Читать книгу: «Запертый-2», страница 2

Глава вторая

По пути к кафе во мне забродил коктейль из старой мнительности и забитости, почти заставив поверить, что все это было ошибкой достаточно знаменитого сурвера, и он, прокляв свою поспешность, уже поторопился скрыться, не собираясь марать репутацию публичной встречей с таким, как я. Развернись и иди домой, сурвер. Не страдай херней и просто вспомни старую истину, вбитую чужими ботинками в твою тупую голову: ты никому не нужен.

Но я ошибся. Инверто Босуэлл, Золотой Мальчик, муж королевы выпускного бала, никуда не делся и, заняв стоящий с краю столик, погрузился в чтение сурвпада, пока рядом с его рукой остывала чашка кофе. Заметив меня, он широко улыбнулся и, не вставая, указал рукой на стул напротив. Идя к столику мимо других посетителей кафе, я ощущал на себе их внимательные взгляды, но был даже рад этому: за время добровольного заключения в комнате отвык от внешнего давления, и было неплохо вновь ощутить его. При этом некоторые из сидящих на меня не обратили никакого внимания. Что неудивительно. Я обычный чистильщик, меня и раньше никто не знал, но когда начал щеголять вечно разбитой в кровь головой, то поневоле притянул к себе внимание даже тех, кому плевать на низкопробные новости тухлого болота Хуракан.

Гребаный Хуракан…

Проходя мимо «старого» столика, где собиралась по утрам вся бригада, я не обнаружил ни одного из знакомых чистильщиков. Но это и понятно – время рабочее, и сейчас они в поте лиц вычищают очередной вентиляционный короб от плесени и грязи.

– О чем думаешь, сурвер? – спросил Инверто, отключая сурвпад и аккуратно закрывая защитный чехол. – О прошлом? О будущем? Или о настоящем?

Бережливость у сурверов в крови. И я успел заметить, что он не читал, а играл в «Истинного сурвера» – популярную сетевую игрушку, придуманную больше двух столетий назад. Ее многократно дополняли, и, по слухам, игровой мир настолько разросся, что требовалась реальная жизнь, чтобы везде побывать.

– О чем я думал? О настоящем, – ответил я, усевшись и придвинув стул. – О том, где сейчас копошится в грязи моя, считай, уже бывшая бригада и сколько динеро за сегодня заработает.

– Скучаешь по коллегам?

– Да не особо. Кстати – оплаченное время пошло, – напомнил я. – И еще хочу предупредить, что посиделки со мной достаточно плохо отразятся на твоей репутации, Инверто. Или лучше обращаться по фамилии? Сурвер Босуэлл? Господин Босуэлл? Мистер? Сеньор?

– Да плевать мне на чужое мнение о моей репутации. А насчет того, как ко мне обращаться – да просто Инверто или сурвер. Вообще запутаешься с нашими обращениями и степенями вежливости, да? – он сверкнул зубами в улыбке. – Наше убежище было построено пятью абсолютно разными компаниями с разным национальным составом, и их работники вместе с семьями оказались в нем заперты. Вот нам и аукается до сих пор…

– Пятью? – я удивленно заморгал. – Я знаю только о трех подрядчиках.

– О трех главных подрядчиках, – поправил меня он. – Имелось еще два, но их вклад не был столь значителен. Честно говоря, в строительстве Хуракана принимало участие куда больше различных солидных вкладчиков, но их имена и названия история не сохранила. Кстати, тема очень интересная! Ты любишь нашу историю?

– Да. Это, наверное, мой главный интерес.

– Отлично, – кивнул он. – Значит, в своей школьной анкете ты не соврал, когда заявил, что хочешь стать хураканским историком.

Уже не удивляясь его осведомленности, я просто кивнул, а он требовательно махнул стоящему за стойкой пареньку и продолжил:

– Но перед тем, как начать беседу, хочу задать тебе несколько интересных вопросов.

– Мое время оплачено. Смогу – отвечу.

– Уровень, этаж или писо?

– Уровень, – ответил я, мгновенно поняв его задумку. – Дальше можно не спрашивать. Мой ответ – «Россогор».

