Читать книгу: «Сборник рассказов. Книга 4», страница 2

Кот суетолог

В каждом кошачьем дворе или квартире есть свой философ, свой охотник или лежебока. А в нашем был Мася.

Не то чтобы он был каким-то особенным котом – обычный, в меру пушистый, полосатый, с глазами небесного цвета. Но была у него одна отличительная черта, за которую его и прозвали соседи – Мася Суетолог.

Суетился Мася всегда. И, что самое главное, не по делу.

Его утро начиналось не с ленивого потягивания или мурлыканья под боком у хозяев.

Нет.

Мася просыпался с ощущением, что на его хрупкие кошачьи плечи возложена миссия вселенского масштаба.

Первым делом, едва открыв глаза, он срывался с места и устраивал инспекцию пищевых ресурсов. Это означало, что он с громким «Мяу!» врывался на кухню, обнюхивал миску, даже если она была полна до краев, а затем с видом глубокомыслящего эксперта начинал методично обходить её по кругу, словно проверяя на наличие невидимых диверсантов или заговоров среди сухих гранул.

– Опять Мася свой корм исследует, – флегматично замечал старый Васька с соседнего двора, наблюдая за ним с забора.

Васька был котом-философом, он предпочитал размышлять о смысле бытия, а не гоняться за пылинками.

– Да он уже час кружит, как будто там клад зарыт, – шипела ехидная Мурка, которая всегда знала, как поддеть. – Ну что, Мася нашёл? Глобальный заговор?

Именно Мурка первой и придумала ему прозвище.

Однажды Мася, застигнутый врасплох солнечным зайчиком, который скакал по стене, устроил такую погоню с подпрыгиваниями, пируэтами и боевыми переворотами, что даже голуби на крыше приостановили своё воркование. Когда зайчик исчез, Мася, тяжело дыша, гордо выпятил грудь, словно только что спас мир от лазерной угрозы.

– Ну что, Мася, суетолог? Победил? – промурлыкала Мурка, и прозвище прилипло.

Масику было всё равно.

Он был занят.

Всегда.

Если хозяева забывали закрыть шкаф, Мася тут же начинал операцию Исследование «Terra incognito» – неизведанных территорий. Он нырял туда, переворачивал всё, что мог, вытаскивал носки, разматывал клубки ниток, а затем вылезал с видом героя, только что вернувшегося из опасной экспедиции.

– Что он там опять делает? – спрашивала хозяйка, улыбаясь.

– Опять в шкафу порядок наводит, – отвечал хозяин.

Они любили его суету, она приносила в дом жизнь.

Однажды на стол случайно упал пустой рулон от туалетной бумаги. Для обычного кота это просто рулон. Для Масика Суетолога – это был древний артефакт, требующий немедленного изучения. Он гонял его по всей квартире, подкидывал, ловил, рычал на него, а потом, загнав под диван, объявил его нейтрализованной угрозой. И так со всём. Листочек с дерева, залетевший в окно – агент вражеского дерева. Капля воды, упавшая с крана – протечка стратегической важности. И тут же ему нужно было расположиться в раковине, чтобы, не дай Бог, не затопило весь дом.

Особенно эпично выглядела его борьба с пылью. Когда солнечный луч проникал в комнату, освещая танцующие в воздухе пылинки, Мася впадал в боевой транс. Он начинал охоту. Прыгал, ловил лапами воздух, пытался поймать невидимые частицы, перекатывался по полу, выгибал спину, словно сражаясь с целой армией микроскопических врагов.

– Смотрите, Масик опять с пылью воюет! – хихикал маленький Рыжик, соседский котёнок, который искренне верил в важность Масиковских миссий.

– Да, Рыжик, он спасает нас от невидимого зла, – саркастически поддакивала Мурка.

