Честное лисье слово

– Ладно, давай… – пробурчал Ури, меняя гнев на милость. – Но учти, если съедешь в ручей и промокнешь – заболеешь. И тебя тогда из дому долго не выпустят. Так и будешь в норе сидеть, пока зима не кончится.

– Не съеду, не съеду… и в воду не попаду-у… – пропела Фьор. – Я буду в этот сугроб целиться, – показала она на место своего благополучного прибытия сверху. Потом огляделась и уточнила: – Или вон в тот… Он ещё больше.

Ури повернулся посмотреть, куда это его сестра собирается съезжать на еловой «ледянке». Огромный снежный бугор в самом низу склона, практически на дне оврага – интересно, что там внутри, под снегом? Чем-то этот сугроб показался ему подозрительным. Надо посмотреть поближе. И Ури направился к бугру, чтобы удостовериться, что место это не опасное, что внутри под снегом не торчит здоровенный камень и что внизу под бугром не журчит незамёрзший ручей. А Фьор пошла за ним и обошла бугор с другой стороны.

– Ури, посмотри-ка!.. – позвала она. – Этот холм живой! У него тут маленькая дырочка, и он в неё дышит – парок идёт.

Брат подошёл взглянуть и замер на месте, не отрывая глаз от того отверстия, откуда и впрямь поднимался пар.

– Не ори! – разобрала Фьор его слова, произнесённые настолько тихо, насколько только можно было, но при этом казалось, что сам Ури как будто орал. – Беги! Вверх! Молча!..

Фьор испугалась. Её брат никогда ничего не боялся! Что это с ним!? Она не стала выяснять – что да как – и бросилась бежать со всей возможной прытью, как и велел Ури – молча. Брат не отставал от неё ни на шаг. Выбравшись на верх холма, они остановилась отдышаться и оглянулись. Всё было тихо. Ни живой бугор, ни его возможный обитатель не гнались за лисятами. Ярко светило солнышко, и вообще вся картина окружающего леса выглядела столь мирно, что Фьор совершенно успокоилась.

– Ты чего?! – приступила она к брату. – Что тебе примерещилось?

– Примерещилось, – фыркнул тот. – Ты ещё глупая и не понимаешь…

– Чего?

– Медведь, – коротко ответил Ури.

– Медведь?! – прошептала Фьор. Глаза у неё стали большими и круглыми, как пуговицы от пальто. Конечно, ей не приходилось ещё видеть медведей, но она уже много о них слышала – какой это большой и серьёзный зверь. – Но ведь папа говорил, что медведи у нас здесь не живут! – Голос её чуть дрожал.

– Вчера – нет, а сегодня – да, – мрачно проговорил Ури. – Значит, забрёл как-то… что его никто не видел. А то знаешь, какой звон бы пошёл по лесу! И нас бы родители ни за что одних гулять бы не пустили…

– И нам пришлось бы всё время сидеть в норе?! – ужаснулась Фьор. Такая перспектива показалась ей едва ли не более страшной, чем встреча с медведем, от которого можно было, в случае чего, и убежать… а может, и договориться.

Ури помолчал немного. Он раздумывал.

– Пожалуй, нет. Не пришлось бы. Вообще-то, медведи злые только когда очень голодные, то есть зимой. Поэтому хорошо, что зимой они впадают в спячку и спят до весны. Но если кто-то медведя разбудит – ну, случайно… если громко кричать будет, или вдруг с горки прямо к нему в берлогу влетит… – Ури выразительно взглянул на сестру, – тогда конечно… выскочит и съест! А потом станет, как неприкаянный, шататься по лесу и есть всех, кого ни встретит. И таких называют – медведь-шатун. Страшное дело!

Фьор поёжилась и с беспокойством посмотрела в сторону ручья.

– Как ты думаешь, мы его не разбудили?

– Надеюсь, что нет…

– А вдруг его кто-нибудь другой разбудит? Никто же не знает, что он тут спит!

– И не должен узнать, – решительно сказал Ури. – Потому что если узнают… сама понимаешь. Так что помалкивай.

– Совсем-совсем никому нельзя говорить? Даже маме?

– растерянно спросила Фьор. Хранить такую важную тайну показалось ей слишком трудным делом. И чересчур ответственным.

– Ни-ко-му! – отчеканил брат. – Пошли отсюда.

