Читать книгу: «Хлеб наш насущный», страница 5

Глава 5
Держи язык за зубами
(Пентагон, 50-е года ХХI века)

Машина неслась на огромной скорости по дороге вокруг здания Пентагона, оставляя за собой клубы дыма.

Майкла считали богатым чудаком, иногда его странности не вписывались в представление о всемогущем наследнике информационной империи. Его боялись и уважали. Никто ничего не знал о его личной жизни, но многие знали, что он никогда не расставался со своим раритетным автомобилем, даже в его рабочем кабинете было для него место. Трудно было представить его походку, он практически всегда был за рулём.

Строгий руководитель крупнейшей информационной контролирующей системы был неуязвим, при этом ходили разговоры о его щедрости и справедливости. Его бронёй были эпатаж и буржуазный шик, он демонстрировал это открыто и намеренно. Сегодня он решил полихачить и прокатить гостей с ветерком, вокруг своих владений.

Пятиугольный монстр, построенный более ста лет тому назад, представлял собой серое геометрическое пятиэтажное офисное здание. Длина всех коридоров Пентагона насчитывала более двадцати восьми километров, а общая площадь наземных этажей составляла более полумиллиона квадратных метров. Подземная часть сооружения являлась сетью лабиринтов, уходящих на десять этажей под землю с многочисленными тоннелями, протяжёнными на десятки километров вплоть до Капитолия и Белого дома.

С северной стороны фасада, выходящего на реку Потомак, открывался потрясающий вид на копию монумента Вашингтона, от которого по прямой линии, через Капитолий и до горизонта проходил тот самый основной правительственный туннель.

– Ни разу не была в Пентагоне. – сказала Адель, зажмуриваясь на очередном вираже.

– Мой отец выкупил здание Пентагона около сорока лет тому назад и установил в бункере самый мощный и защищённый сервер обработки данных подключённых. – с гордостью произнёс Майкл, ожидая реакции гостей.

Паттерсон и Адель молча переглянулись через зеркало бокового вида.

Не услышав в ответ никакой реакции, Майкл добавил газу. Машина рванула вперёд, прижав к сидениям пассажиров. Профессор Паттерсон был в восторге от скорости. Он крепко держался двумя руками за передний поручень над бардачком и с деткой непосредственностью таращился на пролетающие за окном деревья.

Адель пыталась скрыть волнение. Она не была особым любителем экстрима, и чтобы успокоиться сосредоточилась на своём дыхании.

Мерседес влетел в ярко освещённый туннель ведущий в недра Пентагона. Машина резко остановились. Всех прилично тряхнуло. Майкл с довольным видом заглушил двигатель.

– Не подумайте, что я сумасшедший, хотя я иногда позволяю людям так о себе думать. Просто мне так комфортно. Прошу простить меня за небольшой экстрим, надеюсь вы получили удовольствие.

– Потрясающе! Хотелось бы однажды, с вашего позволения Майкл, прокатится за рулём этой машины. – мечтательно произнёс профессор.

Майкл одобрительно кивнул.

– Непременно прокатимся.

Он широко улыбнулся, достал из бардачка миниатюрные бутылочки шотландского виски и протянул их своим гостям.

Адель с удивлением взяла в руку маленькую, почти игрушечную бутылочку. Она с интересом разглядывала на своей ладони этот симпатичный холодный предмет. Мелким шрифтом на этикетке были написаны показатели содержания алкоголя, название производителя и дата выпуска.

– Откуда у вас это? – спросила Адель, с удивлением заглядывая в глаза Майкла.

– Стратегический запас! – игриво ответил Майкл, сияя в улыбке.

– Но это же яд! – почти шёпотом, но строго сказала Адель.

– Считайте, что я увлекаюсь митридатизмом. – с довольной улыбкой сказал Майкл, откручивая миниатюрную крышечку на бутылочке виски.

– Чем вы там увлекаетесь? – недоверчиво спросила Адель.