Мася, конечно, не понимал их иронии. Он был слишком занят. Для него каждый день был полон опасностей и важных дел. Нужно было проверить, не изменилась ли гравитация под кроватью, не затаился ли в вазе коварный цветок, не собирается ли тапочек совершить побег.

К вечеру, когда все миссии были выполнены (по его мнению), Мася, совершенно вымотанный, падал на любимый диван. Он засыпал мгновенно, но даже во сне его лапы подергивались, а усы подрагивали, словно он продолжал свою неутомимую суету, только уже в мире снов.

И каждое утро, просыпаясь, Масик Суетолог открывал глаза, и в них загорался огонёк новой, невероятно важной, но совершенно бесполезной миссии. Ведь мир был полон неисследованных уголков, нераскрытых тайн и, что самое главное, потенциальных пылинок, которые так и ждали своего кошачьего героя.

Наследие

Виктор был последним из рода Кариган – древней линии магов, чья сила передавалась не только по крови, но и через особый ритуал рождения.

Ритуал этот был тёмным и требовал великой жертвы.

Мать ребёнка, носителя уникальных способностей, угасала с каждым днём беременности, передавая свою жизненную силу и часть души младенцу, чтобы тот родился с необходимой мощью. К моменту родов от матери оставалась лишь пустая оболочка.

Виктор знал это.

Его мать, его бабушка – все они приняли эту участь. Такова была цена великой силы Кариганов.

Его долг, его проклятие, заключался в поиске подходящей женщины.

Не просто любой женщины, а той, чья внутренняя энергия, чья искра жизни, была бы достаточно яркой и чистой, чтобы выдержать этот ритуал и дать ребёнку максимальный потенциал.

Годы поисков в мире обычных людей, скрываясь и наблюдая. И вот, он нашёл её.

Девушку звали Ангелина. Она работала в маленькой библиотеке, любила старые книги и смеялась так искренне, что, казалось, освещала тёмные уголки помещения.

В ней не было ни следа магии в привычном понимании, но Виктор чувствовал силу – нежную, но невероятно стойкую, как родник, пробивающийся сквозь камень. Она была идеальна.

Он вошёл в жизнь девушки медленно, осторожно. Очаровал своей загадочностью, знанием редких фактов, безграничным вниманием. Он был обходителен, умён, и в его глазах таилась какая-то древняя печаль, которая тронула её. Ангелина влюбилась – глубоко и безоглядно. Виктор играл свою роль безупречно. Он говорил о будущем, о доме, о детях. О том, как они будут счастливы. Он никогда не упоминал о последствиях.

Они поженились. Виктор привел молодую жену в свой старинный дом, полный теней и пыли веков.

Ангелине было немного не по себе в этом доме, но любовь к Виктору пересиливала лёгкое беспокойство.

Вскоре Ангелина забеременела. Виктор наблюдал за ней с двойственным чувством: предвкушением успеха своего рода и странной, неуместной нежностью к этой женщине, обречённой на гибель.

Сначала всё шло как обычно. Но через несколько месяцев Ангелина начала жаловаться на усталость. Бледнела. Виктор делал вид, что волнуется, водил её к лучшим обычным врачам, которые не находили ничего, кроме лёгкой анемии. Он знал, что это начало. Начало конца для неё и начало новой эры для его рода.

Проходили недели. Ангелина слабела на глазах. Её некогда сияющие глаза стали тусклыми, кожа – прозрачной. Она едва могла ходить. Лежала в постели, держась за округлившийся живот.

– Виктор… я чувствую, будто что-то вытягивает из меня силы, – шептала она, и в голосе звучал страх. – Этот ребёнок он такой сильный.

– Это нормально, любимая, – откровенно лгал Виктор, гладя девушку по волосам. – Беременность – тяжелое испытание. Скоро всё закончится, и ты увидишь нашего чудесного малыша.

Он проводил ночи, изучая древние фолианты, готовясь к рождению. К моменту, когда её жизненная сила иссякнет полностью. Он должен был быть готов принять ребёнка, защитить его в первые, самые уязвимые часы, когда вся сила матери перейдёт к нему.

