Читать книгу: «Дом на отшибе», страница 3

– О, вот это действительно – деловое предложение. Спасибо, дружище!.. – Воронин искренне крепко пожал Соболеву руку. – Не зря я тебя зазвал!.. Пинкертон и Холмс в одном флаконе!

– Ладно-ладно, не перехвали, – слегка смутился Вадим. – Ну, бывай здоров, Забияка! Звони, если что.

На том они и расстались, не подозревая, что совсем скоро им придётся встретиться вновь при куда более мрачных обстоятельствах.

* * *

Соболев неторопливо ехал по вечерним улицам Усть-Манска и слушал подборку любимых песен и композиций. Настроение было благостное и спокойное – под стать погоде и обстоятельствам. И вдруг будто соринка попала в глаз: из динамика полилась знаменитая песня Владимира Высоцкого «Купола России». Вадим слышал песню множество раз, но всё равно, когда звучало: «…В синем небе, колокольнями проколотом, медный колокол, медный колокол то ль возрадовался, то ли осерчал. Купола в России кроют чистым золотом, чтобы чаще Господь замечал!..», у него невольно щипало в носу.

Он притормозил и свернул к обочине. Песня уже отзвучала, а Соболев всё ещё не мог, да и не хотел трогаться с места. Наконец он снова завёл мотор и тут, к своему удивлению, обнаружил, что запарковался почти у ворот любимого Петропавловского собора – старейшего из действующих храмов города.

Не раздумывая больше, Вадим заглушил двигатель, вышел из машины и направился ко входу в собор. Навстречу выходили люди – спокойные, просветлённые. Только что закончилась вечерняя служба. Каждый останавливался, поворачивался лицом ко входу и трижды осенял себя крёстным знамением.

Соболев тоже перекрестился и вошёл внутрь. Отца Алексея он увидел возле аналоя перед главным иконостасом. Священник разговаривал с каким-то старичком. Он увидел Вадима, кивнул ему, потом дослушал старика, перекрестил его и отпустил. Сам же лёгкой походкой двинулся в боковой придел, через который был выход в храмовый сад. Соболев же подошёл к аналою, осенил себя крёстным знамением, прочитал «Отче наш» и прикоснулся к иконе Иверской Божией Матери, стоявшей на аналое. Только после этого счёл возможным выйти в храмовый сад и найти там отца Алексея, своего духовника с недавних пор.

Они поздоровались, и отец Алексей поинтересовался:

– Что привело тебя в храм сегодня?

– Всё то же, отче, – вздохнул Вадим. – Сомнения…

– В чём именно состоят твои сомнения?

– Тем ли я занимаюсь по жизни?.. Я знаю, что моя работа помогает людям вернуть веру в справедливость, воздать по заслугам творящим зло. Но так ли это на самом деле?.. Не совершаю ли я ещё больший грех, чем те, кого я ловлю и отдаю властям для осуждения и наказания?..

–В Евангелии от Иоанна записан такой эпизод,– заговорил отец Алексей после паузы,– «…утром Иисус опять пришёл в храм, и весь народ шёл к Нему. Он сел и учил их. Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив её посреди, сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на неё камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди. Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: Женщина, где твои обвинители?! Никто не осудил тебя? Она отвечала: Никто, Господи. Иисус сказал ей „И Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши“»³.

Теперь задумался Соболев. Священник ждал, рассматривая его лицо, на котором попеременно отражались то решимость, то сомнение.

Наконец Вадим встал и сказал:

– Благодарю вас, отче. Мне стало легче. Но я пока не готов изменить свою жизнь…

Глава 2

13 июня 2022 года, Усть-Манск

Утро было замечательное, а предстоящий день обещал стать если не счастливым, то уж непременно особенным. В этот день майор Рокотов, начальник оперативно-розыскного отдела городского управления внутренних дел, официально отправлялся в заслуженный отпуск. Вместе с любимой супругой. О предстоящем отдыхе Рокотовы задумались ещё полгода назад. Вариантов набралась целая куча – от банальной Турции до экзотического Таиланда. Вечерами часто просиживали за полночь, роясь в бесконечных сайтах туристических компаний, изучая предложения и отзывы о них. Ирина Витальевна делала особый упор на сервис, а Андрей Васильевич – на достопримечательности. И были долгие споры, обсуждения и расчёты…

А потом, как-то весной, Рокотов поделился неразрешимой проблемой со своим школьным приятелем Вадимом Соболевым, и тот, не задумываясь, выдал: «Зачем вам тропики и прочие заграницы? Что, мало у нас, в России, прекрасных и неизученных мест?.. Например – Байкал!..»