Наше замкнутое сообщество варится в собственном подтухшем соусе уже не первое столетие. И все мы рады, что наше убежище было построено не одним, а несколькими максимально разными участниками с их порой удивительными национальными привычками, традициями, языками, кулинарией и всем тем прочим, добавляющим океан ярких красок в нашу серую подземную жизнь. И во главе всего этого всегда высились три титана: «СурвМаунтинс», «Алый Юкатан» и «Россогор». Именно они привнесли в нашу жизнь различные обращения к людям, приставки к именам и названия.

«Уровень, этаж или писо» – первый вопрос в придуманном подростками тесте, состоящем из пятидесяти с лишним вопросов. Эти вопросы писались в тетрадках с многоразовой бумагой и передавались по партам, чтобы каждый ученик дал ответ. Мне отвечать никогда не предлагали, но некоторые вопросы оттуда я знал. Да мне и не требовались никакие опросы, чтобы определить свою приверженность. Я всю жизнь восхищался известными мне достижениями и несколько ледяной спокойной аурой «Россогора», в детстве грезил его алыми звездами и увиденным на картинках снаряжением. Поэтому мой ответ был очевиден.

– «Россогор», – повторил Инверто и задумчиво хмыкнул: – Так я и думал. Ну, делай заказ, Амос, историк Хуракана и фанат «Россогора». И в заказе не стесняйся.

– Не буду, – пообещал я и начал перечислять подошедшему к столику работнику: – Два сурвдога со всеми добавками и побольше горчицы. Яичницу из шести яиц. Двойной американо со сливками. Литр воды. Пока всё.

– Мне то же самое, но сурвдог только один, – попросил Босуэлл. – И американо без сливок.

Когда принявший заказ паренек ушел – все это время он изо всех сил пытался не пялиться на необычных посетителей, но получалось у него из рук вон плохо, – Инверто наклонился вперед и постучал пальцами по потухшему экрану сурвпада:

– Играешь в «Истинного сурвера»?

– Только слышал.

– Сурвпад есть?

– Есть, но не слишком мощный. Да и времени маловато, чтобы тратить его на игры.

Настала его очередь удивляться, и он не пожалел усилий, чтобы поднять брови повыше и наморщить лоб:

– Мало времени? Ты ведь вроде нигде пока не трудоустроен, Амос.

– Читаю, – пояснил я. – Читаю взахлеб до тех пор, пока позволяют глаза и мозг.

– А когда уже не позволяют – бегаешь?

– Верно. Потом моюсь и снова читаю, одновременно что-нибудь жуя.

– А деньги?

– Запасы подходят к концу, – признался я. – Но благодаря тебе не только наемся на весь день вперед, но и денег подзаработаю. Это минимум еще три-четыре дня чтения, даже если за сегодня я заработаю только двадцатку.

– А потом? Когда и эти деньги кончатся.

– Не пропаду, – коротко ответил я и невольно удивился своей уверенности и правдивости.

А ведь я не покривил душой. Я на самом деле был уверен, что не подохну с голоду. Раньше меня порой посещал страх оказаться в нищете, но теперь я был уверен, что справлюсь в любой ситуации. А ушибленный мозг вдруг выдал сразу три возможных варианта для обустройства подпольного жилища, если меня попрут из арендуемой комнаты за неуплату.

– Хороший ответ, – кивнул Инверто. – Ответ уверенного в себе сурвера, привыкшего полагаться только на себя. И это не лесть, а банальная констатация факта. Но спрашивал я не просто так. Скажи, Амос, что ты думаешь о своем ближайшем будущем? Чем планируешь заниматься? Как будешь зарабатывать?

Прежде чем я успел задуматься, стоит ли отвечать на столь бесцеремонные вопросы, он приподнял ладонь, останавливая меня, и снова заговорил, одновременно критически оглядывая свои ухоженные ногти – под них вряд ли хоть раз попадала стальная шипастая заноза, пронзающая мякоть подложки и взрывающаяся ослепительной болью, отдающейся аж в копчике.

– Позволь я продолжу пока сам, – попросил он. – Я собрал некоторую информацию, ознакомился со всеми отчетами, получив к ним доступ по публичному праву партийного представителя, для чего мне пришлось солгать Охранке, сообщив им, что ты подал заявку на вступление в нашу партию – а в этом случае я имею официальное право узнать твою подноготную.

«Подноготную», – я снова невольно вспомнил о стальной занозе в мясной мякоти под ногтем и передернул плечами, после чего наконец спохватился:

– Заявку?! Я подал?!

Он успокаивающе улыбнулся, и на стол легли еще три монеты. Две десятки и одна пятерка. Двадцать пять динеро.

– Солгал я лишь старичку, трудящемуся в главном архиве Шестого этажа. И доплатил при этом. Пойми правильно – если ты совершил какую-нибудь мерзость, то я должен был знать об этом, прежде чем приглашать тебя на эту беседу. Твоя вымышленная заявка нигде не зарегистрирована, единственную бумажную подделку я показал тому старичку, а когда отпала надобность – уничтожил. Ты чист. А спроси кто меня – я сделаю удивленные круглые глаза, намекая на старческую фантазию придумавшего не пойми что архивариуса.

Сделав глубокий вдох, я взял паузу на несколько секунд, оценил услышанное и… молча сгреб двадцать пять динеро.

– Даже не будешь ругаться? – спросил Инверто.

– По сравнению с тем, сколько раз меня кидали и использовали бывшие приятели и знакомые… твоя уловка всего лишь мелочь, – ответил я. – Причем ты еще и заплатил за свою ложь – и заплатил мне.

– И чистосердечно в этой лжи признался, – добавил собеседник и наставил на меня палец: – Признался тебе.

– Нашел какую-нибудь мерзость обо мне в тех отчетах?

– Найди я что-нибудь мерзкое – и мы бы здесь не сидели, – спокойно ответил он.

Я хотел спросить о том, что он понимает под понятием «мерзость», но тут принесли все нами заказанное, аромат еды шибанул в нос, и я решил занять рот сытной пищей, а не пустыми словами. Впившись зубами в горячий сурвдог, я кивнул, давая понять, что внимательно слушаю. Покосившись на свой нетронутый сурвдог, Инверто тяжело вздохнул и снова заговорил:

– Я оценил твое положение, Амос. И прикинул для себя варианты развития событий – так, будто я – это ты. Ты еще достаточно молодой мужчина в самом расцвете сил, с официально полностью чистой биографией и незапятнанной аурой. Всю жизнь трудился, особых высот не достиг, но и трутнем не стал. Ты сурвер. Обычный работящий сурвер.

– Хм… чувствую подвох.

– Все вышесказанное – правда. Но это только на бумаге и в компьютерах. На самом деле каждый сурвер на этом уровне уже знает, что с тобой лучше не связываться, ты – ходячая проблема, Амос. В последний месяц рядом с тобой постоянно случается что-то нехорошее. И наконец апофеоз – серия насильственных смертей. Убийства! И ты замешан в этом по уши, сурвер Амадей Амос.

– Стоп… – покосившись на сидящих поодаль немногочисленных посетителей, я чуть прожевал кусок сурвдога, облизал губы и нагло солгал: – Я никого не убивал. А вот меня убить пытались.

Не знаю, насколько хорошо я умею лгать и насколько хорошо Инверто умеет считывать эмоции, поэтому говорил чавкая и чуть невнятно, а лицо прикрыл истекающим горчицей сурвдогом.

– Я в курсе, – без заминки ответил Золотой Мальчик, сумевший за прошедшие годы сохранить остатки юношеской привлекательности.

Сколько ему сейчас? Под сорок? Где-то так. И, скорей всего, он регулярно занимается активным спортом.

– Ты не убийца, Амос. Но ты стоишь посреди большой лужи крови – и неважно, что большую часть этой крови пролил позднее пойманный и убитый монстр, а остаток красной жижи долила сама себя зарезавшая дура из Шестицветиков.

– Проткнувшая, – поправил я, вспомнив ее искаженное болью, страхом и ненавистью умирающее лицо. – У нее в дубину были понатыканы длинные гвозди. Вот ими и…

– Я читал отчет Охранки. И просмотрел отчет патологоанатома, – еще раз поглядев на сурвдог, Инверто взялся за кружку с американо. – Я тебя ни в чем не обвиняю, сурвер. Я лишь описываю ситуацию: ты теперь для всех как минимум белая ворона.

– Я как кто? – я недоуменно на него уставился.

– Выражение такое, – вздохнул тот. – Древнее выражение, пришедшее к нам вместе с жаргоном «Россогора». Выражаясь иначе – ты чужой среди своих, Амос. Во всяком случае, временно. И зная это, я могу примерно представить твое будущее, как если бы я был тобой. Перечислять?

– А давай, – кивнул я, беря второй сурвдог.

– Факт первый: никто тебя с Шестого уровня никуда не отпустит вот так просто. Здесь от тебя, может, и хотели бы избавиться как от бельма на глазу, но на других уровнях уже наслышаны и сделают все, чтобы проблемный сурвер к ним не попал. Тебя завернут назад под любым предлогом. Я прав?

– Не думал о переезде, – признался я. – Вот вообще не думал. Не потому, что не додумался, а потому, что мне и здесь хорошо.

– Чем хорошо?

– Тут есть Манеж. Я бегаю. Здесь дешевая еда и у меня комната, за которую я могу в случае чего заплатить с опозданием.

– Род Якобс пусть в небольшом, но в долгу перед тобой, – согласился Инверто и, прищурившись, спросил: – А о чем ты думал? Если вкратце. А то, может, я зря тут из себя умника строю.

– Я думал о рекрутстве в Разведке, о возвращении к работе чистильщиком и о том, чтобы наняться на рыбные пруды Якобсов. Все остальное для меня отпадает.

Помолчав, Золотой Мальчик с одобрением кивнул:

– Браво, Амос. Ты перечислил все доступные варианты. И что ты выбрал из них?

– Склоняюсь к мысли наняться к Якобсам, если примут, – просто ответил я, не видя причины скрывать свои невеликие планы. – И дело не в том, что они у меня в долгу. Просто уже не раз впахивал на их территории и доказал, что делаю свою работу хорошо. Ну а в свободное время, если понадобятся лишние деньги, постараюсь наняться разово в любую из готовых меня принять бригад чистильщиков.

– Я хотел перечислить то же самое. И я тоже сразу отбросил Стражу – это не вариант.

Отметив, что он предпочитает называть наши внешние воинские соединения Стражей – это пришло от «СурвМаунтинс», тогда как россогорские величали ее Разведкой, – я с интересом спросил:

– А ты почему отбросил? Я не готов кому-то слепо подчиняться и выполнять любые приказы – это моя причина.

– Это одна из двух причин. Но ты не озвучил вторую.

– Других резонов у меня нет, – признался я, тянясь к тарелке с остывающей яичницей. – Как дошел до первой – все сразу стало ясно. Стража мне не подходит. А есть и вторая причина не соваться в Стражу?

– Конечно. И она самая главная, Амос: думаю, тебя там просто прикончат, – спокойно проговорил Инверто, отставляя опустевшую кружку и повторяя повелительный жест официанту.

– Убьют?

– Конечно же тебя убьют, Амос, – он посмотрел на меня с удивлением и, пожалуй, с некоторым разочарованием. – Или как минимум сделают инвалидом.

– Разведка?

– Причем тут Разведка? – он снова подался ближе ко мне. – Ты разве не знаешь, кто обычно идет в Стражу или Разведку, как ты ее называешь? Хотя лучше называть ее Внешкой, чтобы нам не путаться.

– Кто туда идет? Ну… Смелые люди? Те, кто не боится покинуть Хуракан и окунуться во внешнюю радиацию, где бродят разные мутанты? – предположил я. – Те, кто не склонен к обычной работе или скучной рутине патрулирования улиц в качестве рядового Охранки?

– В первую очередь туда идут те, кому надо смыть пятна с ауры, Амос, – вздохнул Инверто. – Так было и в древние времена. Так было и есть у нас. Внешка берет к себе всех. И спустя годы, отслужив достойно в ее рядах, побывав за пределами убежища, ты не только получаешь выслугу лет, достойную пенсию, неплохие денежные накопления и уважение окружающих, но и чистую, как стекло, ауру. Ты в буквальном смысле слова кровью и потом смываешь с себя прежние прегрешения, возвращаясь в общество уважаемым сурвером.

– Хм…

– Но перед тем, как стать членом Внешки, ты должен пройти достаточно долгое обучение среди тех, кому тоже есть что смывать со своей официальной биографии. И можешь мне поверить, сурвер: стоит тебе переступить порог казармы, и ты мгновенно окажешься в теплой компании дружков тех, кому ты успел подпортить жизнь или даже разбить рожу.

Я аж замер, забыв про кусок яичницы во рту и неотрывно глядя на Босуэлла.

– Теперь понял? – спросил Инверто, насладившись моим столбняком. – Да, прямо вот убивать тебя вряд ли станут, тут я немного сгустил краски, но поверь – они свое удовольствие получат. Они вдоволь позабавятся – и все за твой счет. Хотя могут и убить – если переборщат с издевательствами. А если ты покажешь свой резкий бесстрашный нрав – то уже сам станешь убийцей, и в лучшем случае тебя будет ждать тюремное заключение.

«Или смертная казнь, – добавил я мысленно. – Или изгнание».

Оба способа практиковались крайне редко. Последний раз это случилось в те памятные времена, когда на пятом уровне Хуракана нашли черную плесень – и вот тогда головы полетели, а немалое число сурверов было насильно отправлено в изгнание. Больше о них никогда не слышали.

«А может, это и есть мой путь наружу?» – это была вторая быстрая, пугающая и одновременно шальная мысль.

Мне даже убивать никого не надо – хватит уже сделанного. Пойти в ближайший участок, признаться в убийстве наглой девки из Шестицветиков, оформить явку с повинной, что автоматом избавит меня от смертной казни. И попросить себе изгнание в качестве наказания. Уверен, что власти пойдут мне навстречу и с радостью выпнут Амадея Амоса за двери шлюза.

Может, так и сделать?

Нет…

«Я умру», – и это было третьей отрезвляющей мыслью, мгновенно охладившей мой нездоровый пыл.

Я обычный чистильщик, не обладающий практическими навыками выживания и никогда не державший в руках оружия. Свои теоретические знания я пополнил за последние дни очень неплохо, но теорию никогда не сравнить с практикой. Так что изгнания я, может, и добьюсь, но только для того, чтобы сдохнуть у дверей Хуракана – на радость всем недругам.

Хер им! Если и уйду – то на собственных условиях и при полной готовности!

– Ты явно принял некое твердое решение, Амос, – заметил Босуэлл после того, как сделал новый заказ кофе.

– Ага. Я снова решил не идти во Внешку.

– Разумеется. И самый оптимальный для тебя вариант – устроиться разнорабочим на рыбные пруды рода Якобс, пройти там профильное обучение по повышению квалификации и делать потихоньку карьеру. Род Якобс тебя в обиду не даст, сурвер. А за верность щедро наградит.

– И ради этого ты меня сюда и позвал? – искренне удивился я такому давлению, должному направить меня, куда нужно. – Тогда ты зря потратил деньги – я так и думал поступить.

– И это будет правильным решением, сурвер Амадей. Но позвал я тебя не за этим – я хочу предложить тебе нечто вроде постоянной подработки, что к тому же со временем добавит тебе чутка бунтарской, но в целом положительной репутации. А тебе она не помешает. Не помешает тебе и предлагаемая мной зарплата в обмен на право заявить твое имя в наших рядах. Что скажешь?

– Что скажу? Скажу, что я ничего не понимаю, – ответил я. – «Наши ряды»? Это кто вообще? И за что зарплата?

– Зарплата сдельная и с бонусами за усердную работу и деятельное участие. Плюс постоянная зарплата, скажем, в пятьдесят динеро в месяц и освобождение от ежемесячных взносов в обмен на право заявить твое имя в наших рядах.

– Так в чьих рядах-то?

– ВНЭКС, – ответ прозвучал емко, лаконично и понятно.

Вот, значит, куда угодил Золотой Мальчик – и я этому ничуть не удивился. Действительно под стать его резкому и сильному характеру, если верить тому, как его описывают местные легенды.

ВНЭКС – это одна из политических партий Хуракана.

Расшифровывается просто – Внутренняя Экспансия.

Хотя есть еще неофициальная и горячо отрицаемая партией расшифровка – Внешняя Экспансия.

Партия ВНЭКС. Не самая многочисленная, совсем не консервативная, не слишком уважаемая, но при этом реальная партия с достаточно большим количеством членов, преимущественно состоящим из молодежи и людей среднего возраста.

ВНЭКС пришла к нам с верхних этажей. И узнали мы о ней благодаря значку на лацкане пиджака старшей помощницы нашего вялого Смотрящего Шестого уровня, когда по всем еще действующим экранам шли предвыборные дебаты. Помощница «эльфийка», энергичная, улыбчивая и симпатичная Нэнси Клевер была членом ВНЭКС и занимала в партии достаточно высокое положение, судя по золотому цвету лацканного значка.

Как резко и мощно запахло политикой – столь же вонючей штукой, как и Культ Экспульсо.

Я перевел взгляд на собеседника и уставился ему на грудь. Правильно поняв мой интерес, он с улыбкой ответил:

– Цвет золотой. Обычно значок всегда при мне, но завтра важное собрание, и я отдал костюм в чистку. Да и отдохнуть хотел от костюма с галстуком. Немного побыть в неформальной обстановке. Но могу показать партийное удостоверение, если не веришь на слово. Показывать?

– Да и так верю, – ответил я. – Верю…

– А чего вид такой задумчивый, Амос?

– Пытаюсь вспомнить, чем вы там занимаетесь в вашей партии, – ответил я, перекручивая в голове беспорядочную массу известной мне информации обо всех организациях убежища Хуракан. – Вы же не из тех, кто требует запретить атеизм, а религию Экспульсо официально признать господствующей?

– Ну нахрен, – просто ответил Инверто. – Я в богов не верю, Амос. И тебе не советую. И дымом никаким дышать не надо – вредно это для головы и легких. У ВНЭКС схожие с моими убеждения – иначе бы я не состоял в ее рядах.

– Уже начинаю проникаться к ВНЭКС искренним уважением, – вздохнул я и вернулся к остывшей яичнице. – А можно мне еще еды заказать?

– Ты не наелся?

– Не наелся, – с удивлением признался я, прислушиваясь к ощущениям тела. – Хочу еще еды. А потом хочу пробежать еще десяток километров.

– Заказывай все, что хочешь. Но бегать только после нашего разговора, да?

– Конечно. Я тут порылся в голове и толком ничего о вас там не нашел. Можно чуть больше подробностей? Если судить по названию, то вы за внутреннее расширение, верно?

– Абсолютно точно. Главный постулат, главная догма и главная идея ВНЭКС состоят в том, что нашему виду хомо сапиенс категорически не свойственно сидеть запертыми в консервной банке столетиями. Мы не такие, Амос. Мы – люди. А это значит, что мы те, кто всегда будет царапать стенки своей клетки.

– «Клетки»?

– А как еще? Хуракан спасает нас. Но он же и сдерживает нас. Мы – пленники Хуракана. И из-за его неизменных размеров мы ограничены во всем: в производстве еды и сырья, в количестве жилых и рекреационных помещений, в исследовательских площадях, в нашей популяции. Вода либо течет, либо умирает – это один из наших девизов, Амос. В застойных местах нет будущего. И если не мы, то наши потомки обречены на вымирание. А я, как отец двоих детей, двух юных сурверов, более чем заинтересован в том, чтобы подарить им славное будущее. Нам нужны новые площади! Нам нужно больше пространства! – поняв, что говорит уже слишком громко, он вытер губы ладонью и улыбнулся: – Извини. Я, как всегда, увлекся и превратил мирную беседу в агитационную проповедь. И это ведь только первый пункт в нашей партийной доктрине. Озвучить остальные?

– А можно не про доктрину, а про то, чем вы конкретно занимаетесь, – попросил я, глядя на возвращающегося официанта и думая над тем, что заказать из сладостей. – Даже не вы, а то, чем буду заниматься я, если соглашусь.

– О! Тут все просто, Амос. Ты будешь исследователем, – Инверто Босуэлл широко улыбнулся. – Но главное – мы используем твое имя и недавние события в нашу пользу. Двойная выгода – и в выигрыше останутся все.

– Как именно вы используете мое имя? – я не стал улыбаться в ответ и сейчас жалел, что не прихватил с собой сурвпад, – У тебя нет листа бумаги и чернильной ручки?

– Конечно, есть, – фыркнул он. – Сурвер всегда должен иметь при себе блокнот – ведь важные для сообщества и экономии ресурсов идеи могут появиться в любой момент. Разве не этому нас учили в школе? Вот, держи. Решил сделать заметки?

– Решил, – кивнул я, принимая небольшой блокнот и толстую чернильную ручку.

