Читать книгу: «Земля Джона Марта»

Детство заканчивается там, где начинается борьба за жизнь.

1

Мое имя Джон. Джон Март. Так меня окрестили в приюте. Отец отдал меня туда, когда мне исполнилось три месяца, и не назвал своей фамилии. Потому я и получил новую, соответствующую названию месяца, в котором меня принесли к работникам приюта. Такой обычай был заведен со дня постройки самого здания приюта.

Я родился, как вы уже поняли, в январе, в бедной семье рыбаков, в 1687 году. О своей семье я больше ничего не могу рассказать, так как ничего о них не знаю. О том, что они были рыбаками, случайно проговорилась воспитательница, мадам Лоро. Она меня жутко не любила. Хотя, если быть точнее – она не любила никого, но меня еще больше остальных. Однажды я украл кусок хлеба с кухни и был пойман с поличным. Будучи в ярости, мадам Лоро сказала, что лучше бы мой отец бросил меня в море в качестве наживки и поймал для своей семьи немного рыбы вместо того, чтобы перебрасывать свои родительские обязанности на приют. Так я и понял, что я сын рыбака. Позже мадам Лоро пожалела, что не сдержала эмоций, так как после услышанного я неоднократно пытался выведать у нее имя своего отца. На тот момент мне было уже шесть лет, и я, конечно же, захотел найти свою родную семью. В моей душе загорелась надежда изменить свою жизнь и окружить себя теми людьми, кому моя судьба будет небезразлична. Тот факт, что отец лично принес и отдал меня из своих рук незнакомым ему людям, не находил места в моей наивной детской голове. Я не хотел об этом думать и сам придумывал оправдания его поступку. Я надеялся, что ситуация изменилась, и он сможет найти для меня место в своем доме, и я, как благодарный и примерный сын, буду всячески помогать ему как в доме, так и в море. Я мечтал увидеть мать, надеялся, что она все же жива, и утонуть в ее крепких объятьях и любви. На улицах и в окнах домов я видел, как окутаны заботой своих родителей дети, и очень хотел получить хотя бы малую долю того же, что имели они.

Годы шли, но поиски родителей не принесли мне никаких результатов. Если вы подумали, что я сбежал из приюта и посвятил себя их поиску – нет. Дети могли приходить и уходить, когда им вздумается, конечно, только в дневное время. В приюте все было по расписанию. Если не успел прийти вовремя на завтрак, обед или ужин – ходишь голодным. Хочу подчеркнуть, что кормили нас так, что сытыми мы никогда не были, поэтому пропускать трапезу никто не хотел. Ворота приюта закрывались в девять часов вечера и отрывались в семь утра. Думаю, объяснять то, что опоздавший будет вынужден ночевать на улице, не нужно.

Время шло, я становился взрослее и уже бросил всякую надежду найти кого-то из моей родни. Но чуда не произошло, а между тем, цели моей жизни изменились. Я не надеялся выбиться в люди. Достояние среднего класса казалось для меня недостижимой мечтой. Каждый день я пытался выжить и найти для своего вечно голодного желудка какой-нибудь еды. Под словом «найти» я подразумеваю – украсть. А как иначе? Денег у меня не было, заработать их я не мог, так как никто из мастеров не желал брать к себе в помощники такого оборванца, как я, опасаясь, что его обворуют. Попрошайничество также не могло меня прокормить, бывало, что за целый день я не мог выпросить и одной монеты. Вы спросите, а как же приют? Порции в приюте всегда и у всех были одинаковы, вне зависимости от возраста. Маленьким детям этого хватало, но с процессом взросления желудок просит все больше и больше. Конечно, было и то, о чем официально никто не говорил. Маленькие дети редко съедали всю порцию. Обычно, дабы получить поддержку и защиту старшего, малыши, в добровольно-принудительном порядке, отдавали часть своей еды, ведь стать объектом избиения было простым делом. Но даже после уплаты дани вмешиваться в разборки никто не стремился. Только желающих становилось меньше.