– Вырабатываю невосприимчивость к ядам, принимая их в ничтожных дозах.

Майкл приложил бутылочку к губам и не отрывая глаз от Адель наполнил рот крепким напитком. Он не спешил глотать виски, перекатывая жидкость по полости рта. Глаза Адель расширились, она прикрыла ладонью отвисшую от удивления челюсть. Майкл демонстративно проглотил содержимое, не моргнув и глазом.

– Зачем так рисковать своим здоровьем? – выдавила она.

– Кто не рискует, тот не пьёт! – громко сказал профессор Паттерсон, поспешно откручивая крышечку.

Он резко выдохнул, как будто собирался прыгнуть с вышки в ледяной бассейн.

Закрыв глаза, Патерсон сделал первый глоток. Постепенно растекаясь по груди, шотландский виски снял напряжение и согрел душу. Он откинулся на сиденье и довольно протянул – Мммм!

Майкл расхохотался, поглядывая на профессора и приоткрыл запотевшее окно автомобиля.

Адель положила в карман нагретую теплом её руки бутылочку и попыталась сконцентрироваться на себе, своём внутреннем спокойствии, чтобы не обращать внимание на выходки двух уважаемых джентльменов.

– Митридатизм… – бормотала она, разглядывая глянцевые стены туннеля через открытое окно автомобиля. Все они были расписанные изображениями исторических событий, портретами и цитатами отцов основателей CША.

– Друзья! Обратите внимание на эти цитаты! – голос профессора отразился эхом от сводчатых стен.

– Отцы основатели США были жестокими людьми, но умели красиво выражать свои мысли. – произнёс Майкл.

– Вам, наверное, известно, что третий американский президент, автор самого главного документа в истории США Декларации Независимости, Томас Джефферсон был жестоким рабовладельцем. Но при этом он был философом, либералом, гуманистом, расчётливым предпринимателем и убеждённым масоном. В нём, как ни в ком другом чудесным образом уживались полярные черты характера. Он был чрезвычайно противоречив. – продолжил рассуждать Паттерсон.

– Деньги и власть всегда были двигателями идеалов и ценностей в обществе. – перебил его Майкл.

– Да уж. – протянул Паттерсон, закинув голову, чтобы прочесть надписи на потолке через открытый люк Мерседеса.

– Времена меняются, ценности и идеалы тоже. Люди выдумывают разную чушь, которая становится убедительной догмой, не подлежащей никакому сомнению. И с этими догмами приходится жить целым поколениям несчастных людей. А чаще всего, весь этот бред укореняется в сознании людей где-то на генетическом уровне и проходит сквозь века и даже тысячелетия. – сказала Адель. – Многие до сих пор верят в ведьм, боятся дьявола, молятся богу и ненавидят евреев. – добавила она.

– Интересуетесь историей? – язвительно спросил Майкл.

– Заслуженно имею доступ к информации, поэтому и интересуюсь. Могу раствориться в библиотеке, среди книг и архивов. Там время для меня останавливается. – ответила Адель.

– Думаю, аборигены Новой Гвинеи не беспокоятся о течении времени. Они бы вряд ли обратили внимание на книги, даже если бы их поселили в читальном зале Национальной библиотеки США. Скорее всего, они бы использовали литературу в более практичных целях. – с ухмылкой сказал Майкл, допивая виски.

– Ну конечно! Хотите сказать, что я страдаю ерундой, увлекаясь чтением, изучая историю и погружаясь в науку?

– Нет, это не ерунда, это варварство! Вы загружаете в свою память информацию, которой не сможете воспользоваться на практике. У вас есть привитое обществом понимание того, что знания должны быть получены именно таким способом. А то, что исторические знания в принципе не имеют для современного человека никакого практического значения, об этом вам видимо, не сказали в детстве.

– К счастью, мои родители не были аборигенами Новой Гвинеи. Майкл, вы же образованный человек, а такое несёте, будто выползли только что из пещеры. – сквозь зубы сказала Адель.

