выдала персональную карту подозреваемого.

– Боровиков Алексей Степанович, 1970 года рождения, – почти торжественно прочитал Лукошкин. – Бывший преподаватель органической химии и химии активных полимеров на профильной кафедре химического факультета Усть-Манского университета, кандидат химических наук, доцент… в 2018 году уволен с должности в связи с открытием уголовного дела по факту умышленного поджога университетской лаборатории… дело прекращено по заключению психоневрологической экспертизы о невменяемости подозреваемого… решением суда Кировского района Усть-Манска направлен на принудительное лечение в областную психиатрическую больницу… освобождён в 2021 году после прохождения новой экспертизы… признан социально неопасным и дееспособным… в настоящее время работает в коммунальном управлении Октябрьского района Усть-Манска в должности химика-технолога в отделе озеленения… зарегистрирован по адресу: посёлок Новый, улица Станиславского, дом 26… – Капитан посмотрел на Рокотова. – Отправляем дежурную группу, товарищ майор?

– Отправляй, – махнул рукой тот. – И не забудь взять ордер на обыск. Боровикова там всё равно нет…

– Почему?!

– Ну, не настолько же он дурак, чтобы жить там, где прописан. С его-то биографией!.. Так что – план «Сеть».

Рокотов вздохнул и нехотя добавил:

– И молись, чтобы он ещё что-нибудь не подпалил!

Лукошкин непонимающе глядел на него, потом, не дождавшись разъяснений, пожал плечами и занялся планом. Андрей с тоской посмотрел на часы – половина третьего пополудни. «Вот сейчас я могу поехать домой. Паша сработает дальше без меня, и я могу отправляться в отпуск с чистой совестью…» – так он уговаривал себя, спускаясь со второго этажа управления в вестибюль. «Поеду отсюда прямо домой, куплю по дороге ягодный тортик, с вишней, как Иришка любит!.. Попьём с ней чайку, ещё раз рюкзаки проверим, и завтра с утра – прямиком на вокзал!..» – рисовал он себе картины, выруливая с парковки и направляясь совсем в другую сторону от дома.

«Ладно, заеду на полчаса в университет, может быть, кого-нибудь из сотрудников кафедры химфака найду – не все же они разом в отпуска подались?.. А потом – сразу домой!..» – предложил он сделку своей совести, уже встроившись в поток машин на проспекте.

Дело всё было в том, что Алексея Боровикова Андрей знал с детства, точнее, со школы. Лёха появился в шестом классе – угрюмый парнишка, не желавший ни с кем общаться. Он сразу сел за последнюю парту у окна, и от него почему-то всё время пахло какой-то химией. Хотя этот предмет в программе шестого класса не был предусмотрен, Боровиков как-то умудрился познакомиться с учителем химии, ветераном чеченских войн, бывшим подрывником, и стал посещать его внеклассный кружок после уроков. На это его увлечение одноклассники не обратили внимания, и только Андрей Рокотов заподозрил неладное. Он в то время запоем читал детективную классику – Сименон, Жапризо, Кристи, Дойл – и мечтал стать в будущем знаменитым сыщиком. Андрей стал следить за новичком и вскоре выяснил, что у того есть тайное место на заброшенной стройке.

Улучив момент, Рокотов пробрался туда в отсутствие хозяина и обнаружил целую химическую лабораторию! Правда, почти ничего не понял, но догадался прихватить образец странного вещества, похожего на полупрозрачный пластилин для детских поделок. От него сильно пахло ацетоном. Комочек размером с лесной орех Андрей тщательно завернул в двойной полиэтиленовый пакетик и отнёс его соседу, Ивану Антоновичу, инженеру с нефтехимического завода.