В таких непростых условиях прошло мое детство. Трудно сказать, смог бы я справиться с тем, что выпало на мою судьбу позже, не будь у меня такого прочного фундамента, возведенного выживанием на улицах города. Но там, где мне пришлось очутиться и подвергнуться суровым испытаниям, никакой цивилизации не было.

Прежде чем рассказать об этом месте, я расскажу о том, как судьба вынудила меня покинуть мой родной город.

Мне было шестнадцать лет. День был ясным и, как подобает лету, очень жарким. Я со своими приятелями из приюта бродил по городу в поисках легкой наживы. Мы положили глаз на колбасную лавку. Ее хозяин, в целях привлечения внимания людей, вывешивал колбасы под навесом своей небольшой лавки, и их аромат разносился по всей округе. От такого запаха у нас текли слюни. Товар висел высоко, так, чтобы звери и дети не могли до него добраться. Однако мы с парнями уже были достаточно взрослыми и высокими, чтобы стоя на земле дотянуться до желанного и так нам необходимого мяса. Мы придумали довольно простой план: в то время, как один из нас отвлекает внимание хозяина лавки, остальные хватают по колбасе в каждую руку и уносятся в разных направлениях со всех ног. Таким приемом мы пользовались редко, чтобы продавцы успевали успокоиться, к тому же городские стражники следующие пару дней после ограбления усердно патрулировали город.

В этот злополучный день все пошло не по плану. Как только мы схватили колбасу и начали разбегаться, из-за углов начали появляться стражники, они как будто поджидали нас и знали, где мы будем. Нас застали на месте преступления с поличным, и в наказание за это всех нас могли высечь, а если совсем не повезет – отрубить руку, как это делали всем ворам. На раздумья не было времени. Теперь каждый сирота сам за себя.

Я запихнул колбасу за воротник и начал удирать, переворачивая по дороге все, что попадало под руку, чтобы хоть как-то задержать преследователей. Стражников становилось все больше, и шансы попасть им в руки на узких улочках возрастали. Мне удалось добраться до базара – места огромного скопления людей, и я попытался затеряться в толпе. Особого труда это не составило, и стражи потеряли меня из виду, однако опасность еще не миновала. Мне нужно было выбраться с территории базара незамеченным. Они оцепили периметр, и некоторые стражники стали искать меня среди посетителей рынка. Круг их поиска сужался, а я не знал, куда мне двигаться, и меня окутал страх. Внезапно впереди показался один из стражей города, он направлялся в мою сторону, внимательно осматривая людей вокруг себя. Еще минута – и меня бы обнаружили. Я осмотрелся. Возле меня находилась лавка пекаря, а за ней стояли большие деревянные ящики, не меньше десяти штук. Сам пекарь был увлечён разговором с каким-то моряком. Я подошел к ящикам и приподнял крышку одного из них. Внутри лежали сухари. Места было немного, но я, имея весьма тощую фигуру, всё же поместился, присыпал себя сухарями и замер, как мышь, учуявшая запах кота. Через несколько минут подошли люди, кто-то приоткрыл крышку ящика, а после ее положили обратно и начали заколачивать. Я испытал жуткий страх, как будто меня живого заколачивают в деревянном гробу и сейчас вот-вот опустят в сырую землю. Забили всего два гвоздя, и на этом стук прекратился, страх понемногу отступал.

2

Прошел день или около того. Я не решался выйти из своего укрытия, так как рядом со мной постоянно слышались голоса. Благо, у меня была еда: палка копченой колбасы и вдоволь сухарей. Не было только воды, и понемногу жажда становилась мучительной. Я ощущал легкое покачивание и предположил, что колбаса была несвежей, и я отравился. Позже мне стало труднее дышать, и я подумал, что ящик плотно закрыт и мне не хватает кислорода, оттого мне и кажется, что меня качает. Я подождал еще некоторое время. Укачивать стало сильнее, и я понял, что качается ящик, в котором я нахожусь. Это становилось невыносимым, к горлу подступила тошнота.