– Пещеры как раз и стали первыми библиотеками и галереями. Наскальная живопись была единственным способом сохранения визуальной информации. Так что, ваше сравнение вполне уместно. – с улыбкой ответил Майкл.

Он открыл тяжёлую дверь автомобиля и ловко спрыгнул на бетонный пол.

– В малочисленном племени, проще обмениваться информацией. Для масс же нужны более сложные механизмы образования. – вступил в разговор Паттерсон, пытаясь выкарабкаться из машины.

Майкл вальяжно обошёл машину. С силой потянул за ручку и помог профессору открыть тяжёлую дверь бронированного джипа.

– Зато у вождя всё племя было под контролем. В то время, как сейчас чипов недостаточно, чтобы сдерживать умных и пытливых. – толкая плечом дверь, крикнула с заднего сиденья Адель, словно звала на помощь.

Майкл направился к ней, спокойно открыл дверь и благородно подал ей руку.

– И всё же, образование это, великое достижение человечества. – гордо произнесла Адель и ловко спрыгнула с подножки, опираясь на крепкую руку Майкла.

– Согласен. – с довольным видом сказал Майкл.

– Мэрси! – кокетливо поблагодарила его Адель и осторожно забрала свою руку.

– Система слишком жёстко ограничила свободный доступ к информации. Понятно, что это связано с безопасностью и знания могут быть использованы в опасных целях. Однако, большинство людей не могут получить образование по социальным причинам, поэтому, открытый доступ к знаниям облегчил бы жизнь миллионам жаждущих. – с надеждой в голосе вступил в разговор Паттерсон.

– Откройте библиотеки и это немного снизит напряжение в обществе. – посоветовала ему Адель.

– Сдерживание имеет свой эффект, но это недолговременно. Пусть пока посидят на информационной диете, а там видно будет. – отрезал Майкл.

– «Кнут и пряник – хорош, но этого мало, нужны новые методы контроля…», говорил Президент Джефферсон. – процитировал профессор.

– Так вот друзья мои, третий президент США Томас Джефферсон, как мудрый вождь, создал в своих поместьях оригинальный институт осведомителей из числа свободных граждан. За небольшие деньги эти люди должны были наблюдать за перемещением рабов, их разговорами и поступками и вовремя докладывать о своих наблюдениях надзирателям. – продолжил рассказ профессор Паттерсон.

– Благодаря такой системе, из его поместья не сбежал ни один раб. Таким образом была создана первая в мире сеть секретных осведомителей, впоследствии прозванная в США «вторым уровнем спецслужб».

– А Ротшильд, наверное, предоставлял им услуги голубиной почты. – с иронией сказала Адель.

– Не волнуйтесь, теперь никаких спецслужб! Осведомители и шпионы, это вы сами. Вся информация с каждого персонального чипа стекается сюда в Пентагон. Здесь информация постоянно обрабатывается мощными серверами и саморазвивающимся искусственным интеллектом. Ваши аватары и боты прекрасно живут своей жизнью. Даже если вас отключат или вы внезапно умрёте, ваш искусственный интеллект будет продолжать функционировать в системе, и никто не заметит потери бойца. – успокоил всех Майкл.

– Уверена, у вас помимо всего этого, ещё несколько клонов в запасе. – сказала Адель и пожалела о том, что не может сдерживать свои порывы.

– Не сомневайтесь, лавочка запасных заполнена по полной программе. – убедительно заверил Майкл.

Адель нервно вертела в кармане миниатюрную бутылочку шотландского виски.

– История полна повторений, так же, как и наш геном. Всё идёт по спирали. В мире происходят те же события, но более усовершенствованные технически. Те же люди населяют землю, но немного более усовершенствованные генетически. Однако животные инстинкты мы не в силах изменить или отключить. Мы всё такие же приматы, только с манией величия. – сказал профессор Паттерсон.