Андрей Васильевич глубоко задумался и пришёл к выводу, что «дружище Соболь» прав. Он вообще частенько бывал прав, и не только по вопросам выбора места отдыха. Эту нетривиальную идею Рокотов вечером озвучил супруге, и та, вопреки его ожиданиям, приняла её на ура. Дальше всё пошло, как по маслу. Во-первых, сразу было решено, что это будет именно поход по берегам знаменитого озера, а не жалкое прозябание в одном из многочисленных отелей с куцыми экскурсиями. Рокотовы были опытными туристами – кстати, и познакомились в своё время в одном из походов на Красноярских столбах – потому тщательно разработали маршрут предстоящего путешествия, со всеми переходами, переездами, местами ночёвок и отдыха.

С тем же энтузиазмом и вдохновением будущие путешественники обсуждали и уточняли списки необходимых в походе вещей…

И вот сегодня настал тот самый день!..

Андрей сладко потянулся, покосился на мирно спящую жену и бесшумно покинул спальню. Он направился в холл, где был оборудован спортивный уголок – турник, шведская стенка, беговая дорожка. Минут пятнадцать майор с удовольствием разминал и приводил в тонус разомлевшее ото сна тело, пока не почувствовал, что оно полностью подчиняется ему, как всегда.

Тогда он встал на руки и в таком положении направился в душ, но на повороте коридора столкнулся с женой.

– Привет, родная! – улыбнулся снизу майор.

– Рокотов, когда же ты повзрослеешь? – покачала головой Ирина.

– Как только приму душ.

– Хорошо. Сегодня ты – первый…

Десять минут спустя, пропуская после себя в ванную жену, Андрей подмигнул ей и заявил:

– Завтрак сегодня тоже я готовлю!

– Ба!.. Неужели у меня снова Восьмое марта наступило?! – рассмеялась Ирина. – Ну, тогда ты знаешь, что приготовить!..

Когда она появилась на кухне, на столике уже исходил паром воздушный омлет с зеленью и тёртым сыром, изумительно пахли горячие тосты с помидорами и чесноком, а муж колдовал с двумя турками в песочной бане, и густой аромат мокко решительно готов был вытеснить из кухни всех конкурентов.

– О, мой муж не только крутой опер, но и отменный кулинар! – рассмеялась Ирина, обнимая и целуя его в гладко выбритую щёку.

– Ну, я ещё и носки штопать могу и на гитаре… – Андрей изобразил смущение и поковырял пальцем стол.

Оба расхохотались и принялись завтракать.

– Укладывать рюкзаки будем строго по списку, – рассуждала Ирина, уплетая омлет. – Иначе обязательно что-нибудь важное забудем.

– Только упаковывать буду я, а ты зачитывай список.

– Это ещё почему?

– Потому что женщины не умеют «упаковывать», они умеют только «укладывать». А это – две большие разницы, как говорят в Одессе, – съехидничал Андрей.

– И в чём же разница? – прищурилась Ирина.

– В русском языке. «Упаковать» и «уложить» – не одно и то же…

Некоторое время Рокотовы спорили о семантике глаголов и их практическом применении. Андрей успел помыть посуду, а Ирина – разложить по дивану и креслам в гостиной вещи из списка для похода. И вот когда они готовы были приступить к тому самому, спорному действу, неожиданно запел служебный мобильник Андрея.

Супруги настороженно переглянулись, Рокотов взял телефон и по привычке вышел из комнаты – служебные разговоры не для посторонних ушей, не исключая любимой жены.

– Слушаю, Рокотов.

– Товарищ майор, – зарычала трубка знакомым баском. – Капитан Лукошкин беспокоит.