Голосов снаружи не было слышно долгое время, и я решил воспользоваться возможностью освободить себя из заточения. Я уперся ногами в крышку ящика и попытался силой ее оттолкнуть. Она не поддалась. Я нанес удар и замер. Прислушался к звукам снаружи, по-прежнему было тихо. Еще удар – и вбитые гвозди начали отходить, я почувствовал поток свежего воздуха. Снова никаких голосов. Я приободрился, изо всей силы ударил по крышке, и она с грохотом отлетела. Осмотрелся – было темно, но я отчетливо различил вокруг себя множество ящиков и мешков. Помещение было узким и длинным.

«Возможно, это какой-то склад, – подумал я тогда. – Но почему его качает?»

Стараясь не создавать много шума, я вылез из ящика. Мои ноги по самые щиколотки погрузились в холодную воду, это слегка шокировало меня. Пол был неровным и, как выяснилось позже, стены тоже. Я пробирался в темноте наощупь, коридор из ящиков создавал зигзагообразную дорогу. За очередным поворотом я увидел тусклый свет сквозь проем в потолке и ведущую к нему лестницу. Тихо ступая, поспешил подняться. Комнату освещала одна-единственная свеча, она стояла на маленьком деревянном столе. В глаза бросились растянутые гамаки, но они были пусты, не было ни одного человека.

Также здесь были ящики и мешки, но в заметно меньшем количестве, чем на первом этаже, и здесь, при слабом освещении, я увидел, что все они привязаны к стенам канатами и сетями. Это показалось мне странным, но времени на размышления не было. Я продвигался вперед, надеясь найти воду или что-то, что можно выпить и смочить засохшее горло, но пока поиски ни к чему не привели. Приближаясь к концу коридора, набрел на еще одну лестницу, ведущую наверх. Меня это очень обрадовало, найти выход из этого странного места было более важной целью, чем вода. Пока я рассматривал проход и собирался с мыслями, за спиной что-то громко щёлкнуло, я резко обернулся. Возле стены в гамаке, который я не заметил из-за плохого освещения, лежал мужчина. Его лицо было спокойным, одна рука загнута за голову, другая держала направленный на меня пистолет. Несколько секунд мучительного молчания, и, наконец, мужчина спросил:

–

Ты кто такой? – в его голосе не было злобы, это было похоже на равнодушие.

–

Я? – от страха мой голос дрожал.

–

Да, ты. Я тебя не знаю. Откуда ты взялся?

–

Простите, а могу я узнать, где я?

–

Ну ты даешь, парень, – мужчина широко улыбался. – Напиваться до такого состояния неприемлемо для твоего юного возраста. Нужно знать меру.

–

П-простите, – я начинал паниковать и заикаться. Вид направленного на меня пистолета мешал думать и пугал до жути. – Я н-не знаю, как з-здесь очутился. Я н-ничего н-не украл. Пожжалуйста, не убивайте.

–

Тише, тише, парень, – мужчина опустил пистолет, но не спрятал. – Ты помнишь, что с тобой произошло до того, как ты попал на наш корабль?

–

Корабль? – удивился я.

–

Корабль! – повторил мужчина, и снова его лицо растянулось в широкой улыбке. – Ты находишься на торговом судне «Меркурий».

–

Ой, – вырвалось у меня из уст. Впрочем, я не знал, что еще можно сказать в этой ситуации.

–

Согласен с твоим выводом, но об этом позже. Ты помнишь, как попал на борт или нет?

–

На рынке я спрятался в ящике у лавки пекаря.

–

Понятно. Зачем?

–

Я… – я не хотел рассказывать о том, что за мной гналась городская стража, ведь если выяснится, что я вор, кто знает, как со мной поступят дальше, а ведь мы, скорее всего, далеко от берега. – Мы играли. С друзьями. В прятки.

–

Ты хорошо спрятался. У тебя явный талант, – лицо мужчины изменилось. Теперь он смотрел с некоторым недоверием. – Но коечто не сходится в твоей истории. Впрочем, это уже не мое дело. Я должен отвести тебя к капитану. Он решит, что с тобой делать.

–

А он… Злой человек?

–

Капитан-то? – мужчина слез с гамака и спрятал пистолет за пояс. – Нет. Он человек добрый. Даже очень. А вот боцмана берегись. Тот человек суровый, бывалый моряк. У него злобы на всю команду хватит. Не вздумай ему перечить.

