Чужое солнце

Знакомьтесь: Дима Бавильский!

Стихи Дима начал писать – не поверите! – в три года. Например, такое:

 
Бежал заяц-скакун,
сел на пень,
показался ему
длинным день.
 

В начальной школе Дима стал издавать книги – сам писал, сам рисовал, а авторов брал из энциклопедии: от буквы «А» до буквы «И». Других томов в доме не нашлось. А потом он стал коллекционировать самые маленькие страны на свете – от Ватикана до Лихтенштейна. Вот мне и показалось, что лучше автора для книги о путешествии в чужие страны, чем Дима Бавильский, мне не найти.

По-моему, получилось очень хорошо!

Людмила Улицкая

Глава 1
Наука расставанья

Кирилл весь год старательно учил уроки, потому что мама обещала, что возьмет его с собой в командировку в Африку, если он закончит учебный год на одни пятерки.

Однажды мама уже брала Кирилла в Африку. Да только тогда Кирилл был еще совсем маленький и плохо помнил африканскую деревню, где мама работала: хижины из пальмовых листьев и мальчика по имени Бодо, который угощал его жареными насекомыми. Было вкусно. Но теперь-то Кирилл был взрослым и серьезно готовился к этому, в общем, первому серьезному путешествию. Он тренировал мышцы и силу воли – чтобы легко переносить долгие пешие походы, изучал карты и читал книги.

Вечерами Кирилл сидел на спортивной площадке со своим другом и соседом Даутом, который до того, как переехать в Москву, жил на Кавказе. Даут показал ему в атласе Военно-Грузинскую дорогу, по которой однажды, еще совсем маленьким, проехал с отцом от Владикавказа до Тбилиси. Это было довольно давно, но Даут запомнил это путешествие: и реку Терек, и Крестовский перевал, и реку Белую Арагви, и как гостили у маминых родственников в Тбилиси. Прекрасное вышло приключение! А Кирилл рассказывал о том маршруте, который предстоял ему летом, – от Москвы до Киншасы через Париж, а потом от Киншасы еще три часа самолетом до маленького поселка на самом экваторе.

Конечно, Даут очень хотел бы поехать вместе с Кириллом, но мечтать не вредно: взрослые парни, конечно же, они понимали, что это невозможно. Чтобы Даут не сильно скучал, Кирилл пообещал посылать ему открытки из каждого почтового отделения.

– Спасибо, – сказал Даут, – я очень буду ждать. Только пиши подробно!

Кирилл сильно старался в школе и вышел в отличники, да только мама не смогла сдержать обещания. Сестры-близнецы Машка и Марфа, которые должны были все лето сидеть на даче со своим отцом Филом и няней Нюрой, в конце весны простудились, а потом начались всякие осложнения то у одной, то у другой. Сначала уши, потом почки, потом еще что-то… Мама ухаживала за девочками, а Филипп ходил в аптеку, на рынок, а ночами таскал на руках то одну, то другую.

Вообще-то мамин муж Филипп был музыкантом, хотя у него всегда было множество увлечений: то он фильмы на компьютере сам монтировал, то вдруг присоединился к группе клоунов, которые ходили по больницам и развлекали больных детей. В общем, он был необычный и веселый человек со странной прической и вечными шутками-прибаутками. Кириллу он нравился.

– Нет ничего слаще ветра странствий, – говорил Фил, закатывая глаза. – Перемещаться в пространстве необходимо хотя бы для того, чтобы не превратиться в мишень…

Постепенно близнецы стали выздоравливать, и Марина снова засобиралась в Африку, но тут у Марфы оказались такие плохие анализы крови, что заподозрили новое осложнение. Маме пришлось отказаться от экспедиции. Вместе с мамиными планами полетели и планы Кирилла. Ясное дело, Кирилл не обрадовался.

Вечером они сидели с Даутом возле качелей, и Даут пытался отвлечь друга от печальных мыслей.

– Интересно, – спросил он Кирилла, – почему люди так любят путешествовать?

ПОЧЕМУ ЛЮДИ ПУТЕШЕСТВУЮТ?

С древнейших времен люди перемещались по земле – в поисках пищи, новых охотничьих угодий, новых земель, с целями торговыми и военными. Но далеко не всех странствующих людей можно назвать при этом путешественниками. Всегда существовали особые люди, которым хотелось знать, что находится за соседней деревней, за далекой горой, за морем-океаном. И в путь их гнали не только практические интересы – скорее любознательность. Ведь любовь к познанию – видовое качество человека.

