Читать книгу: «Последний шанс», страница 3

А я не злоумышленница.»

Глава 3

– Ты уверена, что они не будут против?

Я потеребила ремень рюкзака на своем плече, следуя за своей подругой. Сырая земля под нашими ногами проваливалась и от обуви на ней оставались следы. Глупо было задавать подобный вопрос, проделав путь на электричке от Москвы до Калуги, но я вдруг почувствовала себя незваным гостем на пиршестве, и не сдержалась от подобного вопроса.

– Они будут только рады наконец с тобой познакомиться! – щебетала Мишель. – Я им все уши прожужжала про то, какая ты классная!

Миша шагала быстро и с энтузиазмом махала руками. Ее родители позвали на майские праздники отдохнуть на даче, а Мишель позвала меня с собой.

Мы мало были знакомы с ней. Но знала я о своей одногруппнице, болтливой подруге практически все. Казалось, Мишель видит во мне с самой первой встречи, год тому назад, родственную душу и не отстает ни на день.

– Пришли. – она коснулась рукой двери. – Будь лапочкой.

Я постаралась. И получилось неплохо: я сразу же произвела хорошее впечатление на родителей Миши, Риту и Виктора, встретивших нас лишь на открытой веранде большого одноэтажного дома. Пахло жареным мясом, свежими овощами и луком. Усевшись на диванчике у стены, большом и мягком, я смущенно улыбалась и слушала, как Мишель обожает это место. Ее отец, поприветствовав меня ранее, вернулся к мангалу, а мама присела на стул рядом с Мишель напротив меня. Они говорили о том, кто еще должен приехать. Я смотрела на красивую женщину перед собой с восхищением, она смеялась и узнавала последние новости у дочери.

– Успеваемость хорошая. – рассказывала Мишель, попутно хватая овощи со стола. – Сессию, думаю, сдам на отлично. Чего не скажешь об Ане.

– Не клевещи на меня. Я и так сдам все хорошо.

– Ну конечно. – закатила Мишель глаза. – Ты работаешь больше, чем учишься. И ладно бы, это приносило свои плоды, но твоя работа занимает все последние силы.

Уголки губ резко упали вниз. Я знаю, у Мишель с родителями очень хорошие отношения, она делится всем без сомнений. Но в моей семье все было иначе, и кто я такая, чтобы обо мне поднималась тема для обсуждения? От слов Миши я смутилась и неловко заерзала на месте. Что сейчас подумает обо мне ее мама? Что я забиваю на учебу и трачу время на что-то бесполезное.

– Послушай, девочка, – мама щелкнула Мишель по носу, – никогда не суди человека за его поступки. А ты, милая, – она повернулась ко мне, улыбаясь продолжила: – не слушай, что говорит моя дочь. Доверяй и прислушивайся к своему сердцу. Оно всегда подскажет в каком направлении тебе нужно двигаться.

Мы сидели так за столом, разговаривая обо всем, несколько часов. Приходили новые люди, ближайшие родственники Мишель, дядя с тетей и их маленькие дети, двоюродные братья и сестры. Большая семья в сборе, они находили темы для обсуждений и вспоминали былые времена. Поднялся сильный гул из разных голосов, громоздких взрослых и звонких детских. Я перестала чувствовать себя неудобно, расположившись к этим людям, вливалась в разговоры и громко смеялась. Моя душа наполнилась до краев счастьем, которого я была лишена с детства, и как только меня озарила эта мысль, я тоскливо улыбнулась, поочередно всматриваясь в лица всех родственников Миши. Она присела рядом со мной и протянула мне плед, укрываясь вторым.

– О, вы помните, как краснела Мишель каждый раз, когда врала? – звонко смеялась Рита. – Ее щеки моментально становились, как помидор. Или, – она снова засмеялась, и смех мешал ей продолжить рассказ дальше. – как она решила соврать, что была на последнем уроке, когда мне часом ранее позвонила классная руководительница и все рассказала. Стояла на пороге с глазами в пол, и только слово попытается сказать – тут же губа начинала дрожать.

– Ну мам! – возмущенно хлопнула ладонями по своим коленям Миша. – Сколько можно уже, в самом деле? Мне давно не четырнадцать!