Он повернулся и побрёл в сторону озера, а сестра, вздыхая и оглядываясь, последовала на ним. Некоторое время лисята шли молча. Каждый думал о своём. Точнее, оба думали об одном и том же – о медведе, но по-разному. Наконец, Фьор не выдержала:

– Нет, ты представь только, вдруг медведь всё-таки проснётся! А еды нету… Я так думаю: раз мы первые узнали, что он тут, и никому про него не скажем, придётся принести ему что-нибудь поесть. Положим перед дырочкой, откуда пар поднимался, и…

– Ты что, с ума сошла? – перебил сестру Ури. – А если кто-то по нашим следам пойдёт и берлогу найдёт? Или еду, которую мы оставим? Тут тако-о-е начнётся!..

– Не начнётся! Мы вокруг так наследим, что никто и не разберётся – где начало, где конец. Помнишь, как Фидо показывал? А еду поглубже засунем, и снегом снаружи замаскируем, чтоб только изнутри видно было… ну, если он проснётся. К тому же так мы всегда сможем проверить – вставал медведь или нет. Если еда на месте, значит всё в порядке – спит… и мы можем спокойненько себе гулять!

Ури остановился и уселся в позу раздумья. Потом поскрёб за ухом.

– Хм… что-то в этом есть… То есть, это будет как проверка. И если даже проснётся, то может, поев, снова заснёт. А коли вдруг кто другой пожалует, мы же отличим его следы от своих, ведь так? А уж медвежьи и подавно… – размышлял он вслух. – А голова у тебя варит, сестрёнка!

У Фьор даже ушки порозовели от гордости. Не так-то просто заслужить одобрение её брата! Лисята развернулись и заспешили к дому.

– А что ест медведь? – спросила Фьор по дороге.

– Ну… он всё ест, – ответил Ури, но в голосе его не было уверенности. Видимо потому, что среди его знакомых не было ни одного медведя. – Сейчас посмотрим, чего у нас в кладовке много, и возьмём немножко… чтобы было незаметно.

Больше всего оказалось в запасе сухих мышей. И ещё всяких ягод: брусники, клюквы и прочих. Фьор сморщила носик:

– Думаешь, ему это понравится?

– Это лучше, чем ничего, – заметил брат. – Ты бери ягоды, а я мышей.

Они крадучись вышли из норы и пустились бегом к ручью. Подсунув продуктовый паёк в дырочку, из которой по-прежнему поднимался парок, и выстроив целый снежный вал для маскировки, лисята принялись бегать и кружить вокруг, пока весь склон не покрылся причудливым рисунком разбегающихся во все стороны следов. Напоследок они пару раз съехали с горки, строго придерживаясь в качестве финиша того сугроба, в который приезжали в прошлый раз, а никак не «медвежьего». Впрочем, первоначальный страх перед большим зверем как-то размылся. Ведь это теперь был «их» медведь, которого они взялись кормить, то есть почти что свой, знакомый.

На следующий день и Ури, и Фьор оказались заняты помощью по хозяйству. Маме отчего-то пришло в голову поменять все постели. А поскольку они были устроены в основном из мха, то всему лисьему семейству пришлось этот самый мох добывать – откапывать из снега на болоте и таскать в нору. Кроме папы-лиса, разумеется. Тот, как всегда, отправился на охоту.

Вечером, как только лисята освободились, Ури шепнул сестре:

– Пойдём, посмотрим, как там… берлога?

Наверное, он целый день только об этом и думал. И Фьор, хотя и очень устала от «смены постелей», никак не могла остаться в стороне. По правде говоря, ей тоже было страшно любопытно – не проснулся ли медведь.

Уже в сумерках лисята побежали к знакомому склону. Никаких подвижек заметно не было. Нетронутый снег синел на «медвежьем» бугре. Ури посмотрел вниз – он, конечно, был рад, что всё тихо-спокойно, но Фьор почудилось, что брат всё-таки и чуть-чуть разочарован.

– Всё спокойно, можно возвращаться, – сказал он.

– Давай всё ж скатимся с горки, хоть разок, – попросила сестра. – Зря, что ли, сюда шли?

Она мигом прыгнула на еловую ветку, лежавшую наготове, и заскользила вниз. Ури – за ней.

Внизу Фьор подбежала к берлоге и осторожно заглянула за снежный вал, воздвигнутый ими вчера. Еда исчезла. Лисичка тихонько ахнула и вскинула глаза на брата, который как раз подошёл следом.