Первым путешественником, оставившим настоящее описание своего путешествия, был Ганнон Карфагенский, живший в V или VI веке до нашей эры. В своей книге «Перипл» он описывает путешествие из Карфагена вдоль западного побережья Африки:

«Быстро отплыв, мы прошли мимо страны горящей, заполненной благовониями. Огромные огненные потоки стекают с нее в море. Из-за жары сойти на берег было невозможно. Но и оттуда, испугавшись, мы быстро отплыли. Проведя в пути четыре дня, ночью мы увидели землю, заполненную огнем. В середине же был некий огромный костер, достигающий, казалось, звезд. Днем оказалось, что это большая гора, называемая Колесницей Богов».

Этот древний текст, первый сохранившийся в истории отчет о путешествии, взят из книги Ганнона, и описывается здесь, как уверены современные ученые, извержение вулкана Камерун, – его долго считали потухшим, но в 1922 году он снова проснулся, совсем как во времена первого известного нам путешественника.

Ганнон был не только исследователь, но и разведчик. Именно поэтому его географические отчеты засекречивались и веками хранились в храме бога Мелькарта в Карфагене. Экспедиция Ганнона (60 кораблей и 3000 человек) собирала образцы неизвестных растений, животных и минералов, наблюдала жизнь горилл, которых они приняли за местное племя.

Величайшим путешественником всех времен и народов, отцом истории и географии называют Геродота, который жил в V веке до н. э. Его удивительная книга «История» в девяти томах, к счастью, полностью сохранилась до наших дней. За свою жизнь Геродот объехал весь тогдашний мир от края до края, написал о скифах, египтянах, индусах, вавилонянах, финикийцах. Геродота можно объявить и первым антропологом и этнографом – он всегда уважал тех, кого греки называли варварами. Как настоящий ученый, он всегда проверял факты, а если чего и не видел своими глазами, так и писал честно: мол, сам не видел, но люди говорили.

Именно путешественникам мир обязан Великими географическими открытиями. Многие путешественники погибали, как один из самых известных исследователей южных морей – Джеймс Кук. Между прочим, легенда о том, что его съели аборигены, – всего лишь легенда. Известно, что в его последнем путешествии отношения между туземцами и командой корабля, на котором Кук приплыл на Гавайские острова, испортились: индейцы украли у моряков лодку, и за это Кук велел матросам похитить вождя местного племени. Это привело аборигенов в бешенство. Разъяренная толпа напала на Кука и заколола на глазах английских моряков. Его товарищи смогли только похоронить тело своего капитана в море.

Страсть людей к путешествиям не иссякает. В середине XX века, когда на нашей планете уже практически не осталось неизвестных земель, человек устремился в ближний космос, впервые вышел в космическое пространство, высадился на Луне. Новые поколения, конечно, отправятся в дальний космос, исследуя Галактику. Жажда знаний и приключений – одна из черт, отличающих человека от животного.

– А вот наша баба Нюра, – заметил Кирилл, – ни за что не стала бы путешествовать! Она вообще никогда в жизни никуда не ездила, только к себе в деревню, и при этом неплохо себя чувствует. Она как узнала, что я собираюсь вместе с мамой в экспедицию, так даже заплакала: зачем, говорит, мальчишку без дела таскать в такую даль?

– Ну, это, наверное, потому, что она старая и сил у нее мало, – предположил Даут. – Моя бабушка тоже не путешественница: у них дом был в тридцати километрах от Сухуми, а она только несколько раз в городе бывала – зачем, говорит? На свадьбу, на похороны – понятно, а без дела? Ни за что! И в Москву переселяться отказывалась, плакала. Так ей дедушка приказал молчать, и она его послушалась. Но она и сейчас говорит: будь моя воля – никуда бы не уезжала, Абхазия моя родина, там мои предки похоронены, а Москва – чужое место.

– Разве вы не по своей воле переехали? – удивился Кирилл. – Ведь Москва – лучший город земли, здесь все жить хотят, нам же в школе говорили…

– Будь моя воля, – повторил Даут вслед за бабушкой, – и я бы никуда не уезжал. В Абхазии все родное, понятное, не то что тут…

– Что же тут у нас непонятного? – удивился Кирилл.

– Ну… – Даут задумался. – Здесь люди совсем не так живут, как мы в Абхазии жили. Здесь совсем другие обычаи и порядки. Приходится привыкать. Другая культура, – добавил он и засмеялся: – «Культур-мультур», как мой отец говорит.

– Но если бы ты не переехал в Москву, мы бы с тобой не встретились и не подружились, – заметил Кирилл.

– Ну, тоже верно, – согласился Даут. – Но одно дело путешествовать для удовольствия, и совсем другое – когда начинается война, бомбят дома, людей убивают. Мы уехали из Абхазии от войны, когда наш дом сгорел и обезьяний заповедник разрушили… А отец там работал – по строительству. Хорошо, конечно, что я тебя встретил. В чужом месте без друзей очень трудно. Это тебе не каникулы в жаркой Африке, – грустно улыбнулся Даут, – когда знаешь, что всегда можно вернуться домой. Мы уехали из Абхазии, и родителям пришлось на новом месте начинать с нуля. И дома нашего больше нет. Ты вообще представляешь, что это такое?