– В чём дело, капитан? Я в отпуске…

– Извиняюсь, товарищ майор… У нас – ЧП! Товарищ полковник просил вас задержаться…

Андрей мысленно выругался. Полковник Верстовой, начальник городского управления внутренних дел, имел дурную привычку выдёргивать сотрудников из законного отпуска, причём необязательно по какому-то серьёзному поводу.

– Что именно произошло, капитан?

– Пожар с человеческими жертвами, – коротко отрапортовал Лукошкин.

– А подробнее?

– Сегодня, между семью и восемью часами утра, в молельном доме баптистов-евангелистов, что на Кузнечном взвозе, дом шестнадцать, возник пожар. Выгорели полностью жилая пристройка и большая часть молельного зала. Пожар потушили эмчеэсники. Под рухнувшим перекрытием обнаружили тела трёх человек…

– Так, Лукошкин. Я понял. – Рокотов постарался придать голосу необходимую твёрдость. – Одного не пойму: зачем я-то понадобился? Вы что, не сможете сами провести все предварительные действия? Прокурорские на месте?

– Д-да… – с запинкой произнёс капитан.

– Ну и?..

– В том-то и дело… Это они, вернее, она вас и затребовала…

Теперь настала очередь запнуться Андрею. «Она», то есть Альбина Бортнюк, старший следователь следственного управления по Усть-Манской области, была давним тайным недругом Рокотова и… одновременно его бывшей женой. Как же порой бывают злопамятны и мстительны бывшие супруги!

Они познакомились ещё на третьем курсе в институте. Очаровательная, весёлая Аля быстро завладела сердцем романтического юноши по имени Андрей. Они мечтали вместе идти по жизни, борясь с преступностью, рука об руку, в светлое и справедливое будущее… Гм-м!.. И, как это часто случается, мечты разбились о действительность. Она стала матерью, а он продолжал ловить преступников, лишь изредка проводя время с семьёй. Но ведь женщине нужен мужчина, помощник и опора, а не лихой опер… И едва дочери исполнилось три года, Альбина выставила чемодан с вещами мужа за дверь. Какое-то время он пытался наладить отношения, но Альбина оставалась непреклонной. Она вызвала из Новосибирска свою мать – отныне бабушку, «железную леди», бывшего директора одного из крупных промышленных предприятий, сама же продолжила карьеру работника Следственного комитета. И с той поры для Рокотова не было почти ни одного серьёзного дела, где бы участвовала областная прокуратура – а позже, после известной реформы, следственное управление, – его представителем неизменно становилась Альбина Львовна Бортнюк (сразу после развода она вернула себе девичью фамилию).

Из спальни выглянула Ирина. Всмотрелась в мрачное лицо мужа, вздохнула.

– Всё так плохо, Андрюша?

– Хуже не бывает. – Рокотову стыдно было поднять глаза на жену. – Пожар со смертельным исходом… Следком затребовал моего присутствия.

– Почему именно тебя?

– Не знаю… Они имеют такое право!

– Это надолго? – уже совсем грустно спросила Ирина.

– Ну, по крайней мере, сегодня мы точно уже не уедем… – Андрей старался не смотреть на неё.

– Ладно. Иди работай. Я сдам билеты… Или нет, перерегистрирую на… послезавтра. Хорошо?

У Рокотова защипало в носу от острого чувства стыда и злости одновременно. От стыда перед этой удивительной, необыкновенно доброй и мудрой не по годам женщиной, и от злости на себя, так бездарно и бездумно расходующего эти доброту и мудрость в угоду амбициям другой, вместо того чтобы рявкнуть, стукнуть кулаком, послать по соответствующему адресу!.. И ведь на самом деле он мог бы вот сейчас приказать Лукошкину разобраться с ЧП без него на совершенно законном основании – приказ об отпуске уже подписан. А что до капризов госпожи старшего следователя – это её проблемы…

– Я постараюсь разобраться побыстрее, Ириша. Извини…

Андрей готов был пристрелить себя на месте, если она произнесла бы только одно слово: останься. Но Ирина улыбнулась ему, ласково, почти как мама в детстве, и сказала:

– Хорошо. Я подожду. Удачи, мой опер!..