– Клоны тоже люди. У них такие же животные инстинкты и отличный интеллект, хотя мы их относим ко второму сорту почему-то. – с грустью добавила Адель.

Майкл надвинул свою клетчатую кепку на лоб.

– Мои клоны живут в идеальных условиях.

– Но это ещё не значит, что они этому рады. – хихикнул профессор.

– Если бы мои клоны имели такой же жизненный опыт и знания, то я был бы бесконечно рад их поддержке. Но роботы справляются с делами намного лучше и не требуют затрат времени на обучение. К сожалению, клоны, это лишь генетический биоматериал, как бы это жестоко не звучало. – разоткровенничался Майкл и его глаза стали влажными.

Майкл замер и посмотрел на Адель, словно ожидая от неё поддержки.

– Я не против клонирования в гуманных целях. Но не следует забывать, о том, что у человека рано или поздно всё выходит из-под контроля, всё без исключения. Мы же не боги. Виртуальный мир уже накрыл нас, как снежная лавина. – подбирая слова, сказала Адель.

– Да, это точно. Нас всех давно накрыло. – улыбнулся Майкл.

– Раньше были правила, какая-то внутренняя структура поведения, а теперь всё как бы автоматически происходит. У людей больше нет реальной борьбы за выживание. Мы не можем пережить и ощутить весь спектр чувств, заложенных природой в человеке. Наши чувства программируются. – согласился профессор.

– У нас уже инстинкты стали цифровыми. Чип сигнализирует о том, что вы давно не ели и вам скоро доставляют партию автотрофного питания. Мозг не успевает обработать сигнал клеток вашего желудка, а в системе уже записано, что вы голодны. – добавила Адель.

– Люди должны вернуться к природе, иначе нам конец. – понурив голову сказал Паттерсон.

– Мы теряем инстинкты, данные человеку природой: перестали боятся, искренне влюбляться, чего-то хотеть, стремиться к совершенству. – озадаченно сказала Адель.

– Нет предела совершенству. – сухо ответил Майкл.

– Зато вся информационная индустрия направлена на создание нереальных, практически совершенных, но при этом абсолютно бездушных героев. – возразила Адель.

– Цифровой мир тоже не идеален. Он лишён смысла. В нём нет жизни. Это просто зеркало для героя, который способен на всё, что не укладывается в физическую картину мира. – сказал Майкл.

– Загнанные в ловушку комфортного и безопасного мира, обеспеченного цифровой системой, людям стало незачем бороться за выживание. Нет хищников, а значит нет опасности. Природа наделила нас животным страхом, инстинктом самосохранения и выживания, но бороться не с кем, выживание обеспечивает цифровая система и люди постепенно начали утрачивать свои инстинкты, – констатировал профессор.

– Правильно. Глубоко в прошлое ушла политика и совсем стёрлась из памяти нового поколения. Но людям, подсознательно нужен сильный лидер. Вожак. Мы создали новую модель общества, где нет лидеров, но есть кумиры – наши звёзды шоу бизнеса и кино. «Виртуальные альфа самцы», —надменно сказал Майкл.

– Однако, мы не можем обратиться к кумиру за советом, он лишён возможности оказать нам посильную помощь или найти правильное решение нашей проблемы. Потому что в реальной жизни его не существует! – вступил в спор Паттерсон.

– Кого не существует? – нервно переспросила Адель.

– Кумиров не существует. Существует только образ, созданный десятками людей: авторами сценария, режиссёрами, стилистами, программистами, даже видим мы этого героя глазами оператора! В результате на экранах просто пиксели, цветовые пятна, которые двигаются и издают разные звуки. – спокойно ответил Майкл.

– Хорошо, что вы не затронули музыку и оставили нам выбор эмоционального восприятия. – вздохнула Адель.

– Должно же что-то остаться для души. – улыбнулся Майкл.

– Вы типичный хитрый лидер, только не публичный, а такой себе, теневой вожак. – с иронией сказала Адель.