Иван Антонович внимательно изучил находку, потом отщипнул крошечный кусочек – не больше спичечной головки, положил его на металлическую крышку от банки и поднёс зажжённую спичку. Полыхнуло ярко и почти бесшумно. Андрей вытаращил глаза. А Иван Антонович нехорошо усмехнулся и спросил, где Рокотов это нашёл. Пришлось признаться в своём расследовании, но, вопреки ожиданию, Андрея не только не обругали, наоборот – похвалили за бдительность. Тогда Рокотов поинтересовался, что же он такого нашёл? И инженер объяснил, что это очень мощная взрывчатка – перекись ацетона, и что теперь этой находкой должны заняться совсем другие люди. Вскоре тихий Боровиков исчез из класса, а директор школы разъяснил, что мальчика как весьма талантливого химика перевели в специализированную школу…

Вторая же встреча с Боровиковым произошла у Рокотова через много лет. Ему, тогда капитану оперативно-следственного отдела городского управления внутренних дел, было поручено дело о взрыве и пожаре в одной из лабораторий химического факультета Усть-Манского университета. Расследование инцидента показало, что виновный – не кто иной, как доцент кафедры Алексей Степанович Боровиков! А непосредственной причиной дикой и опасной выходки стала одна из студенток. Юная фемина усердно обольщала неженатого преподавателя, а потом, добившись от него на экзамене «автомата», дала от ворот поворот. Расстроенный доцент пригласил предательницу на последний разговор в лабораторию, где заявил, что «даже смерть не сможет их разлучить», и привёл в действие заранее изготовленное взрывное устройство. К счастью, безоболочечное. Неверная подруга получила контузию и ожоги разных частей тела, в том числе и смазливого личика. Сам же Боровиков, на удивление, отделался легко: небольшое покраснение открытых участков кожи и опалённые брови и ресницы! Врач, осматривавший обоих «голубков», только руками развёл – «повезло»!.. Руководство факультета, однако, сочло ради общего блага и спокойствия, уволить отчаявшегося влюблённого и подало на него в суд за порчу государственного имущества. А юная фемина, в свою очередь, накатала на ухажёра заявление о покушении, чем и поставила на карьере Боровикова большой и жирный крест.

Рокотов же, когда все материалы расследования лежали у него на столе, некоторое время не мог решиться передать дело в суд, тянул, надеялся найти что-нибудь смягчающее вину бывшего одноклассника. Но закон есть закон. Единственное, что Андрею удалось сделать – настоять на психиатрической экспертизе, и, к его тихой радости, Боровиков был признан невменяемым, действовавшим в состоянии аффекта, а следовательно, неподсудным. Доцента отправили на принудительное лечение, а Рокотову присвоили очередное звание майора и спустя полгода назначили новым начальником оперативно-следственного отдела…

А вот теперь их стёжки-дорожки пересеклись в третий раз. Как сказал один известный мудрец: если нечто происходит впервые – это случайность, если во второй раз – совпадение, а если в третий – закономерность. И с этим надо что-то срочно делать.

* * *

Первым делом Рокотов решил навестить родную кафедру Боровикова – авось бывшие коллеги наведут на правильное направление поисков подозреваемого. Правда, настала пора отпусков, экзамены в большинстве вузов заканчивались, и преподаватели дружно писали заявления на долгожданный, даже выстраданный, отдых. Конечно, на каждой кафедре оставались дежурные – решать текущие вопросы по ремонту, приёму должников из студентов, первых любопытных из числа будущих учащихся и тому подобного. Вот на них-то и рассчитывал майор, выруливая на парковку перед главным корпусом университета, где располагалась кафедра органической химии.

Вступив под гулкие прохладные своды центрального входа и окунувшись в приятный полумрак вестибюля после яркого июньского полдня, Андрей подошёл к турникету и был остановлен строгим толстяком в форме охранника.

– Вам куда, гражданин?

– Майор Рокотов, – взмахнул Андрей удостоверением. – Где у вас кафедра органической химии?

– Здравия желаю, товарищ майор! – Толстяк неожиданно подтянулся и даже попытался щёлкнуть каблуками. – Вы меня не узнаёте?..

Рокотов вгляделся в круглое лицо – курносый нос, конопушки, белёсые ресницы, бледно-голубые маленькие глазки, пухлые, как у подростка, губы со следами шоколада. Память услужливо подсказала: райотдел Кировского района, дежурка, колобок в форме сержанта за стеклом перегородки…

– Обских?! Ты, что ли?..