Рокотов бомбой вылетел за дверь, проверяя на ходу карманы ветровки – удостоверение, блокнот, мобильник, бумажник, ключи от машины. Уши у него горели.

* * *

Дом молитвы евангельских христиан был известен в городе как памятник деревянной архитектуры девятнадцатого века по улице Кузнечный взвоз и представлял собой остатки некогда богатейшей усадьбы купца-промышленника Бастрыгина. Дом стоял аккурат напротив главного городского собора – Воскресенского. Между обоими святыми местами располагался обширный парк с круглым озером, и вся композиция занимала самую высокую точку города – Воскресенский холм, откуда, по легенде, и начался Усть-Манск в первой четверти семнадцатого века.

Дом имел собственное подворье – тоже наследие старины. Местные власти не стали урезать его, может быть, надеялись в будущем разместить в старинном особняке какое-нибудь чиновничье гнездо вроде общественного фонда молодёжной инициативы или комиссии по учёту белок в городских парках. Но евангелисты оказались дальновиднее и проворнее властей: быстренько состряпали необходимые бумаги, в том числе и историческую справку, мол, покойный хозяин усадьбы слыл ярым христианином и с утра до вечера читал вслух домочадцам Новый Завет. Комитет по культурному наследию, как водится, состоял преимущественно из воцерковленных дам бальзаковского возраста и потому дал однозначное заключение: памятник деревянного зодчества должен быть сохранён в первозданном виде, а заботу о нём лучше поручить братьям и сёстрам во Христе. И евангелисты не подвели – отреставрировали дом и подворье, даже садик какой-никакой внутри разбили.

И вот теперь вся эта древняя красота превратилась в обгорелые руины.

– М-да, – покрутил головой Рокотов, осторожно обходя залитые пеной головёшки. – Виртуозно сработано! – Он обвёл рукой нетронутые огнём садик, хозяйственный барак в дальнем углу двора и старинный же забор вокруг усадьбы, украшенный накладными, резными фестонами в виде диковинных цветов и листьев.

– Да, – согласился Лукошкин, шедший рядом, но чуть отставая от начальства. – Удивительный пожар. Дом дотла выгорел, а забору хоть бы хны…

– А где… пострадавшие?

– Уже в морг увезли. Там, собственно, и смотреть-то не на что. Натуральное барбекю!

Рокотов сурово глянул на шутника, и капитан увял. К ним подошёл знакомый местный участковый – пожилой капитан с неизменной папочкой под мышкой, то и дело снимавший фуражку, чтобы вытереть обильный пот на совершенно лысой голове.

– Здравия желаю, господа офицеры!

– Какие мы тебе господа, Беликов? – поморщился Рокотов. – Товарищи по несчастью! Особенно в данном случае…

– Ну да, ну да… Как говорится, не было печали…

– Вот именно! Скажи-ка нам лучше: как так получилось, что всё выгорело? Неужели пожарные проспали?

Участковый снова вытер лысину, покряхтел, наконец неуверенно ответил:

– Ерунда, вообще-то, получилась… в 112 позвонили, сказали, мол, дым идёт из окон… пожарная часть в двух кварталах… приехали буквально через десять минут!.. А тут – вон как, уже и крыша успела обвалиться!

– То есть горело слишком быстро, ты хочешь сказать? – уточнил Рокотов.

– Именно!.. Такое впечатление, будто дом сверху донизу бензином облили.

– Может, так оно и было? – вставил Лукошкин. – Поджог!..

– Это пусть эмчеэсники выясняют. Наше дело – трупы, – строго напомнил Рокотов. – Кто будет проводить вскрытие?

– Подполковник Клочков, – раздался сзади знакомый до тошноты высокий голос.

Андрей медленно повернулся, растягивая рот в резиновой улыбке.

– Ага. Доблестный Следственный комитет наконец соизволил прибыть!.. А то уж мы, грешные, подумали, что вы забыли про нас.