Отвинтив колпачок старой красной ручки, я полюбовался серебристым титановым пером с вырезанной на нем звездой – эмблемой «Россогора» – и тяжело вздохнул. Мне бы такую вещь!

– Лист вырвать можно будет?

Инверто махнул рукой:

– Забирай себе весь блокнот – мой дежурный дома вместе со значком. Но ручку не отдам, даже не надейся. Семейная реликвия, передаваемая из поколения в поколение. Россогорцы умели делать вечные вещи.

– Согласен.

Открыв блокнот, я вывел жирно «ВНЭКС» и написал ниже «новые территории», после чего сделал дополнительный заказ обрадованному таким объемом официанту, не забыв про кофе, а затем кивнул терпеливо ждущему Золотому Мальчику:

– Так чем обычный чистильщик может помочь такой крутой партии, как ВНЭКС?

– А вот и сарказм с низов общества подоспел, – рассмеявшись, он постучал пальцами по столу, собираясь с мыслями, и наконец заговорил о конкретике: – Для начала скажу о том, как мы планируем использовать твое имя. Тут все просто: я уже собрал в большую дурно пахнущую кучу все то, что с тобой произошло в последнее время, после чего с помощью ассистентов обработаю эту мешанину таким образом, чтобы получился громкий и ясный посыл всему Хуракану – наша молодежь загнивает на корню! Никого обвинять не собираюсь, а тебя я покажу не как проблемную личность, а как работящего паренька, столкнувшегося с ведущими совсем иной образ жизни ровесниками. Основной удар будет нанесен по Шестицветикам, которые, как по мне, представляют собой олицетворение агрессивного радикального феминизма, да еще и пытаются диктовать свои условия целому уровню! Ты испытываешь теплые чувства к Шестицветикам, Амос?

– Не испытываю, – ответил я, делая в блокноте пометки.

– Если я правильно понимаю, ты решил постричься налысо, как того требовали санитарные правила в связи с перхотной чесоткой. Ты поступил, как правильный сурвер. Но Шестицветики остались твоим поступком недовольны и попытались избить тебя – что им частично удалось. Разве подобное поведение нормально для истинных сурверов? Где здесь кредо сурверов? Ты улавливаешь мысль?

– Улавливаю…

Убедившись, что я внимательно слушаю, Инверто продолжил перечислять пункты, и вскоре его замысел начал вырисовываться во всей красе.

Охренеть…

Я был нужен даже не как ключевая, а как узловая фигура серого и неудачливого, но законопослушного сурвера, что раз за разом поступал правильно, но вместо награды получал лишь побои и насмешки.

Сначала я подвергся вымогательству и избиению. Следом я, чтобы облегчить обработку ран на затылке и выполнить указание администрации уровня, на свою беду решил обрить голову, за что снова был избит радикальной женской полулегальной группировкой, а когда вернулся домой, то застал там пьяную разгульную компанию, раскуривающую тасманку и попытавшуюся выгнать меня из собственного жилища. Не остановившись на этом, Босуэлл потащил колючую нить повествования дальше, используя меня подобно связующей все воедино игле и пропихивая через начало каждого нового события, пока все не уперлось в лязг закрытой мной решетки и запертый замок, отрезавший путь твари. Финалом выступила смерть напавшей на меня девки с битой.

Закончив, Инверто припал к бокалу с остывшим кофе, выжидательно глядя на меня и ожидая, пока я разберусь со всей этой достаточно стройной конструкцией.

А что тут разбираться?

Серый мышонок сурвер, пугливый и забитый, в финале оказался настоящим героем, который к тому же изо всех сил пытался спасти несостоявшуюся убийцу, но не сумел этого сделать. Герой!

Герой ли Амос? Да, несомненно. Он герой!

Кто виноват в случившемся? Еще молодые, но уже сбившиеся с пути ребята, прельстившиеся бездельем и раскуриванием тасманки? Разве не сами они виновны в том, что сбились с истинного сурверского пути? Но действительно ли они злодеи? Что-то не верится, что Шестой уровень убежища Хуракан мог породить столько негодяев!

Может, все же стоит копнуть глубже и добраться до истинных причин? Ведь на самом деле молодым и горячим сурверам просто нечем заняться в слишком консервативном и замшелом обществе! Куда им податься? В чем им преуспеть? Нет ни единого нового направления, чтобы молодежь могла приложить все силы и преуспеть!