– Он всё съел, – прошептала она и беспокойно завертела головой, словно опасаясь, что из-за ближайшей ёлки сейчас появится хозяин берлоги, и тогда им несдобровать.

А Ури опустил нос к самому снегу и стал изучать следы поблизости.

– Только наши… – пробормотал он, и озадаченно почесал за ухом. – Снаружи никто не подходил, это точно…

Лисята не сговариваясь помчались прочь. Остановились только вверху склона.

– Похоже, сушёные мыши ему понравились, – отдуваясь, заметил Ури и оглянулся на берлогу.

– И ягоды тоже… – эхом откликнулась Фьор.

– Завтра принесём ещё, – решил Ури. – Пойдём…

И лисята отправились домой, немного встревоженные, но и заинтригованные происходящим.

Так и пошло: каждый день они приносили «продуктовый паёк для медведя», каждый день дотошно проверяли следы вокруг берлоги и каждый день еда пропадала, хотя никаких чужих следов им обнаружить не удавалось.

Ури очень не хотелось верить, что медведь проснулся и теперь с аппетитом поедает лисью еду. Гораздо спокойнее было бы выяснить, кто так ловко ворует съестное прямо у них под носом. Чего только не придумывали лисята: и в засаде сидели, наблюдая за берлогой, и свежий снег вокруг набрасывали – чтоб ни одного следа, ни своего, ни чужого… Всё одно – следов никаких, и ни души вокруг ни разу не видели, а съестного – раз, и нету!

Примерно через неделю после того, как лисята начали кормить медведя, они встретили Фидо, которого так долго не видели. Он очень исхудал за это время – видно, трудно ему приходилось этой зимой.

– Привет! – закричала Фьор, кидаясь к приятелю. – Где ж ты пропадал? Что нового?

Фидо слабо улыбнулся.

– У меня ничего нового… А у вас?

– А у нас… – начала Фьор с азартом, – ой!.. – Это Ури как бы нечаянно наступил ей на хвост, да ещё как больно!

– Нас мама по делам послала, – как ни в чём ни бывало объявил он, – а Фьор всё отвлекается… когда нам надо торопиться. Прости Фидо, очень спешим… Скоро увидимся, пока… – и Ури потащил за собой оторопевшую сестру.

Как только они скрылись с глаз своего друга, брат отпустил Фьор. Та была очень раздосадована и сердита.

– Ты что?! Куда это нас мама послала? Ты зачем обманул Фидо?! – выкрикнула она. – Он же наш друг! И мы его так давно не видели… Да ещё и хвост мне отдавил!

– Потому что ты чуть не проболталась про медведя! – парировал брат. – Я же видел! Ещё бы секунда – и всё!

– Но почему Фидо нельзя всё рассказать?! – Фьор была настолько изумлена, что даже забыла про хвост.

– Никому нельзя. Даже другу! – твёрдо ответил Ури. – Вдруг у него окажется другое мнение, и он захочет оповестить всех, раз это опасно. Я тебе уже говорил… и мы условились…

– Хорошо, – прошептала Фьор, опустив голову, – я поняла. Ты видел, какой он худой? Может, он болел. А мы даже не спросили…

Ури почувствовал укол совести. Разве Фидо когда-нибудь подводил его?

– Да, – пробормотал он, – получилось не очень… – Но тут же добавил в своё оправдание: – Это потому так вышло, что девчонки не умеют держать язык за зубами!

– Это я-то?.. – вскинулась Фьор.

Она обиделась и отвернулась. Но брат уже и сам понял, что погорячился. И с Фидо плохо вышло. Наверное, стоило ему рассказать всю эту историю. Он всегда что-то дельное говорит. Эх, совсем стал дёрганный из-за этого медведя!

Ури вздохнул и сказал примирительно:

– Не злись… Это я что-то нервничаю. Неужели нам этого медведя до весны кормить придётся? Вдруг родители заметят, что припасы в кладовой уменьшаются…

Слёзы, выступившие было на глазах сестры, тут же испарились. Ей стало жалко брата – вон, оказывается, как он переживает. К тому же Фьор чувствовала себя немного виноватой: ведь это ей первой пришла в голову мысль покормить медведя.

– Можно завтра ему рябины отнести. У меня ещё много осталось. Ты знаешь, я её берегла, но раз такое дело… Ой, я забыла тебе сказать! – вспомнила она. – Мне показалось, что сегодня, когда я положила в берлогу еду, парок не поднимался.