– Смешно, как ты боялась осуждения, но пыталась соответствовать своим друзьям. Мы все равно доверяли тебе.

– Ага, – часто закивала подруга, – друзей только наказывали за все, что можно было, вот я и боялась того же.

Я погружаюсь в прошлое. Все, чем я дорожила или любила, летело в мусорку, если я говорила что-то неправильное, не удовлетворяющее маму. Мне приходилось прятать крафтовые листы и фломастеры, подаренные тетей, приходилось делать вид, что я сплю, когда совсем этого не хотела или подделывать оценки, хотя она никогда их не проверяла. Мои изношенные вещи перешивались мной же вручную, потому что ей никогда не было дело до того, как и в чем я хожу. Тетя помогала мне иногда, особенно когда мои бедра стали шире, и отдавала свои вещи. Ее разговоры с мамой, где она переубеждала маму в неправильном отношении ко мне, я слышала каждую неделю и каждую неделю слышала один и тот же ответ: «Не лезь в воспитание моего ребенка».

Мы редко разговаривали. Редко виделись, живя в одной квартире. Но я все делала не так. Говорила не так.

– Мам, я порвала учебник. – тихонько подошла я к косяку двери. Глаза мои были направлены в пол, я боялась смотреть на нее.

– А от меня что хочешь?

– Виолетта Викторовна, – она была моим классным руководителем, – сказала нужно заплатить за него.

С ее губ слетел тяжелый вздох. Я осмелилась поднять свой взгляд на маму и увидела, как ноздри ее расширились, а стеклянный, чужой взгляд смотрел прямо.

Перед ней на журнальном столе стоял недавно наполненный стакан. Только тогда заметив его, я осознала какой глупостью было подходить к ней в этот момент.

Я порвала учебник не случайно. Мой одноклассник на протяжении года всячески доставал меня. Прятал вещи по классу, выкидывал канцелярию с окна, изрисовывал тетради. Проходя мимо по коридору, мог толкнуть плечом или задеть сумку так, что она слетала с моего плеча. Я порвала его учебник со злости, когда он на весь класс начал обсуждать и смеяться, что у меня старый и изношенный рюкзак, намекая на бедность.

– Он вынудил меня. Я защищалась.

Оправдывалась я, только чтобы не получить от нее порцию оскорблений или чего хуже. Хотя иногда, это было абсолютно бесполезно.

Мама встала со своего места, подошла к комоду и достала оттуда несколько купюр. Я потянулась за ними, но она резко одернула руку и взглянула мне в глаза.

– Не думай, что я отнесусь к этому с закрытыми глазами. Ты очень силньо накосячила, а за ошибки нужно платить. Неси свои рисунки.

– Только не рисунки, мама! – я не сдержала слез. – Я не сделала ничего ужасного, всего лишь пыталась защититься!

– Скажешь об этом классному руководителю. А мне неси рисунки! – повысила она голос. Я подскочила на месте, сжавшись всем телом.

Я не смела перечить. Достала из-под дивана папку с исписанными листами. Сидя на корточках, я проводила по ним пальцами и слезы катились вниз, падая на голые колени и мои ладони.

Они оказались в руках у мамы. Без сожалений, она ловко рвала их по одному, прямо на моих глазах.

– Это плата за твое поведение. – откинув последний, произнесла она. – Может так ты научишься вести себя правильно. А так, что ты можешь натворить завтра? Сегодня порвала учебник, а завтра ручку воткнешь в глаз?

– Я не жестокая. Ты не веришь, что я защищалась, думаешь я порвала его потому что захотела, но это не так!

– Доверие необходимо заслужить. А ты, несносная девчонка, делаешь все наоборот.

Перед глазами стояла пелена. Первой это заметила Мишель и, коснувшись своей ногой моей, она задумчиво посмотрела на меня.

Мама не доверяла мне ни в чем. Чего нельзя было сказать о семье Миши.

Я заморгала, так быстро, чтобы слезы не успели упасть на мои щеки. А перед глазами до сих пор стояла картина, где я сминала купюры в своих руках, лежа на полу, и ненавидела одноклассника, маму и себя.