–

Если он такой плохой, почему капитан разрешил ему плыть вместе с ним?

–

Я не сказал, что он плохой. С его должностью мягкому человеку не справиться. Моряки то и дело пытаются отлынивать от работы, а он обеспечивает бесперебойную работу всех палубных операций.

–

То есть, Вы здесь… – догадался я, указывая пальцем на гамак.

–

А это уже не твое дело, – моряк перебил меня на слове, повернул в сторону лестницы и легонько подтолкнул, вынуждая идти наверх.

Мы вышли на палубу. Вокруг была бескрайняя вода и нигде не видать земли. Дул слабый ветер, он колыхал водную гладь и наполнял паруса. Моряки, занятые работой, бегали туда-сюда, и был слышен только один голос – грозный и громкий. Я сразу понял, что это боцман. Этот высокий мужчина с длинной бородой, заплетенной в две косички, и одетый во все черное, был похож на пирата и сильно выделялся из общей толпы. При виде его мне сразу стало не по себе, я еще не разговаривал с ним, но уже боялся, и представил, как он выбрасывает меня за борт на съедение акулам. Страх начал парализовать мои худые ноги, но внезапно на мое плечо упала рука моряка, который вел меня к капитану. Он улыбнулся мне, давая понять, что все в порядке, указал пальцем на каюту капитана и сказал:

–

Нам туда.

Я кивнул в ответ, ноги с трудом и небольшими шагами начали идти в указанном направлении. Моряк, сопровождающий меня, шел рядом. Через несколько секунд на нас обратили внимание все, кто был на палубе. Если быть точным, смотрели именно на меня. Нам навстречу шел человек, он остановил нас и громко обратился.

–

Это еще что такое? – спросил боцман, имея в виду меня. – Откуда на борту этот малец?

–

Он прятался среди груза, – ответил мой конвоир. – Я веду его к капитану.

–

Капитан очень занят, – голос боцмана резко изменился. Он, как голодная гиена, осмотрел меня с ног до головы. – Так, так, так. Пока вся команда вкалывает в поте лица, этот заяц отсиживается внизу и паразитирует на наших продуктах.

–

Все не так, я п-просто… – попытался объяснить я, но меня прервали.

–

Молчать! – голос боцмана был полон злобы. – Если у тебя не было денег, чтобы оплатить проезд, ты мог наняться в команду и, как все, отрабатывать хлеб своим трудом, но ты решил, что ничего нам не должен. Что можешь сказать в свою защиту?

–

П-простите, – страх переполнил меня, и из глаз потекли слезы. Все моряки смотрели на меня, а я не знал, что им ответить. Бежать было некуда. – Я не знаю, как так получилось. Я не нарочно.

–

Ты не нарочно ел нашу еду и пил нашу воду?

–

Я съел всего несколько сухарей, воды не пил. Пожалуйста…

–

Не пил, значит, – боцман покачал головой и взглянул в сторону океана. – Сейчас ты напьешься.

Он схватил меня железной хваткой за шиворот и потащил к борту корабля. Поднялся шум, моряки что-то кричали, но я не разобрал, что именно. Боцман бросил меня на фальшборт, схватил за горло, переклонил за борт и замер. Чей-то волевой, громкий, словно гром, голос, остановил его намерения.

–

Мистер Мортон, – сказал он. Со своей позиции я не видел этого человека, так как моя голова свисала ниже фальшборта. – Приведите ко мне этого юношу.

–

Это паразит. От него нужно избавиться.

–

Вы посмеете ослушаться меня? – сомнений не было, это был голос капитана, и говорил он властно.

Боцман, все еще держа меня за горло, на секунду задумался, потом с опаской осмотрелся. Команда замерла в ожидании. Он снова повернулся ко мне, глаза зловеще сверкнули.

–

Мы еще продолжим наш разговор, щенок, – тихо сказал он мне и резким движением руки бросил меня на палубу. Затем развернулся, пошел в противоположную сторону от капитана и начал кричать. – А ну, за работу! Чего уставились, ротозеи?