Ури замер на месте.

– И ты мне ничего не сказала?!

– Я не была уверена, хотела тебя позвать, чтоб ты посмотрел, – оправдывалась Фьор. – А потом мы встретили Фидо.

Час от часу не легче! Неужели всё было зря, и медведь всё-таки проснулся окончательно и вылез из берлоги? Посреди зимы!.. Что теперь будет в лесу?

– А следы?.. Следы вокруг ты проверила? – упавшим голосом спросил Ури.

– Проверила! – уверенно заявила Фьор. – Следы были только наши, лисьи. Других не было.

– Ну что ж… Завтра спозаранку принесём ему рябину. И всё остальное поглядим…

Каким же уставшим чувствовал себя лисёнок, взявший на себя смелость удерживать в берлоге медведя.

Но на следующий день всё было как обычно: еда исчезла, а над отверстием в снегу поднимался парок.

– Спит, – облегчённо выдохнул Ури, – или по крайней мере дремлет.

Фьор положила на обед невиданному ими зверю обещанную рябину, и ягоды так красиво алели на снегу. Но пришлось, как всегда, их замаскировать снежным укрытием, чтоб никто другой не увидел и не позарился на медвежью еду. Когда возвращались обратно, Ури сказал:

– Знаешь, я решил: снова буду охотиться, как папа! А то совсем разучился – на снегу-то непривычно… Но я привыкну… – и закончил совсем по-взрослому: – Медведя нашего сам должен прокормить.

– И я, и я… – заволновалась сестра. – Я тоже буду охотиться! Ты же меня научишь, правда? И тогда мы вместе сами прокормим нашего медведя.

Брат кивнул.

– И Фидо всё расскажем…

– Обязательно! – обрадовалась Фьор. – Пойдём сейчас же и разыщем его…

Но приятеля своего лисята встретили только на следующий день. Там же, где и в прошлый раз – на водоразделе над ручьём, неподалёку от «медвежьей берлоги». Завидев друг друга, они кинулись навстречу со всех лап:

– Фидо! Наконец-то…

– Фьор! Ури! Спасибо!..

– Мы так соскучились! – воскликнула Фьор.

– Ты, наверное, хотел сказать «Здравствуйте», – засмеялся Ури, – а вышло – «Спасибо»… Это от волнения!

– Нет, я хотел сказать вам именно – «Спасибо»! – чуть смущённо глядя на брата с сестрой сказал Фидо. – Ну, и «Здравствуйте» тоже, конечно…

– А за что – спасибо-то? – удивился Ури.

– За то, что вы меня спасли…

– От кого? Как? – Лисята непонимающе смотрели на своего друга.

– От голода, – серьёзно ответил тот. – Я сразу подумал, что это вы. Но вчера всё стало окончательно ясно… Когда вы рябину принесли.

Минуту трое лисят смотрели друг на друга молча, пока в головах каждого из них шёл процесс осмысления всей ситуации. Первой не выдержала Фьор. Она фыркнула от смеха, и не в силах больше сдерживаться повалилась на снег, корчась от хохота.

– Ой, не могу, – стонала она, – медве-едь!.. Съе-ест!.. А-ха-ха…

Ури соображал чуть дольше сестры, но тут и он понял, какого маху дал с «медведем». Он сконфуженно хрюкнул и посмотрел вниз, в долину ручья, где виднелся «медвежий холм».

– Так это твоя берлога?

– Нора, – поправил друга Фидо. – Ага, под поваленным деревом… – В его глазах появилось удивление, брови поднялись «домиком». – А вы разве не знали? Да нет, ты меня разыгрываешь!

Ури медленно покачал головой.

– Нет, не знали…

– А кого же вы тогда кормили?

– Ме… Медведя – с трудом выдавила Фьор сквозь смех. И, вытирая смешливые слёзы, принялась объяснять: – Понимаешь, мы здесь случайно оказались – тебя, между прочим, искали… А тут – парок из-под снега… Ури и решил, что это медвежья берлога. – И она рассказала всё, как было, и как они боялись, что медведь встанет из берлоги среди зимы и наведёт ужас на всех местных обитателей.

