Орлы или вороны

 
                                                     * * *
 

Проснулся Виктор от громкого голоса проводницы: – Просыпаемся, подъезжаем к Москве.

В купе разговаривали, тихо, вполголоса. Он повернул голову. Внизу сидела молодая женщина приятной внешности и что-то рассказывала девочке лет семи-восьми, видимо, своей дочке, а та слушала и что-то рисовала на листочке цветными карандашами. Мама заметила, что сосед не спит, поздоровалась.

– Доброе утро, – ответил Виктор.

– Пойдём, Лана, прогуляемся, пусть дядя одевается, – сказала она девочке, и они вежливо удалились, оставив его одного.

Он спрыгнул с полки и, быстро одевшись, пошёл умываться, на ходу сказав спасибо новой соседке. Виктор думал, что на самом деле это признак хорошего тона и воспитанности – вот так ненавязчиво удалиться, оставив его одного в купе. Когда он вернулся, новые соседи продолжали мирно беседовать за столиком. Девочка отложила свои рисунки и смотрела в окно.

– А где мужчина? – спросил даму Виктор, указывая на нижнюю полку, где несколько часов назад сидел его новый странный знакомый.

– Какой мужчина? – не сразу поняла девушка, потом добавила: – Мы в Ярославле сели, вы спали, а больше никого не было.

– Конечно же, – задумчиво ответил Виктор и замолчал.

Он потёр лоб, пытаясь вспомнить. Хотя прекрасно помнил, на чём закончили разговор с Николасом. Может, приснилось? Какое там! Все было наяву. Но почему? Почему этот странный сосед лёг спать, а через несколько минут встал и вышел в Ярославле? Чем дальше, тем больше вопросов. Виктор посмотрел наверх. На третьей полке лежала его сумка. Куртка висела на вешалке. Всё было на месте. Да и не похож он был на воришку уж, это точно. А если всё это – игра воображения? И тут он вспомнил про карту, что Николас передал ему на смятом блокнотном листочке. Сунул руку в карман – листок был на месте. «Ладно, – подумал Виктор, – хватит этих ребусов, надо забыть про этого чудика. Следует делать то, зачем он сюда ехал. Надо устроиться на работу».

Поезд замедлил скорость и плавно подъезжал к перрону. Он накинул на плечо сумку и, попрощавшись со своими соседками, уже собирался выходить, когда девочка спросила:

– Это ваше?

Виктор обернулся. Как только он увидел, что она держит в руке, холодок пробежал по спине, и каким-то не своим голосом ответил:

– Да, моё. Спасибо.

Девочка протянула ему пятирублевую монетку, согнутую пополам.

Глава третья

Апрель 2005 года, Где-то на севере Вологодской области

Уже почти стемнело, когда Виктор вышел к реке. Это означало, что он почти пришёл. Навигатор показывал, что реку переходить не надо, а идти следует вдоль неё. Это был хороший ориентир. В темноте в лесу легко было заблудиться, а река являлась отличным доказательством, что он на правильном пути. Ночевать в лесу Виктор не боялся, но и желания большого не испытывал. Хоть ни в каких леших и призраков он не верил, но в этой глуши мог повстречаться кто угодно из живых: хоть медведь, хоть стая волков – а это бы означало почти верную смерть. Погода радовала. Апрель в этом году выдался тёплым, солнечным. Снег почти растаял, что намного упростило движение. Сначала Виктор хотел дождаться лета и двинуть в свой поход где-нибудь в начале июня, но потом подумал, что сейчас даже лучше. Вроде уже не холодно, и к тому же нет комаров. Честно говоря, он шёл больше для того, чтобы убедиться, что ничего интересного там не найдёт. Что всё это глупая шутка или странная фантазия чудного товарища по имени Николас. Несколько раз он собирался и каждый раз останавливал себя, говоря: не надо никуда идти. Но в конце концов понял, что эта интрига так никогда и не оставит его в покое, если он сам не удостоверится, что это всё бред сивой кобылы. Тогда он поставит жирный крест на всей этой глупой истории и продолжит жить своей жизнью. Вспомнились слова учительницы географии Тамары Александровны: «Ярский, ты многого добьёшься в жизни, если не будешь останавливаться на достигнутом. С твоим упорством ты сможешь. Сними шоры и смотри по сторонам. Мир – это не только этот город. Мир гораздо больше и интереснее. Путешествуй, побывай везде».