Меня привели к капитану в его каюту, и мы остались с ним вдвоем. Этот человек казался полной противоположностью боцмана. Стоя рядом с ним, я ощутил защищенность. Страх стремительно рассеивался, я перестал дрожать и смог говорить, не заикаясь.

–

Добро пожаловать на борт судна «Меркурий», – сказал капитан. Его лицо выражало дружелюбие. – С кем имею честь говорить?

–

Мое имя Джон. Джон Март.

–

Я капитан Билл Джонсон. Позволь заметить, что у тебя очень необычная фамилия. У тебя есть родители?

–

Нет. Я вырос в приюте.

–

Непростая судьба. Понимаю.

–

Вы тоже выросли в приюте?

–

Нет, но на борту много таких, как ты, и у каждого своя история.

–

Значит, вы не понимаете, – повисла неловкая пауза. Не знаю, зачем я так сказал.

–

Можешь рассказать, как ты оказался на борту?

–

Я прятался в ящике с сухарями.

–

Зачем? – капитан внимательно следил за мной. Казалось, будто он пытается прочесть мои мысли.

–

Мы играли с друзьями в прятки, – сказал я, немного подумав.

–

Хорошо. А если честно?

Я посмотрел на него. Его лицо по-прежнему выражало дружелюбие, и на нем красовалась загадочная улыбка. Как он понял, что я вру? Может, то, что он читает мысли, мне не показалось? Тогда зачем он спрашивает, если уже все знает?

–

Я убегал от кое-кого.

–

От кого же?

–

От… Стражников.

–

Значит, ограбление мясной лавки – твоя работа?

–

Я был не один, но да.

–

Знаю, что не один. Некоторых твоих друзей поймали. Я разговаривал со стражниками перед отплытием.

–

Вы сдадите меня им? – на моих глазах начали проступать слезы.

–

Зачем мне это? – капитан был удивлен такому вопросу. – Кто я такой, чтобы портить тебе жизнь?

–

Спасибо вам, мистер Джонсон, – сказал я, не скрывая радости.

–

Тебе не за что благодарить меня.

–

Я могу спросить?

–

Конечно.

–

Мы далеко от берега. Как мне добраться до приюта?

–

Боюсь, с этим придется обождать. Мы покинули берега Англии день назад и сейчас направляемся в Бразилию. Если по пути нам повстречается корабль, идущий в Англию, я позабочусь, чтобы тебя доставили туда. Но, осмелюсь спросить: ты правда хочешь вернуться?

Вопрос был неожиданным. Я плыл туда, где у меня ничего нет, но если подумать, то и в Англии я ничем не владею. Через полтора года мне исполнится восемнадцать лет, и приют вышвырнет меня на улицу. Возвращаться назад не было никакого смысла. Возможно, в Бразилии меня ждет новая жизнь?! Я посмотрел на капитана и твердо ему ответил:

–

Нет. Не хочу.

Капитал одобрительно кивнул. Он будто был рад моему решению. Почему? Я не понял. Но сейчас меня волновало то, что мне делать дальше. Я подумал: раз этот человек так добр ко мне, может, он поможет мне найти работу на новой для меня земле? С деньгами я смог бы многое.

–

Но что мне делать сейчас? – спросил я.

–

Я могу предложить тебе контракт. На время плавания ты станешь матросом славного корабля «Меркурий». Ты будешь выполнять разнообразную работу, многому научишься, а в конце плавания тебе, как и остальным матросам, будет причитаться плата за твой труд. Это честные деньги. Подумай.

–

Согласен, – ответил я без раздумий. Капитан улыбнулся.

–

Ты умеешь читать и писать? – спросил он, вытащил из стола лист бумаги и положил передо мной.

–

Умею. Меня научили в приюте.

–

Отлично. Вот это стандартный контракт. Прочти и распишись.

Я быстро окинул взглядом содержимое на листе и поставил закорючку:

–

Сделано, капитан. Что дальше?

–

Молодец, – капитан рассмеялся. Ему понравилось, как я к нему обратился. – Теперь, так как ты часть команды, на ближайшие сутки я назначаю тебя помощником кока. Будешь работать на кухне.

–

Есть, капитан!