Брат не прерывал её рассказа. Он всё ещё чувствовал себя довольно глупо от того, что так ошибся. Но Фидо, взглянув на него, легонько толкнул в плечо и тихо сказал:

– Спасибо, друг! Если б ты не заметил парок из-под снега, очень скоро его бы уже не было… и меня вместе с ним. Я ведь уже встать не мог.

– Это она первая заметила, – кивнул Ури в сторону сестры. – А что, действительно так плохо было?

– Не то слово, – вздохнул Фидо, в то время как глаза его устремились на бурую лисичку, и в них отразились по меньшей мере тысяча «спасибо».

Он поведал друзьям о том, что у него не задалось с охотой с начала зимы – просто не везло! А потом он и вовсе заболел, провалившись в холодную воду – с трудом дотащился до норы. И от постоянного недоедания сил у него уже не было совсем, поэтому он всё спал да спал…

– Так что если бы не вы, эта зима оказалась бы для меня последней, – закончил Фидо свой грустный рассказ.

Фьор украдкой вытерла выступившие слёзы (эти были уже не от смеха, а от сострадания к другу), а Ури потрясённо протянул:

– Да-а… Хорошо, что сестра у меня такая ответственная – приспичило ей медведя кормить… – Он оценивающе-серьёзно взглянул на худющего приятеля и недоумённо повертел головой: – А что ты нам-то не сказал? Небось, не дали бы тебе пропасть с голоду! Ты для нас гораздо важнее медведя!

– Не знаю… Постеснялся, – признался Фидо, глядя вниз, на кончики передних лап. – Вы же не сами еду добываете. А родители…

– …никогда бы не отказали, – горячо перебила его Фьор. – Ты это знай! Вот видишь, – повернулась она к брату, – как плохо, когда каждый держит всё про себя! Среди друзей не должно быть секретов!

– Пожалуй… – Ури смущённо поскрёб за ухом, вспомнив, что сам не сразу решился рассказать Фидо про «подшефного медведя». – Уж важных – так точно…

– Никаких! – убедительно произнесла сестра. – Давайте дадим друг другу слово…

– Честное лисье слово, – тут же отозвался Фидо.

А Ури вдруг вспомнил что-то:

– Ты говорил, что только вчера точно узнал, что это мы, – обратился он к другу, – ну, когда рябину увидел…

Фидо застенчиво взглянул на друзей.

– Потому что я сам её и принёс… для Фьор, – тихо ответил он.

Теперь смутилась Фьор. И обрадовалась одновременно.

– Спасибо…

Ури, который терпеть не мог такие моменты, когда все смущаются, и когда слишком много всяких «спасибо» да «пожалуйста», тут же решил поговорить о другом.

– Кстати, мы с Фьор решили тренироваться в охоте – чтобы самостоятельно кормить… медведя. И как раз шли к тебе, чтобы всё рассказать, – заявил он.

– Я с вами, – обрадовался Фидо. – И хотя медведя у нас нету, потренироваться никогда не мешает. А вместе это к тому же гораздо веселее!

– Честное лисье слово, – торжественно произнёс Ури. И Фьор кивнула.

Глава 3. Рыбалка

В лес пришла весна. Это произошло как-то вдруг. Только вчера под деревьями лежал серый снег – сыроватый, зернистый – в который проваливались лапы. А по утрам образовывался жёсткий наст. Бежать по нему, конечно, легче, но здесь существует другая опасность: о ледовую корочку можно поранить лапы (знаете – нежную кожу между подушечкой и пальцами), и даже до крови. В общем, казалось, что зима задержалась, и никак не уйдёт.

И вот – наконец-то… Появились проталины. Они расширялись с каждым днём, сливались между собой – земля освобождалась от снега. Вскоре он остался только в самых тенистых уголках леса, да по оврагам.

Остатки снега таяли на глазах, превращаясь сначала в жидкую кашу, а потом и в воду, наполнившую до верху бурливые ручьи. Ох, и здорово же они пели, стекая по камням маленькими водопадами! Как будто переговаривались, перекликались со всеми жителями леса: «Ура-ура! Вот и мы! Кто хочет пить? А кто сможет нас догнать?»

Трое лисят – Фьор, Ури и Фидо – по-настоящему сдружились за зиму. И хоть случались порой между ними трения (в основном из-за Ури – очень уж взрывной был у него характер), теперь они были настоящей командой. Всё они делали вместе: и с ледяной горки катались, и мышковали – то есть, охотились на мышей, и на звёзды ночами любовались. Ну, смотреть на звёзды – это, конечно, Фьор больше любила, а мальчишки – так, поддержать компанию.