Наступили роды. Тяжёлые, мучительные. Ангелина кричала от боли, но не от физической – от боли угасания. Виктор стоял рядом, наблюдая за магическими потоками энергии, которые текли из молодой матери в ребёнка. Он чувствовал, искра жизни тускнеет, как пламя свечи на ветру.

Почти погасло. Вот и всё, – подумал он с мрачным удовлетворением. – Жертва принесена. Кариганы продолжатся.

Раздался последний крик Ангелины, и вслед за ним – первый, громкий крик новорождённого. Акушерка – обычная женщина, нанятая Виктором и не понимающая, что происходит на самом деле, кроме того, что у роженицы критическое состояние, суетилась.

Виктор подошёл к кровати, готовый принять дитя и попрощаться с уходящей жизнью Ангелины. Но когда он взглянул на мать своего ребёнка, его застывшее сердце дрогнуло.

Ангелина не выглядела как умирающая. Она была измождена, покрыта потом, но в её глазах… в них снова появился свет.

Не тусклый, а яркий, пронзительный. И он был направлен не на ребёнка, а на Виктора.

– Он… не забрал, – прошептала она, и в её голосе не было слабости, а лишь странная сила и знание. – Он вернул.

Виктор почувствовал холод. Не от страха, а от чего-то более глубокого – от нарушения древнего порядка. Он посмотрел на младенца, которого держала акушерка. Малыш был здоров, розовощёк, но в нём не было той переполняющей, бушующей магической энергии, которую Виктор ожидал. Её не было совсем.

Зато Виктор почувствовал что-то другое. Что-то уходило из него самого. Не сила. Что-то более фундаментальное. Его связь с древней магией, с его родом, с этим домом – она истончалась.

Он взглянул на Ангелину снова. Глаза девушки сияли всё ярче.

Она протянула руку к ребёнку, и когда их пальцы соприкоснулись, по комнате прошла волна чистой, светлой энергии. Она не была похожа на магию Кариганов. Она была светлой, исцеляющей. Живой.

– Ты думал, что моя искра жизни – это просто топливо для твоей тьмы? – голос Ангелины окреп. – Ты ошибся, Виктор. Моя искра – это свет. А свет не может питать тьму. Он её рассеивает.

Виктор почувствовал, как силы покидают его. Не магические – их уже почти не осталось – а его собственная жизненная энергия.

Древний ритуал, нарушенный уникальной природой Ангелины и их ребёнка, обернулся против него.

Ребёнок не вытянул жизнь из матери. Он, будучи рождённым от её света, отменил сам принцип Ритуала вытягивания, нейтрализовал его, направив обратный поток.

Не к матери, а к источнику тьмы, вытягивающей магии – к Виктору, последнему, кто держался за этот тёмный дар.

– Ты… что ты такое? – прохрипел Виктор, чувствуя, как его тело слабеет, как вековая усталость накатывает на него.

Ангелина улыбнулась, и эта улыбка была полна неизведанной силы.

– Я – мать твоего ребёнка, – просто сказала она. – А он… он твой – конец.

Виктор Кариган, последний носитель древней тёмной магии, осел на пол, чувствуя, как его собственная искра жизни гаснет, вытянутая невидимой силой, порождённой его же ритуалом, светом Ангелины и их дитя.

Ангелина, живая и восстанавливающаяся на глазах, взяла на руки своего здорового, обычного на вид сына. В его глазах не было древней магии Кариганов. В них был чистый, ясный свет, унаследованный от матери.

Она выжила. Сын был здоров.

А Виктор, последний из рода, стал жертвой собственной, неправильно найденной жертвы в лице Ангелины.

Тёмное наследие обернулось против наследника. И в доме Кариганов впервые за много веков воцарился не сумрак древней магии, а тихий, спокойный свет.