* * *

Сильный дождь бил по подоконнику с улицы. Я готовила себе завтрак, пока тишину разбавляла негромкая музыка радио. Последние шесть дней я чувствовала себя отвратительно, неспособной делать что-то по дому, но сегодня я взяла себя в руки и принялась за еду. Но в этом, как и в мечте всей своей жизни, я мало преуспевала – тосты сгорели, яичницу я жарила с попавшими на сковородку скорлупками, а чайный пакетик, оставшись надолго в стакане, превратил мой обычный утренний напиток в чифирь. Не то, чтобы я вообще не умела готовить… Просто мое настроение оставляло желать лучшего после недавно пройденной выставки.

Такого абсурда я не переживала ни разу в жизни.

Музыку с ноутбука перебило оповещение. Я печально взглянула на сковородку, в которой ещё не успели приготовиться яйца, и сняла её с огня, выкинув все внутри находящееся в мусорку. И только после этого подошла к столу, выключила музыку и зашла в диалог с Мишель. Я удивленно вскинула бровями. После выставки, это первое отправленное мне сообщение от нее.

Срочно переходи по ссылке. Это просто улет!

Краткое содержание заинтриговало. Я нажала на ссылку, перекинувшую меня на сайт давно известного мне Орбпипа.

Статья о выставке. Я пододвинула стул, усевшись поудобнее, и принялась читать.

«Красочная фото-выставка выдалась на выходных и в который раз убедила всех в своем профессионализме, умению отбора и качестве фотографий. В первых рядах, как и всегда, можно было заметить всеми полюбившихся Арсения Крылова, Викторию Слабину, Михаила Демьянова и других. Однако не все так красочно, как хотелось бы. Глупость, совершенную залом, выдалось застать лично. Анастасия Ям, Ксения Завьялова, Мария Серчук и Анатолий Вербида – фотографы, чьи работы были обозначены в первых числах, но по случайности (или же нет) оказались не на назначенных позициях. Скажете: «Это же не критично», но на это есть разъяснение. Даже несколько. Стало непонятным, как работы выставляются в зале без надобной связи. Без предупреждений, без каких-либо сообщений и звонков, вместо всего этого – консервативный, устарелый способ в виде бумажки в конце зала. Помимо этого, наших любимцев с первых позиций долго не выпускают на волю. В чем причина? Нам неизвестно. Успешные контракты, деловые встречи, и самое главное, без чего не обходится ни один из них, деньги – все это имеют уже известные всем имена. Может, дело в проценте, получаемом выставочным залом с продаж? Разве «Крауз-холл» недостаточно успешен, раз пренебрегает своими полномочиями? Ведь основная цель зала в развитии новых лиц. Кажется, у «Крауз-холл» с этим возникли проблемы. Наши вопросы остаются открытыми. С вами, как и всегда –

Честный Орбпип.»

Волнение возникло неожиданно, когда последняя строчка статьи была прочитала мною. Я совсем не ожидала, что Лемин станет копать так глубоко, обнажая ошибки зала. А вместе с этим, я затаила дыхание, устремив взгляд на свое напечатанное имя.

Это утро больше не казалось испорченным. Мое имя красовалось в статье Орбпипа, о большем я и не мечтала.

У меня нет слов.

Я отправила короткое сообщение Мишель, и сразу же получила от неё приглашение на видеозвонок. Нажала на зеленый телефончик, принимая вызов.

– Ты прочитала? – взбудоражено выдала она. – Я просто глаз оторвать не могу, перечитываю снова и снова. Твое имя в статье! А число прочитанных – сто сорок тысяч!

Я и слова не успевала вставить, вместо тщетных попыток, я просто упиралась ладонью в подбородок и с улыбкой слушала все, что говорила Мишель.

Об этом раньше я только и мечтала. Казалось, я до сих пор не могла поверить в происходящее…

– Тебя срочно нужно ущипнуть! Ты, кажется, в самом деле не осознаешь что произошло.

Я засмеялась.

– Нет, Мишель. Я прекрасно все поняла, как и ты прочла несколько раз. – я набрала в легкие побольше воздуха, – мое имя в статье Орбипа.

