Пик сароса

Глава 1. Всё ещё в тени

От автора: В центре всей истории – легенда, выдуманная автором. Рожденная в хитром сплетении реальных исторических фактов с собственной фантазией.

«8 августа 2014 года, 11.30 a.m.

Опять не спала всю ночь. Мысли о том, что привычные вещи, факты, явления были созданы кем-то до нас, всё не дают покоя. С момента возвращения из Афин никак не могу уложить это в голове. И всё дело в глиняной дощечке.

Дощечке, гласящей о саросе… Мало кому известный сейчас термин, хоть и довольно значимый и используемый в современной астрономии. Выяснила это сразу же, как мы расшифровали первые данные.

Сарос… Краткое и красивое слово, услышав которое представляешь себе нечто фундаментальное. А это всего лишь период… Интервал, благодаря которому можно предсказывать солнечные и лунные затмения. Казалось бы, как банально. Ничего необычного. Но всё это время мы ошибочно предполагали, что сарос впервые был открыт ещё до нашей эры халдейскими мудрецами. Эти же раскопки в Греции перевернули всё…

Перевернули, как же.

Если бы, Рейчел, если бы.

Думала поразить сенсацией, и в итоге всему мировому историческому сообществу плевать. Подумаешь, какой-то там сарос и Архимед, который, оказывается, был первым, кто полноценно его просчитал… Этого оказалось недостаточно для успеха, а на повторную экспедицию, похоже, рассчитывать не стоит.

Отсутствие должной реакции общества вкупе с непризнанием коллег ощутимо ударило по моим амбициям. Хотя уверенность в себе никогда не была моей сильной стороной. Как и рационализм. Каждая ниточка из прошлого обходится археологии слишком дорого, и всем плевать на горящие глаза учёных: бизнес и наука – понятия взаимоисключающие. Бюджет, просчёты, окупаемость… Не находишь ничего стоящего – и проект сворачивают. Если свои нервы и силы я уже давно не ставлю в цифры невидимого калькулятора, зачеркнув их пищащим «всё на благо истории, я альтруист!», то вот реальные деньги, тем более не мои, увы, не учитывать не получается. Именно это постоянно напоминает мистер Лэмингтон… По его мнению, каждый выезд на древнюю локацию должен заканчиваться обнаружением очередного Тутанхамона. И, в первую очередь, по его мнению, найденные доказательства, подтверждающие авторство Архимеда над просчётом сароса, не значат почти ничего. И почему именно такие люди становятся директорами?.. Спасибо хоть на том, что позволил использовать добытую информацию для моей диссертации.

Вся надежда теперь на исследования, которые проведу для неё. Может, когда закончу, Лэмингтон посмотрит на находку из Афин иначе? Ещё этот манускрипт, словно вложенный в комплект с дощечкой. Что-то с ним не так, только вот… что? Хотя даже если Джеффри и переведёт надписи, навряд ли я добьюсь расположения Лэмингтона.

Ладно… Нытьём делу не поможешь. Сегодня предстоит немало работы с амфорами III века, и, если останется время… стоит всё-таки ещё раз самой покорпеть над символами. В них есть то, что поистине завораживает и оставляет так много вопросов без ответов…»

– Эй, Рейчел, чего грустишь?

Вздрогнув, я почти сразу захлопываю чуть потрёпанный дневник. Перерыв окончен, пора приниматься за работу. Запихнув его в сумку, встаю из-за стола, на котором уныло гудит старенький компьютер. Что-что, а технику нашему музею пора обновить, а то скоро и она пополнит коллекцию доисторических находок.

– Улыбка тебе идёт намного больше, чем вселенская тоска, – как всегда чрезмерно весёлый Джеффри пытается поднять настроение и мне.

Склонившись над манускриптом, он изучающе разглядывает древнегреческие буквы. В тысячный раз с момента возвращения в Лондон. Большая часть стёрта временем и словно чем-то ещё, остальную он не может расшифровать вот уже несколько дней…

На секунду вскидывает взгляд обратно в ожидании ответа и подмигивает. Ох уж этот его неумелый флирт…

– Плохо спала ночью, – искренне отвечаю я, улыбнувшись.

Потерев глаза, встаю с уютного, хоть и продавленного кресла, и подхожу к коллеге. Широкий рабочий стол лаборатории буквально завален запакованными находками: остатки глиняной посуды, поблекшие украшения, монеты, полусгнившие папирусы…

– Видела сны обо мне?

Хмыкаю, натянув перчатки, и осторожно дотрагиваюсь до древней вазы.

– И не мечтай, Джефф, – киваю на письмена, над которыми он работает и которые я страсть как хочу разгадать: – Хватит болтать, лучше займись делом. Мы ни черта не продвинулись.

Джеффри Коннаган – лучший специалист по «мёртвым» языкам. И по его же версии – лучший сердцеед всего Британского музея. И неважно, что никто из наших сотрудниц так и не сходил с ним на свидание.

– Вот бы вместо этой писанины оказалась ты. Я бы с удовольствием занялся тобой.

Услышать подобное от любого другого было бы неприятно, но в этом весь Джефф. Безвкусные, бестактные, но безобидные подкаты, без которых представить себе работу с ним уже невозможно. Я смеюсь в голос, одной рукой внося записи в журнал, а другой медленно поворачивая амфору. Неплохо было бы сразу всё оформить в документ на планшете, но, увы, личный остался дома, а дождаться обеспечения техникой от администрации почти невозможно.

– А я бы с удовольствием двинула по твоей самодовольной физиономии вон тем щитом, – киваю в сторону коридора, виднеющегося за полуоткрытой дверью лаборатории. – Так, для профилактики.

Джеффри округляет глаза, в нарочитом ужасе взглянув на экспонат викинга, грозно замершего с оружием.

– У-у-у, какая недовольная, – шлёпнув меня по плечу свернутым в трубку листом – увы, пока пустым, – он задвигает ручку за ухо и задорно продолжает: – Как продвигаются исследования по старикашке?

– Какое искреннее уважение к Архимеду… – закатываю я глаза, обойдя Джеффа, чтобы подобраться к другой вазе.

Зря я рассказала ему о тяжёлой учёбе в Йоркском университете и диссертации. Теперь он спрашивает об этом каждый божий день. А уж после Афин, где мы нашли эту самую глиняную табличку с просчётом сароса, которая принадлежит авторству известного учёного, так и норовит поддеть этим – неважно, в тему или нет.

– Доказала, что это он кричал в ванной: «Эврика!»?

– Джефф, – качаю я головой, аккуратно касаясь края сосуда кистью, чтобы удалить лишнюю пыль. – Ты хоть когда-нибудь затыкаешься?

Этот вопрос задаётся ему всеми на протяжении вот уже последних двух лет. Хотя… Может и дольше, просто я эти времена не застала. Сочувствую коллегам, если это так.

– Конечно! Когда целуюсь, например.

– Балбес… Твою бы энергию, да в правильное русло, – усмехаюсь я, качая головой.

– Намёк понят, иду раздеваться.

Коннаган беспечно подбрасывает в воздух найденную старинную бронзовую монету, взяв со стола, на что я тут же награждаю его укоризненным взглядом.

– Джефф…

– О, чуть не забыл, – демонстративно хлопает он себя по лбу, с озорством сверкнув глазами. – Лэмингтон хотел тебя видеть.

Вот же засранец! Знает ведь, как мне важно поговорить с директором! С момента возвращения из Греции я только и делаю, что ищу с ним встречи, чтобы добиться повторных раскопок.

– К-класс! – отойдя от вазы, нервозно всплескиваю я ладонями, чувствуя, как теряю контроль над речью. – И ты сообщаешь мне об этом т-только сейчас?