– Так точно, товарищ майор! Сержант Обских, Кировский райотдел.

– А здесь ты что делаешь?

– Да вот, брат попросил… у него жена рожает… а я всё равно в отпуске. – Толстяк покраснел и потупился.

– Айя-яй, сержант! – Андрей постарался сохранить строгое выражение лица, хотя его так и распирало от смеха. – Как же так? Ведь устав нарушаешь!..

– Так ведь брат… жена рожает…

– Ладно-ладно, я пошутил. Помогать родным не грех, а благое дело. Тем более я тебе не начальник. Лучше покажи, где кафедра?

Обских пожал плечами, но тут же спохватился и полез за стойку дежурного.

– Одну минуту, товарищ майор!.. Здесь план здания есть!..

Он шлёпнул на стойку ламинированный лист поэтажной схемы с обозначением всех помещений, пожарных кранов, входов-выходов и направлений эвакуации в случае ЧП. Повозил по нему пальцем и радостно ткнул в искомое.

– Вот! Третий этаж, левое крыло!..

– Спасибо, сержант, – улыбнулся Рокотов, обходя турникет. – Благодарю за службу!

– Рад стараться, товарищ майор!..

Шагая по широкому, пустому в этот час коридору первого этажа, Андрей невольно вспомнил, как он – тогда двадцатилетний парень, только что демобилизовавшийся из армии, тоже в сержантской форме – впервые вошёл под эти старинные своды, неся в руке папку с документами для поступления на юридический факультет. Построенное ещё в девятнадцатом веке здание университета восхищало и подавляло любого своей основательностью и монументальностью, вселяя уверенность в правильном выборе каждого абитуриента, будь то юрист, биолог, химик, филолог или физик.

На лестнице Рокотову попался молодой человек в шортах, майке и сандалиях, волочивший в охапке здоровенную коробку, доверху заполненную разнокалиберными бумагами. «Чистка авгиевых конюшен!» – невольно усмехнулся про себя Андрей, вспомнив, как сам когда-то так же отрабатывал на кафедре «трудовую повинность», помогая сотрудникам расчищать от учебно-бумажного хлама кабинеты и аудитории.

Поднявшись на третий этаж, Рокотов остановился перед застеклённой перегородкой с дверью посередине. Над дверью красовалась вывеска, набранная объёмными буквами: «Кафедра органической химии». Стёклами же перегородки служили цветные витражи с изображением формул и структур различных сложных молекул. Дверь на кафедру оказалась открытой.

Андрей для верности постучал в витраж, но никто не отозвался. Дребезжащий звук прокатился по широкому коридору кафедры и замер в конце, возле окна. Рокотов медленно двинулся вдоль закрытых дверей с надписями вроде: «Лаборатория синтеза полимеров», «Аудитория № 301», «Лаборантская», «Малый склад», «Моечная»… Наконец ему попалась дверь с табличкой: «Ассистентская».

Майор постучал, не особо надеясь на успех, но ему ответили.

– Да-да, входите!.. – глухо прозвучало из-за двери.

Андрей вошёл и увидел просторную комнату с двумя большими диванами вдоль одной стены, застеклёнными книжными шкафами вдоль другой и целой шеренгой письменных столов вдоль стены с тремя огромными окнами. За дальним столом у окна сидел мужчина средних лет, одетый по-летнему в светлую рубашку с короткими рукавами и такие же светлые брюки.

Услышав шаги, мужчина обернулся и приветливо махнул рукой.

– Проходите сюда. Чем могу быть полезен?

Рокотов представился, показал удостоверение и сказал:

– Я веду расследование по делу о поджоге молельного дома евангелистов. Надеюсь, вы уже видели новости…

– К моему сожалению – нет, – развёл руками тот. – Извините, я не представился: Игнат Егорович Рожков, старший преподаватель кафедры. А что, действительно кто-то поджог церковь?! Какое варварство!..