Только потом, когда Виктор переехал на учёбу в Череповец, он понял, насколько маленьким был городок, где он вырос. И чем больше он ездил по стране, тем дальше ему хотелось побывать.

Совсем стемнело. Экономя батарейки в фонарике, Виктор шёл прямо по краю реки. Лёд ещё не сошёл, но был весь в проталинах, и вероятно, ступать дальше от берега было небезопасно. Навигатор показывал не точно, а только примерное направление. Было понятно, что место уже совсем рядом, не более пары километров. Но надо было повернуть от реки прямиком в лес. Виктор даже подумал: а не нарубить ли веток, сделать лежанку, разжечь костер и заночевать прямо здесь. Утром по рассвету было бы легче найти этот непонятный дом из сказки Николаса. Он поборол соблазн остаться на берегу, включил фонарик и зашагал в темноту. Фонарь светил ярко, белым лучом отвоевывая у темноты несколько метров. Снега в лесу было больше, чем на реке. Идти гораздо труднее. Через час ходьбы Виктор уже пожалел, что не остался на берегу. Потом деревья стали реже и даже появилось что-то наподобие тропы. Здесь было больше проталин, но земля мокрая, и идти по ней не легче, чем по снегу. Вдруг фонарь осветил покосившуюся деревянную постройку. Виктор с радостью подошёл ближе. Это был полуразвалившийся сарай. Крыша наполовину упала внутрь. Стены тоже готовы были рухнуть. Посветив вокруг, он увидел ещё какое-то строение, выглядевшее как гараж. И, наконец, вот он. Чуть поодаль стоял добротный одноэтажный бревенчатый дом. По сравнению с другими постройками он не выглядел таким уж старым. Наоборот, дом смотрелся, как будто вполне даже жилой. Виктор не был труслив, не имел предрассудков, связанных с какими-то духами или привидениями. Он проделал такой путь один по лесу без малейшего намека на страх, но тут вдруг почувствовал, что ему некомфортно заходить внутрь. Более того, он ощутил какую-то явную тревогу. Хотелось отойти подальше от этого дома. Это чувство он не мог сам себе объяснить. Прямо мурашки по коже. Опять вспомнилось, как кто-то из учителей сказал: «Если тебе страшно, подумай о чём-то хорошем, о самом лучшем эпизоде твоей жизни». Попробовал подумать о море: тёплый песок, яркое солнце, зеленоватые волны и счастливая загорелая Анька. Правда, беспокойство стало пропадать, страх немного отходить. Виктор подошёл к двери, подергал. Закрыто. Светя фонариком, пошёл вокруг дома. Некоторые окна были закрыты ставнями, некоторые нет. Ни одного разбитого стекла, всё как новенькое. Николас говорил, что был здесь лет двадцать назад. Значит, возможно, после него здесь ещё кто-то жил. Виктор обошёл вокруг. С другой стороны был небольшой дровяник и ещё одна дверь в дом. Эта дверь тоже была закрыта, но, когда Виктор подёргал сильнее, она немного подалась. Посветив фонариком в щель, он увидел, что она закрыта изнутри деревянной задвижкой. Нашёл в дровянике несколько досок, достал из рюкзака маленький походный топорик, вставил в щель, отжал сильнее. Затем, просунув в открывшийся проём доску, при помощи рычага надавил. Что-то хрустнуло, и дверь приоткрылась. Виктор приподнял задвижку, освободив петли, вошёл. Похоже на сеновал или коровник. Прошёл дальше. Добротная дверь на мост. Открыта. Вдоль стен стояли столы, на вешалке из обычных гвоздей, вбитых в стену, висела верхняя одежда. Ещё одна дверь. Плотная, мощная, гладко обструганная. Открыл. Пригнувшись, зашёл. Комната была огромная, не меньше пятидесяти квадратных метров. На полу – ковровые дорожки. У стен – широкие деревянные скамейки, в углу – большой обеденный стол. На стенах – рамки с фотографиями, несколько икон. Больше всего Виктора поразила печь. Огромная русская печь стояла посреди избы. Он слышал, что раньше люди мылись в таких печах, но видеть не доводилось. Виктор уловил слабый запах пыли. Такой запах обычно бывает в нежилых местах. Похоже, здесь всё-таки давно никого не было. Однако, несмотря на заброшенность, всё здесь было таким по-хозяйски основательным, таким суровым и в то же время уютным, что на душе сразу потеплело. Немного напрягала мысль, что он, по сути, вломился в чей-то дом. Это была чья-то собственность, хоть и находилась в жопе мира. О том, что дом никому не принадлежит и никто здесь не живёт, ему поведал человек, с которым он был знаком всего несколько часов. Особенно теперь, здесь, на месте дом не выглядел заброшенным, наоборот, всё было на своих местах. Как будто хозяин сделал уборку, собрался и ушёл. И не вернулся. Ладно, хватит на сегодня ребусов, он подумает об этом завтра. Включил мобильник. Связи, конечно же, нет, но часы показывали около трёх ночи. Самое время забраться спать. Было, конечно, прохладно, но Виктор разулся и даже снял верхнюю одежду, оставшись только в трико и свитере. На большой заправленной кровати ромбиками стояли больше десятка подушек разного размера. Аккуратно сложив их на скамейку, Виктор забрался под толстенное ватное одеяло, вытянул ноги и только теперь почувствовал, как он устал. Он закрыл глаза и почти сразу же уснул.