Щурюсь, уставившись на довольное веснушчатое лицо Джеффри, и гневно скрещиваю руки на груди.

– Я был занят лицезрением твоих прелестей и кражей твоего сердца.

Закатываю глаза и цокаю, срываясь с места.

– Н-неугомонный, – взволнованно дышу и снимаю на ходу перчатки, бросая их в грудь коллеги.

Долго сердиться на этого засранца не получается, и я быстрым шагом выбегаю из лаборатории под смеющиеся возгласы Джеффа.

Ох…

Только бы директор Лэмингтон одобрил новую поездку!

***

Надеждам не суждено сбыться. В сотый раз прокручиваю не радужную карусель воспоминаний, пока пытаюсь попасть ключом в замочную скважину:

«Мисс Кэссиди, музей не будет спонсировать новые раскопки… И так поверил в ваши предположения, и мы потеряли кучу времени и средств, организовав последнюю поездку. Нет. Решительно нет!»

И даже мгновенно подскочивший и теперь льнущий к моим ногам Честер не в силах отвлечь меня. Щелчок, и коридор первого этажа моего маленького коттеджа озаряется тусклым светом.

– Привет, красавчик, – угрюмо здороваюсь я, подхватив мурлыкающего питомца на руки. – Как прошёл твой день?

Громко заурчав, Честер тут же располагается у меня на плече, а я медленно пробираюсь внутрь своей уютной обители.

– У меня явно похуже, чем у тебя… – продолжаю разговаривать с котом, намеревающимся облизать мне ухо.

Осторожно сняв его с себя, усаживаю любвеобильную серую мордашку на тумбочку в крохотной ванной. На автомате мою руки, пропуская мимо ушей очередное мурчание Честера, и удручённо озираю себя в зеркале.

«Ну и видок…» – частая бессонница, утомлённость и одержимость новой информацией славно отпечатались на моём лице за последнее время. Лэмингтон, наверное, видит во мне фанатичку. Еле передвигая ноги, между которыми ловко юркает Честер, иду на кухню и ставлю чайник.

Уставший взгляд цепляется за не выключенный ноутбук с открытой страницей одного научного форума, куда я вчера опубликовала промежуточные выводы, сделанные после изучения дощечки.

– Ещё пара таких оплошностей, и в этом месяце мы будем есть сухари, Честер, – коря себя за беспечность и уже представляя размер счетов за электричество, хмуро подхожу к ноутбуку.

Услышав чирканье сломанной кнопки чайника, возвращаюсь к нему, а после сажусь к экрану уже с кружкой дымящегося чёрного чая. Жаль, лимон закончился…

– Так… Что у нас тут… – внимательно читаю малочисленные комментарии пользователей, в большинстве своём – таких же молодых специалистов, и неспешно отпиваю обжигающий чай, пока Честер, громко урча, ластится к монитору сбоку.

Ответив каждому и надеясь на дискуссию завтра поинтереснее, я устало откидываюсь на спинку своего кресла, у которого давно отвалилось одно колёсико. Ну вот… И на форуме не густо. Может, не стоит так сильно ждать оценку собственным трудам от других? Или же… Может, всё открытие действительно того не стоит?

Глубоко вздохнув и кое-как настроившись на более позитивный лад, решаю всё-таки добавить апдейт в свою запись – если не для них, этих высокомерных снобов, то хотя бы для себя всё ещё буду вести хронологию. Засорять подобным личный дневник не особо хочется, хотя есть у меня смутное ощущение, что и форум, и мои потрёпанные записи – лишь попытка сбежать от себя настоящей. И реального мира с реальными людьми, которые всё равно обращают внимание на дефект моей речи, когда я теряю самообладание.