– Так не бывает. Лидер должен быть на виду. Дело в том, что во мне нет тщеславия и я не страдаю эксгибиционизмом. Это у макак и бабуинов принято собираться вокруг вожака и смотреть как он лупит более слабых, демонстрируя свои половые признаки всему стаду. Я не стану публично показывать силу, для этого в моём арсенале есть более атлетические особи. – ухмыльнулся Майкл.

– Ну Майкл! Вы слишком утрируете. Адель имела в виду, что вы вызываете доверие, а это главное качество лидера. – уточнил профессор.

– Те, кто реально влияет на ход истории, часто остаются в тени. – добавила Адель.

– Многие считали, что влиятельные люди, лидеры нации – это политики, которые делают громкие публичные заявления, дают людям надежду, что именно их методы управления приведут к миру и процветанию народов, а в итоге мы получали войны, безработицу, голод, вымирание огромного количества людей по причине экспериментов, которые проводились поистине влиятельными людьми, о существовании которых никто даже не догадывался. – сказал Паттерсон, вслушиваясь в эхо своего голоса, разносящегося по туннелю.

– Я тоже об этом думала. Мне кажется, что политика стала пережитком древних цивилизаций, в частности древнего Рима и древней Греции. Наконец-то нам не приходится голосовать за тех, кого мы не знаем и к кому не имеем никакого отношения. Все мы теперь такие себе индивидуалисты. – выразилась Адель.

– Нам не то, что политики не нужны, нам и семьи теперь стали не нужны. Зачем окружать себя какими-то людьми и выслушивать их мнения. Каждый действует в рамках своей программы под страхом отключения. После всемирной катастрофы многие понятия ушли на дно истории. Теперь людьми управляет глобальная цифровая программа, благодаря которой исчезли границы, стёрлись национальности. Все мы теперь говорим на одном языке и этот язык не нуждается в патриотизме, потому что это язык человечества. – уверенно произнёс Майкл.

– Ведь исторически, лидером становился тот, кто сильнее, у кого была власть и армия. Вы только вдумайтесь, силой никогда не удавалось искоренить народные волнения, а только лишь погасить их. Тогда лидерам приходилось идти на хитрость. Не хватало компонента добра для покорности. Народ нуждался в добрых чудесах, жизнь была драматично коротка и полна лишений. Появились священные тексты, которые не подлежали сомнению, ведь они были продиктованы самим богом или богами. Священные тексты подробно описывали чудеса, которые невозможно было объяснить или доказать. А зачем озадачиваться, ведь всё и так предельно ясно. Случилось, где ни будь чудо и были этому свидетели, грамотные люди описывали их с таким расчётом, что бы все поверили и передавали эту информацию из поколения в поколение. Никто же не утруждался и не проводил расследование на месте происшествия чуда. В ходе истории никогда не было «Полиции чудес». За чудеса просто казнили без суда и следствия. Казнили очень жестоко, лишь потому что, невозможно было в короткие сроки распространить опровержение настолько же быстро и эффективно, насколько быстро и эффективно разлеталась народная молва о чуде. Вот тогда лидеры взяли себе это на вооружение. Если народ желает чудес, то эти чудеса можно сделать инструментом контроля. Лидерам пришлось публично объявить не только о том, что чудо свершилось, но и о том, что весь народ может смело праздновать эти события, без страха быть казнёнными или осуждёнными. – задумчиво рассуждала Адель, не обращая внимание на заскучавших собеседников.

– Адель, а у вас есть кумир, помимо моей скромной персоны? – расплывшись в улыбке спросил Майкл.

– Видите, мистер Кауман, тщеславие у вас всё-таки ярко выражено. К счастью, у меня нет кумиров, но я с детства восхищаюсь Герхардом Зольдом. Потрясающий актёр. Сильный, мужественный и мудрый. Ну по крайней мере в рамках сюжета и его ролей. – ответила Адель.