– Вас забудешь!.. – Старший следователь следственного управления подошла к ним почти строевым шагом, отважно наступая на хрупкие головни и пенные лужи. Хороша была, чертовка! По-прежнему хороша!.. Рокотов с трудом отвёл взгляд от стройной фигуры в летнем костюме цвета знойного неба. – Уже выяснили, что произошло?

– Никак нет! – Андрей щёлкнул незримыми каблуками. – Налицо самый рядовой пожар с жертвами…

– Поджог?

– Не могу знать! Проводятся экспертные мероприятия. Раньше делать какие-либо выводы бессмысленно.

– А вас ничего не смущает, майор? – Альбина тоже обвела рукой нетронутое огнём пространство.

Рокотов посмотрел на Лукошкина и едва заметно прикрыл глаза. Капитан принял строгий вид и забубнил казённым голосом, искоса поглядывая на командира:

– Сегодня утром в молельном доме баптистов-евангелистов… извиняюсь!.. евангельских христиан, расположенном по адресу: Кузнечный взвоз, дом шестнадцать, произошло возгорание, предположительно из-за короткого замыкания электрической проводки. Вследствие возникшего пожара строение получило критические повреждения огнём. В результате произошло обрушение перекрытия чердачного помещения, приведшее к травмам и последующей гибели трёх человек, находившихся во время пожара в зоне наибольшего возгорания. Для установления точной причины и времени смерти все тела отправлены на судебно-медицинскую экспертизу в патологоанатомическое отделение городского морга. На месте происшествия в данный момент работает дежурная группа оперативно-розыскного отдела городского управления внутренних дел. Возглавляет группу капитан Лукошкин.

– Вольно, капитан! – Рокотов с трудом сдержал улыбку, глядя, как киснет на глазах личико старшего следователя. – Ну, какие кадры мы вырастили, Альбина Львовна? Хоть сейчас на конкурс «Лучший работник управления внутренних дел»!

– Вам бы лучше в КВН податься. Такие таланты пропадают! – съязвила та. – Срочно установите личности погибших – и мне на стол.

– А с чего это вы тут командуете, товарищ старший следователь? – прищурился Рокотов. – У вас своё начальство, у нас – своё…

– Уже нет! – Бортнюк кровожадно улыбнулась и протянула ему бумагу. – Ознакомьтесь, майор. Приказ по управлению: сформирована оперативно-следственная группа в составе… ну, и так далее.

– Лихо! – покрутил головой Лукошкин. – Это называется, без меня меня женили!..

– Как-то так, господа офицеры. И учтите: данное происшествие на контроле прокуратуры!

– С чего бы? – удивился Рокотов, вертя в руках злополучный приказ. – Мы вроде пока ещё не накосячили?..

– Личное распоряжение прокурора области.

Лукошкин присвистнул.

– И когда это он узнать успел?

– Ему позвонили, – прищурилась Бортнюк. – Ладно. Хватит болтать! Работаем!..

Она развернулась и направилась к двум экспертам из МЧС, возившимся среди руин. Лукошкин хмыкнул и полез за сигаретами. Андрей покосился на него и тоже усмехнулся.

– Добавить огоньку, капитан?

– Не смешно, товарищ майор. Если она не врёт, дело-то нервное будет!

– Что да, то да! Ты даже не представляешь, какое оно нервное будет и без звонков оттуда, – ткнул пальцем в чистое небо Рокотов. – Так что давай-ка распределим работёнку. Ты ждёшь эмчеэсников с предварительным, потом – в морг за заключением. А я – на переговоры с евангелистами. Да, и отправь кого-нибудь за видео, авось что и наклюнется.

– Будет исполнено, товарищ майор! – твёрдо пообещал Лукошкин. – А как быть с… госпожой следователем?

– Старшим следователем!.. Заболтай её. И не вздумай сказать, где я!