«Мой коллега Джеффри всё ещё пытается перевести манускрипт. Мне кажется необычным то, что он был примотан полоской телячьей кожи к дощечке. И кажется не менее странным то, что сама дощечка сохранилась отлично, в то время как манускрипт словно специально затёрли ещё в те времена. Пока нет никаких предположений, что ещё, кроме точного расчёта сароса, я найду в этих письменах… Но я очень жду результатов от Джеффа. Интуиция слишком рьяно подсказывает мне, что там точно что-то есть. Что-то стоящее…»

Мерное постукивание по буквам и тихий гул ноутбука в какой-то миг действуют усыпляюще: не знаю, сколько точно прошло времени, но после, добив запись, я обнаруживаю себя сопящей на клавиатуре. Честер давно свернулся клубком на цветастом диване, так и не дождавшись хозяйку. Вот это да… Похоже, мне действительно стоит завязать с переработками.

Потерев лицо ладоням, с громким зевком медленно опускаю крышку ноутбука и собираюсь продолжить сон уже в кровати.

И совершенно не слышу и не замечаю, как в последнюю секунду форум выдаёт уведомление о лайке и новом комментарии на моей записи…

Глава 2. Проблеск света

«16 августа 2014 года, 08.05 p.m.

Не могу поверить! Наконец-то! Наконец-то Джеффу удалось! Боже мой, пишу, и у меня трясутся руки! О да, Рейчел, к заиканию теперь ещё и не хватает тремора…

Ничего не могла с собой поделать – весь вечер носилась по лаборатории как сумасшедшая. Джеффри смог расшифровать первые две строчки! Хоть и ясности или новых сведений они пока не дали, стало понятно, что манускрипт тоже принадлежал Архимеду.

Работы предстоит теперь ещё больше, но я уже чувствую себя так, будто, постепенно разбирая завал в пещере, наконец увидела тонкий луч света… Если в дощечке сам сарос просчитан и преподнесён точно и по-научному, то вот манускрипт манит загадкой. Которую мне ужасно не терпится разгадать полностью, ведь они точно как-то взаимосвязаны…»

Блумсбери сквер-гарден встречает меня и Джеффа тёплым ветром. Предполагаемый обед после первой загруженной половины дня неведомым для нас образом вдруг заместился поеданием мороженого. Только вот моё уже готово растечься по руке и вывалиться из рожка, настолько я взбудоражена новыми результатами и не обращаю на него внимания. Выходные, показавшиеся бесконечностью, пыла совсем не поубавили.

– Сколько тебе понадобится времени для расшифровки остального?

Джефф откусывает огромный кусок от своего фруктового и чуть не давится. Кривится, словно зубы свело холодом, и я почти в это верю, если бы не дальнейшее его недовольство, подтверждающее иную причину такой мимики:

– Господи. Кэссиди, ты спрашиваешь меня об этом уже… дай-ка посчитать… – демонстративно прикладывает палец к испачканным губам. – В тысячный раз!

А мне только и хочется взвыть. Обойдя его и одновременно швырнув своё нераспробованное лакомство в урну, я обречённо опускаю плечи:

– Джефф, ты же понимаешь, как это важно!

– Нет, не понимаю! Вот же завелась из-за какого-то Архимеда! – с напускной строгостью восклицает он, а затем резко меняется в лице и игриво виляет бровями: – Лучше бы ты так реагировала на меня. И лучше бы я не перевёл эти первые две строчки.

– Я серьёзно, Коннаган.

– Я тоже, Рейчел, и серьёзнее некуда. Ты когда в последний раз нормально спала и ела? Не, это не в счёт, – опережая мой упавший в мусор аргумент, тут же пресекает он. – Когда вообще в последний раз нормально жила? Дался тебе этот сарос! Ну, подумаешь, мы узнали, что его просчитал твой Пифагор.

Я вскипаю за секунду, буркнув:

– Архимед.