– Прекрасно, что вы уловили наш посыл. Браво! – зааплодировал Майкл.

– То есть, вы хотите сказать, что я клюнула на вашу наживку?

– Зольд, несомненно, достойный герой нашего времени. Его образ был тщательно продуман и разработан, исходя из запросов общества. – с довольным видом сказал Майкл.

– Если бы вы ответили, что восхищаетесь молодым Альбертом Энштейном, я бы тоже зааплодировал. В вашем возрасте, Адель, он уже открыл теорию относительности. А что совершил ваш Герхард Зольд? Пару раз улыбнулся вам с экрана? Эйнштейн начал улыбаться в камеру и показывать язык, когда ему было семьдесят два года и он уже был Нобелевским лауреатом с тридцатилетним стажем. – раздражённо сказал профессор, косо поглядывая на Адель.

– История не должна беспокоить человека. Только настоящее имеет смысл. – с достоинством ответила Адель.

– Так вас всё-таки запрограммировали, о несчастные вы дети! – взвыл профессор и залпом осушил бутылочку с виски.

– Наш эфир служит исключительно гуманным целям, мы стараемся уберечь людей от информационной зависимости, а не раздражать их событиями из истории или бесполезного потока тревожных новостей. Вот тогда на экранах и появляются фильмы с участием Зольда, как долгожданный праздник, так называемая разгрузка для ума. – добавил Майкл.

– Вот-вот. Чистим мозг. Информация должна носить исключительно практичный характер, для поддержания ровного психического состояния каждого человека в обществе, без сожалений о прошлом и беспокойстве о будущем. – поддержала его Адель.

– В мире бесконечное количество информации. Вы только представьте себе, что значит руководить информационным Щитом Мира. Для того чтобы заполнить эфир, я должен без сна и отдыха контролировать весь творческий процесс, вместе с тем следить за алгоритмами работы искусственного интеллекта, чтобы он не начал делать свои выводы по поводу и без повода. Разорваться я не могу. Очень устаю, просто уже нахожусь на грани нервного истощения. Аудитория требует пищи для ума. Всем нужны новости, сенсации, открытия, страсти, риск, азарт, подавай им весь спектр чувств и эмоций! Потребление информации принимает катастрофический характер.– с досадой в голосе сказал Майкл. – Когда в целях безопасности был закрыт свободный доступ к информации и его открыли только тем, кто имел отношение к научной деятельности, некоторые умельцы начали изобретать несанкционированный способ доступа. Даже страх отключения не мог остановить эту волну интереса. Тогда система «Щит Мира» приложила все усилия успокоить общество и создать новое поколение людей, которое не знает истории войн и насилия. Люди должны научиться читать и концентрировать внимание с нашей подачи. Виртуальная информация без войн и насилия сформировала относительно спокойный фон общества. – оправдывался Майкл.

– Сколько бесценного времени люди потратили на изучение истории, чтобы полноценно использовать опыт предыдущих поколений, однако каждое поколение училось на своих ошибках. Весь опыт и знания оцифрованы и заключены в искусственный интеллект. Теперь мы имеем полную картину мира и пришли к тому, что находимся на информационном плато. Нет необходимости бесконечной гонки за прогрессом. Наконец на этом плато человечество может позволить себе вернуться к истокам и наслаждаться жизнью на нашей уставшей планете. – констатировал Профессор.

– Поместив опыт всех поколений в искусственный интеллект, вы нарушили природу человеческого интеллекта. Люди утратили способность к творчеству и созиданию, перестали делать открытия, заниматься физическим трудом, умственный труд стал редкостью. – вмешалась Адель.

– На самом деле, информацию, которую мы выдаём в эфир, служит успокоительной пилюлей от вспышек сознательности. Каждый подключённый видит или читает лишь то, что удовлетворяет его внутренний мир и не выходит за рамки окружающей его реальности. Мы получаем нескончаемый поток информации с чипов. Буйных и сильно умных заваливаем успокаивающей информацией, чтобы усыпить их энтузиазм, а если не выходит усмирить, постепенно начинаем отключать их и соответственно их окружение. – властно сказал Майкл.

– Все мы один бесконечный текст ДНК, загруженный в нас на генетическом уровне нашими предками. Без текста нет насыщения, а значит нет предела гиперпотреблению неиссякаемого информационного потока. Людям нужны книги, а не вот это вот всё, что вы им подаёте в рафинированном виде. – возмутилась Адель.

– Это, просто информационное рабство! – взорвался профессор.

– Рабство – это, когда у человека отсутствует право выбора. – понурив взгляд сказала Адель.

– Именно поэтому, мы делаем осторожные шаги. Адель действительно может стать сенсацией в нашем тихом информационном поле. – Майкл подошёл ближе. – Адель, вы может предъявить широкой аудитории долгожданное чудо. Думаю, что для всех нас выпал уникальный шанс и от вашего решения может зависеть развитие общества в ближайшем будущем, ну или… – заискивающе сказал Майкл.

– Или что? – тревожно перебила его Адель.

– Или вас отключат. – подмигнул ей Майкл.

Дрожащей рукой Адель нащупала в сумке пакетик, в которой возможно ещё жила мушка дрозофила.

– Шучу! Не волнуйтесь вы так! – рассмеялся Майкл.

Адель сжала кулачки и прошептала – «Спаси Господи…»

– Верите в Бога? – язвительно поинтересовался он.

– А у вас чуткий слух, мистер Кауман.

– Люблю задавать бестактные вопросы. Привыкайте! – продолжал сверкать улыбкой Майкл.

– Верить в Бога или снежного человека пока что не запрещено в индивидуальном порядке, не так ли? К религии это не имеет никакого отношения, сэр. Люди, как единственный вид животных, исповедовавших религию на протяжении тысячелетий, довольно цинично убивали себе подобных, только лишь из религиозных разногласий. Поэтому определение бога, как символа религиозной идеологии, меня лично не касается. – уточнила Адель.

– А я и не спорю. – сказал Майкл с интересом наблюдая, как Адель искренне защищается.

Паттерсон подошёл поближе к Майклу и тихо, почти шёпотом сказал:

– Я не люблю, когда друзья начинают спорить на тему религии или политики. Но так, как в нашем мире эти понятия являются лишь образами прошлого – частью нашей истории, то и разговоры эти не несут явной угрозы. Но я бы на вашем месте воздержался.

Адель была уже на высоких оборотах и остановить её было невозможно.

– Религии утратили свою традиционную форму, но осталась вера в Бога, как высшая справедливая энергия. Как именно люди называют своего бога и какие у них с ним взаимоотношения, это уже чисто личное. После мировой катастрофы, запрет всех религиозных организаций стал толчком к полному искоренению власти Ватикана, как независимого от государства анклава. Резиденция Святого престола утратила свою общественную ценность как организация, вводящая в заблуждение… – завелась Адель.

– Или, выводящая из заблуждения. – иронично перебил её Майкл.

– Высшему духовному руководству Римско-католической церкви буквально пришлось искать себе новое занятие и новую работу, по сути это был бизнес. Пришло время трансформации, разрушения стереотипов и традиций. – вступил в разговор Паттерсон.

– Многие просто не выдержали перестройки. Жизнь без церкви или мечети, синагоги или буддийского храма стало испытанием на истинную духовность. Те, кто включился в процесс трансформации без надлома, обрел спокойствие и слияние с этим бушующим миром. – добавил Майкл.

– Шторм всегда происходит только на поверхности. Религия, как морская пена должна была растаять когда-нибудь. Она только закрывала свет. Это было самое правильное решение Союза 13 и слава богу. – отметила Адель.

– Бога никто не отменял и это тоже правильно. – с улыбкой прокомментировал Майкл.

– После падения Ватикана хаос только усилился. – добавил Паттерсон.