Усталость взяла своё, и, когда Ярский проснулся, было уже около полудня. В окна ярко светило весеннее солнце, но в доме было прохладно. Вылезать из-под тёплого одеяла не хотелось. Виктор позволил себе немного поваляться, но потом быстро встал и оделся. В конце концов, не для того он сюда шёл, чтоб полдня греться под одеялом. Днём дом выглядел гораздо веселее. Появилось желание сразу растопить печь, но не стал. Мало ли чего. Огляделся. В углу, прямо под иконой, на деревянной полочке стояла большая, высотой в полметра, запылённая скульптура – символ буддизма. В позе лотоса, с добрым лицом, сидел китайского вида дядька. На стене Виктор увидел чёрно-белый символ Инь-янь, два завитка с точками. Получалось, что здесь всё было перемешано: и православные иконы, и символы восточной религии. Стал рассматривать изображения в рамках на стене. На старых чёрно-белых фотографиях позировали разные люди – в основном, китайцы, а может, корейцы – все они были с суровыми лицами, ни одной улыбки. По одеждам было видно, что фотографии сделаны давно, скорее всего, в середине прошлого века, а некоторые ещё раньше. Мужчины были в традиционных китайских безворотниковых одеждах, женщины – в длинных платьях. Многие фотографии выцвели, и на них было ничего не разобрать. В углу, прямо над статуей Будды, висела большая деревянная икона с лампадкой под ней. Рядом – несколько икон поменьше. Виктор был не силён в религии, но святых, изображенных на иконах, узнал. Раньше видел. Он не знал их имен, но не раз бывал в православной церкви и даже считал себя немного христианином. Совсем чуть-чуть. Да уж, даже ему, далёкому от религии, это всё казалось по меньшей мере странным. Можно представить негодование, какого-нибудь ревностного православного батюшки, случись ему оказаться в этом необычном месте. Прошёлся по комнате, с интересом оглядывая интерьер. У стены красовался большой деревянный старинный сервант. В нём, за пыльными стеклянными дверцами, стояла посуда. Он выдвинул ящик. Там один к одному сложены столовые приборы: вилки, ножи.

– Хоть заезжай и живи, – Виктор улыбнулся.