Капитан кивнул и рысцой направился к копавшимся на пожарище экспертам и к стоящей над ними, как Немезида, старшему следователю. Рокотов же почти на цыпочках, стараясь не оглядываться, вышел за ворота усадьбы и внимательно обвёл взглядом столпившихся за ограждением зевак. На всех лицах – праздное любопытство и ленивая заинтересованность. На всех, кроме одного. За спинами троицы молодых парней, явно старшеклассников, стояла высокая женщина с пышной гривой смоляных волос, одетая в длинное тёмно-красное платье. На груди желтело вычурное ожерелье то ли из янтаря, то ли из топазов. Женщина пристально смотрела в раскрытые ворота, и лицо её отражало хищную удовлетворённость. Рокотову показалось даже, что её полуулыбка вот-вот превратится в оскал. Он знаком подозвал к себе патрульного, дежурившего у ограждения.

– Вот что, лейтенант, пригласи-ка сюда вон ту эффектную даму в красном. Скажи, мол, просто для разговора.

– Слушаюсь, – козырнул тот, обернулся к толпе и недоумённо пожал плечами. – О какой даме речь, товарищ майор?

Андрей снова глянул на толпу и тоже не увидел брюнетки. Наверное, вид у него сделался оторопелый, потому что лейтенант счёл нужным пояснить:

– Ушла, похоже. Мне поискать?..

– Нет… – Рокотов опомнился и махнул рукой. – Может, мне и показалось. Бывает!..

Он направился к машине у обочины и, прежде чем сесть за руль, ещё раз цепко осмотрел улицу. Но незнакомки в красном нигде не было видно, хотя в обе стороны до перекрёстков было метров по сто. «Наверное, померещилось…» – решил Рокотов и захлопнул дверцу.

* * *

Выяснить контакты старосты общины евангельских христиан не составило труда. Андрей сделал правильный вывод из слов Альбины и позвонил своему непосредственному начальнику, полковнику Верстовому.

– День добрый, Геннадий Матвеевич!

– Чем это он добрый? – недовольно проворчал полковник. – Тем, что церковь сгорела?

– Нет, конечно… А я вот как раз спросить хотел, Геннадий Матвеевич. Не звонили ли вам, случайно, по поводу ЧП? И если звонили, то кто?

– А ты нахал, братец!.. Звонили, конечно. У нас же нынче интересы церкви в приоритете!

– Так церковь-то не православная…

– А вот поди ж ты, есть и за них кому словечко замолвить! – Верстовой явно рассердился, припомнив звонок. – В общем, звонили из «белого дома». Так что, сам понимаешь, контроль будет жёсткий. Потому вертись, как уж на сковородке, но найди виноватых!

– Постараемся, Геннадий Матвеевич… Только вдруг это элементарное замыкание? Но, конечно, версии все отработаем. – Рокотов постарался придать голосу бодрость. – Отпуск вот только мой… накрывается…

– Андрей, уважь старика, разберись сам, лично! А я помогу…

– Хорошо. Мне нужны контакты с активистами этих евангелистов…

Верстовой тут же сбросил ему на телефон несколько номеров, которые сам получил утром из «белого дома» – здания городской думы. Рокотов некоторое время изучал их, сидя в машине, потом решил начать со старосты общины. Он позвонил в отдел криминалистики.

– Дежурный эксперт старший лейтенант Власкин, – невнятно пробубнили в трубке, явно с набитым ртом.

– Паша, быстренько прожуй и пробей мне адрес Селедкова Виталия Семёновича по номеру телефона… 944-914-33-25… Жду!

– Так точно!.. Извините, товарищ майор…

Спустя минуту Власкин продиктовал адрес, и Андрей вбил его в навигатор. Оказалось, что господин Селедков живёт в местном «наукограде» – Академгородке, расположенном в зелёной зоне Усть-Манска. А ещё господин Селедков является преподавателем русского языка на филологическом факультете Университета в должности доцента. Справедливо рассудив, что летом занятия в Университете не проводятся, Рокотов всё-таки, прежде чем отправиться в Академгородок, позвонил преподавателю.

Селедков откликнулся со второго гудка. Приятный баритон произнёс:

– Я вас слушаю.

– Здравствуйте, Виталий Семёнович. Майор Рокотов, городское управление внутренних дел, – официально представился Андрей. – У меня к вам несколько вопросов. Где вы сейчас находитесь?

– Дома… Вернее, с собакой по лесу гуляю… – как-то неуверенно забормотал Селедков. – А в чём дело? При чём тут полиция?!