– Мне жаль Ватикан только по причине того, что весь этот спектакль, который разыгрывался на протяжении последнего столетия с подачи Муссолини завершился без аплодисментов. Священнослужители отменно сыграли свою роль в этом гениальном действии, от которого захватывало дух в прямом и переносном смысле слова. – призналась Адель.

– Ватикан, как уникальный архитектурный комплекс, да и сама организация вызывают смешанные чувства. Любой вид искусства, как и религия, являются лишь воплощением внутреннего мира художника. Архитектор именно так увидел в своём воображении представительство бога, будь то Ватикан, Мекка или ещё какое-нибудь религиозное сооружение. Обладая определённым внутренним миром, писари создавали религиозные тексты, следующие тексты обрастали мифами, вводящие огромные массы людей в глубочайшее заблуждение и мир иллюзий. – поддержал её мысль профессор.

– Художники визуализировали мифы и религиозные образы с максимальным пафосом, для того чтобы эти образы складывались в определённую картину мира, как пазлы. Нам внедрили образ бога, как грозного старца с седой бородой, сидящего на облаке и уверенность в том, что человек создан по образу его и подобию. – сказала Адель.

– Художниками в основном были мужчины и, по всей вероятности, этот факт вызвал у них такие ассоциации. – сделал вывод Паттерсон.

– В таком случае по логике мы все должны быть пожилыми мудрыми самцами, способными передвигаться по облакам. Если всё в этом мире создано богом и человек является венцом творения, то почему бы не изобразить бога в образе молодой девушки – доброй, но справедливой? Ведь были в древнегреческой мифологии попытки создания образов богинь! К сожалению, эта практика была выбита патриархальным обществом, доминированием самцов и банальным мужским гормоном тестостероном. Так сложилось исторически, что женщинам досталось больше всех от мужчин, возомнивших себя подобием бога. – возмущалась Адель.

– Отсюда и появилось движение Мэри Бэйкер Эдди, противостоящее религиозным понятиям предопределения и первородного греха, а в последствии появилось движение феминисток в начале двадцатого века. – ухмыльнулся Майкл.

– Кстати, знаменитая библиотека Мэри Бэйкер в Бостоне, одно из самых любимых наших мест с Адель. Мы там часто проводим встречи со студентами, а именно в Маппариуме самом большом экспонате библиотеки. Стеклянное сферическое помещение Маппариума представляет собой внутреннюю оболочку глобуса, с абсолютно уникальной акустической системой, позволяющую менять привычную картину мира звуков. – сказал Паттерсон.

– А вы помните, если находиться внутри витражного земного шара и стоять посреди стеклянного моста, то голос слышен настолько ясно, будто звук из речевого аппарата непосредственно поступает в твои же уши с невероятной чёткостью и громкостью. Поэтому, даже шёпот потрясает своей мощью. – перебила его Адель.

– В таком месте мы учимся говорить с самими собой и слушать себя. Библиотека расположена в Материнской церкви созданной Бэйкер, и по величию архитектуры напоминает Собор Святого Петра в Ватикане. – сказал Паттерсон.

– Всё это были прекрасные душевные порывы талантливых людей в попытке описать или отыскать бога. – заключила Адель.

– Но слово Бог всё ещё присутствует в вашем лексиконе. – хитро подметил Майкл.

– Все слова, это тоже плоды воображения бесконечного внутреннего мира человека. Мы ведь должны каким-то образом обозначать те или иные предметы, явления, даже если слова не имеют никакого права на существование в принципе, потому что мы до сих пор не знаем с чем имеем дело. А масштаб того, чего мы не знаем только увеличивается и растёт в геометрической прогрессии. – продолжала защищаться Адель.

– Но, чтобы не сойти с ума и как-то ориентироваться в этом мире, мы всему даём названия и вешаем ярлыки, от чего в последствии сами же и страдаем. – подтвердил Паттерсон.

– А вы помните, с чего всё началось? – спросил Майкл.