Может Миша ожидала большего счастья на моем лице, от того и сощурилась. А может, ей была не до конца понятна моя реакция. Но в глубине души я была до одури счастлива.

– Это точно его статья.

– Ну конечно. Чья же ещё.

– Сомневаешься?

– Ни капли. Ты посодействовала этому.

– Ничего я не делала. – закатила она глаза. – Открыть очевидное не значит сделать сенсацию.

– Именно это ты и провернула.

– Он точно запал на тебя.

Я вскинула брови, удивляясь как мы перешли от одной темы к другой.

– Не говори глупостей.

– Как обычно, Ана ничего не видит, ничего не слышит. Удобно же иногда притворяться дурочкой, да?

– Удобно же сразу родиться такой.

Я прикусила язык. Ну кто тянул меня на такие слова…

– Я не это имела ввиду. – оправдывалась я, – само вырвалось.

– Дурочкой быть всегда удобнее. Даже если ты рождена ею.

Я облегченно выдохнула, обрадовавшись тому, что Мишель не стала обижаться и просто отшутилась. Но осадок в глубине души от такой глупой шутки все равно остался. Я поспешила загладить вину.

– Прости, Мишель, пожалуйста прости.

– Я не сержусь. – она закатила глаза на мой щенячий взгляд. – Ну правда, Ана, чем больше мы об этом будем говорить, тем больше я буду придавать значение твоим словам.

– Пошли в бар сегодня вечером?

– Спрашиваешь! Я согласна.

– Я скину тебе адрес. Будь готова к восьми.

– До связи.

Я сбросила первой. Чувство вины снова накатывало, и мне пришлось приложить усилия, чтобы проглотить ядовитый ком в горле. Прямолинейность в моем случае – не дар, а наказание. И меня в очередной раз охватывал стыд перед Мишель за свой быстрый язык.

Помахав головой, я сбросила с себя чувство вины и вновь перечитала статью Лемина. Меня удивляло, что он вообще позаботился об этом, нашел других людей, что оказались в такой же ситуации как и я, и осветил это миру. И не могла не согласиться, что меня давно так ничто не радовало, настолько что аж кружилась голова! Эта статья определенно придала мне сил на новые свершения, воодушевила и замотивировала.

Я сгорала от полного счастья, предполагая, что эта статья не принесет мне ничего, кроме внутреннего удовлетворения, но все равно, как ребенок, широко улыбалась, перечитывая текст снова и снова.

Вдруг я задумалась: нужна ли мне вообще та признательность, о которой я постоянно твержу? Или это все моя детская наивность и отражение слов отца? Ведь это он натолкнул меня в далеком детстве на работу с фотоаппаратом, давая щелкнуть его с уловом на рыбалке, и вместо того, чтобы сделать кадр с отцом – я навела объектив на закатную реку.

Эта фотография стала моим началом. Отец говорил, что я талантлива в этом, поэтому каждый раз когда мы куда-то отправлялись вместе, он брал с собой фотоаппарат и давал волю моему воображению. А сейчас «раритет» отца пылился на верхней полке шкафа-купе в коробке с самыми первыми фотографиями, сделанными моими руками, ведь несколько лет назад я, из-за своей неуклюжести и мимо проезжающего велосипедиста, уронила его и разбила вдребезги. Выкинуть такую важную для себя вещь не смогла. Оставила на память.

Встряхнув головой, я отбросила воспоминания, и воодушевленная от статьи, схватилась за чистую сковородку, вновь принимаясь за готовку.

Поднявшись на эскалаторе из метро, я сразу же обратила внимание на Мишель, ходившую взад-вперед в ожидании. На улице заметно чувствовался мороз, а подруга совершенно не щадила себя, надев джинсовую юбку с разрезом сбоку до икр. По оголенной части её ноги можно было заметить капроновые колготки, что вряд ли защищали от ощутимого маленького плюса на улице. Именно поэтому она и зашла внутрь станции, ждала меня рядом с обогревающими вставками в стене. И мельтешила, в очередной раз злясь на меня за опоздание.

