Читать книгу: «Царство Давида», страница 4

– Думаешь, проклятье твоего рода коснется и меня? – с бесстрашием спросила Регина. Она понимала, что между нами происходит то, чего я не могу допустить.

– Зря я тебя сюда привел, – я обхватил руками ее кулаки, желая снять их со своего пиджака, но Регина, дрожа всем телом, не отпускала меня.

– Я не боюсь проклятья, Давид.

Едва выдохнув мое имя, Регина приподнялась на носочках и прижалась алыми губами к моим губам.

Землю увело из-под моих ног. Мне казалось, будто я впервые по-настоящему целовал женщину. Наши языки сплелись в танце – бурном, чувственном, воспламеняющим кровь. Губы Регины – такие мягкие, такие настойчивые – боролись с моими за право вести в поцелуе.

Моя ладонь зарылась в ее светлых волосах и, придерживая голову девушки, я не давал ей отстраниться ни на секунду. Впрочем, она и не пыталась. Ее губы изучали мои с такой неистовой жаждой, что я понял: дело не просто в любопытстве. Эта девушка, именующая себя царицей, хочет проникнуть в меня. Хочет впитать в себя каждый уголок темного царства моей души. Она не боялась.

Но боялся я.

– Слишком глубоко, – я придержал нежную ладонь, замершую на моей шее. Я чувствовал, как своими вопросами, своими долгими изучающими взглядами, своими касаниями, наполненными магической силой, Регина ищет путь внутрь меня. Так глубоко, что не выбраться. А я ни за что на свете не хотел ее терять. – Не забывай о проклятье, Регина. Во мне нет света.

– Я уже сказала, я не боюсь проклятья. И не боюсь темноты, Пожарский.

– Я боюсь, – признание сорвалось с моих губ, и я прикрыл глаза, отсчитывая секунды до того, как она уйдет. Но она осталась и положила голову на мою грудь, словно через кожу и кости пыталась проникнуть в самую суть меня. – То, что ты узнала сегодня, не знает никто, кроме моей семьи. Это мой личный ад, Регина.

– Не ад. Это твое царство, Давид. Не ты ему служишь. Оно – тебе.

– Царство? – я усмехнулся и мягко отодвинул руки девушки от своей шеи. Казалось, что одно касание ее кожи вызывает чувство удушения, а мне и так не хватало воздуха от одной мысли, что я впервые в жизни по-настоящему захотел впустить кого-то в свою жизнь. Не на ночь, не на пару раз. На вечность – настолько долгую, чтобы находить друг друга раз за разом из одного воплощения души в другом.

Но я не мог этого допустить, потому что где-то в глубине своего сознания я понимал, что проклятье может быть не просто легендой, украшающей старый известный род. Я не знал ни одной истории любви своего предка, которая закончилась бы «жили долго и счастливо». Я даже не мог поговорить ни с одной из женщин, что могла бы рассказать мне, каково это – любить Пожарского.

Может, это было одной из причин, по которой я так хотел отыскать мать.

– Ты просто не хочешь связываться с танцовщицей из борделя, – разочарованно заключила Регина.

Она отстранилась и, скрестив руки на груди, отошла в сторону. Тусклый свет фонаря едва улавливал очертания ее фигуры, и на миг мне показалось, будто она действительно растворяется в темноте. Дурное предзнаменование. Нам стоит держаться подальше друг от друга.

Но еще тогда на сцене, когда Регина танцевала, не сводя с меня хищных глаз, я уже знал, что ни за что на свете не захочу с ней расставаться.

– Регина, – я шагнул за ней в темноту. Встал за ее спиной, ощущая, как приятной волной накрывает желание коснуться ее. Хрупкие плечи девушки вздрогнули.

– Давид, – тихо откликнулась она.

– Я не хочу, чтобы ты оставалась в этом борделе, – медленно произнес я, будто признавая, что я готов связать себя чем-то большим с этой удивительной девушкой. – Я хочу, чтобы ты танцевала только для меня.

– Это значит, что ты готов впустить меня в свое проклятое царство? – Регина обернулась, и у меня перехватило дыхание от того, как ярко блестели ее глаза в полумраке зала.

– Ты достойна лучшего царства, моя дорогая царица, – мои пальцы провели дорожку от виска до шеи девушки, и та неровно выдохнула. Нас слишком тянуло друг к другу, будто когда-то давно мы уже испытывали эти чувства. – Но это все, что у меня есть.

– Я принесу в твое царство тьмы электричество, Пожарский, – Регина усмехнулась и, подняв в руке свой фонарик, включила свет.

Яркое пятно ударило в потолок. Одновременно мы с Региной задрали головы, чтобы посмотреть вверх – там, на низком потолке, красовалась еще одна фреска, о которой я совершенно забыл. Весь потолок в этом небольшом зале был исписан темными грозовыми тучами, словно мастеру было дано задание воплотить здесь то, что тяжким грузом лежало на сердце каждого Пожарского долгие-долгие годы. И только надо мной и Региной сквозь плотную пелену туч виднелись проблески солнца. Не сдержавшись от нервного перевозбуждения, я рассмеялся. Опустил голову и, поймав на себе влюбленный взгляд Регины, притянул ее к себе для еще одного поцелуя. Еще одного из миллиарда поцелуев, что ждали нас впереди.

Да, мы, Пожарские, опасались своего проклятья и все же продолжали верить, что однажды свет найдет дорогу в наше темное царство. И я должен был сделать все, что в моих силах, чтобы не дать этому свету погаснуть.