Николас говорил, что то, за чем надо было переться в эту глушь, спрятано где-то в погребе под домом. Оставалось найти этот погреб. Метр за метром он обошёл всю комнату, поднимая пыльные ковровые дорожки, тщательно обследуя пол из ровных широких досок. Никакого люка или двери не обнаружил. Он уже пожалел, что точно не расспросил Николаса, в каком хотя бы месте этот злополучный подвал (или как он там называется). Но тогда, в поезде, ему и в голову не приходило, что он всё же соберется в этот загадочный путь. Тогда это просто казалось хохмой, сказкой подвыпившего фантазёра. Но позже зерно интриги, умело посаженное Николасом, проросло и дало свои плоды. Дня не проходило, чтобы Виктор хоть раз не вспомнил о том разговоре. И вот результат. Он находится в загадочном доме, в десятках километров от людей и пытается разгадать очередной квест. Найти то, не знаю что.

Наверное, около двух часов он ходил по дому, исследовал комнату за комнатой, освещая фонариком каждый метр, но так и не нашёл ничего похожего на дверь в погреб. Достал из рюкзака складной примус, уже не раз выручавший его в дороге, поставил чайник. Вода почти закончилась, поэтому пришлось натопить снега. Заварил крепкий чай. Открыл банку консервов и с удовольствием умял тунца в масле, зажевав последним куском хлеба. Виктор ходил по комнате, отпивая маленькими глотками горячий ароматный чай, и думал, задаваясь только одним вопросом: что дальше?

Солнце медленно скрывалось за лесом. Идти обратно сегодня уже не имело смысла. Он выспится, а завтра встанет пораньше и, как только забрезжит рассвет, двинет в обратный путь. Лёгкое разочарование охватывало Виктора, он достал из кармана согнутую напополам пятирублёвку и стал её разглядывать. Что же это было? Каким бы фокусником ни был этот Николас, ну не мог он подменить, не мог! Виктор это точно знал. Ведь он очень внимательно тогда смотрел за всем происходящим, а значит, это было какое-то чудо. Или нет? Может, гипноз какой. Все эти вопросы роем крутились в голове, когда взгляд его упал на коврик около кровати. Кровать стояла спинкой к стене, но примерно в метре от угла, и когда Виктор вчера ложился спать, как и утром, когда вставал, не мудрено, что он не обратил на него внимания. Коврик лежал с другой стороны, между кроватью и стенкой. Он был странной полукруглой формы, как и согнутая пятирублевка. Лежал он настольно обыкновенно и неприметно, что Виктор даже удивился, как он, проходя мимо, не заглянул под него. Так часто бывает: мы долго что-то ищем, а потом оказывается, что оно всё время было на виду. Отодвинув коврик, он почти сразу заметил, что расстояние между половицами здесь больше. Пол был везде ровным, без щелей, а здесь расстояние почти в сантиметр. Встав на колени, Виктор посветил фонариком в щель, но ничего не увидел. Только пустоту. Приглядевшись внимательнее, он разглядел деревянные лаги примерно в полуметре ниже пола. Там явно была пустота. Собственно, ничего удивительного в этом не было, раньше так и строили. Сначала Виктор собрался было выйти на улицу и посмотреть со стороны – может, там есть какое вентиляционное окно и можно будет разглядеть, что там есть под полом. Но тут возникла ещё одна идея. Он достал свой походный топорик, просунул его в щель между половицами и слегка надавил в сторону. Половица подалась. Он надавил сильнее. Половица сдвинулась почти на сантиметр.

– Она не приколочена гвоздями, – не заметил, как вслух сказал Виктор.

Отложив топор, он попробовал сдвинуть кровать. Она была очень тяжёлая, но немного отодвинулась. Ярский увидел, что пять досок короткие, как раз в длину кровати, и их стык скрывали ножки, вернее, это была одна ножка – широкая деревянная спинка кровати. Не без труда он отодвинул кровать почти на полтора метра и попробовал ещё раз подцепить доску топором. Теперь, когда ей ничего не мешало, она легко приподнялась, открыв внизу тёмную пустоту. Уже с азартом Виктор одну за другой достал остальные четыре доски, и его взору открылось небольшое тёмное помещение около четырех квадратных метров. Пахнуло холодом и затхлостью. Внизу, к стене была приставлена деревянная лестница. Глубина была чуть больше двух метров. Сначала он хотел немедленно по ней спуститься, но, подумав, достал из своих запасов кусок верёвки, привязал один конец к кровати, второй бросил вниз. Глупо было бы остаться внизу навсегда, если лестница вдруг сломается под его весом. Достал складную сапёрную лопатку, бросил вниз. Лопатка воткнулась в земляной пол. Следом за ней полетел и топорик. Батарейки в фонарике были ещё нормальные, но Виктор на всякий случай заменил их на новые из своего запаса. Когда поставил ногу на первую ступеньку, проверяя, крепкая ли лестница, взгляд его остановился на иконе в углу. На него строго смотрел святой, то ли Николай, то ли Серафим.