– Но правда ведь, хорошо, что этим местом оказалась Москва? – неуверенно спросил Кирилл, представив на месте своего многоэтажного дома воронку от бомбы.

– Ну, конечно, правда, – вежливо отозвался Даут. Чтобы не обидеть Кирилла, он не стал напоминать, как недоброжелательно и подозрительно относятся в Москве к чужакам. Не стал напоминать, как трудно было найти работу его родителям, как неохотно местные жители сдают квартиры выходцам с Кавказа.

КАК ПЛОХО БЫТЬ ПРИШЕЛЬЦЕМ

Пришельцы, лишенные дома и привычного образа жизни, уязвимее, чем люди, живущие на своей земле. Поэтому издревле считалось важным соблюдать законы гостеприимства и по возможности помогать вновь прибывшим. Ведь не все путешествуют по своей воле. Многие покидают родную землю из-за войн и преследований, погромов или пожаров. В XX веке, когда мир пришел в движение из-за двух мировых войн и множества конфликтов, границы стран не раз менялись, а некоторые страны закрывали свои границы для чужаков. Переселения масс, иногда целых народов, экономическая и политическая эмиграции широко распространились по планете.

Когда в России в 1917 году разразилась революция, многие состоятельные люди разных сословий стали искать убежища за границей – во Франции, в Германии, в Чехии, в Китае и в Америке. Устраивались по-разному – где-то русских принимали очень радушно, как в Чехии и Сербии, где-то – как во Франции или в Германии – гораздо сдержаннее. Русские беженцы оказались без родины (ведь царская Россия перестала существовать), нередко – без средств к существованию, а порой и без языка. Тогда решено было выдать им нансеновские паспорта – документы, которые утвердила Лига Наций в 1922 году (а выдавать начала позже) по инициативе великого норвежского путешественника Фритьофа Нансена. Такой паспорт заменял беженцу все документы, необходимые для переезда из страны в страну и устройства на работу, до тех пор пока беженец не получит гражданства страны, где поселился насовсем.

Существуют целые страны, почти целиком состоящие из пришельцев, – например, Соединенные Штаты Америки, созданные бедняками, приехавшими из Европы. Именно они, отправившись в Новый Свет в поисках лучшей доли, в конечном итоге вытеснили коренное индейское население, издревле занимавшее территорию Северной Америки.

Завоевание Америки пришельцами – огромная трагедия, в которой исчезла большая часть индейцев. Такое в истории тоже случается.

Очень сложное и трудное дело – врастание в чужую жизнь, в новую культуру, освоение нового языка. Этот процесс называется ассимиляцией. Тот, кто выдержал испытание и преодолел трудности, становится «своим».

Приехав на новое место, человек оказывается перед выбором: либо общаться с бывшими соплеменниками и ничего не менять в привычном образе жизни (и мы знаем, что во многих городах мира существуют «китайские кварталы», или «арабские кварталы», или «маленькие Италии»), либо полностью перенять чужой язык, обычаи и правила поведения, то есть ассимилироваться.

Ассимиляция длится несколько поколений – родители должны много и упорно работать, чтобы их дети могли получить образование. Внуки эмигрантов часто уже неотличимы от местных жителей.

Есть старинная русская пословица: «Поскреби русского, и найдешь татарина» – многие народы, жившие на территории Российской империи, ассимилировались и растворились в русском народе. Бывает, что агрессоры, захватившие страну, ассимилируются и перенимают культуру захваченных территорий. Дикие племена, поработившие Древнюю Грецию, усвоили ее великую культуру и уже после этого построили не менее великую культуру Древнего Рима. Культуры не вырастают на пустом месте, всегда есть более древние пласты, которые оказываются строительным материалом для новых культур.

Нет в мире ни одной «чистой» культуры, которая не заимствовала каких-то элементов у соседей или же более древних народов. Иногда инородцы и их потомки вносят большой вклад в культуру страны, где проживают.

Самые знаменитые потомки путешественников из других стран, влившиеся в культуру России, – великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин, имевший предков эфиопского происхождения; Михаил Юрьевич Лермонтов с предками из Шотландии; историк Николай Михайлович Карамзин, потомок татарских ханов; Николай Васильевич Гоголь с его украинскими, или, как прежде говорили, малоросскими корнями… Убедительный список, не правда ли?

Несколько дней Кирилл ходил грустный – переживал из-за испорченных каникул. Родители даже заволновались – не заболел ли?