– К сожалению, у нас такое иногда случается, хотя и очень редко. Так вот, Игнат Егорович, один из подозреваемых в этом преступлении – некто Боровиков Алексей Степанович, бывший сотрудник вашей кафедры…

– Неужели?! О господи!.. Да как же так?! Он же… его же…

– Именно. Боровиков был осужден и направлен на принудительное лечение, честно его прошёл и год назад был признан неопасным и дееспособным, освобождён и ныне трудится в горзеленхозе.

Рожков недоумённо посмотрел на майора, потёр плохо выбритый подбородок, спросил:

– А чем же я могу?..

– Я так понимаю, вы хорошо знали Боровикова, – продолжал Рокотов. – В таком случае что бы вы могли рассказать про него? Какой он был человек, преподаватель, специалист?..

– Хорошо знал – сильно сказано, – пожал плечами Рожков. – Алексей Степанович не особо с нами общался, разве что в профессиональном плане… Как преподаватель – тоже своеобразен. У него была несколько спорная методика. Он объявлял тему и сразу начинал спрашивать студентов, что они думают по этому поводу, вместо того чтобы самому рассказать.

– Действительно странная манера… А чем Боровиков занимался на кафедре кроме преподавания? Вёл какие-нибудь исследования, писал диссертацию?..

Рожков снова взялся за подбородок, он был в явном затруднении.

– Видите ли, Алексей Степанович очень не любил, чтобы кто-то интересовался его работой… Да, он вёл некоторые исследования в области горения циклических углеводородов… но подробностей я не знаю. А что касается диссертации… официально он никакой темы не заявлял.

– Это из-за его опытов случился пожар в лаборатории?

– Вы имеете в виду историю со студенткой?.. Не знаю. Наверное… Впрочем, вы или ваши коллеги тогда же проводили расследование!

– Да-да, следствие установило, что Боровиков устроил пожар преднамеренно на почве ревности.

Рокотов невольно мотнул головой, отгоняя неприятные воспоминания, и сменил тему.

– Скажите-ка, а Боровиков после своего освобождения ни разу не появлялся на кафедре?

– Я его не видел, точно. Но можно спросить ещё у нашего старожила, старшего лаборанта.

– А где его можно найти?

– Минуту… – Рожков раскрыл блокнот, лежавший на столе, провёл пальцем по записям. – Ага, он сегодня должен быть здесь! Хотя я его ещё не видел. У меня тут дел по горло, – развёл он руками над столом. – Вы пройдите до конца коридора, там есть комната с надписью: «Препараторская». Обычно он там. Зовут его Сергеем Сергеевичем. Фамилия тоже Сергеев.

– Ух ты! Надо же, как повезло! – усмехнулся Рокотов, поднимаясь.

– Он из местных, то есть из хантов, – уточнил Рожков. – Так что неудивительно…

– Всего доброго, Игнат Егорович. Спасибо за помощь!

– И вам удачного дня, господин майор!..

Покинув ассистентскую комнату, Андрей отправился искать «Препараторскую» и вскоре обнаружил дверь с такой надписью. За ней открылось узкое и длинное помещение, заставленное по обеим сторонам стеллажами с банками и флаконами, колбами, ретортами и прочим химическим антуражем. Были там и какие-то приборы, назначение которых осталось майору неизвестным. А от банок и флаконов, украшенных устрашающими надписями по латыни и значками типа пламени или черепа с перекрещенными костями, Рокотов постарался держаться подальше.

Осторожно пройдя вдоль стеллажей, он увидел закуток, освещённый также большим окном. В закутке стоял письменный стол с многочисленными следами химических опытов в виде пятен различного цвета и размера, включая обугленные плеши. За столом в углу обнаружился старинный диван, обитый потёртой кожей. На диване спал, положив под голову кулак, маленький человек в замызганном и прожжённом в нескольких местах лабораторном халате.