Но слова коллеги невольно задевают за живое: в чём-то он действительно прав. Взять даже тот факт, что я очень давно не звонила родителям. Не узнавала, как себя чувствует Дэниел…

– Да плевать, – беспечно отмахивается Джефф, двинувшись дальше по тропинке. – Ты пытаешься угнаться за тем, что не имеет в себе ничего стоящего…

А вот незнакомый мне новый пользователь на форуме так не считает. Его огромный комплимент моим исследованиям я запомнила в деталях так же, как и разгаданные строки манускрипта. И сейчас, набрав в грудь побольше воздуха, успевшего насытиться моим праведным гневом, наизусть выдаю их, догоняя размашистый шаг Джеффри:

– По-твоему: «Гнев Зевса велик, но наука величавее него. Найти солнце и луну, развеять легенду прахом, представив их в сарос» – это ничего стоящего? – эмоционально всплёскиваю руками, хотя подобное поведение совсем на меня не похоже: – Да он пытается что-то до меня донести!

– Боже, она говорит о старикашке, будто он жив… – Коннаган закатывает глаза, отправив в рот остатки мороженого.

Тут же нахмурившись, я преграждаю ему путь снова, тыкая указательным пальцем в синий джемпер. Думая, что выгляжу при этом достаточно грозно и убедительно:

– Послушай, Джеффри. Это всё не просто так. Манускрипт был привязан к дощечке не просто так. Архимед говорит о чём-то, связанном с саросом и Зевсом, не просто так. Я хочу докопаться до сути, – переведя дух и поймав, казалось бы, внимательный взгляд светло-карих глаз, я продолжаю миролюбивее: – Моя интуиция подсказывает, что дальше мы узнаём намного больше, и это будет нечто, что перевернёт наше представление о его трудах.

Выдержав паузу, Джефф с усталостью и иронией говорит:

– Ты уже пыталась сделать из находки сенсацию. А в итоге лишь получила дозволение писать об этом диссертацию. Перестань, Рейчел, это гиблое дело. Ладно Архимед – мы знаем, что он точно существовал. Но верить во что-то, связанное с Зевсом… Прости, попахивает детской любовью к мифологии.

Его слова больно колют меня, почти физически осязаемо где-то в боку. И я вновь ощущаю подкатывающую злость, вызванную его непониманием:

– Порой ты бываешь… Просто невыносим. Сам-то, Джеффри, к чему стремишься? – волнение вдогонку тут же напоминает о том, что первостепенно человек я – неконфликтный… – К постоянному п-протиранию штанов в лаборатории? Это твой п-потолок?

– Ну да, ну да, я тоже непризнанный гений и даже почти смирился с этим, – тяжело вздохнув и после снисходительно усмехнувшись, выдаёт Джефф. – Но сейчас я пытаюсь мыслить здраво, Рейчел…

Однако его улыбка меркнет, когда я, окончательно побагровев, выпаливаю:

– Прекрасно. Продолжай. Только оставь свои здравые мысли при себе, – порывисто обхожу застывшего коллегу, понимая, что «обед» окончательно испорчен, и бросаю напоследок, направляясь по скверу обратно к музею: – Раз так, мне не нужно, чтобы ты в меня верил. Просто переведи, пожалуйста, манускрипт до конца.

***

Сожаление о перебранке с Джеффом начинает затапливать меня уже на пороге музея. Сначала думаю всё-таки вернуться к этому балбесу, раз перерыв ещё не истёк, но потом решаю остыть полностью и всё обдумать. Джефф так или иначе придёт обратно, я попрошу прощения и, возможно, получу ответные извинения в сплетении с очередным нехитрым подкатом. Так что, пройдя через зал, посвящённый скандинавским народам, к нашей лаборатории, замедляюсь после у своего стола. Ещё утром я разложила схемы, карты и изображения лунных и солнечных затмений, а по центру оставила точную копию всех символов и начертаний с дощечки, перенесённых на специальную бумагу.

– Сейчас сто сорок пятый сарос… – задумчиво бормочу я себе под нос, внимательно вглядываясь в расчёты, распечатанные с официального сайта Гринвичской обсерватории. Негатив уже выветрился из головы, осталась лишь новая волна предвкушения: – Начался в тысяча шестьсот тридцать девятом году…

Снова смотрю на данные от Архимеда. Один цикл может длиться до тысячи пятисот лет. До сих пор едва осознаю то, как он умудрился это просчитать. В те времена он хоть и выделялся среди учёных, разъяснив людям многое, что и по сей день повсеместно используется, но всё же… Математика и астрономия не были настолько развиты, и потому подобное поражает вдвойне. Отдельно меня удивляет то, что для лунных затмений Архимед вычислил свой сарос. В солнечных же, которые я как раз-таки рассматриваю снова, повтор одного и того же затмения происходит примерно раз в восемнадцать лет внутри одного цикла. Каждый раз всё ближе смещаясь к южным точкам Земли. Сложно, непривычно, но разобраться можно.

– Всё это, конечно, очень интересно… – шепчу себе под нос, вглядевшись, будто впервые, в написанный на клочке бумаги перевод строчек из манускрипта. – Но при чём тут «гнев Зевса»? О какой легенде ты говоришь, Архимед?

Ответом мне служит лишь тишина в помещении и едва ощутимое дуновение ветра сквозь створку приоткрытого окна. Джефф прав: я выгляжу как сумасшедшая, общаясь с древнегреческим учёным так, словно он вот-вот всё выдаст как на духу.

– Знать бы, что там дальше… – жадно смотрю на бережно укрытый защитным стеклом манускрипт на части рабочего стола Джеффри, пронизанный множеством лучей специального анализатора: в чём-то техника может помочь лучше, нежели зоркий глаз человека.

И только я сажусь за компьютер в попытке найти в картотеке нашей внутренней библиотеки какие-нибудь данные, которые позволят узнать больше о взаимосвязи сароса и Зевса, как вдруг в этот момент в лаборатории объявляется Лэмингтон собственной персоной.

Растерянно приподнимаюсь со своего места вновь, уставившись на директора, и замечаю лёгкую нервозность на тщедушном лице с аккуратной седой окантовкой бороды. Сцепив тонкие пальцы, Лэмингтон кряхтит, пряча в тоне напряжение:

– Хорошо, что вы на месте, мисс Кэссиди. Не могли бы вы проследовать за мной в мой кабинет?

Чувствую, как теперь и у меня что-то сжимается внутри от непонятного беспокойства, будто переданного от директора по воздуху, но всё же неуверенно киваю, когда он второпях добавляет, поправив экстравагантную коричневую бабочку на шее, так не вяжущуюся с его свитером в клетку:

– Вас кое-кто хочет видеть.

***

Первое, что я замечаю в консервативной обстановке кабинета, – яркое пятно мужского костюма. Затем – его носителя в кресле напротив массивного дубового стола. Приближаясь, настороженно наблюдаю, как незнакомец медленно поворачивается к нам и расплывается в улыбке.

Странной, загадочной, отчего-то неприятной улыбке…

– А вот и вы, мисс Кэссиди. Польщён и безумно рад встрече, – он встаёт с места, пока Лэмингтон обходит стол и садится за своё. Одним движением поправляет кричащий красный пиджак и протягивает мне ладонь: – Джонатан Мюррей, глава и владелец американской компании «Эклипс Инкорпорейтед».

От моего новоиспечённого знакомого веет уверенностью, а в жестах сквозит исключительно американская вальяжность. Он оценивающе осматривает меня, пока я обеспокоенно одёргиваю рукава своей старой чёрной водолазки.

– Я… Т-тоже рада знакомству, – поняв, что стоять истуканом и дальше будет невежливо, наконец, протягиваю ладонь в ответ.