Однажды вечером Фил подошел и Кириллу и положил руку ему на плечо.

– Не грусти, старичок, и не майся, что-нибудь придумаем, – сказал он.

– Да что тут придумаешь? – пожал плечами Кирилл. – Я весь год мечтал, из-за четверок переживал. И все накрылось медным тазом!

– Ну, не все потеряно, – сказал Фил. – Будет и на нашей улице праздник.

– Что ты имеешь в виду? – Кирилл знал, что у Фила всегда есть тысяча идей.

– А то, что меня один старый приятель пригласил на гастроли. У них ударника нет, так что я обещал поехать с ними…

– Я думал, ты только на гитаре!

– Ты не все про меня знаешь! Я и ударником выступал лет десять тому назад. Но дело не в этом. Мы посовещались с мамой и решили, что я возьму тебя с собой.

– Правда-правда?

– Правда. Слово тебе даю. Давай собираться. В понедельник самолет.

– А куда?

– Да не все ли равно куда? Далеко!

– Ой, что же это такое делается? – всплеснула руками баба Нюра. – Сидел бы Кирюша на даче, плохо ли? Зачем ребенка по дорогам таскать?

– Баба Нюра, что ты причитаешь? Меня же не в армию забирают, а в путешествие.

– Ладно, ладно, пусть хоть и в армию! Я уже старая, ничего не понимаю… Марина, там мука-то осталась еще? Надо пирогов на дорогу напечь.

– Каких еще пирогов? – растерялся Кирилл.

– Проводить-то по-хорошему надо. Ну, проводы соблюсти… – И баба Нюра загремела в буфете банками в поисках муки.

ПРОВОДЫ: ЗАЧЕМ НАДО ПИТЬ «НА ПОСОШОК»

У каждого народа прощание с близкими людьми на долгий срок отмечалось по-своему. В Древнем Китае существовал обычай дарить на дорогу веточку ивы. Иероглиф, обозначающий это дерево, можно также перевести как «разлука». Этим подарком провожающие словно говорили уходящему, что будут скучать и ждать его возвращения.

Цыгане, провожая дорогого члена семьи в долгий и опасный путь, давали обет зарезать барана, если путешественник вернется невредимым.

В жаркой Африке главной ценностью считается вода. В пустыне воды не достать ни за какие деньги, там она дороже золота – поэтому уходящему дарят на дорогу легкий сосуд из выдолбленной тыквы с водой внутри. Важно дать страннику в дорогу все самое необходимое. У северных народов принято давать лучших оленей и собак, на которых удобнее всего путешествовать по заснеженной тундре.

В России еще лет сто тому назад существовали обряды сборов в дорогу и проводов. Некоторые дни считались опасными для начала путешествия – обычно это были праздничные дни, которые полагалось проводить дома, в кругу родных. Нельзя было трогаться в путь и в «памятные дни», то есть в дни годовщины смерти близких, а также в первые сорок дней со дня смерти родственника.

Путешественник должен выбрать не только правильный день, но и правильное время выхода в путь. Считалось, что лучше всего выйти из дома ранним утром: наши предки верили, что ночью, от полуночи и до пения петухов, начинается запретное время, когда за порогом дома правит нечистая сила.

За несколько дней до отбытия в деревне начинались гульба и проводы. Отъезжающие обходили родственников и соседей, катались на лошадях, водили хороводы, играли. И заканчивалось все большим застольем, собственно проводами.

Собираясь в дорогу, гости испрашивали прощения, кланяясь в пояс: «Если обидел тебя когда в чем, то прости меня, Христа ради!» На прощание путешественник просил «не поминать лихом».

Перед самым выходом из дому устраивали последнюю, символическую трапезу: выпивали «на посошок». Стол застилали скатертью и выкладывали хлеб и соль. Все садились на лавки (спиной к печи – главному семейному очагу) или на чемоданы (отсюда и выражение «сидеть на чемоданах», то есть быть готовым уехать) и молчали ровно столько времени, сколько нужно, чтобы прочитать молитву «Отче наш».

В дорогу пекли пирожки – были даже специальные дорожные пирожки, которые назывались «подорожниками». Отъезжающие брали с собой горсть родной земли, платок или кисет, вышитый подругой или матерью, икону и крестик. Иногда брали и острые предметы (шило, гвоздь, булавку или две иглы, крест-накрест воткнутые в одежду против сердца) – чтобы предохраняли от порчи и сглаза. Оберегами служили и некоторые растения: для богатства носили с собой орехи, хмель в сапоге – от порчи, три зубчика чеснока в сапоге – чтобы внушить страх своим врагам.

И наконец, уезжающий получал благословение главы семьи – путника крестили на дорогу, приговаривая: «Пойди ли, поезжай, Бог с тобой!»