– Вы в курсе, что сгорел ваш Дом молитвы, что на Кузнечном взвозе?

– Д-да… мне сообщили… сказали, что туда пока нельзя…

– Вы же староста вашей общины. Так?.. Тогда почему не приехали на место происшествия?

Селедков долгую минуту вздыхал и сопел в трубку, наконец промямлил:

– Мне порекомендовали туда не ездить…

– Кто? – насторожился Рокотов. Он нутром учуял подвох: раз в рядовое ЧП сразу вмешиваются весомые люди, значит, дело тут нечисто и пахнет всё это, в случае чего, очень большими неприятностями, по инстанции, разумеется, сверху вниз.

– Он не представился… Сказал, что наша община избранная. Что сожжение храма – необходимая мера. Что скоро мы всё узнаем… – Селедков порывисто вздохнул, и Андрей понял, что доцент страшно напуган.

– Не волнуйтесь, Виталий Семёнович. Мы во всём разберёмся, – твёрдо сказал он. – Значит, некто буквально сознался в поджоге… А номер его у вас сохранился?

– Номер… да, то есть нет… Он на городской позвонил…

– Ладно, разберёмся. Успокойтесь. Следствие уже идёт. Занимайтесь своими обычными делами и успокойте общину. Я буду держать вас в курсе. Всего доброго!..

Некоторое время Рокотов просто сидел в машине, заглушив двигатель. Картина вырисовывалась преинтересная! Получалось, что полковнику, главному прокурору и старосте евангелистов звонили разные люди. Или всё же один?! Андрей снова позвонил Власкину:

– Паша, есть ещё работа. Надо определить номер или номера, с которых звонили на городские. Это возможно?

– Теоретически да. Но это не быстро. Давайте входящие и время соединения…

– Понял. Номера сейчас скину. А вот с точным временем пока загвоздка, но уточню.

– Жду информацию и сделаю в лучшем виде, Андрей Васильевич!.. – Власкин явно обрадовался и оживился. Парень он был деятельный, спортивный и сидение в отделе сутки напролёт воспринимал как некое символическое наказание или, может быть, послушание?.. Как в монастыре?..

Но эту мысль Рокотов тут же выгнал из головы: где монастырь и где его опера!.. А номер-то, скорее всего, липовый. Или одноразовый. Ведь не полный же идиот тот, кто звонил и полковнику, и прокурору, и доценту?.. И он же – вероятный поджигатель, либо организатор этого безобразия. Кстати, что там наши эксперты? И Лукошкин молчит?..

Андрей набрал номер капитана.

– Виктор, где тебя носит? Почему не звонишь?..

– Извините, товарищ майор, зарапортовался… Мадам старший следователь весь мозг вынесла своими указаниями!..

– А сейчас она где?

– В морг поехала…

– А почему ты не в морге?

Лукошкин отчётливо шмыгнул носом.

– Она велела с эмчеэсниками остаться…

Рокотов рассвирепел:

– Какого… кто твой начальник: я или она?! Быстро: что сказали эксперты по пожару?

– Поджог, товарищ капитан. – Лукошкин помялся и виновато спросил: – Так что мне, в морг ехать?..

– Возвращайся в отдел. Я сам в морг заверну. – Андрей дал отбой и только потом дал волю эмоциям. Проругавшись и прооравшись – в машине всё равно никому неслышно, он завёл двигатель и поехал в центральную клиническую больницу, где располагался морг.

* * *

К удивлению майора, зловредной Альбины в морге не оказалось. Не обнаружился там и обещанный ею подполковник Клочков, якобы должный самолично делать вскрытия сгоревших в молельном доме тел. Вместо него в прозекторской обретался молодой судмедэксперт Данила Седых, любимый ученик Клочкова. В зелёном рабочем комбинезоне, забрызганном кровью и мелкой костяной крошкой, в перчатках, защитной маске и с дисковой пилой в руках, он выглядел очень живописно, особенно посреди столов с расчленёнными останками.

– Ну, вылитый Ганнибал Лектор! – не удержался от восклицания Андрей, входя в зал и останавливаясь возле двери. Дальше, из соображений безопасности для одежды, проходить не следовало.

