Читать книгу: «Поглощение», страница 2

Отец был прав. Лес не прощал ошибок.

Каждая мысль, каждое решение здесь имели значение. Один неверный шаг – и ты теряешь всё. Он чувствовал, как разум становится острее, а тело напрягается, готовое к действию. Лес требовал полной отдачи, полного погружения в момент.

Но тогда, много лет назад, его отец ошибся.

Или просто исчез.

Он ещё был подростком, когда отец ушёл на охоту и не вернулся. Искали долго. Мать до последнего надеялась, что он жив, что вот-вот появится на пороге – усталый, но невредимый. Полицейские лишь разводили руками: «Пропал без вести. Такое бывает».

"В деревне рассказывали: лес берет по одному из рода каждые три поколения. Моего деда нашли у реки – седые волосы вросли в землю, как корни. Отца не нашли вовсе. А я… я сам пришел к нему в пасть, как глупый заяц в капкан."

Он думал, что смирился. Но это была ложь. Годами он ловил себя на том, что прислушивался к шагам за дверью, всматривался в лица незнакомцев на улицах – а вдруг?.. А потом он сам стал отцом. И страх вернулся.

Страх, что лес заберёт и его.

Чем дальше он пробирался вглубь, тем больше отдалялся от цивилизации, которая когда-то казалась такой важной. Здесь не было дорог, домов, правил. Здесь был только он и лес. И с каждым шагом он чувствовал, как что-то внутри него меняется. Он становился частью этого мира – мира, где выживает сильнейший, где инстинкты важнее разума, где время течёт по своим законам.

Первобытность, которую он когда-то считал далёкой и чужой, теперь звала его. Она была в шелесте листьев, в криках птиц, в запахе земли. Она была в нём самом, в его крови, в его генах. Он чувствовал, как его предки шли рядом с ним, как их тени сливались с его собственной. Они знали этот лес, они понимали его. И теперь он начинал понимать его тоже.

Но вместе с этим пониманием приходило и осознание опасности. Лес был не только домом. Он был испытанием. И он знал, что должен быть готов ко всему.

4.

Непроходимая чаща леса внезапно расступилась, и он вышел на поляну.

Он даже не почувствовал, как ботинок раздавил что-то мягкое – лишь услышал приглушённый хруст, будто лопнуло несколько мешочков, наполненных желе. Сладковато-гнилостный запах ударил в нос, заставив глаза слезиться.

Странно. В глубине дремучего леса оказалась большая, идеально круглая поляна – будто здесь никогда ничего не росло. Будто это место было специально очищено.

Вокруг стояли люди. Они молча смотрели друг на друга, а потом – на него.

Он замер.

Кто-то сделал шаг вперёд и жестом пригласил его в центр. Ноги будто сами понесли его вперёд – медленно, нерешительно. Он не хотел идти, но всё же шёл, чувствуя, как взгляды чужих людей впиваются в спину.

В центре поляны стоял – Он.

Человек… или не человек? Его лица не было видно – лишь тень, скрывающая черты. Но когда он заговорил, голос раздался не из-под покрывала, а отовсюду сразу – глухой, древний, словно шелест листьев и треск веток слились в речь…

"Проходи. Мы тебя давно ждали."

Голос из-под покрывала прозвучал тихо, но каждое слово отдалось в костях, будто не воздух его передал, а сама земля.

"Ты давно нас искал." – Тень под тканью склонилась в едва уловимом движении. – "Не зря же ты брел сквозь чащу, ловил шепоты листьев, путался в корнях, будто лес нарочно запутывал тропу. Ты хотел найти нас."

Вокруг стояли замершие фигуры – неподвижные, как вырезанные из чёрного дерева.

Их лица были скрыты в тени, но он чувствовал взгляды – не глазами, а чем-то иным, будто сама тьма между деревьями впитывала его образ, изучала, пробовала на вкус.

Они не шевелились даже тогда, когда ветер раскачивал их одежду – широкие, истончённые плащи, будто сотканные из пепла и паутины.

Но в этом оцепенении была не пустота, а ожидание. Как будто они уже знали, что он сделает. Как будто он уже давно согласился, ещё до того, как пришёл сюда.

Один из них – высокий, с плечами, неестественно вытянутыми вверх, – медленно наклонил голову. Не в знак приветствия. А как палач проверяет верёвку перед казнью.

И тогда он понял: Они не просто ждали его. Они ждали именно этого момента. Когда он сам поймёт, что пути назад нет. Их руки. Он заметил их не сразу – сначала лишь мелькнувшее в периферии, будто ветви деревьев внезапно согнулись под неестественным углом. Но потом увидел. Слишком длинные и тонкие пальцы, вытянутые, как костяные прутья, суставы – узловатые, будто перекрученные корни старого дерева. Они свисали до колен, до земли, почти цепляясь за неё, будто эти конечности никогда не предназначались для того, чтобы что-то брать, а только – удерживать.

Когда один из них пошевелился, кисти изогнулись беззвучно, как пауки, пробующие воздух. И они уже идут к нему.

Медленно.

Неотвратимо.

Будто давно знали, как именно будут его касаться.

"Мы знаем, чего ты жаждешь." – Покрывало колыхнулось, будто под ним не лицо, а пустота, втягивающая свет. – "И дадим. Но за всё… есть цена."

Последнее слово повисло в воздухе, обрастая тенями. «Какая цена?» – он хотел спросить, но язык будто прилип к нёбу. Вдруг покрывало дрогнуло, и на миг ему показалось, что в прорехе ткани нет ничего – только тьма.

Тени сдвинулись, сплетаясь в кольцо из бледных рук и пустых глаз. Их руки, холодные и цепкие, принялись методично снимать с него снаряжение – ремни, ножны, сумки – всё падало на землю с глухим стуком. Потом они взялись за одежду: ткань рвалась под их пальцами, будто сама боялась их прикосновений.