– Пока ты не начала читать мне лекцию, спешу сказать что я не специально опоздала. – поднимая руку вверх, подходила я к Мишель. – В моем подъезде загорелся мусорный бак. Мне нужно было убедиться, что все в порядке.

– Ну да. У тебя же так много ценных вещей в доме. – закатила она глаза, складывая руки на груди.

– Чем тебя так обидел мой минимализм?

– Неуютно.

Я схватила Мишель под руку, выводя из метро. «Ана, ну где твои платья?», «Ана, у тебя вообще вещи есть?», «Ана, тебе правда все равно что у тебя не работают лампочки в люстре?» – зная все эти выражения подруги, я решилась на лучшее что могла предпринять, и просто отвлекла её, выводя на мороз, где в своем наряде она могла думать только о том, как бы поскорее добраться до бара и не отморозиться.

– Кстати, я полностью разобрала документы кафе Тихоновой. Посмотри, как будет время. Я пришлю тебе на почту.

– Обязательно. – я остановилась у входа в бар. – А теперь замолкай. Мы пришли отдыхать.

Она коротко кивнула, заводя меня под локоть в помещение.

– Добрый вечер, – с улыбкой приветствовала нас девушка-администратор, – у вас забронировано?

– Да, на имя Анастасия.

– Секунду, – вбивая мое имя в планшете, просила она. – Пройдемте за мной.

Не снимая верхнюю одежду, мы последовали за девушкой, огибая деревянные столы, упитанные вкусной едой и напитками. Народу было хоть отбавляй – хорошо, что я забронировала место заранее, хоть бар и не находился в горячей точке. Теплое освещение не напрягало глаза, создавалась атмосфера уюта. Из интерьера – небольшие деревья в горшках, искусственные кусты на полках, вбитых в стены, черно-белые картины.

Сам бар – прямоугольной формы – не был огромным, но вмещал в себя достаточно большое количество людей. Когда мы прошли половину зала, я заметила парня с микрофоном в руке, общающегося с диджеем, и тут же насторожилась. Вечер субботы, вполне возможно сегодня должна была быть какая-то развлекательная программа, но я хотела иного от вечера с Мишель.

– Ваш столик. – указала девушка. Он находился чуть дальше середины зала.

– Сегодня будет какая-то программа?

Поинтересовалась я у девушки, на бейджике которой было написано имя «Лера».

– Вы насчет ведущего? – я кивнула на её вопрос. – У нас каждую субботу проходит интерактивная часть с посетителями, после чего объявляется время дискотеки до самого закрытия бара.

Я натянуто улыбнулась.

– Что ж. Спасибо.

– Ваш официант скоро подойдет к вам. Приятного вечера.

Я присела на диванчик, Мишель напротив меня на стул.

– Ну и что за кислое выражение лица? Тебе не понравилась идея с ведущим?

– Хотела уединения и спокойной обстановки. Видимо я выбрала неудачное место.

– Ну поучаствуем, в этом же нет ничего плохого. Тем более, я такое обожаю!

– Если бы я разделяла твои чувства, то непременно бы обрадовалась.

– Лучше сидеть недовольной? Расслабься, Ана.

– Ладно-ладно.

Официант принес меню, и Мишель сразу же определилась с выбором. Я последовала примеру подруги, заказав жаркое, фруктовую нарезку и Лонг-Айленд.

– О! – воскликнула она. – Я хочу заказать кое-что на нас двоих, но пусть это останется секретом, пока не попробуешь, ладно?

– В составе яд?

Мишель рассмеялась.

– Нет. Ты и без него, как гадюка.

– Сочту за комплимент.

В итоге она прошептала свой заказ официанту на ухо, когда тот подошел брать заказ, и довольная своим выбором, откинулась на спинку стула, оглядываясь по сторонам.

Забавно, но Мишель считала меня уверенной в себе девушкой. Она всегда твердила: «Как бы я хотела так же равнодушно относиться к мнению окружающих», даже не подозревая, как сложно мне порой приходилось быть в окружении большого скопления людей. По ее мнению, я не обладала никакими комплексами или страхами, только одним недостатком, лишним составляющим моего характера – слова Мишель – упертостью. И сейчас я прикладывала усилия, чтобы показать равнодушную, не паникующую сторону от присутствия ведущего в баре. Я молилась, лишь бы его программа никак не коснулась лично меня. «Ты такая настоящая и уверенная». Если бы Мишель только знала.

Я никогда не была уверена в себе.

Страх порождает страх. Именно поэтому я казалась Мишель упрямой и резкой. Сама я вряд ли знала, какой была в глубине души.

«Доверие необходимо заслужить.»

Твердили мне в детстве. Но как же заслужить его у своего собственного «я»?

На стол поставили два стакана, и тем самым официант вывел меня из раздумий. Я притянула один из коктейлей поближе к себе, разглядывая белый напиток.

– Пробуй уже давай. – подталкивала Мишель.

Я ударила свой бокал об бокал Миши и сделала первый глоток. Сливки было первым, что я почувствовала. С каждым новым глотком вкус все больше становился приторным, до невозможности сладким. Я скривилась, отодвигая бокал подальше от себя.

– Это оргазм, детка!

– Ничего хуже в жизни не пробовала. – помотала головой я.

Музыка стала громче, ведущий начал свою пламенную речь, чем вызвал ободряющую реакцию присутствующих. Я откинулась на спинку дивана, закинув ногу на ногу, и оперлась лбом на руку. Тяжело вздохнула, разочаровываясь в этом вечере.

Мишель с интересом повернулась назад. Из нас двоих кому-то нужно было наслаждаться этим моментом. Молодой парень в зеленом костюме приветствовал публику, вводил в курс дела – что конкретно ждало нас этим вечером, и кроме того, что придется участвовать, как единое звено вместе с подругой от нашего столика, я не услышала.

Я сразу обозначила Мише, что участвовать не стану. Она лишь пожала плечами, отвечая на это: «Ну что ж поделать».

Так вечер и прошел. Подруга заполняла бланк, который ведущий раздал в самом начале, отвечала максимально стараясь, и прыгала на месте от счастья, когда эти ответы оказывались верными. Я провела это время в телефоне, время от времени находя возможность перекинуться парой слов с Мишель. Дельного диалога на время программы у нас так и не вышло, я потеряла подругу, как только ведущий стал говорить в микрофон. Я не возникала, не пыталась одернуть Мишу, не выдавала свое разочарование. Мы были абсолютно разными, и ей, как очень активной и слегка впечатлительной девушке, что-то подобное нравилось.

– Спасибо за этот вечер, друзья, вы потрясающие! – говорил ведущий. – До скорых встреч.

Аплодисменты заполнили зал. Многие уже были пьяны и раскрепощены, одни уходили сразу после развлекательной программы, другие же вставали со своих мест, заполняя импровизационный танцпол. Я допивала свой третий Лонг-Айленд, когда Мишель вдруг тоже встала со своего места, протягивая мне руку.

– Пошли потанцуем.

– Иди без меня, – я мягко улыбнулась, чтобы она не подумала, что я могла быть недовольной.

Она не стала уговаривать, ушла одна.

Я скатилась по дивану чуть вниз, облокотившись головой на спинку, и наблюдала за людьми. Контингент присутствующих здесь казался абсолютно разным; молодые девушки и парни, взрослые мужчины, женщины за тридцать, и каждый из них находил себе место в этом шумном заведении.

Лонг-Айленд кончался. Я подозвала официанта, снова заказывая коктейль в двойном количестве. И после этого вновь осмотрела находящихся в баре. Мой взгляд остановился на знакомом мне парне, что стоял поодаль от танцующих. С бокалом в руке он беседовал с парнем напротив себя, время от времени даже кивал на его речи, но сам не проронил ни слова. На нем не было привычного мне костюма, на замену ему я видела бежевую футболку, что прекрасно открывала накаченные руки, и темно-серые брючные штаны. На правой руке, в которой он держал бокал с напитком, красовались механические часы, а выше них – серебряная цепочка, переливающаяся на свете от стробоскоп. Его каштановые волосы, обычно убранные назад, спадали на лоб, и сейчас он мне казался особенно красивым. От его глубокого, проницательного взгляда я впадала в оцепенение даже находясь вдали.