– Какой я суеверный стал, – опять чуть вслух не сказал Виктор и, держась руками за край пола, медленно стал спускаться. Лестница выдержала.

Внизу было на удивление сухо, немного прохладнее, чем в доме, но не холодно. Он огляделся. Стены покрыты слоем белого мха, под которым угадывалась деревянная опалубка. Видимо, раньше они были обрамлены досками, но со временем доски сгнили и были сплошь покрыты плесенью или ещё какими паразитами. Виктор ткнул лопаткой в одну из них, лопатка вошла как в мягкий песок. Потыкал в пол. Никакого бетона или другого покрытия не было, под ногами просто земля. Выкопал небольшие ямки по всем четырем углам. Просто попробовал наугад. Лопата входила мягко, нигде ничего не задев. Посередине образовалась кучка земли. «Так я здесь все перерою, – подумал Виктор. – Надо копать где-нибудь в одном месте». Очертил лопатой чуть больше полуметра вдоль всей дальней стены и начал рыть. Землю кидал в кучу посередине. Получилась глубокая канава, почти метр в глубину. Ничего. Попробовал копать глубже – ниже была вода. Тщательно протыкал лопаткой дно вновь выкопанной им траншеи. Опять ничего. Он усмехнулся, но нисколько не расстроился. Надо было скидать всю землю обратно и приступить к следующей части его раскопок. Наверху стало смеркаться. Фонарь хорошо освещал погреб, и приближение вечера Виктора не сильно волновало. Когда закончил с первой частью, начертил следующие полметра, потом добавил ещё полметра – так показалось рентабельнее. Уже собирался начать копать дальше, как вдруг пришла мысль: а где лежал коврик? Может, попробовать копать прямо под этим местом? В конце концов, какая разница, где сначала, а где потом. Развернулся к стене напротив, отчертил расстояние почти метр и начал. Копать становилось труднее. Уже почувствовалась первая мозоль на руке. Не заметил, как натёр. Виктор пыхтел, выкидывая одну за другой порции земли, и уже углубился больше чем на полметра, когда что-то наконец звякнуло. Не останавливаясь, в порыве азарта он увеличил темп. Там что-то определённо было. Что-то металлическое. Это был лист металла. Когда Виктор освободил его по периметру и поднял, его ждало разочарование. Это оказался просто ржавый кусок железа, а под ним земля. «Но зачем здесь это?» – подумал он и, придерживаясь предыдущего плана, продолжил копать глубже. Лопата опять наткнулась на что-то. Это было не железо. Уже не обращая внимания на сорванную мозоль, Виктор быстро откопал небольшой ящик из непонятного плотного материала. По размеру он напоминал ящик, в котором перевозят пол-литровые бутылки пива или лимонада по двадцать штук. Только этот ящик был как будто бы герметично закрыт, не было ни ручки, ни какой-либо крышки. Хотя нет, крышка всё же была. Когда Виктор обтёр землю, он увидел, что ящик плотно закрыт. Достал нож, попробовал просунуть его под крышку. Не сразу, но ему удалось её слегка приоткрыть. Дальше не получалось. Нужны были еще инструменты. Привязал ящик к концу веревки и стал выбираться наверх. Когда он вылез из погреба, уже совсем стемнело. Потянул за веревку. Ящик был не сильно тяжёлый, наверное, не больше двадцати килограммов и Виктор легко вытянул его наверх.