Может, нам всем пора спохватиться? Может, нам пора вспомнить, что значит быть молодыми, и дать нашей молодежи возможность реализоваться? Дать им на выбор десяток новых путей – вперед! Дерзайте! Развивайтесь! Преуспевайте! Делайте ошибки и извлекайте уроки! И вот тогда у них действительно не будет хватать ни времени, ни сил на дурные поступки!

Прервавшись, Инверто смочил горло остатками кофе, промокнул губы платком и подытожил:

– Вот как-то так на текущий момент. Сырой вариант заготовленной пылкой речи. Я там еще добавлю чего-нибудь особо сочного, накину пару фактов из не связанных с тобой мелких преступлений, а затем отрепетирую и громогласно подам подогретое до идеальной температуры блюдо на общий суд. Что скажешь?

Я скривился, не в силах сдержать эмоций. Все это звучит, как… как… нечто тухлое, но обильно посыпанное сахаром в попытке сбыть это дерьмо покупателям. Если представить это сценарием фильма, то покажи его в кинотеатре – и люди согнутся в рвотных позывах задолго до середины этой мерзости.

– Так что скажешь, Амос?

– М-м-м…

– Говори что думаешь. Не стесняйся.

Глянув на часы, я обнаружил, что оплаченное время подходит к концу. Понявший меня без слов Инверто выудил из карманы монеты, отсчитал двадцатку и пододвинул ко мне, проделав все так деликатно, чтобы никто ничего не увидел. Став чуть богаче, я подумал над тем, чтобы соврать, но не выдержал и сказал начистоту:

– Дешево. Вонюче. Приторно до блевоты. И слишком много плаксивых соплей.

Босуэлл обрадованно улыбнулся:

– Отлично!

– Отлично? Я не хвалил, я…

– Ты ругал, – кивнул Золотой Мальчик. – Ну да. И ты прав – слишком приторно и вонюче. Но разве не это любимая еда большинства? Мы любим громкие истории, напичканные непроверенными фактами и обмазанные громкими обвинениями. А сухое и пресное неинтересно никому, кроме разве что историков – но и в этом случае не стоит забывать, что любимые ими полные пылью истории книги тоже писались людьми, охочими до ярких и сочных россказней.

– Красиво сказано, – признал я. – И все равно твоя речь – полное фуфло. И звучит слишком громко… звучит так, будто на Шестом уровне Хуракана творится полный беспредел, а власть смотрит на это дело сквозь пальцы.

– Супер! – похоже, что он обрадовался еще сильнее. – То что надо!

– Серьезно? – я искренне удивился. – Не припомню, чтобы у нас кто-то раскачивал лодку. Мы ведь всегда стараемся сохранить баланс, придерживаемся умеренности в суждениях и обвинениях, всегда предпочитаем штиль бурному шторму и все такое…

– Так и есть. И в конечном итоге так и будет, Амос, – на этот раз его улыбка была довольно грустной. – И можешь не волноваться о раскачивании лодки. Ты просто кое о чем забыл.

– О чем же? – подыграл я, запихивая литровую бутылку воды в набедренный карман старых штанов. – А можно мне еще пару литров воды с собой? Или это уже совсем наглость будет?

– Наивный ты парень, Амос. Наивный и глупый, – вздохнул Босуэлл. – Ты даже не представляешь себе, что такое настоящая наглость. А представляй ты хоть немного – был бы сейчас гораздо богаче после всего, что с тобой случилось. Рискни кто сотворить такое со мной – избиение, глумление, попытка заткнуть рот, угрозы и клевета… да я бы выдавил из них и из их семей огромную сумму! А ты… ты стесняешься попросить лишнюю пару литров воды и практически в любой ситуации разыгрываешь карту не наглого парня, что в своем праве, а карту какого-то полоумного рыцаря-нищеброда. Амос! Тебя головой о стену били! Ногами по голове пинали – и она снова билась о стену! Ты прошел по грани между жизнью и смертью – я вообще не понимаю, как ты сохранил разум и почему еще не превратился с слюнявого идиота. Но поверь – от кровоизлияния в мозг тебя спасло только чудо! И что ты с обидчиков поимел? Их лживые слова извинения? Да с них как с гуся вода! Уф… прости… накипело…