Бросив мимолётный взгляд на молчаливого Лэмингтона, чтобы хоть как-то уловить суть происходящего, я медленно усаживаюсь в соседнее кресло. Медовый же голос Мюррея вновь захватывает паузу, вынуждая обратить на него внимание:

– Мистер Лэмингтон успел рассказать вам, почему я здесь?

Вновь эта непонятная улыбка и лукавый взгляд на директора, который всё так же молчит и почему-то прячет глаза.

– М-м-м… Нет, – чуть более уверенно отвечаю я, позволив себе разглядеть Мюррея получше.

Возрастом явно моложе нашего директора. На пальцах крупные кольца, под пиджаком эффектный жилет в странный узор, белая рубашка. Рядом к креслу приставлена трость, набалдашник которой украшает сфера, отдалённо напоминающая луну. Мерцает переливом камней, и я невольно думаю, что одна эта трость стоит дороже всей моей лаборатории. Облик на грани эпатажа и безвкусицы.

– Не буду тогда ходить вокруг да около, перейду сразу к сути, – Мюррей источает любезность, в которую мне почему-то не верится. Происходящее всё ещё настораживает. – Я ищу высококлассного специалиста, мисс Кэссиди, который смог бы помочь моей компании в одном проекте. И, кажется, вы отлично мне подходите.

Мои брови непроизвольно приподнимаются, и я часто моргаю. Затем вновь смотрю на директора, думая, что, может, он наконец прояснит хоть что-то? Но Лэмингтон лишь мимолётно кивает на Мюррея, пока тот занят лицезрением моего лица, мол, дослушай до конца.

Не смею перебивать, да и Мюррею это, кажется, и не помешало бы инициативно продолжить:

– Моя корпорация занимается частными раскопками и исследованиями, но в последнее время мы также увлеклись финансированием и инвестициями в строительство. Видите ли, в чём загвоздка… В Фили, под Афинами, мы собираемся отстроить военный полигон, и вот незадача – греческое правительство со своими дотошными сотрудниками, начиная от самих чиновников, заканчивая инженерами, никак не даёт разрешения на продолжение стройки, предполагая, что в этих землях спрятано нечто ценное.

Немного наигранно вздохнув, он завлекающе добавляет:

– Поэтому нам нужен независимый консультант и его вердикт.

Дослушав, я взволнованно сглатываю накопившуюся слюну и всё же решаюсь вставить, пытаясь разобраться:

– Но тогда вам больше требуются геологи, нежели…

– Они у нас есть, – тут же осекает меня Мюррей, элегантным движением поправив запонку, и снова дарит свою улыбку, от которой веет холодом. – Геологи могут оценить состояние почвы и грунта, но навряд ли дадут оценку тому, что в них осталось с древних времён. И, соответственно, навряд ли помогут понять, возможна ли стройка дальше.

Сцепив ладони, я принимаюсь лихорадочно размышлять, не опуская взгляда с Мюррея.

Я ничего не слышала о его компании и впервые сталкиваюсь с подобным предложением. Как вообще это всё будет выглядеть, если я уже работаю на Британский музей? Этот и другие вопросы тут же роем пчёл жужжат в моей голове, пока нервозно кусаю губы. Но они не мучают и не будоражат меня так сильно, как… Факт того, что я смогу попасть в Грецию. Снова. И судя по тому, какой населённый пункт озвучил Мюррей, буду совсем недалеко от того места раскопок, куда больше не хочет официально направлять меня Лэмингтон.

Это ли не шанс попробовать вновь поискать там что-нибудь ещё?

– Мне нужна ваша экспертность, мисс Кэссиди, – словно почувствовав мои колебания, мягко надавливает Мюррей, даже не предполагая, как убедительно действует на меня следующая его фраза: – Та самая, которую я успел оценить на одном научном форуме на просторах Интернета. Ваши статьи об Архимеде ужасно занимательны!

Так вот кто тот автор комментария! Надо же… Мюррей нашёл и изучил мои исследования, а профиль на форуме дал ему понять, где я работаю и как меня найти. Неужели?.. Неужели нашёлся кто-то, кому действительно интересна моя деятельность?

Наверняка со стороны я сейчас выгляжу, как вспыхнувшая огоньками рождественская ёлка. От внимания Мюррея не ускользает то, как нетерпеливо начинаю ёрзать на месте и набираю в грудь воздуха, на что он чуть снисходительно кивает, опережая мой словесный шквал:

– Предупреждая ваши следующие вопросы и очередные «но», поясню: вы можете считать поездку командировкой, согласованной с вашим начальством. Мы покроем все расходы и, конечно же, заплатим за ваши навыки и знания приличную сумму. Вам не придётся о чем-либо беспокоиться.

Даже его улыбка более не кажется необычной – мыслями я уже в Греции, чётко представляя себе, как после окончания рабочего дня в «Эклипс Инкорпорейтед» беру какой-нибудь транспорт и еду в Тракомакедонес. Ох! Это будет волшебно! О том, что я справлюсь с поставленной Мюрреем задачей, даже не переживаю. Самое главное, что совмещу работу с личными поисками! Нельзя упускать такую возможность.

Надеюсь потом насладиться удивлённым выражением лица Лэмингтона, когда привезу с раскопок что-то ещё. Что-то, что точно убедит его в важности моего археологического открытия.

– Если мистер Лэмингтон действительно не против, я согласна, – взглянув на начальника, который всё так же не роняет ни слова, воодушевлённо говорю, снова обратившись к Мюррею. – Как долго я нужна вам в Афинах?

– Думаю, это не займёт больше двух недель, – он достаёт золотые часы на цепочке из кармана жилета и, проверив время, добавляет: – Что ж, прекрасно, мисс Кэссиди. Я рад, что вы согласились. Мой секретарь пришлёт вам инструкции на е-мейл.

Мюррей встаёт с места, слегка склонившись, а я на автомате следом. Жмёт руку Лэмингтону, который натянуто улыбается в ответ, и на короткий миг оборачивается к двери, словно кто-то уже ждёт его.

И это действительно так. Этот чёртов короткий миг вдруг оборачивается для меня вечностью. Потому что проём заграждает широкоплечая фигура, которую я не видела долгие четырнадцать лет…

Что?

Этого не может быть.

Попросту не может быть.

– Мистер Мюррей, машина подана, – всё тот же надтреснутый, вкрадчивый голос оседает внутри сладкой болью воспоминаний.

Он звучит так, словно владелец «Эклипса» – его подчинённый, а не наоборот, судя по всему. И обладатель этого хриплого тона, одетый в чёрную полувоенную форму, лишь на несколько секунд останавливает на мне свой скучающий взгляд. Ничем не выдав узнавание.

Не помнит? Или не хочет узнавать?

Господи, что он здесь делает? Как… Как это возможно?

Почти не дышу. Продолжаю смотреть на призрака из своего прошлого, так и застыв на месте. Не в силах шелохнуться, пока Мюррей что-то дополнительно обсуждает с Лэмингтоном, до этого вежливо попрощавшись со мной, и направляется к выходу.

Никто больше не обращает на меня внимания, а после дверь мягко захлопывается. Под этот звук я падаю обратно в кресло, продолжая сверлить взглядом тёмно-коричневую деревянную поверхность. Пульс зашкаливает, почти ощутим где-то в глотке, и я не могу собраться с обезумевшими мыслями.

Но одна среди них всё же цепляется за разум и остаётся: если во мне и зародились какие-то сомнения насчёт поездки в начале беседы с Мюрреем, то абсолютно неожиданное появления Блейка начисто уничтожило их на корню.

Того самого Блейка.

Блейка Хантера.

Юноши, а теперь мужчины, когда-то значившего для меня слишком много.