Поставил ящик посреди комнаты. Сердце бешено колотилось. Оставляя грязные земляные следы на полу, он вышел в сени. Здесь, в углу, стоял стол, заваленный всяким хламом. К столу были прикручены тиски. На стене рядами висели ключи, отвертки, разные слесарные инструменты. Виктор взял небольшой гвоздодёр с загнутыми лапками, взял молоток, пару больших отвёрток, стамеску. Вооружившись, вернулся обратно в комнату. Возился с крышкой долго. Закрыта она была очень плотно и никак не хотела поддаваться. В конце концов между ящиком и крышкой образовалась небольшая щель, и, засунув туда отвёртку, он нажал при помощи рычага, и крышка упала на пол. Под крышкой содержимое скрывалось полиэтиленовой плёнкой. Без промедления он, как обертку с новогоднего подарка, рванул плёнку – и обомлел. Ровными пачками там лежали деньги.

Так говорят об изумлении человека: челюсть отпала. У Виктора реально отвисла челюсть. Видимо, в такие моменты мозг не даёт правильные сигналы мышцам конечностей, и человек не замечает, как с открывшимся ртом смотрит на что-то необычное. Сколько это продолжалось, он никогда не узнает, но время остановилось. Деятельность мозга замедлилась. В полнейшей тишине Виктор сидел и тупо смотрел перед собой. Накатила усталость. Какая-то приятная нега окутала его. Как будто он бежал длительный марафон – и вот она, заветная финишная лента. И больше не надо никуда бежать. Всё уже позади: упорные тренировки, нервы и сомнения перед забегом. Всё в прошлом. Он смотрел на аккуратно сложенные разноцветные пачки денег и ни о чём не думал. Значит, всё это правда, значит, не обманывал Николас, когда говорил, что ты там найдёшь всё, что тебе нужно.

Оцепенение понемногу стало проходить, и Виктор дрожащей рукой взял пачку. Это были старые деньги. Сторублевые купюры, аккуратно перевязанные банковскими пачками по сто штук. Эйфория мгновенно сменилась ужасом. Да это же… Это же старые. Не-ет. Он стал быстро вынимать банковские пачки и бросать их на пол. Под ними ровными рядами лежали доллары, потом – немецкие марки. В конце концов он вытащил весь полиэтиленовый пакет и высыпал остатки пачек на пол. Дальше был лист грубого холщового материала. Виктор приподнял его. Под ним лежали ровным слоем, один к одному, золотые слитки. Ярский взял один из них в руки. На нём были выбиты маркировки, смысл которых он не знал, но чётко отчеканенный вес 1000 г был понятен без слов. С другой стороны герб и буквы «СССР». Пересчитал – шестнадцать слитков по килограмму чистого золота. По одному он достал все слитки, складывая их домиком на полу, достал такой же холщовый лист, на котором было золото. Под ним, на дне ящика, лежал большой конверт из плотного картона. Белый, без каких-либо надписей и марок, он был герметично заклеен. Отложил в сторону. Снова взял в руки золотой слиток. Захотелось попробовать на зуб. Виктор много раз видел, как в старых вестернах люди кусали золотые монетки. Как они там проверяли, настоящее это золото или нет, он понятия не имел, но укусить попробовал. Стало смешно. Нет, стало весело. Сильнейшая эйфория накатила на Виктора, и он в голос засмеялся. Взяв два слитка золота в руки, он встал во весь рост и что есть силы закричал:

– Я Зевс! А-а-а! Я Зевс!

Он кричал и кричал одну и ту же фразу и потом замолчал. Стало тихо, и от тишины зазвенело в ушах. Он стоял с широкой улыбкой и уже тихо, шёпотом повторял:

– Я Зевс, я Зевс.

Наконец, понемногу успокоившись, он опять сел на пол, и взгляд его снова упал на белый конверт. Взял его в руки, открыл. Конверт был плотно запечатан, и пришлось его разорвать, чтобы достать содержимое. Внутри оказался маленький мешочек их синего шёлка и рукописное письмо. Виктор стал читать. Письмо было написано печатными буквами, почерк аккуратный, но ошибки чуть ли не в каждом слове. Дабы не мучать читателя, автор великодушно исправил почти все ошибки:

«Дорогой друг! Если ты читаешь это письмо, значит, мы с тобой знакомы и ты уже многое знаешь. Возможно, ты нашёл это письмо случайно, это тоже не исключено. Хочу тебе сказать, что величайший дар – это возможность творить добро. Все богатства мира – это тлен по сравнению с одним-единственным добрым делом, сотворённым от всего сердца. Возьми этот подарок. Прими его как дар Божий. Пользуйся им во имя добра. Не сотвори зла в любом его обличии. Сотворив зло даже во имя добра, ты теряешь силу. Не делай этого. Я сделал это и очень жалею. Но обратного хода нет. У тебя будут вопросы. Много вопросов. Но ты найдёшь ответы. Просто поверь мне. Помни всегда, что добро сильнее зла. Ты не можешь победить зло злом. Зло можно победить только добром. Так же как и свет побеждает тьму.

С любовью, твой друг Николас».

Виктор перечитал текст ещё раз.

– Как-то больно мудрёно, – вслух сказал он. Взял в руки синий мешочек. Он был из приятного на ощупь материала и завязан красивым кожаным шнурком. Развязал шнурок. Внутри лежала светлая цепочка с кулоном. Цепочка, скорее всего, из серебра. Кулон матовый тёмно-зелёного цвета, овальной формы, в диаметре около трёх сантиметров и миллиметров пять-шесть в толщину. С одной стороны какие-то непонятные иероглифы, то ли на китайском, то ли на японском. С другой стороны еле заметно был выгравирован глаз. Виктору даже показалось, что кулончик тёплый. Он точно был теплее температуры тела. Может, на два-три градуса, но точно теплее.

«Как такое возможно?» – подумал Виктор.

Зажал кулон в руке – такой приятный на ощупь, что его не хотелось выпускать из рук. Стал рассматривать ближе. Кулон оказался правильной формы, на нём были видны грани, много граней. Словно обработанный алмаз изумрудного цвета.

«Мистика, – подумал Виктор. – Ну да ладно, наплевать на мистику. Я же теперь богат. Да я, кажется, сказочно богат».

Опять приступ эйфории отбросил далеко назад все неразрешённые загадки, и он огляделся вокруг. Мозг опять начал соображать трезво и чётко. Рубли старые. Скорее всего, их нигде не поменять, Немецкие марки тоже. В Германии давно уже евро. Вот доллары – это хорошо, их вроде не меняли. Сколько их здесь? Двенадцать пачек по сто штук – это сто двадцать тысяч. Неплохо. Шестнадцать кило золота – это вообще здорово. Сколько это в рублях, он понятия не имел, но понимал, что очень много. Немного подумав, скидал обратно в ящик все рубли и марки. Затем, сам не понимая зачем, положил туда две пачки долларов и слиток золота. Почему-то это показалось правильным. Виктор сам не понимал, зачем он это делает, но делал машинально, по интуиции. Подумал и положил ещё один слиток, сверху положил холщовые обёртки. Повертел в руках письмо, конверт положил в ящик, а письмо свернул и убрал во внутренний карман куртки.

– Что с кулоном? Конечно, себе. Прикольная вещь. – Убрал в мешочек, завязал и положил в карман на рюкзаке, застегнув на молнию. Так, вроде всё. Теперь всё убрать. Плотно закрыл крышку. Даже пришлось притопнуть сверху ногой – так туго она закрывалась. Деньги и слитки аккуратно сложил в рюкзак. Попробовал на вес – получилось тяжело.

– Ладно, дотащу, – улыбнулся Виктор.

Аккуратно на верёвке спустил ящик в яму. Спустился сам. Поместив ящик на то же самое место, стал закапывать. Разровнял, положил обратно железный лист, попрыгал на нем, утрамбовал типа. Пришлось повозиться, но всё выровнял и разрыхлил следы от сапог. Огляделся. Вроде как всё чисто. Вылез наверх. Посмотрел на часы: полночь. Ладно, на сегодня хватит. Полы помыть – это уже завтра. Закрыл вход в подвал досками. С последней пришлось помучиться, но всё же затолкал. Задвинул кровать, положил коврик. Огляделся. Вроде всё ровно. Ладно, теперь надо выспаться, завтра долгий день. Вышел на улицу, насколько это было возможно, вымыл руки снегом. Сорванная мозоль болела. Это мелочи. Огляделся. На безоблачном небе светила почти полная луна. Подмигнув луне, зашёл внутрь. Теперь спать. Забравшись под одеяло, попытался уснуть, но не тут-то было. Все мысли были о богатстве. Теперь ему доступны все чудеса мира. Теперь он Зевс.