Я был очень рад новой работе и улыбался во все зубы. Однако едва я повернулся к двери, вспомнил о том, кто недавно грозился выбросить меня за борт корабля.

–

Что-то не так? – спросил капитан, видя мою нерешительность.

–

Там… Мистер Мортон…

–

Ах, да. Я проинформирую его и весь экипаж о том, что ты теперь в команде. Тебя никто не тронет. Пойдем, я проведу тебя в камбуз.

3

Следующие несколько дней я помогал корабельному коку. Его звали мистер Коксфорд. Это был пожилой мужчина с лысой головой и седой бородой. Многие не могли запомнить его фамилию, потому называли так, как им было удобно: мистер Кокс или мистер Кокос. Он давно привык к этому, потому не обижался. На корабле еда делилась поровну между всеми членами экипажа в целях экономии провизии и во избежание конфликтов, но мистер Консфорд, видя, какой я худой, ухитрялся подкладывать мне немного больше еды так, чтобы этого никто не замечал, за что я был безгранично ему благодарен.

С мистером Мортоном я старался не пересекаться, хотя на корабле это было крайне трудно. Как-то я спросил у капитана Джонсона, почему мистер Мортон такой злой. Он поведал мне такое, отчего я начал бояться боцмана еще больше, равно, как огня. Оказывается, мистер Мортон был капитаном пиратского судна. С его кораблем и командой произошла страшная история. Они бороздили океан в поисках наживы и повстречались с военным галеоном. Пираты понесли серьезные потери среди личного состава, но все же смогли одолеть своих противников и потопить их судно. Однако корабль капитана Мортона был поврежден так сильно, что управлять им не было возможности. Мачты были разрушены, в корпусе зияло множество дыр. Пираты кое-как устранили течь и долгое время дрейфовали, плывя туда, куда нес их ветер. Постепенно численность команды уменьшалась. Раненые, не получив должной медицинской помощи, страдали от нагноения ран, это вызывало заражение крови и лихорадку, в конечном итоге они один за другим умирали. Постепенно закончились продукты питания и вода. Дабы продлить себе жизнь, пираты тянули жребий, проигравшего убивали и съедали. Потому мистер Мортон так злился на меня, когда понял, что я расходовал провизию команды без ее ведома. Я осторожно поинтересовался у капитана, как пират оказался на торговом судне на должности боцмана, ведь такой человек крайне опасен. Он согласился с моим выводом и, улыбнувшись, ответил, что их встреча была случайной. Судно без единой мачты показалось на горизонте по пути из Исландии в Англию, и капитан Джонсон поспешил к нему. Когда они зашли на борт, то ужаснулись. Повсюду брызги засохшей крови и человеческие кости. Из команды выжил лишь один капитан. Он бредил, сильно истощал и был на грани смерти. Они взяли его на борт, выходили, и сейчас капитан Мортон, будучи на должности боцмана, отдает команде Меркурия долг за свое спасение. Путь из Англии до Бразилии долгий и опасный, а с таким опытным моряком, как мистер Мортон, есть все шансы добраться до места назначения и обратно.

–

Разве вы не обязаны в первом же порту предать его суду, ведь он был, есть и останется пиратом, – тихо, чтобы вдруг никто не услышал, спросил я капитана Джонсона.

–

Спасти, чтобы убить? – ответил вопросом он. – Зачем? Кто я такой, чтобы портить чью-то жизнь? Судьба строго наказала его и, возможно, мы нашли его не случайно. Он получил жизненный урок, а может, и шанс искупить свои злодеяния.

–

Мне кажется, что мистер Мортон не из тех, кто заботится о своей душе.

–

Может и так, но пока мистер Мортон здесь, на нашем корабле, он заботится о том, чтобы уберечь наши жизни от гибели, и сейчас важно только это. Он вынужден выполнять мои требования, так как у него просто нет другого выбора.

–

То есть в какой-то степени он ваш пленник?

–

Я бы не назвал это так, но, возможно, в какой-то степени, да.

Все же мы на корабле, и деваться ему некуда.

–

Как вы думаете, он вернется к пиратству?

