Читать книгу: «Всегда твой, но сегодня чуть меньше», страница 9

София передала свой плед, толкнула Свету в сторону костра, но Света не унималась.

– Ну я же люблю его!

– А ты опыта сначала наберись, потом люби. Давай-давай.

Света уже хотела вцепиться в старшую сестру, я чувствовал по её озлобленным глазам: «Хочешь украсть мою любовь?». Как при любом конфликте, я пытаюсь особо не отсвечивать, поэтому лежал неподвижно, как третья сторона. Всё же Света сдалась под тяжёлым взглядом Софии и отступила, оставив нас наедине.

– А ты чего девочку пугаешь? – ругала София уже меня.

– Я ей врать буду? Ещё больнее сделаю.

София протянула мне руку, я схватился за неё и пытался потянуть к себе, но человека, который ежедневно занимается физическими нагрузками, не так легко свалить. В итоге пришлось встать, захватить все раскиданные пакеты и принести на импровизированный стол в шалаше, где стояла кастрюля с шашлыком, пару газировок, салаты и нарезки.

После я подошёл к парням, поздоровался и поздравил Пашу с днём рождения настолько искренне, как только мог.

– Да, ещё один год ближе к смерти, – видно было, что Паша пытался пошутить, но никто не оценил такой мрак.

– Ладно, Дима пока с колесом разбирается, поэтому сам подарю.

Из рюкзака я вытащил два коньяка, раздав их именинникам. Саша был настолько рад, что обнял меня, пародируя Свету, которая клеилась к Коле. Паша сразу откупорил бутылку и разлил по стаканам. София подтянулась, коньяк шёл легче, чем местная бодяга.

– Щас сыграю, – пообещал Коля, держа гитару на весу.

Под дикие восторженные возгласы парней с хором они начали петь бессмертную классику, а я сел к Софии, которая с улыбкой наблюдала за всем этим.

– Грустишь?

– А есть повод?

Она показала личную бутылку вина, которую распивает.

– Видимо, нет. Но смешивать лучше не надо.

– Милый, я и без тебя знаю.

Она нежно потрепала меня по голове. Света мялась возле Коли, что было мне на руку. София протянула мне свою бутылку.

– Ого, это так ты доверие проявляешь?

– Пей или я убираю и не говорю с тобой больше.

Я сделал пару глотков с горла. Под песнопения пришёл и Дима, чему все были несказанно рады. Он обнял Сашу, Пашу (хотел он этого или нет) и начал говорить о нашем происшествии в Залесье. Как только Саша услышал всю историю, он отмахнулся, ударив Диму в плечо, и разлил ещё по стаканам, подзывая нас.

– Чтоб эти дебилы больше никогда сюда не приезжали.

Все были согласны с тостом.

– А, ну и мы теперь затесались в футбольный матч.

– Так уверенно говоришь, будто мы все согласились, – посмеялся Коля, но сразу задумался. – Стоп, ты же не просто так уверенно говоришь.

– Ну, видимо, что-то серьёзное? – спросил Саша.

– Нет, конечно. Просто проучить шкетов надо. Оборзели совсем. Так что готовьтесь, на неделе будет.

Дима вырвал с рук Коли гитару и уже играл что-то своё, более модное, чуть ли не срывая голос.

– Не думала, что твой братец такой талантливый, – шепнула мне на ухо София.

– У нас вообще талантливая семья.

– А ты какими талантами обладаешь?

– Так и не скажешь.

– О, я знаю! Ты суперски танцуешь!

Мои оправдания не принимались, София тянула меня ближе к музыке и насильно шевелила меня, ухватившись за мои руки, чтобы я танцевал вместе с ней. Всё же градус подстёгивал меня, я танцевал рядом с Софией, не стесняясь неловких движений.

***

Разгар вечеринки прошёл – костёр тлел, солнце уже сделало оборот и возвращалось, хотя казалось, что только недавно ушло, Света посапывала на плече у Коли, а парни старались говорить тише, споря о какой-то теме вокруг автомобилей. Мы с Софией сидели дальше всех, у самого озера, и наблюдали за падающими кометами.

– О, смотри, смотри! – София указывала мне на очередной всплеск на небе, который быстро исчез. – Блин, опять не успела загадать желание.

– Какие-то они в этом году слишком яркие. Кажется, даже потрогать можно.

Я потянул руку к яркому свету, но София ударила по ней.

– Обожжёшься!

Я ударил ей по руке в ответ. Мы посмеялись, глядя друг на друга. София вновь смотрела на небо, а я не мог оторвать от неё взгляда: она по-детски мечтательно выискивала хвосты комет на натянутом тёмном полотне.

Со мной она была открыта, чувствовала защищенность и могла проявить саму себя, а не образ – я чувствовал то же самое с ней. Наконец она заметила, как я нагло смотрю на неё, повернувшись с ехидной улыбкой.

– Поцеловать хочешь?

– Даже не думал.

– Правильно. Для этого есть Света.

– С чего ты взяла, что она мне нравится?

– Я и не говорила. Просто для тебя это лучший вариант.

– Будешь решать, что для меня лучше?

– Советую.

– А может это просто удобный для тебя вариант?

София пропыхтела от таких слов, ладонью отталкивая моё лицо.

– Тебе ли знать, что для меня удобно.

Я сорвал цепкую руку с лица, не отпуская её и подтягиваясь ближе.

– Тогда что, я тебе не нравлюсь?

– Ты слишком пьян.

– Я практически не пил.

София вырвала руку и схватила мою ладонь, и уже пододвинулась ближе ко мне, что мы практически соприкасались носами.

– Потому, что я не хочу жить прошлым.

– Значит, всё-таки нравлюсь?

София улыбнулась и отльнула на безопасное расстояние.

– Поцелуемся мы и дальше? Я уезжаю через две недели, и ты, наверное, тоже. Потом вспоминать об этом и жалеть, что начала?

– А жалеть, что не начала – не будешь?

Она снова, будто старшая сестра, потрепала по моей голове.

– Были бы приятные воспоминания. Никто не заставляет тебя жить прошлым. Лучше сделать и жалеть, чем нет.

– Ого, единственная взрослая мысль от тебя.

Я уперся в небо, неспособный продолжать этот диалог. В груди всё сжалось, волнение взяло верх над мыслями. В голове становилась привычная каша, как в подобные моменты, благо не шла кровь из носа. Я пытался собрать целое предложение, нужное сейчас.

– Пора, – подметил Семён, внезапно проснувшись.

– Я тоже не хочу застрять, как муха в янтаре, – говорил я быстрее, чем успел составить мысль, – и, может, тебе будет смешно, но я прожил достаточно, чтобы понять, что такое больная ностальгия. Я жалел о том, чего не осмелился сделать, жалел, что живу не ту яркую жизнь, что здесь. Ты права, будущее важнее, а отсюда мало что можно вытянуть. Но разве нельзя взять с собой подмышку человека, который готов идти за тобой?

– А ты готов? Мы даже не знаем друг друга.

– Я знаю. Точнее, чувствую, что знаю тебя. И у меня чувство, будто я могу спасти тебя.

– Спасти от чего?

– Пока не понимаю. Это приходит именно в момент. Как сейчас, что я тебе говорю – мне показалось, это лучший момент.

София внимала все мои слова с таким вниманием, какого не было раньше. Теперь она воспринимала меня будто на равных – это читалось по её взгляду. Я выдохнул, сказав слова, ради которых вообще поднял эту тему:

– Ты мне нравишься.

И меня мигом отпустило. Все гложащие до этого чувства испарились, и стыд занял все их места.

– Я не жду от тебя взаимной симпатии. Но мне кажется, что нужно было их сказать. Я должен спасти тебя, сам не зная отчего, но спасти именно таким способом. Просто скажи мне.

Как и всегда, из моего носа хлынула кровь, но я не обращал на неё внимания, смотря в глаза Софии, изредка перекидывая взгляд на её белоснежные косы, но она только хватала ртом воздух, сомневаясь в словах, что крутились на языке.

– С тобой я чувствую себя ребёнком.

После этих слов нависла тишина. Послышался треск сверчков и жаркий спор Коли и Димы, где они не пытались быть тише.

– И всё? – спросил я.

Ответа не последовало. Я кивнул ей, протёр рукой лицо и ушёл умываться к шалашу, параллельно думая о том, чтобы уйти домой. Я старался не оборачиваться, но сделал это. София, будто никакого волнительного разговора не было, смотрела то на озеро, то на небо.

– Идиот, – в сердцах обозвал я сам себя, рассматривая небо.

Кровь хлынула в рот, придавая вкус железа, а на светлеющем небе реже виднелись полосы сгорающих в атмосфере крупных метеоритов.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. КОГДА ЖЁЛТОЕ СПЛЕТАЕТСЯ С ЧЁРНЫМ

Я не покидал пределы нашего участка пару дней. Первый день отсыпал за две ночи, последующие – только помогал Диме в ремонте «Явы», что уже не имело смысла. «Покатаю Свету хотя бы», – шутил я про себя, оправдывая нахождение в душном сарае. Дима видел моё поникшее состояние, но не спрашивал, прекрасно зная мои эмоции. Прокручивая гайки и меняя тормозные колодки, я забыл, что мне нужно делать. Просто плыл по течению, пытаясь притупить ноющую в груди боль.

После я всё же осмелился выйти в люди. Всё было вроде бы как всегда, но меня сжимало, как только я видел Софию, а она смотрела издалека на меня с любопытством, пытаясь понять, в чём дело, но не хотела тревожить. Я игнорировал её, игнорировал и подкаты Светы, даже подыгрывал по пьяни, обнимая её за талию, а потом, приходя домой, жалел об этом, час пялясь в потолок. Дни сужали свет, в свежих газетах говорилось об альянсе, созданном главами всех стран, и про астероид размером с луну, что движется к нам, но игнорировал любые новости, как и проигнорировал историю от Коли, который приехал в город с родителями, а там все суетятся в панике, как, собственно, проигнорировали и все из нашей компании, ведь на повестке было другое – как выгнать Залеских из нашей деревни.

Саша общался со старшими, были мелкие стычки, но до глобального конфликта не доходило. Так прошла неделя. Потом уже начался сенокос, поэтому скучать мне не приходилось, но одним утром, когда что-то в груди разбудило меня, я решил выйти в своё излюбленное поле.

Пиная камень, что я нашёл ещё у дома, я дошёл до того рюкзака, где он и стоял всегда. София занималась совсем одна, без своих сестёр, а как только увидела меня, будто в землю вкопалась, не осмелившись дёрнуться.

– Привет, – неловко послышалось с её края.

– Ты одна сегодня? – пиная камень между ногами спросил я.

– Да, папа увёз всех на экскурсию.

– Понятно.

Мы молча стояли, стыдливо ждали, кто скажет, что вертелось у двоих на языке, но у каждого будто парализовало челюсть.

– Присоединишься? – приближаясь, словно к кусающейся собаке, спросила София.

– Да, нога вроде прошла уже.

– Тогда давай.

Только стройно дыша, мы повторяли упражнения, разминаясь перед забегом. Иногда София добавляла счёт, но, посчитав это лишним, даже неловким, быстро прекратила. Она указала, что мы достаточно размялись жестом, поэтому мы встали на точку и синхронно тронулись, не договариваясь об этом. София не прибавляла темп, чтобы я успевал за ней, а я не отставал, даже если хотел бежать тише. Поле было таким же изумительным, приятным по погоде – солнце решило, что с нас хватит, спрятавшись за кучные облака.

Так мы и бежали – разговоры были бессмысленны, а поднимать их на трезвую голову – точно порвать отношения, что держаться на одной несчастной нитке. Только добавляли односложные предложения – я чуть сдвинулся с места, чтобы не вступить на ту же пробоину, после которой чуть не свернул ногу, и случайно толкнул Софию, извинившись. Она добавила: «Ничего». Мы добежали до шалаша, что был конечным пунктом, и прошли вокруг, чтобы набрать воздуха, а потом уселись внутри за стол, разжигая победные сигареты.

Пока мы бежали, небо посерело. Начался грибной дождь. Хилый, но хоть какой-то за эти пару дней жизни в адском пекле.

– Пыль прибьёт, – подметила София.

– Точно, – добавил я.

Глубокие вдохи Софии значили только, что она планирует начать беседу о произошедшем, но, открывая рот, каждый раз выкидывала слова из головы. Впрочем, мне добавить было нечего. Я пытался придумать другие темы, чтобы отвлечься.

– Получается, ты через неделю уезжаешь?

– Нет, решила отсидеть до конца августа.

– Понятно.

Я обернулся к окошку.

– У тебя просто нет хороших воспоминаний отсюда.

Мысленно я вырвал все волосы на голове, потому что это явно было на тему наших отношений.

– Что ты имеешь ввиду? – по-доброму улыбнулась она, совсем не смущаясь дерзости.

– Ну тебя сюда и не тянет особо, хоть ты и говоришь, что будешь вспоминать эти дни. Когда просыпаешься у бабушки, а из кухни так сладко пахнет. Тебе никуда не надо, главная задача – найти классную палку, чтобы бить ей крапиву. Я понимаю, что у тебя есть другой пример, наподобие этого места, но не могу не обидеться, что оно не здесь.

– Ты прав. Оно не здесь. Но я уже люблю вот это высыхающее озеро. Люблю пробежки по утрам по этому огромному полю. Люблю просыпаться под зов петухов и идти гладить нашу собаку. А когда я с тобой, то чувствую, что могу пережить эти моменты детства. Где у меня есть друг, который поделится со мной, поддержит, когда никого рядом, понимаешь?

София выдохнула со смешком, упирая подбородок рукой.

– Но это просто останутся воспоминаниями, как я провела лето в доме у отца со своими сёстрами и друзьями. Отвечу я тебе взаимностью – и это станет привязкой. Грузом. А я уезжаю в другой город.

– Мы можем встречаться в этом городе.

– Я уезжаю в Питер. Не в наш город.

Не сказать, что новость меня ошарашила, но в момент я потерял дар речи.

– Я могу летать к тебе раз в неделю. Раз в месяц – хорошо. Буду специально хорошо учиться и на стипендию покупать билет. Видишь? Ты будешь для меня мотивацией закончить с красным дипломом.

– Ну и какое будущее у этих отношений? Что нам делать целый месяц после и перед встречей на два дня?

– Я закончу и перееду к тебе. Или заберу документы и буду работать. Снимем квартиру, заведём собаку, я буду готовить.

– Милый, – она взяла меня за руку, – не всё так легко.

– Я и не говорю, что будет легко. Но я буду стараться.

Я выкинул окурок в банку, где хранились такие же. Сел, будто веду важные переговоры, но разгорячённый мозг не мог выдать большего.

– Я просто знаю, что должен, – больным разочарованием, почти промямлив, я сказал последние слова.

Мы снова уселись, таращась друг на друга. Время будто остановилось. Дождь перестал моросить, легонько барабаня редкими каплями, поэтому я просто встал и пошёл к выходу, надеясь, что София остановит меня. На пороге нога повисла, а в пространстве будто произошёл перелом. Голова закружилась, но я стоял стабильно. Знал, что мне не нужно выходить. Обернулся к Софии – она заметила, что я никуда не тороплюсь, и лениво прошла ко мне, а я поплёлся к ней. Мы встали нос к носу.

– Я достаточно взрослый, чтобы идти в армию. Достаточно взрослый, чтобы жить отдельно и платить за коммунальные услуги. Достаточно взрослый, чтобы пить с тобой наравне. Но недостаточно, чтобы быть рядом с тобой? В этом проблема? Ты просто не хочешь меня обидеть?

– Нет конечно.

– Я готов на все риски.

– Я понимаю, милый.

– Тогда в чём проблема?

Она выслушала всё моё нытьё, мило улыбнулась мне. Её голова плавно повернулась в сторону, а руки, словно змеи, проползли по рёбрам, остановились на спине, и она прижалась ко мне. Теперь вместо носов соприкоснулись наши щёки. Я растерялся. С плеч свалились грузные камни. Отупевшие руки обняли маленькое, хрупкое тело со слегка влажной футболкой. Я чувствовал её колотящееся сердцебиение, как лёгкие аккуратно подталкивали грудь. Теперь молчание не казалось таким убивающим, как раньше, а остановившееся время воспринималось благодатью. Я часто моргал, водил взгляд по комнате, не зная, за что ухватиться, а как только заметил, что чаще останавливался на её затылке, прижался к её голове, вдыхая ароматный запах волос.

– Давай поступим так, – говорила она в моё плечо, – мы узнаём друг друга получше, а в конце, когда настанет время прощаться, точно решим друг для друга, стоит ли игра свеч.

– Какой твой любимый цвет?

– Наслаждайся моментом, дурак.

Она стукнула ладонью по моей спине, что не могло не рассмешить нас двоих.

– Жёлтый, – спустя пару секунд тишины сказала София. – И лучше Свете об этом не знать.

– Я думал, она уже приняла Колю.

– Что-то, когда вы обнимались, этого не было видно.

– Уже ревнуешь?

– С зубами тебя отрывать буду.

Мы прекратили разговор, всё же радуясь разрешившемуся конфликту. Она закопалась в моё плечо, а я в её волосы, будто мы пытались слиться в одно целое.

***

Моему счастью не было предела, и сердце не прекращало свой победный танец, а эмоции иногда нахлынивали с такой силой, что улыбка перетекала в несдерживаемый смех, но нужно было держать конспирологию перед остальными, даже перед Димой, поэтому перед тем, как зайти в наш странный гараж, где с обычными коровами и курицами ютился железный конь, я дышал, как при упражнении, которое мне советовала София, и вроде отлегло, но глупая улыбка, когда я зашёл к Диме, не спадала.

– Опять бегал? – спросил Дима сидя на «Яве».

– Ага.

– Странно, а футболка сухая и совсем не пахнет.

Он посмотрел на мной внешний вид, проводя отвёрткой.

– Чё ты ходишь, как дебил?

– А как в деревне ещё ходить?

– Поэтому тебя и считают городским, потому что ходишь по стереотипам. Деревня-то тоже на месте не стоит, развивается, в конце концов. Вот ходишь, как дебил, поэтому тебе София и отказала.

– Да что ты говоришь? – пытался я сделать самый возмущённый и обиженный взгляд.

– Ладно, извини. Дам тебе вещи, найдёшь себе лучше.

– А мне лучше и не надо.

Дима усмехнулся. Я встал сзади, цепляясь за кресло и проверил гидравлику.

– Ты пока так думаешь. Просто у мужчины всегда есть две девушки: та, что является твоей музой и которую ты любишь до конца жизни, и та, с которой готов прожить всю жизнь, любя её беспрекословно. Идеально, конечно, если эти две женщины в одной, но чаще бывает так, как я сказал.

Дима с гордостью расправился и взглянул на меня.

– Ну, смотри.

Он отдёрнул рычаг, и мотор старательно попыхтел в попытке завестись, но старания не увенчались успехом. Дима отдёрнул ещё и ещё, пытаясь взбудоражить старый мотоцикл.

– Мне точно нужно присутствовать, пока ты дёргаешь?

– Да-да, щас всё будет.

Наконец выхлопная труба задымила, окутывая всё пространство едким газом, и разглядеть что-либо не выходило: не только из-за дыма, но и из-за того, что слёзы текли ручьём. Дима заглушил мотор, послышался наш громкий кашель.

– Лан, щас вытащим на улицу.

Общими стараниями мы вытащили его на проезжую часть. Я решил присесть на скамейку от греха подальше, пока Дима проводил свои испытания. Я думал даже найти где-нибудь фанеру и прикрыться, чтобы взрывная волна не задела меня. Снова отдёргивая рычаг, раз на третий, мотор затрещал.

Дима подал газу, «Ява» поддавалась оборотам, поэтому Дима смело переключил передачу и сорвался с места, оказавшись по ту сторону улицы, что не могло не впечатлить. Сделав круг, он мигом оказался у нашего дома. Разводя руками, намекая на изящность своей работы, ждал аплодисменты от меня, но получил их только, когда мотор начал заикаться и запищал.

– Идеальная работа. Просто супер.

– Не лезь на рожон. Чёрт.

К нам вышел деда Слава с огромной сумкой на спине, которую он положил на мои колени, и мои глаза чуть не вышли из орбит от тяжести, которую он так легко тащил.

– Эх, молодёжь. Всё мучаетесь?

Он осмотрел суетливого Диму, что здесь и сейчас хотел решить проблему болячек мотоцикла – кажется, что даже инструменты ему не нужны.

– Двигатель перегреваешь, Димка.

– Да надо смазку в коробке поменять.

– А ты что так поздно собрался, деда Слав? – спросил я.

– Эх, – отмахнулся он, – вчера с соседом накудачились.

– Ого, дед Слав, – смеялся Дима, – тоже отдохнуть можешь.

– Не вам же одним запасы местные употреблять. У меня вон ещё сил.

С большой, беспрекословной любовью, которая даже не требовала взаимности, как только умеют дедушки, он посмотрел на нас, а я, как самая ближайшая цель, попал под раздачу любящих хлопков по спине.

– Скоро вмятина от твоих ударов будет, деда, – прошипел я от боли.

– Ничё. Вспоминать ещё будешь и скучать. Ладно, вас сегодня брать не буду. Отдыхайте. Вон, – показал он на «Яву», – занимайтесь.

Он забрал с моих коленей тяжеленный рюкзак, будто он весом с пушинку, и побрёл к полю.

– Может подвезу? – предложил Дима.

Деда Слава отмахнулся от такой идеи.

– Щас меня Сергеич подберёт на «Буханке» своей.

– Смотри не накудачься, – угрожал я деду, еле скрывая улыбку.

Видимо, он уже не слышал. Я повернулся к Диме, который весь погряз в ремонте, выдохнул с разочарованием, что придётся продолжать копошиться с несчастным мотоциклом, и всё же встал, чтобы помочь дотащить мотоцикл до сарая.

– Лан, перерыв на сегодня, – пытаясь не терять надежды, с грустью в голове сказал Дима.

– Отлично. Тогда я бегать пойду.

– Опять?

– Почему нет?

– Ну просто. Если что, то оно того не стоит. Не стоит тратить время на человека, который тебе не проявляет симпатии. Ты же не верная собака какая-нибудь.

– Удивительно, что такие умные вещи я слышу от тебя.

Дима пытался поймать меня, чтобы раздать тумаков, но я был быстрее, даже успел подразниться.

***

Я не знал, во сколько София выходит на пробежку днём, не знал, выходит ли она до сих пор, поэтому ничего умнее, чем прийти к её дому, я не придумал, надеясь, что её отец не приехал, а ещё больше, что нет Светы. Переодевшись в одежду, что дал мне Дима, я подошёл к дому, долго держась на дистанции от него. Думал, что она увидит меня в окне. Спустя пять минут подошёл к забору, в воздухе держа кулак, не осмеливаясь постучать. Сильно зажмурив глаза, стук послышался.

– Не так сложно было, – сказал я вслух.

– Главное – сделать и жалеть, – поддержал меня Семён.

– По этому принципу я и оказался здесь.

Никто не отзывался на стук. Пришлось постучать заново, но настойчивее. После этого послышался лязг двери и топот. Калитка открылась внутрь, и я увидел округленные от удивления глаза Софии. От лёгкого дуновения «петушки» на голове затряслись, она выглядела естественно и по-домашнему: неаккуратно собранные волосы, мешковатая футболка отца, под которыми скрывались шорты, и не было даже лёгкого макияжа, поэтому светлые брови камуфляжем сливались с кожей.

– Привет, – растеряно София улыбнулась на мне.

– Извините, а София выйдет?

– Ой, не знаю. А ты кто, мальчик?

– Друг.

– Друг? Вот оно как.

– Пока да. Но могу обнаглеть.

– Попробуй.

– Пока не буду.

София многозначительно постучала ногтями по профнастилу, сжала губы и кивнула мне.

– Скромность мы тоже приветствуем. Зайдёшь?

– Я думал, мы сразу побежим.

– Ну ведь переодеться надо.

София вроде как бы и спросила, но вопрос был скорее риторическим – она пошла к дому. Разувшись у двери к предбаннику, я вошёл внутрь кирпичного дома, где скрывался приятный ремонт, не схожий с антуражем местных принятых интерьеров, а скорее такой дачный домик в пригороде под сдачу. Я осматривал белые структурные стены с перебивками на кирпич. Казалось, будто это лофт, но скорее недоделанный прованс, чему поддакивали мягкие цвета, округлый декор и мебель, плюс обилие живых растений.

– У вас так приятно. Сразу видно, что вас четыре девушки.

– Это папа выбирал ремонт. Если мы помогали, тут бы такой разброс был.

Мы проходили по долгому коридору, пока София не завернула в одну из комнат.

– Будешь чай?

– Давай.

Из другой комнаты ко мне вышел каштанового цвета лабрадор, сразу напав на меня облизыванием. Я обрадовался ему, сев на корточки, и принялся разглаживать его шёрстку.

– Как его зовут?

– Это она, – вынырнула в пролёт София. – Горемыка. Постоянно попадала в беды: то застрянет между лестницами, то чуть в луже не утонет. Куча историй, когда мы её из лап смерти вытягивали.

– Что ж, приятно познакомиться.

Горемыка уже свалилась на спину, чтобы я расчесал ей пузо.

– Ты ей понравился, – хмыкнула София и снова скрылась на кухне. – Обычно она так сразу не ложится.

– Очень рад такому доверию с вашей стороны, Горемыка.

– Можешь помыть руки. Чуть вперёд и влево.

Я послушался, еле отцепился от нежностей Горемыки и зашёл в приятного вида ванную, где меня встречало зеркало с подсветкой и беде, будто я действительно попал в отель, а не к кому-то домой. Вымыв руки, я уселся за барную стойку на кухне, пока София услужливо разливала красного чая двоим.

– Ты же не против каркаде?

– Нет, если ты не заметила, то я пью, что ни попадя.

– Ничего к чаю нет, извини.

– Главное побольше сахара.

София поставила мне кружку, подталкивая тростниковый сахар. Я положил себе четыре куска и размешивал, оборачиваясь вокруг, чтобы порадовать глаз ремонтом.

– Кем работает твой отец?

– Честно? Я не знаю, – София хихикнула, – но он смог накопить столько, что преждевременно вышел на пенсию.

– Я думаю, он дизайнер. Иначе такого вкуса объяснить я не могу.

– Мама была дизайнером. Понабрался.

– А ты почему на экскурсию не поехала? – решил я перебить тему.

– Я была на этой экскурсии сотню раз с самого детства. Наскучило смотреть эти священные источники, живительную воду.

– Понятно.

Я сделал глоток. Не сказать, что не понравилось, но вместо вкуса я почувствовал, как кипяток отслаивает мою кожу.

– Да и у меня дела здесь. Хотела в местный музей сходить. Говорят, что хотят здесь какой-то памятник поставить.

– Слышал, что Белоносову. Вообще, первое поселение образовалось из беглецов, что не хотели платить дань Золотой Орде и скрывались в местных лесах, оборонялись даже успешно, что удивительно. Потом через время земли достались низшему чекисту Белоносову. Народ потом распределился, и появилось Залесье. Как-то так.

– Вот блин, теперь смысла идти нет. Но спасибо за историю.

Я приподнял кружку и подмигнул Софии.

– А у тебя какой любимый цвет?

– Что?

– Ты мой цвет знаешь. Несправедливо, не считаешь?

– Точно. Мне нравится чёрный.

– Как мрачно.

– Нет, почему? Все считают чёрный чем-то страшным, а мне кажется, он только на вид кусается. Кто его воспринимает как зло – он наказывает, а те, кто с ним на «ты», – помогает, показывает целый мир, что скрывает в себе.

– А ты оказывается лирик.

– Не сказал бы.

София опёрлась об руку, задумавшись, но не забывала делать неспешные глотки.

– Мне нравится жёлтый. Хм. Потому что он может заменять солнце, как бы это ни было банально. Заменять свет, когда ты застряла во тьме и кажется, что ничего хорошего уже не придёт. Он приходит, как старый друг, и тянет руку, говоря: «Подруга, всё хорошо, доверься мне».

– Без света не понятно, что такое тьма, верно?

– Без жёлтого нет чёрного.

– Точно. Луна в свете солнца. Что-то такое.

– Какой же ты всё-таки поэт. Напишешь про меня пару строк?

– Если просишь.

– Кстати, про Луну. Помню, когда мы только переехали, здесь видно было солнечное затмение. Тоже в тему. Показать?

– Да, конечно.

– Сейчас.

София соскочила со стула и на цыпочках прошла в коридор, оставив меня одного. Я сделал глоток. Чай подостыл и весь букет вкуса раскрылся.

– Действительно неплохой чай, – хвастался я перед Семёном.

– Рад за тебя. Но я тоже могу почувствовать вкус.

– Кстати, – нахмурил я брови, – раз мы все так знакомимся, не рассказать ли тебе, кто ты такой? Дрянной Дед Мороз, что внедрился мне в голову – всё, что я знаю. Как-то несправедливо.

– Тебе этого недостаточно?

– Ну, знаешь.

– Мы познакомимся в конце пути и хорошо пообщаемся. Пока сконцентрируйся на ней.

– Всё же ты паразит.

– Нет, я Семён.

Клацанье когтей Горемыки взбодрились – она мешалась перед ногами подходящей Софии, что успела переодеться, распустив волосы. Впервые я вижу её расправленные волосы, что водопадом стекают по её спине, упруго подпрыгивая под каждым шагом.

– Тебе так идёт больше.

– Считаешь?

– Да, так… по-домашнему.

– А в детстве смеялись над моими волосами. Спасибо.

Она произвела короткий реверанс. Спеша с телефоном в руках, о существовании которых я забываю время от времени, София села вплотную ко мне, защекотав волосами мой нос, и мирно дышала, когда прикоснулась щекой к моему плечу. На видео она показывала, как кольцом пробивались лучи на небе, а на улице будто опустились сумерки. Кадр с неба перетекал ниже, показывая нам сестёр, что стояли в обнимку со своим отцом.

Света, увидев, что на неё направили камеру, не могла не покрасоваться. «Покажи, какая ты модель», – подначивала София. Но, как Света начала свой концерт, София перенаправила кадр на отца, подзывая их сняться и поздороваться. Все дружно обернулись, помахали на камеру, а пока отец не видел, Оля показала неприличные жесты.

– Такой вот. – листая дальше, София начала прокручивать галерею.

Показались фотографии с семьёй, её личные фото, где они дурачатся со Светой у зеркала, как все убираются дома, фотографии из города, где они отмечают день рождения. Я смотрел на них изучающе, внимательно, пытаясь за короткое время изучить каждый пиксель экрана.

– Мне нравится это.

Я подметил фотографию, где только проснувшаяся опухшая София пьёт воду, сидя на кухонной тумбе в окружении бутылок.

– Ой, ужасная фотография. Зачем вообще сохранила?

София пыталась удалить её, но я отдёрнул её руку.

– Нет, сначала скинь мне.

– У меня даже нет твоего номера.

Я продиктовал ей цифры, после чего она сохранила меня под смайликом дыни.

– Почему дыня?

– Не знаю. Мне нравится дыня.

– Чёрт, а мне нравятся арбузы.

Она злобно посмотрела на меня, сжирая взглядом.

– Думаешь, нам точно стоит дружить?

– Не все мы идеальны, я принимаю тебя и такой.

Она стукнула меня по плечу, не забывая добавить улыбки.

– Ладно, пора бежать. Может, связь поймаем и отправлю тебе эту ужасную фотографию.

София хлопнула в ладони, обозначая игру в тренера и вытянула меня на улицу за руку.

Под вечер собралась привычная компания, вернулась Света и стала привычно докапываться до меня, что было ещё более некомфортно, но нужно было держаться, не раскрывать карты, играть роль, что давалось легче для Софии, нежели мне. Она переводила внимание Светы на Колю, что был не против внимания девушки. В итоге Саша способствовал перетягиванию Светы в их общение, расспрашивая о «женских штучках». Я отблагодарил его кивком.

Мы отошли с Софией перекурить. Я решил поделиться с ней тоже чем-то личным, захватив телефон с наушниками. Я включил из своего треклиста какой-то гаражный рок, найденный случайно на просторах интернета. Она сначала не понимала, как ей нужно двигаться, но ко второму припеву начала кое-как кивать головой под удары бочки.

– Жаль, что такое не крутят в клубе, да?

– Тогда весь танцпол был подо мной. Они вроде с Питера, можем сходить на концерт.

– Строишь расписание свиданий на год вперёд?

– Нет, просто предлагаю.

– Милый, не торопи события.

Она прошлась ладонью по моей щеке, чтобы я не расстраивался. В общем-то, это меня подкупило. Докурив сигарету и возвращаясь в беседку, послышались привычные басы подъезжающей «клоунской машины», содержащей в себе пару десятков Залеских. Снова галдящая компания выныривала, пытаясь привлечь внимание всех в округе, думая, что это поднимает их статус. Они собрались у клуба, расталкивая местных, чему, конечно, получали сопротивление. Саша и Дима со злостью обдумывали, как законно растворить их в кислоте.

– Ладно, забей, – успокаивал Саша Диму, достал не распитый подарок.

– Не во вред, а здоровья для! – процитировал родительские мантры Коля, держа коричневую жижу в стакане.