Лицо человека, явно немолодого, действительно имело характерные черты представителя автохтонного народа Западной Сибири – плоское, скуластое, со вздёрнутым маленьким носом и длинными тонкими губами. На узком подбородке виднелась жиденькая седоватая поросль, а кожа лица имела явный смуглый оттенок, непохожий на загар. Волосы на голове спящего, густые и давно не стриженные, имели скорее пегий, чем русый цвет. В общем, это был типичный хант, какие до сих пор встречаются в посёлках вдоль Оби и её притоков, в том числе и Маны.

Рокотов некоторое время рассматривал его и помещение, затем громко кашлянул и постучал по столешнице, стараясь не попасть по подозрительным пятнам. Хант, на удивление, быстро очнулся и сел, протирая тёмные, как кедровый орех, глаза.

– Здравствуйте, – сказал Андрей, показывая удостоверение, – я майор Рокотов. Хочу с вами поговорить. Вы Сергеев Сергей Сергеевич?

– Здравствуй, начальник, – откликнулся хант с характерным акцентом. – Да. Я Сергеич. Чего надо?

– Мне посоветовал обратиться к вам старший преподаватель Рожков. И у меня только один вопрос: появлялся ли здесь, на кафедре, за последний месяц-два ваш бывший сотрудник Алексей Степанович Боровиков?

Сергеев почесал сначала за ухом, потом под мышками, наконец поскрёб хилый подбородок, покачал головой и ответил:

– Нет. Месяц-два не был. А на прошлой неделе заходил.

– Зачем? С кем общался?

– Ко мне заходил. Со мной говорил.

– О чём же?

– Хотел кисель свой сделать. Говорил, очень надо. Много киселя, говорил, нужно… – Сергеев зевнул.

– Что за кисель?! – не понял Рокотов, хотя внутренне сделал стойку: возможно, речь шла о том самом веществе, что было использовано при поджоге!

– О, Лекса очень умный человек. Сам изобрёл, никому не сказал! – Хант восхищённо цокнул языком. – Я ему помогал, но тоже ничего не понял.

– Так он сделал свой кисель? Здесь, на кафедре?!

– Нет, конечно. Только химию взял, чтобы дома сделать. Сказал, не хочет, чтобы снова кафедра сгорела, как в прошлый раз.

Рокотов озадаченно глядел на этого, несомненно, умного, но уж больно простоватого человека и думал, как же ему поступить. По букве закона Сергеева следовало немедленно задержать как возможного соучастника преступления. С другой стороны, он явно не предполагал и даже не догадывался, зачем Боровикову понадобился этот «кисель». Да и про поджог Сергеев наверняка ещё не знал.

– Значит так, Сергей Сергеевич, – веско сказал Андрей. – Довожу до вашего сведения, что гражданин Боровиков Алексей Степанович подозревается в преступлении по статье 167, часть вторая «Умышленное уничтожение или повреждение имущества, совершённые из хулиганских побуждений, путём поджога, взрыва или иным общеопасным способом, либо повлекшие по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия». Наказание – срок заключения до пяти лет и больше. Если вдруг Боровиков снова объявится, вы обязаны немедленно сообщить об этом по телефону горячей линии городского управления внутренних дел. В противном случае ваши действия могут быть расценены как укрывательство и содействие преступным деяниям. Вам ясно?..

Сергеев озадаченно таращился на него, явно не до конца понимая, чего же от него хотят. Тогда Рокотов счёл необходимым снова пояснить, но уже проще:

– Сергей Сергеевич, ваш… приятель совершил преступление – сжёг церковь, погибли люди. Теперь Боровиков в розыске. Если он придёт к вам за помощью, вы должны как честный гражданин немедленно известить о нём полицию. Теперь понятно?

–Да, понятно, начальник,– забормотал хант, глаза его при этом ещё больше расширились и забегали по комнате, в них определённо плеснулся страх.– Конечно, начальник, я сообщу. Ох, Лекса, кянтек ке ёли-мёли!⁴ – Он обхватил себя за плечи и начал раскачиваться в стороны, бормоча что-то на своём языке.

Рокотов понял, что больше ничего не добьётся от старого ханта, но всё же положил свою визитку на край стола и молча вышел из комнаты.