– Вы ещё скажите: Чикатило за работой, товарищ майор, – обиженно отозвался Седых, сдвигая маску на макушку.

– Извини, неудачная шутка. Но в кино тебя хоть сейчас снимать можно… Что скажешь, эксперт? – кивнул Рокотов на трупы.

– О, тут много интересного, Андрей Васильевич! – оживился Данила. Он отложил пилу и направился в дальний угол зала, где стоял лабораторный стол с зональным освещением и кучей приборов, из которых майор уверенно опознал только микроскоп. – Идите сюда!..

Рокотов не без опаски прошёл между столов, стараясь ничего не задеть. И всё-таки наступил в небольшую лужицу чего-то липкого, имеющего к тому же весьма неприятный цвет. Чертыхнувшись, он подошёл к Седых, склонившемуся над микроскопом.

– Вот, полюбуйтесь, Андрей Васильевич! – Данила широким жестом пригласил его к прибору. Рокотов осторожно заглянул в окуляры, но ничего особенного не увидел – какие-то бурые волокна, чёрные чешуйки и неаппетитные тёмно-красные кусочки, вызывающие ещё более неприятные ассоциации. – Это образец ткани, вернее, кожи одного из пострадавших, – пояснил эксперт. – Ничего не замечаете?..

– Ну, обгорелые чешуйки…

– Именно! Обгорелые!.. Дело в том, что эти трое несчастных сгорели до того, как начался пожар!..

Рокотов резко выпрямился и в упор посмотрел на ликующего Данилу.

– То есть ты хочешь сказать, что…

– …их убили, а потом, чтобы скрыть преступление, подожгли помещение!

Андрей в волнении потёр уже начавший зарастать щетиной подбородок. Ёлы-палы! Тройное убийство! Вместо отпуска!..

– Так, – сказал он. – Теперь медленно, с расстановкой и… без лишнего фантазирования!..

Седых приосанился, снял перчатки и маску, пригладил непослушные вихры и, выдержав ораторскую паузу, начал:

– Этот случай – странный насквозь. Например, тела. Все трое – мужчины, от тридцати до пятидесяти. В смысле, один молодой, лет тридцать – тридцать пять, а двое других постарше, около пятидесяти. По-видимому, они загорелись, вернее, их подожгли одновременно. И вот тут начинаются странности!.. Впечатление такое, будто они, к примеру, сидели за столом лицом друг к другу, и вдруг на столе перед ними вспыхнул огненный шар. Здоровый такой, с полметра в диаметре и очень уж горячий! Под тысячу градусов, или даже больше…

– Погоди-ка, – остановил его Рокотов. – Откуда такие подробности?

– Исходя из характера пирофорных повреждений всех слоёв кожи и подлежащих тканей.

– А по-русски?..

– Вспышка была сродни, например, шаровой молнии, – охотно пояснил Данила. – Или это мог быть взрыв ёмкости с напалмом, или термитом… Хотя нет, термит отпадает. Отсутствуют микрометаллические вкрапления.

– Но если это был взрыв, то части того, что рвануло, должны были обязательно попасть на мебель, стены, – возразил Рокотов. – Выбить окна, в конце концов!.. А эмчеэсники говорят, мол, не было никакого механического разрушения, только в результате пожара. Очаг возгорания находился в жилой пристройке, слева от молельного дома, а потом огонь перекинулся на сам дом…

– Наверное, всё так и было, – легко согласился Седых. – Я же говорю о трупах. Они сгорели раньше помещения. То есть помещение вполне могло загореться уже от них.

– Хочешь сказать, что некто вошёл туда, облил всех троих напалмом, поджёг и спокойно удалился?

– Примерно так… И горели они заживо.

Андрей помолчал, прикрыв глаза и постаравшись представить себе перед внутренним взором всю картину. Он так делал почти всегда – методу пространственной визуализации его научила в юности одна знакомая, психолог. Приём оказался настолько эффективным, что постепенно превратился в привычку, здорово помогая при расследовании. Но на этот раз картинка не вырисовывалась. Что-то мешало, некое несоответствие…