Я нагло разглядывала Дмитрия, пока он не подозревал о моем нахождении в одном месте рядом с ним. Эта мысль заставляла чувствовать преимущество, хоть и не имело никакого смысла. Он стоял, разговаривая с другом, а я в то время прищуривалась, представляя как, должно быть, он удивится, заметив меня.

– Лонг-Айленд.

Я перевела взгляд на молодого официанта, похлопав ресницами. О чем я вообще думала?

– Не могли бы вы кое-что сделать для меня?

Я достала из сумочки ручку, написав записку на салфетке и отдала официанту.

– Передайте вон тому молодому человеку.

Он коротко кивнул и направился к Лемину. Я с замиранием сердца наблюдала, как тот передал записку и указал на столик, за которым сидела я. Плечи машинально расправились, когда он быстро отыскал мои глаза и взглянул прямо в них. Когда Лемин раскрыл мою записку, я почувствовала волнительный холодок, прошедший по спине.

«Верю ли я в случайности?»

Я подняла свой бокал в воздух, натянув ехидную улыбку. Небольшое количество алкоголя придавало мне смелости, потому я не казалась смущенной. Не только же ему всегда выглядеть стойким и уверенным.

Его собеседник продолжал болтать, пока не заметил озадаченности своего друга. Кучерявый парень помахал перед глазами Дмитрия и перевел вгляд туда, куда смотрел журналист: на меня. Записка в руках Лемина отправилась в карман его штанов, а безучастный взгляд Дмитрия пал на парня рядом. Я томилась в ожидании его дальнейших действий.

После нескольких секунд раздумий, журналист усмехнулся себе под нос, покачал головой и поднял свой бокал в воздух, не отрываясь взглядом от своего друга. Я испустила смешок, сделав глоток первой, следом за мной выпил и Дмитрий.

Наш молчаливый диалог остался тайным. Хоть и реакция Лемина не ускользнула от болтливого парня напротив.

Я не знала точно, стал ли его товарищ расспрашивать Дмитрия кто я такая, когда боковым зрением заметила взгляд обоих мужчин, обращенных ко мне, но оно уже было не важно, ведь за стол одиночества и таинства снизошла энергичная бестия.

– Срочно выпить!

Отдышавшись, Мишель сделала большие глотки.

– Кстати, Лемин здесь. – наклонившись, прикрикнула я.

Глаза подруги округлились.

– Да ну? И где он?

– Справа от тебя. Только не оглядывайся! – поспешила сказать я. Закинув ногу на ногу, я в очередной раз поднимаю свой бокал. – За дурацкий вечер и не состоявшийся разговор по душам.

– Что за глупый тост? Надо пить за любовь, всегда.

– И за настоящую дружбу, в частности.

– Знаешь, – сощурилась она, приблизившись через столик, – еще несколько дней назад я так злилась на тебя, а сейчас сижу и не понимаю за что.

– Нет-нет-нет, только не сейчас!

Мишель покосилась вправо. Туда, где стоял Лемин и его друг.

– Если он мишень в твоей игре, – не знала, почему она говорила так, – то ты определенно будешь стрелять прямо в цель.

И она чокнулась об мой бокал, не давая мне возможности ответить. И что это могло значить?

Ответа я так и не получила. Мишель, быстро допив свой коктейль, снова убежала на танцпол.

Мне не пришло в голову ничего лучше, чем выйти на улицу и прийти в себя. Душно становилось даже сидя.

Открыв дверь, я вышла на свежий воздух, и ветер, что едва разносился по городу из-за замкнутого пространства дворов, слегка развил мои взмокнувшие у корней волосы. Рядом со входом у курилки стояли небольшие компании и я, отойдя немного в сторону от них, остановилась у закрытого кафетерия. Блаженно прикрыла глаза и вдохнула как можно больше воздуха в легкие.

Ветер подул сильнее, и меня качнуло в сторону. Я открыла глаза, опустив голову ниже, и уставилась на дома напротив. Еще несколько лет назад я видела перед собой скучные, однотонные дома, ничем не отличающиеся друг от друга, а сейчас могла прогуливаться по улочкам Москвы, видеть разные новостройки. Конечно, не в этом было счастье переезда. Но забавно даже думать о том, что было и что я имела сейчас.

Машины едва проезжали мимо, неподалеку мельтешила молодежь; я стояла на своем месте, улыбаясь от какого-то неожиданного счастья.

– Не помешаю?

Я повернула голову на говорившего. Им оказался Лемин.

– Нет.

Коротко ответила я и отвела взгляд, не переставая улыбаться.

Признаться, находиться рядом с ним было в разы сложнее, чем наблюдать издали. И хоть во мне присутствовала эта щепотка самонадеянности, о которой талдычила мне Мишель, я теряла любое самообладание рядом с этим мужчиной. И как ему только удавалось производить на меня такое впечатление?

Мы простояли несколько минут молча, и я могла бы с легкостью поверить, что критик ушел от такой молчаливой собеседницы, если бы боковым зрением не видела его, смотрящего прямо перед собой, туда же куда смотрела и я.

– Хорошая статья получилась. – подала я голос.

– Рад слышать. Она была посвящена тебе.

Я потеряла дар речи. Подобное я не ожидала от него услышать, и это заставило меня смутиться.

– Неужели мои глупые слова стоили того?

– Глупые? Обвинения были точными.

– Я никого не обвиняла.

Дмитрий было хотел вставить слово, но я перебила его, вытянув руку вперед.

– Я высказала свое мнение, но никак не старалась уприкнуть кого-то и задействовать тебя в этом.

– Я высказал свое в статье. Иногда так бывает: два разных мнения могут быть схожи.

– И что же, наши схожи?

– Да ладно. – усмехнулся он. – Не отрицай, что не возненавидела весь мир от ошибки работников Крауз-холла.

– Не буду. – повернулась я к нему. – Но я далека от журналистики, и тем более, я не скептична.

– Не каждый журналист скептик.

– Странно, я полагала статьи именно в этом и заключаются.

– Так и есть.

Лемин то отрицал, то соглашался с фактами, имеющими один и тот же смысл. Не знала кто был больше пьян – я или он.

– Ты меня запутал.

– Если бы я не был скептичен в работе, все бы пало крахом. А так, это позволяет мне оставаться на плаву.

– Может, ты вообще тогда человек без убеждений? Раз пытаешься удержаться на двух лодках одновременно.

– Если ты так считаешь. Я могу сказать лишь так: будь я и в жизни скептиком, то не видел бы важного.

Я замолкла. Частично он был прав. Возможно, он более рационален, чем я сама.

– Значит голова. – себе под нос произнесла я.

– Что значит «голова»? – Лемин усмехнулся, посмотрев на часы.

– В выборе между разумом или сердцем, ты выбираешь первое. Голову.

– Так и есть.

– От разумной веры нет никакого интереса. – закатила я глаза, сложив руки на груди.

– А ты значит сердечной придерживаешься, так?

Я пожала плечами.

– Может и так.

– Так ты романтик. – подытожил он, кивая в собственное убеждение.

– Больше мечтатель. – я сонливо моргнула, откинув голову к небу. – Сомнения мешают и сводят с ума, но в этом есть и своя прелесть. Но это роль побежденного, никак не победителя.

Дмитрий сделал шаг навстречу мне. Я опустила голову в исходное положение, встретившись своими глазами с его. Какие же они до одури глубокие…

Наш рост сровнялся, если не учитывать что я была на каблуках.

– Какая же роль отведена тебе, Анастасия?

Я прочувствовала мурашки от своего имени из его уст всем телом.

– Предпочитаю оставаться в заблуждении.

Я снова взглянула на небо. Из-под густых облаков выглянула луна.

– Но ты явно свою роль знаешь. – улыбнулась я, в последний раз взглянув в его зелёные глаза. – Я пойду.

Я обогнула его, как вслед услышала:

– Будь осторожна. Моя статья может принести тебе пользу, но не исключает вреда.

Развернувшись, я нахмурила брови и спросила:

– И как это понимать?

Лемин пожал плечами.

– Не могу сказать точно. До следующей встречи.

– Ты так в этом уверен? В следующей встрече?