–

У нас впереди долгий путь, его мышление постоянно будет подвергаться изменениям, но одно я точно могу сказать – на суше он жить не сможет. Его дом – моря и океаны, его могила – их дно. Уверен, мы еще услышим об этом капитане, когда он найдет способ восстановить свой корабль.

–

Так вы не потопили его судно? – с удивлением спросил я.

–

Нет. Мы взяли его на буксир и спрятали в бухте на одном из необитаемых островов.

–

Мне кажется, что этот человек не изменится. Он восстановит корабль, наберёт команду и не будет щадить никого, кто попадется ему на морях и океанах, даже ваш корабль не станет исключением. Я знаю, вы человек чести и не станете нарушать свое слово, но вы продлили жизнь монстру, и ваша мягкосердечность может стоить жизни многим невинным людям.

Капитан не ответил, он опустил голову и погрузился в раздумья. Он был человеком дальновидным и однозначно предугадывал такой исход событий, но всё же надеялся, что этот пират сможет измениться в лучшую свою сторону.

Время было уже позднее, и я очень хотел спать. Напоследок капитан предостерег меня, сказав, чтобы я ни при каких условиях не напоминал мистеру Мортону о том, что случилось с ним на его корабле. Я посчитал это вполне разумным, но всё же не уделил должного внимания его словам. И в будущем поплачусь за это.

Прошло несколько недель с момента отплытия из Англии. Понемногу я осваивал навыки мореплавания и был помощником на разных этапах деятельности. Я терпеть не мог драить палубу. Мне казалось это бессмысленным, так как чище от этого палуба не становилась, а я в конце работы падал без сил. Мистер Мортон стал относиться ко мне немного лучше: теперь он кричал на меня так же, как на всех остальных моряков, ни больше, ни меньше. Жизнь налаживалась, и я даже успел обзавестись друзьями среди моряков. Первым этот скромный список пополнил тот самый мужчина, который, скрываясь от работы, первым обнаружил меня на корабле. Его звали Диего Родригес, по происхождению испанец. Он был мастером по взлому замков и мог дочиста опустошить карманы любого зеваки. Собственно, именно поэтому был вынужден покинуть родные земли, так как за его голову объявили награду. Еще он отлично владел саблей и всего лишь за небольшую плату в виде еды обучал меня тому, что умел. Еще был итальянец по имени Лука Бруни. Этому парню был всего 21 год, но то, как он владел гитарой и лютней, было вне моего воображения. Хотя мне совершенно не давалось обучение музыкальным инструментам, под его музыку я научился хорошо танцевать.

Время шло, но, как я узнал позже, редко какое плавание обходится без происшествий. Наше плавание не стало исключением. Капитан Билл Джонсон тяжело заболел. У него поднялась температура, он страшно кашлял и был очень слаб. Мы положили ему на голову холодный компресс, дабы хоть как-то понизить температуру, и уговаривали поесть, но он отказывался и кроме воды больше ничего не употреблял. Так продлилось несколько дней, все это время команда была сама не своя. Все переживали за капитана, лишь мистер Мортон оставался таким же хладнокровным, требовательным и расчетливым. Только сейчас я понял, почему капитан Джонсон, выбрал на должность боцмана именно его. Океан не прощает слабость, а мистер Мортон – именно тот, кто искоренил ее из своего разума. Несмотря на то, что некоторое время назад он хотел выбросить меня за борт, я зауважал его как лидера и однажды, когда он дал мне указание, назвал его капитаном. Мистер Мортон и стоящие рядом люди застыли, я понял, что совершил ошибку, зарекся ее не повторять и, делая вид, будто не заметил того, что сказал секунду назад, быстро приступил к выполнению приказа. Конечно, несколько моряков позднее вычитали меня за это и впредь сказали следить за своим языком, если не хочу его лишиться.

Спустя три дня из своей каюты вышел капитан Джонсон, и все моряки радостно закричали «Ура!» Он все еще был слаб, но тот факт, что он вышел сам, без чьей-либо помощи, говорил о его скором выздоровлении. Он тут же потребовал принести ему еды и добрую кружку разбавленного рома.

Еще через два дня на борту корабля начали тайно готовиться к празднику. Я говорю «тайно», потому что приближался день рождения одного из членов нашего экипажа, и для него хотели сделать сюрприз. Сорок семь лет исполнилось мистеру Мортону, но, судя по тому, как он вел себя, для него это был обычный день.

Мы дождались полудня, и, когда мистер Мортон стоял на палубе, матросы с музыкой и едой начали подниматься наверх и осыпать поздравлениями боцмана. В этот момент я впервые увидел на его лице нечто, отдаленно напоминающее улыбку. Этот человек яростно скрывал свои эмоции, и поэтому через несколько секунд от улыбки не осталось и следа, но его голос стал немного мягче от многочисленных и приятных слов в его адрес. Моряки для трапезы начали занимать места на палубе, кому и где было удобнее. Капитан Джонсон, уже в лучшем здравии, сел рядом с именинником, он один его не боялся и всячески пытался вести беседу с этим угрюмым человеком, не особо надеясь на свои скромные возможности заставить его улыбаться. Через некоторое время капитан дал мне сигнал, и я вынес из трюма подарок для именинника. На небольшой необтесанной доске я нес добротный кусок солонины, кружку чистого рома и курительную трубку с мешочком сушеного табака. Эмоции пробили брешь в броне боцмана, и улыбка вновь растянулась на его лице, осветив желтые зубы. Он осторожно взял мешочек табака и глубоко вдохнул его запах, далее он взял кружку с ромом объёмом в две пинты и несколькими большими глотками осушил ее наполовину, словно пил воду. Потом он взял солонину, откусил от нее огромный кусок и одобрительно помахал головой.

–

Говядина, – протяжно и жуя с удовольствием, сказал он.

–

Ну да, человечины у нас нет, – машинально и совершенно необдуманно сорвалось с моего языка.

Вокруг все затихло. Музыка перестала играть, моряки застыли, напрочь позабыв, как разговаривать и жевать, кто-то подавился едой. Лицо капитана стало бледным, словно он только что увидел призрака, а мистер Мортон – его лицо уже не выражало никаких эмоций. Лишь только глаза, в них я прочел смертельную угрозу. Он показался мне хищником, который смотрит на кусок свежего мяса, и этим мясом был я. Боцман, не разжевывая, проглотил то, что было у него во рту, оно словно камень, упало на дно его желудка. Я совершил роковую ошибку. Несколько раз извинившись, но не получив ответа, под осуждающие взгляды команды, я отошёл подальше от всех и вернулся к своей еде. Праздник был испорчен.

Следующий день был хуже обычного. Вся команда, но каждый по-своему, напоминали мне о вчерашнем проступке. Со мной не обращались грубо и не унижали, но всячески избегали разговоров со мной и делали вид, будто я для них чужой. С моими друзьями было немного легче наладить контакт, но и в общении с ними я чувствовал некий барьер. Я решил, что нужно немного подождать, пока они забудут о том, что я совершил по глупости, и к концу пути мы снова будем жить как раньше. Тогда я еще не знал, что моя ошибка привела к серьезным и непоправимым последствиям.

Все случилось вечером того же дня. Начался жуткий шторм. Капитан, как лучший рулевой, встал за штурвал. Боцман координировал движение и следил за состоянием корабля, еще несколько матросов и я вместе с ними управляли снастями. Остальная часть команды находилась внизу, в трюме. Мы обвязались веревками, чтобы не выпасть за борт. Корабль било о волны, и временами казалось, что мы вот-вот перевернемся. Внезапно в носовой части корабля раскрылся фок-парус. Мистер Мортон направился к нему, так как стоял ближе всех, и приказал мне следовать за ним, чтобы помочь ему. Я стал хватать болтающиеся веревки, парус сорвало, и теперь он висел так, что никто не мог видеть, что происходит в носовой части корабля. Я услышал звон металла, это боцман вынул из ножен свою саблю и направился ко мне. От испуга я закричал, но шум океана был громче, и меня никто не услышал. Даже капитан, который сейчас смотрел в нашу сторону, не мог ничего разглядеть за обвисшим парусом.