Как-то ясным утром, когда солнце, казалось, решило окончательно изгнать из леса остатки зимы, лисята бегали наперегонки вдоль ручья. Бросали в поток сухие листики и шишки, а потом старались их обогнать, добегая до того места, где большой ручей, вобрав в себя несколько маленьких, вливался в озеро.

На озере ещё был лёд. Только вдоль берега появилась полоса свободной воды, неширокая пока; такую перепрыгнуть – раз плюнуть.

Ури, остановившись на берегу, задумчиво смотрел на озеро.

– Ну, что ты застрял?! – крикнула ему Фьор. – В этот заплыв шишка Фидо первая пришла! Бежим, попробуем ещё раз!

Но Ури будто не слышал её, продолжая рассматривать озёрный лёд.

– Что ты задумал? – спросил Фидо, знавший приятеля лучше, чем свои пальцы на передних лапах.

– Да вот думаю, – обернувшись к нему протянул Ури, – не отправиться ли нам на рыбалку?

– На рыбалку? – удивился Фидо. – Как это? До лета ещё подождать придётся.

– Зачем ждать до лета! Можно и сейчас!.. – живо откликнулся Ури. – Знаешь, я вчера слышал, как Перфидо похвалялся, что он рыбы до отвала наелся – вот не далее, как пару дней назад.

Приятель недоверчиво фыркнул и махнул хвостом. А Фьор подошла поближе – послушать, о чём толкуют ребята.

– Ну, Перфидо соврёт – не постесняется! Откуда у него рыба?

– Так люди-рыбаки на озеро приезжают, сверлят дырки во льду и рыбу удят. Вы что, никогда не видели?

Фидо поёжился.

– Знаешь, с людьми я бы связываться не стал. Опасно это. И как Перфидо у них рыбу стащил?

– Только не говори мне, что ты трус! – прищурился Ури. – Нет-нет… Я-то как раз знаю, что ты совсем не трус, – тут же поправился он, – но странно, что ты не хочешь поучаствовать в приключении… Которое к тому же сулит нам роскошный обед.

– Если в нём замешан Перфидо – точно не хочу, – твёрдо сказал Фидо.

– И я… – подтвердила Фьор.

– Да при чём здесь Перфидо, – нетерпеливо дёрнулся Ури. – Мы сами пойдём рыбу добывать. Без никого.

– Куда пойдём? – осторожно поинтересовался Фидо.

– Так на озеро же… недогадливые вы недотёпы!

– Ой, братец, не ходи на лёд! Ну пожалуйста! – тут же взмолилась Фьор. – Вдруг провалится! Как же я без тебя останусь!

– Ты тоже боишься? – взглянув на Фидо, спросил Ури.

Тот колебался. Хотя Фидо и был разумным лисёнком, он всё же был лисёнком-мальчиком, и в глазах его уже зажглись огоньки приключения.

– А как же мы рыбу из-подо льда добудем? – раздумчиво произнёс он.

Ури одобрительно усмехнулся.

– Ну вот, теперь я слышу правильные речи. И по делу… Ты что, забыл? – продолжал он. – Рыбаки же во льду лунки понаделали! Рыбы туда дышать подплывают. Ещё бы… когда всё зиму толком не дышали! Так и задохнуться можно… Ну, а мы…

– Проявим ловкость и выдержку, – с азартом подключился приятель. – К тому же я знаю, как ещё можно рыб подманить!

– Как?!

– Червяков им туда спустим. Надо под корягой посмотреть – вон она, под бережком… Там земля на припёке давно оттаяла.

– Ух ты! Молодец! – одобрительно кивнул Ури. – Пошли за червяками. А ты, – обернулся он к сестре, – нас тут дожидайся… Раз трусишь. Мы тебе рыбы принесём…. – и добавил с хитрой улыбкой, – если останется.

– Ничего я не трусю! Тьфу, не трушу! – обиделась Фьор. – Я просто… опасаюсь. За вас.

– За нас?! – захохотал Ури. – Можешь не опасаться. Жди на берегу.

– Ничего подобного, – возразила Фьор. – Я иду с вами.

Под корягой и впрямь нашлось несколько червяков. И ещё пара больших чёрных жуков, которые видимо залезли туда зимовать. Что ж, перезимовали-то они вроде благополучно, но весна началась крайне неудачно – вернее, тут же для них и закончилась. Потому что лисята забрали их всех с собой, на корм рыбам, которых, в свою очередь, собирались съесть сами. Что поделать – таков закон природы.

Для того, чтобы попасть на лёд озера, надо было разбежаться и прыгнуть. А для этого нужны были все четыре лапы. Поэтому рыбий корм пришлось куда-то положить – а именно, за щеку. Фьор сделала страдальческие глаза, и мальчишки взяли это на себя: Ури забрал червяков, а Фидо – жуков.

Двое лисят перемахнули через полоску воды мигом, не раздумывая. А Фьор замешкалась. Хоть она и говорила, что ничего не боится, и следовала всегда за мальчишками, если честно, ей всё же было немного боязно – и прыгать через воду (вдруг не допрыгнешь!), и ходить по тонкому льду (а ну, как провалишься!). Как известно, страх – он всегда мешает, сковывает: и мысли – они делаются медленными и неповоротливыми, и движения – которые становятся неуклюжими.

Вот и Фьор, в борьбе со своими страхами, стала чуть менее ловкой и быстрой, чем была обычно. К тому же, прыгая, она закрыла глаза, чтоб не видеть тёмной холодной воды, над которой пролетала, и это было уж совсем ни к чему. В результате она, конечно, перепрыгнула, но хвостом угодила-таки в воду. Самым кончиком, а всё равно – неприятно.

Ури, увидев отряхивающуюся сестру, начал было над нею подтрунивать – что вот, мол, все девчонки такие – не могут пустячной лужи перепрыгнуть. Но Фидо серьёзно сказал:

– Фьор, ты просто молодец! Не каждая взрослая лисица решится прыгнуть на лёд! А ты – не побоялась, и смогла. Хвост – не беда, скоро высохнет. Ты побегай…

И Фьор стала бегать. Она уже не боялась провалиться под лёд, он оказался гораздо прочнее, чем она думала, стоя на берегу. А от слов Фидо ей стало так легко и радостно, что намокший хвост больше не обременял её.

Ури и Фидо отошли по льду далеко от берега – они искали лунки, проделанные рыбаками. И вот один из них радостно подпрыгнул и замахал лапами – нашёл, нашёл! Второй тут же подбежал к нему, и они принялись осуществлять свой план.

Как выяснилось, Ури, шастая по льду, нашёл ещё и кусок лески, оставленной кем-то из людей. Так что лисята не просто опустили червяка в лунку, как намеревались вначале, а ещё и привязали его к леске, как заправские рыбаки. После чего они замерли, приготовившись к долгому ожиданию.

Однако очень долго томиться им не пришлось. Видно, рыбы и впрямь устали жить под толстым слоем льда, без еды и воздуха, и их так и тянуло к проделанной во льду дырке. Быстрый взмах лапы, прыжок – и на ледяной поверхности озера запрыгала, серебрясь в лучах солнца, маленькая рыбка.

– Ура! – дружно закричали лисята.

Но Ури тут же прекратил всеобщее громкое торжество.

– Тише! – сказал он остальным, прыгавшим вокруг него от радости друзьям. – А то остальные рыбы услышат и разбегутся.

– А разве рыбы слышат? – неуверенно спросила Фьор. – Я думала – нет. У них же ушей нету.

– Всё равно – слышат. Не знаю уж чем, но… В общем – тихо!

Остальные послушались, и вокруг лунки вновь наступило напряжённое, но тихое, ожидание.

Вторую рыбку дожидались довольно долго, и она оказалась ещё меньше первой.

– Ничего… – удовлетворённо проворчал Ури, – следующая будет поздоровее.

– Да и эти очень даже хорошенькие, – отозвалась Фьор. И робко предложила: – Может, съедим их сразу? Сил нет вот так сидеть и смотреть на них.

– Вот выловим хотя бы третью – тогда и съедим, – резонно возразил Ури. – Чтоб каждому по целой рыбе досталось. А то что тут делить – мелочь одна.

И третья рыба не заставила себя долго ждать. И четвёртая, и пятая… А потом ещё и шестая, и седьмая. А уж восьмая! Она была крупнее всех – просто загляденье! Лисята так увлеклись рыбной ловлей, что не видели ничего вокруг. Глаза их были прикованы к лунке, и только к ней. А оглядываться им не мешало бы, хотя бы иногда, время от времени. Потому что тогда неприятности не застали бы их врасплох.

Наконец, Фидо услышал за спиной сдавленный смешок и оглянулся. Перед ними стоял Перфидо, собственной персоной, и с ним ещё один, которого уже и лисёнком назвать было трудно – скорее, молодой лис – здоровый и наглый. И эти двое смотрели на молодых лисят с недобрыми усмешками, не сулившими тем ничего хорошего. Все пока молчали – каждый оценивал силы противника и прикидывал, как лучше действовать.

Первым заговорил Перфидо:

– Вы что это на нашем озере делаете? И рыбу нашу ловите!

– Это с каких пор озеро стало вашим?! – возмутился Ури. – А рыба – и вовсе, сама по себе! Ничья.

– Ах, вот как? – протянул Перфидо, переглянувшись с приятелем. – Придётся показать этим соплякам, чья в озере рыба. Да, Булло?

Тот кивнул и сделал шаг в сторону рыбы, лежавшей неподалёку.

– Только попробуй!.. – тихо, но с угрозой проговорил Фидо, становясь плечом к плечу рядом с Ури. Ясно было, что сдаваться лисята не собирались.

– Смотри-ка, Булло! Они нам угрожают! Ой, боюсь-боюсь… – воскликнул Перфидо и издевательски захохотал. – А если вот так?..

Он сделал молниеносный прыжок – но не к рыбе, а к Фьор, стоявшей неподалёку и замершей в оцепенении. Страх опять сыграл свою роль, и лиска не успела увернуться. Перфидо схватил её и резко дёрнул, сбив с ног.

В тот же момент на него прыгнул Фидо, бросившийся на выручку подруги. Ури же бесстрашно встал перед здоровенным Булло, перекрывая ему доступ к наловленной рыбе. Тот попытался обойти храбреца, но Ури был начеку и не уступал. И вскоре они сцепились, как пара мартовских котов, завывая и оставляя на льду клочья шерсти.

Силы были явно неравными, и Ури пришлось бы совсем худо, не приди ему на выручку Фидо. У приятеля появилась такая возможность, поскольку противник его толком не принял боя – ускользнул и побежал прочь, бросив Фьор, которая от удара об лёд на какое-то время потеряла сознание.

Но, конечно же, это была хитрость, на которые Перфидо был горазд. Далеко он не убежал. Увидев, что оба лисёнка еле выдерживают оборону и им в эту минуту совсем не до него, хитрец тут же вернулся. Тихонько утащил самую большую рыбу и стал торопливо её есть. О своём напарнике он нисколько не думал – пусть тот разбирается пока с этими сумасшедшими лисятами, а уж он, Перфидо, своего не упустит. На Фьор же он и вовсе не обращал никакого внимания, считая её выключенной из игры одним своим метким ударом.

Однако лисята-девочки тоже бывают очень даже смелыми и самоотверженными, хотя некоторым задавакам это и невдомёк. Поэтому для Перфидо было полной неожиданностью, когда Фьор, чуть придя в себя и увидев перед собою вора, пожирающего их честно добытую рыбку (да ещё и самую большую из всех!), кинулась на него и вцепилась зубами в его заднюю лапу.

От неожиданности Перфидо заверещал и бросил свою добычу. Но увидев, что перед ним всего лишь Фьор, злобно ощетинился и пошёл на неё, намереваясь обратить в бегство одним лишь своим грозным видом. К его изумлению, Фьор никуда не побежала. Шерсть у неё на загривке тоже стала дыбом, носик сморщился и верхняя губа поднялась, обнажив мелкие зубки – вполне остренькие, как уже убедился Перфидо. В глазах лиски зажглись огоньки, не обещавшие нападавшему лёгкой победы. Теперь она была готова к схватке.

И Перфидо дрогнул. Он не принял честного боя. Сделав обманное движение влево он прыгнул вправо, намереваясь обойти Фьор сбоку. Но та была начеку и повторила его манёвр. Тогда Перфидо прыгнул влево – и Фьор туда же. Так они и кружили по льду, всякий раз оказываясь мордой к морде, с оскаленными зубами – никто не уступал.

Но вот краем глаза Перфидо заметил, что в процессе их передвижений большая недоеденная им рыба оказалась у него за спиной. Тогда он быстро повернулся, схватил рыбу и бросился наутёк, к берегу.