– Я Зевс, – шёпотом сказал Виктор и зевнул. Надо было выспаться и рано утром выдвигаться в путь. В голове мысли вихрем сменяли одна другую. Сна не было и в помине. Включил фонарь, дотянулся до рюкзака, выудил пачку стодолларовых банкнот, стал разглядывать. Купюры старые, выпуск восьмидесятых годов прошлого века. Большеглазый мужик с длинными волосами ехидно смотрел на Виктора. «Франклин» – прочитал он. Разорвал бумажную обёртку, вытащил одну купюру, посмотрел на свет, потёр пальцем плотную, приятную на ощупь бумагу. Купюры как новенькие. Вставил сотку обратно в пачку, положил в рюкзак. Нащупал золотой слиток, поднёс к глазам. При свете фонаря слиток блестел как солнце, он был гладкий и такой приятный на ощупь, что не хотелось выпускать его из рук.

– Кто же ты такой, Николас, и что ты здесь делал? – Виктор на вытянутой руке держал золотой слиток, в другой руке – фонарь. Солнечный зайчик бегал по стене. Ярский попытался вспомнить дословно разговор в поезде. Ему было поручено часть денег передать людям, этим знакомым Николаса. Он не сказал конкретно, сколько, вроде речь шла о половине суммы, вернее, он вообще не говорил давать деньги. Надо что-то там сделать, дом, что ли, починить или что-то в этом роде. Адрес есть, надо съездить туда, посмотреть, познакомиться. Что делать с золотом, как его продать? Кому? Сколько оно сейчас стоит? Это же не колечко или цепочка, это, мать его, четырнадцать килограммов в слитках. Подумал о том золоте и деньгах, что закопал обратно. Правильно ли сделал? Вроде правильно. Зачем? Попытался сам себе объяснить свой странный порыв, но не смог. Хотя нет, где-то в глубине сознания вертелась мысль: а вдруг что-то пойдёт не так? Тогда у него останется какой-никакой запас. Нет, конечно же, правильно. А себе он купит дом… нет, лучше квартиру. Большую квартиру, метров на сто… нет, лучше на сто двадцать. Где? Может, в Питере. Да, точно, в Питере, прямо на какой-нибудь набережной. Питер Виктору нравился, нравился даже больше, чем Москва. Город, где каждое здание имеет свою историю, свою индивидуальность. Конечно, Питер, это не обсуждается. Машину. Да, он купит себе хорошую машину. Может, «Мерседес». Какой-нибудь полноприводник. Или, может, спортивную машину, например, «Порше». Да всё равно, можно купить и то и другое. Денег-то куча. И съездить на море. Точно, он поедет на самый дорогой курорт. Думая и мечтая, Виктор гладил слиток золота, улыбаясь во весь рот и, не заметил, как плавно погрузился в сон.

Проснулся он мгновенно от грохота. Вскочил на кровати – в окно ярко светило солнце. По полу медленно катился фонарик, рядом лежал слиток золота, видимо, только что упал. Виктор встал, поднял фонарь. Он уныло светил остатками севших батареек. Забыл вчера выключить. Ладно, есть ещё комплект, не новый, но пойдёт. Надо было собираться в обратный путь. Натопил снега. В старинном заварном пузатом чайнике заварил чай. Горячий крепкий чай с веточками брусники приятно пах лесом и уютным пикником. Настроение было отличное. Ходил по комнате и, улыбаясь, рассматривал фотографии на стенах. Затем нашёл кусок тряпки, обильно смочил остатками кипятка, принялся вытирать пол. Не хотелось оставлять после себя никаких следов. Надел рюкзак на обе лямки. Тяжеловато. Критически оглядел комнату. Вроде всё на месте, никаких следов. Кровать чисто и аккуратно, по-армейски, заправлена. Бросил взгляд на доброго дядьку Будду, затем поднял глаза на икону в углу. Почему-то захотелось что-то сказать обоим. Типа: